Последний герой
Тоска Фэнтези
Для Алены Колесниковой фигурное катание – это работа. Неинтересная, рутинная, изматывающая, зато такая привычная и стабильная. Возрастная и посредственная фигуристка сталкивается с абьюзом со стороны партнера и хореографа, расстройством пищевого поведения, бесконечными махинациями со стороны судей и… продолжает молча терпеть дальше. Но сколько может длиться сделка с совестью?О победах и справедливости, деньгах и морали, насилии и любви, призвании и выгорании – на льду и вне его.
Тоска Фэнтези
Последний герой
Глава 1
Kolesnikova/Larionov have earned for the free skate 145 points. They are currently into first place.
Диктор, еще не успевает закончить оглашение оценок, как весь дворец спорта взрывается от гула аплодисментов. Мужская рука притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в красную, пропахшую свежим потом олимпийку, на которой, как на новогодней елке, налеплены логотипы спонсоров. Я помню их наизусть и как мантру повторяю, когда терпеть становится совсем невыносимо.
Первый, Ростелеком…
На меня наваливается грузное тело хореографа, сидящей справа от меня, и я чувствую, как ее губы с придыханием шепчут мне на ухо:
– Дальше только Пекин.
…Тойота, лого Федерации…
– Андрей, поздравляем еще раз с такой красивой, безоговорочной победой. Боюсь, что у конкурентов не останется никаких шансов на Олимпиаде.
Ты выхватываешь микрофон у журналиста, не переставая улыбаться безупречно сделанными винирами, сияющими словно лед, на котором мы только что откатали положенные 4 минуты и 10 секунд. Все знают, что сейчас произойдет, ведь ты каждый раз устраиваешь этот спектакль, но словно впервые замирают.
– Ничего этого бы не было без моей любимой…партнерши по льду.
Ты наклоняешься ко мне и едва касаешься губами моей залакированной прически, не забывая при этом хитро прищуриться как бы намекая на то, что между нами нечто большее. Классика. Лица телевизионщиков расплываются в медовой улыбке, а я слышу, как в головах писак роются заголовки, пытаясь сделать из Колесниковой/Ларионова вторых Вертью/Моира. Хотя бы местного разлива. Хотя бы на полставки.
Когда сцена под названием «Они должны быть вместе и в жизни» наконец заканчивается, они обращают свой взор на меня.
…Какой-то препарат от кашля (зачем он здесь?), флаг РФ.… Вроде всё.
– Безусловно, Андрей! Алёна, какие у вас ощущение от проката?
– Мы очень довольны тем, что смогли порадовать домашнюю публику, – скромно потупившись, отвечаю я.
Черта с два.
Я не умею кататься, если только вам не нужен шорт-трекист, со скрюченной спиной. Я ненавижу твиззлы и до сих пор боюсь, что мой партнер меня уронит с поддержки. Но в мире фигурного катания деньги решают если не все, то, во всяком случае, то, сколько вам поставят за дорожку почти в рассинхон (+1,65 GOE, ха-ха идем на рекорд), и что вы услышите о себе с экранов телевизоров («досадная ошибка не помешала занять лидирующую позицию»).
– Всё, всё, – за нашими спинами появляются две грузных, почти карикатурных фигуры и, помельтеша своими пухлыми пальчиками, отгоняя репортеров, тренер и хореограф уводят нас от камер.
Андрей мягко похлопывает меня по спине, открывающейся из откровенного платья, специально сшитого для нашего танго, прекрасно осознавая, что все взгляды все равно прикованы к нам, пока мы не скрываемся за дверью.
– Сука! – Андрей со всей силы толкает меня, но я стою, даже не пошелохнувшись. – Сколько же мы в тебя влили денег.
«Мы – это твоя мать?» мелькает у меня в голове. Я выхватываю его взгляд и вижу, как он взбешен.
– Алёна, ну пожалуйста, – комочек номер один, хореограф Лидия Васильевна, неловко прячется за комочком под номером два, тренера Святослава Юрьевича, и умоляюще сопит – Еще чуть-чуть потерпеть. Андрюша ни с кем не скатается за месяц до Игр.
Скорее Андрюша ни с кем не слепит историю любви за месяц до Игр, ведь всем так долго врали про наш «космос», «внеземную связь», про то, как тонко мы друг друга чувствуем, несмотря на то что он возит меня за собой как табуретку на негнущихся ногах.
«Еще чуть-чуть потерпеть»… как будто после стольких денежных вложений, о которых мне не забывают напоминать, меня куда-то отпустят.
Охламонов, главный тренер, наконец, вспоминает, что таким является и, отодвинув от себя подрагивающую Лидочку, со вздохом начинает меня отчитывать.
– Алёна, слушай. Денег в вас (он делает на этом акцент, косясь на Андрея) вложено много, усилий не меньше. Олимпиада – один раз в жизни, и золото, скорее всего за вами. Ну, возьми ты себя в руки, в конце концов! – кончики усов Святослава Юрьевича подрагивают и он начинает. – Не ради него, ради нас всех.
Мы вчетвером стоим, застыв в немой сцене. За стеной все еще слышны вспышки камер и голоса соперников. Ты тянешься к бутылке воды, внимательно, словно ученый, нашедший редкий минерал, осматриваешь, проверяя на герметичность и осторожно, не касаясь губами горлышка, вливаешь в горло. С хирургической точностью ровно на один глоток. Может, поэтому тебе все так легко дается, потому что ты не человек, а безупречная кукла, жадная до славы и денег. Вся их семья – это жадные и сильные ястребы.
…Еще нашивка банка…
Я примирительно похлопываю Охламонова по плечу, и мы возвращаемся на арену.
Please welcome the gold medalists of this event…
– Поехали, – ты галантно подаешь мне руку под звуки Кармен, нашей произвольной программы.
Кто-бы что не говорил, а выигрывать довольно приятно. Если, конечно, вы сумеете не смотреть на лица коллег по льду.
«Я знаю, я все знаю! – готова закричать я. – Но я была готова столько лет есть дерьмо в свой адрес от Андрюши и его мамы, а ты сбежала от него еще в новисах, когда он плюнул тебе в лицо после проигрыша на «Волжском коньке». Вот теперь продолжай кататься там, пока я выигрываю Европу».
Я поднимаю голову и вижу себя на большом экране под куполом стадиона в цветочном венке на голове и с золотой медалью на шее. Я хочу запомнить этот момент таким, каким его выхватила камера дворца в Таллине, но, конечно, главная звезда вечера сжимает меня в своих каменных объятиях. Если Андрей – это ястреб, то я, скорее стервятник, пусть менее сильный, зато не менее жадный и умеющий ждать.
А ждать, пока его мечты рассыпятся в прах на главном событии в жизни каждого спортсмена, осталось недолго.
Таллин провожает дождем и несварением желудка от протеинового коктейля, выпитого, чтобы не сорваться и не сожрать половину фуршета после Гала. Закусив губу, расхаживаю взад-вперед по фойе отеля, ожидая Андрея и тренеров, пока не ловлю на себе пару недоумевающих взглядов. Бросаю быстрый взгляд на свое отражение в зеркальном панно (так и есть, Барт Симпсон, прикусивший верхнюю губу, привет!) и мгновенно плюхаюсь на кожаный пуфик, утыкаясь в телефон. Оглядевшись, открываю заметки и начинаю печатать «Список грехов А.Л.». Конечно, рассуждения про ястребов и стервятников это очень хорошо и интересно, но пока у меня нет конкретного плана действий, мой партнер будет процветать.
Грех №1.
Абсолютно за каждой нашей победой стоят деньги, ну может кроме пресловутого «Волжского конька». На сленге фанатов, или должна ли я сказать хейтеров, мы одни из самых «грибных» спортсменов. Для людей, далеких от катания на лезвиях по замерзшей воде, объясню, что мы далеко не любители тихой охоты, просто наши элементы получают сумасшедшие надбавки, выросшие как грибы после дождя после того, как мать Андрея подсуетилась.
Я задумчиво чешу голову и открываю первый попавшийся форум болельщиков.
[+20] Честно говоря, грибная в паре только партнерша с грацией сутулой собаки, Ларионов вполне заслуживает эти оценки…
[+8] Найдите уже Андрею другую партнершу, смотреть больно, как Колесникову вместе с ним на подиум засовывают.
[+13] Блатные оба, но хотя бы партнера есть за что грибовать.
Понятно, отмена. Если кому-то и будет плохо, то явно мне. Все прекрасно знают, как широко распространено кумовство и взятничество в фигурке, этим никого не удивишь и карьеру не разрушишь.
Я хмыкаю и стираю все, что написала.
Грех №2.
Абсолютно хамское, потребительское отношение ко мне. К сожалению, это тоже ни для кого не секрет. В узком кругу фигуристов Андрей славится своим крутым нравом, который все принимают как должно. Что поделать, в нашей стране считается, что победы возможны только через пот и кровь, поэтому сочувствия я не получу. Он действительно талантлив, что позволяет ему делать все, что угодно.
Случись это в Америке, я могла бы жаловаться на буллинг и срубить на этом немалые деньги, но здесь я окончательно превращусь в толстую, ленивую, бездарную и завистливую. Мне будет закрыта дорога и в шоу, и в тренерство. Я начинаю нервно постукивать ногой, грехи Андрея и не считаются у нас чем-то уж настолько ужасным. Все можно оправдать и замять. Я стираю заметку еще раз и поглядываю на время: их до сих пор нет.
Опять открываю форум и печатаю сообщение в ответ пользователю skate_queen77 , написавшему оду Андрею.
Nikogonet99: У меня знакомая работает на катке, где он катается, постоянно слышит, как ваш Андрюша всех матом кроет ;))
Сделал гадость – сердцу радость. Обновляю страницу и вижу, как мой комментарий уже получил несколько минусов. Что и требовалось доказать.
Наконец двери лифта открываются, и я вижу, как явно недовольный Андрей, придерживая опирающуюся на него Лидию Васильевну и ведя за собой чемодан на колесиках, направляется ко мне. В холодном свете ламп в фойе гостиницы я словно впервые вижу свою команду. Старушке Лидочке уже хорошо за 70, и последнее время она все чаще жалуется нам на плохое самочувствие, но на людях держит себя в руках. А я все чаще выполняю для нее роль врача сборной. Померить давление? Сбегать за лекарством в аптеку и на пальцах объяснить эстонскому фармацевту, что я от него хочу? Не вопрос, ведь наша кокетка не хочет, чтобы все трещали о ее предсмертном состоянии. Как она перенесет все это? Мне на секунду становится стыдно. Она боится Андрея и в тайне жалеет меня. Что если хорошая порция грязи выльется и на нее… Я еще раз кручу в голове список грехов. Не думайте, что она святая, тут таких просто нет. Лидочка не может устоять перед маленькими подарочками со стороны моего партнера и большими со стороны федерации. Пока ее глаза будут налившимися слезами, а лицо красным, как помидор, дрожащая пухлая ручка пересчитает причитающуюся ей часть призовых и засунет их в свой расшитый розами кошелек. Налом Лидии Васильевне брать спокойнее.
Но я по-своему люблю эту старую трусливую кошелку, поэтому постараюсь оставить ее репутацию безупречной. В конце концов, она достойна провести свой остаток жизни, грея морщинистую задницу где-нибудь на югах, а не ютясь в однушке в Реутове.
Охламонов рукой подзывает меня к ним и, стараясь казаться меньше, извиняющимся тоном блеет:
– Тут такое дело… Назад едем поездом, а не самолетом…
Видимо, пока я придумывала план мести, в номере разгорелся скандал, на лице Андрея ходят желваки. Но как же он держит себя в руках, подонок! Видно, что опять вне себя от бешенства даже из-за такой ерунды, но молчит, опасаясь камер. Бедный Охламонов, любитель игры в строгого тренера и пирожков на ночь. Как же он унижается перед Андреем, пытаясь довести нас до победы.
Хореограф, подрагивающая как напуганный кролик, мой сгорбленный лысеющий тренер с глазами в пол и я – почти тридцатилетняя танцовщица среднего уровня, правдами и неправдами вытянутая на пьедестал. Мы все молчим, ожидая пока Немезида в лице Андрея скажет свое последнее слово. Смешно, жалко и тошно от того, как мы ненавидим, боимся и одновременно зависим от него. Вместо ответа, он опять достает бутылку воды, внимательно осматривает ее и делает глоток, не осознавая, что мой больной мозг уже уцепился за эту картину.
Глава 2
Поезд Таллин-Москва идет около 15 часов, когда прямой рейс в Шереметьево занял бы всего полтора часа. И все же 13 часов разницы не стоят закатанного скандала, но Андрея не переубедишь. Внутри меня все свербит от желания спросить, почему ему так важно прилететь в Москву как можно скорее, но в моем положении лучше не привлекать к себе лишнего внимания.
Наш большой автобус останавливается у Таллин Пасс, Балтийский экспресс уже ждет пассажиров. Лидочка протягивает нам билеты, и мы вываливаемся к входу. Скорее всего, в купе ехать будем с другой нашей парой, недавно вышедшей из юниоров, потому что пока мы проходим осмотр, мне приходит сообщение от Андрея.
Поменьше чеши языком
Я оглядываюсь на него и коротко киваю. Боится, что раскрою какие-нибудь секреты тренировочного процесса, ха. Хотя какие секреты вообще могут быть, катай до одурения программы и всё. Но я не удивлена, сколько знаю, он всегда был таким.
Нас поставили в пару, когда ему было 14, а мне 17. Знаете, это негласное правило фигурки, когда спортсмен не умеет прыгать, его отправляют либо в пары, либо в танцы. А в тот год, сюрприз-сюрприз, я как раз стабильно падала с шести прыжковых элементов из семи. В пары мне была закрыта дорога из-за моего высокого роста, а матери Андрея было, по сути, все равно кого ставить в пару к сыну. Крепкие нервы и послушание партнерши волновали ее куда сильнее, чем умение мягко скользить. Такой у нас спорт, что слепить на коленке историю любви, написать пару статей о нашем внеземном коннекте легче, чем найти ту, которая будет молча терпеть. И вот в 17 лет я променяла полирование задом льда на, как мне казалось, вполне неплохую плату за загоны Андрея. Но с каждым годом терпеть становилось все сложнее и сложнее.
Я угадала, и в нашем купе уже сидят Елисеев и Фадеева. Макар сразу же жмет руку Андрею и помогает мне убрать чемодан, Лере же явно некомфортно, она сидит вся сжавшись и с натянутой улыбкой на лице. Я искренне симпатизирую этим ребятам и надеюсь на их дальнейшие успехи, если им хватит терпения выстоять очередь к пьедесталу. На этой Европе им зажали вторую оценку, чтобы не подпустить к нам по баллам, ведь мы первая пара страны и главные претенденты на Игры.
– Поздравляем с победой, – Лера продолжает также неестественно улыбаться и мне опять становится грустно. Они талантливая пара, тем хуже для них осознавать, что ближайшие пару лет им нужно работать на зачетку.
– Угу, – Андрей не намерен продолжать разговор. Он взбирается на вторую полку, втыкает наушники и включает на телефоне фильм.
Мне хочется подсластить им проигрыш, и я залезаю в рюкзак с игрушками, которые нам кинули на лед после проката. Покопавшись в нем, достаю маленькую плюшевую пчелу и протягиваю ее Фадеевой. Она сама как хорошенькая пчелка, совсем крохотная, смешная, с круглым личиком и короткими кучерявыми волосиками.
Лицо Леры светлеет.
– Ого, целый мешок всего, – с детской непосредственностью влезает Макар. Он выглядит словно Лерин старший брат, тоже невысокий, кудрявый и курносый.
– На, найди себе сам, что-нибудь, – я даю ему рюкзак, и он с восторгом начинает копаться в нем, пока его партнерша, заглядывает к нему через плечо.
Я смотрю на них, и затем бросаю взгляд на Андрея. Он лежит согнувшись, потому что рост не позволяет вытянуться целиком, идеальная укладка чуть примята. Его брови сдвинуты, а взгляд сосредоточен на экране. В отражении стекла я вижу, что он не смотрит никакое кино, Андрей пересматривает наше выступление, анализируя все ошибки. Запись доходит до того, момента, где я запнулась, и его глаза превращаются в щелки. Главная ошибка – это я, привязанная к нему как балласт.
– О-о-о, – Макар вытаскивает из мешка плюшевое авокадо и тыкает его в нос, смеющейся Лере.
Может быть, у нас тоже был бы шанс, не будь ты идущим по головам ради золота, не будь я такой жадной до денег.
В Нарве поезд стоит 20 минут, мы выходим на перрон, чтобы немного размяться, пока наши соседи остаются в купе. Я чувствую, как совсем расклеилась, пообщавшись с ребятами. День фигуриста – это день сурка, в одних и тех же стенах катка, с одними и теми же людьми. Я настолько привыкла к грубости Андрея, к слабости и трусости тренеров, что пара часов с обычными, нормальными людьми со здоровыми партнерскими отношениями повергла меня в уныние. Вот, значит, как может быть, когда вы работаете как одна команда, когда вы не друг против друга, а друг за друга.
Мне 28, Андрею всего 25, для партнера в танцах это не возраст. Я устала и больше не могу здесь находиться, я готова катать на новогодних елках, давать мастер-классы, или, прости Господи, пойти на Ледниковый период. 11 лет вместе вымотали меня, постоянные диеты напрочь испортили желудок, а от стресса выпадают волосы. Я хочу уйти, хочу чтобы Андрей отпустил меня. На моих глазах выступают слезы, и я почти бегу на другой конец платформы, где вовсю разминается Андрей. Он должен понять меня хотя бы раз в жизни, я спотыкаюсь на скользком перроне и подскальзываюсь, почти подъезжая к его ногам на животе.
– Андрей, – я вытираю сбитые ладони о штаны и готова реветь в голос. Просто будь человеком.
Он смотрит на меня слегка недоумевающим взглядом, я понимаю, что мои слезы мало его трогают.
Я выдыхаю, пытаясь успокоиться.
– Андрей, я понимаю, сейчас совсем не время…
