Вольноотпущенник поднялся с места. Его седые волосы были заплетены в мелкие косички, один глаз подернула мутная пленка, а лицо испещряли тонкие рубцы – внешность словно издевалась над его именем. Кого-то менее подходящего на роль Эроса[26 - бог любви, помощник Афродиты] трудно сыскать. Он подозрительно посмотрел на Глафиру и сделал шаг вперед, тяжело ступая на левую ногу.
Амфора, которую держал в руках хозяин, имела конусное дно, и поставить ее вертикально не представлялось возможным. В тот момент, когда он попытался перелить вино, вольноотпущенник поскользнулся на мыльной дорожке и с воплем поехал вперед, оттолкнув кратер. Рино споткнулся о сосуд и столкнулся лбом с Эросом. Амфора покатилась по полу. Глафира заорала и бухнулась на колени перед посланником, закатившим глаза. Причитая, она обшарила его пояс, нащупала папирус и незаметно сунула под плащ.
– Он без сознания! – возвестила девушка. – Лекаря!
Пьяные посетители, казалось, вообще не сообразили, что произошло. Кто-то тупо таращился, кто-то бессмысленно суетился. Глафира выбежала из капелеи и помчалась к лошади.
– Погоди-ка, – обратился к ней стражник. – Это конь начальника полиции нома, ты его украла?
– Я племянница Согена, – она быстро протянула ему свиток с подписью дяди. – И очень спешу. Позови врача, в капелее двое раненых.
Мужчина, пробежав глазами текст, серьезно кивнул, и легко забросил девушку в седло. Она пришпорила Мааха пятками, уже не думая о том, удержится ли, если он перейдет в галоп. Сирийский скакун всхрапнул и ринулся вперед, не разбирая дороги.
– Стой! Не туда! – закричала Глафира, заметив, что они свернули с площади к жилым домам.
Попытка управлять поводьями или как-то успокоить животное ни к чему не привела. Люди на улице шарахались в стороны и посылали проклятия, никто не торопился на помощь. Какая-то женщина, высунувшаяся из окна, не придумала ничего лучше, как постучать скалкой о металлическое блюдо, чем усугубила положение – галоп стал еще безумнее. Глафира увидела натянутые бельевые веревки на расстоянии плефра[27 - единица измерения равная примерно 30 метрам] от своей головы, и ее сердце сжалось, а руки затряслись. Она зажмурилась и вцепилась в шею Мааха. Но тут произошло чудо. Откуда-то вынырнула высокая мужская фигура, укутанная в темный плащ с капюшоном. Лица не было видно – только аккуратная короткая черная бородка. Он вытянул руку ладонью вперед, и конь резко остановился.
– Кто ты? – спросила девушка дрожащим голосом.
Незнакомец ничего не ответил, только мрачно усмехнулся, взял поводья и вывел незадачливых путников прямо ко двору полиции, а потом растворился в толпе. Глафира так и сидела в седле, чувствуя, что тело онемело от страха и не слушается.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Никандр, заметив ее. – Соген злится, он собрал свидетелей и ждет тебя. Почему ты такая бледная? Слезай, я подстрахую.
Девушка кулем свалилась вниз. Ноги казались ей ватными, губы пересохли. «Если я сейчас упаду в обморок, дядюшка будет подшучивать надо мною всю оставшуюся жизнь», – подумала она и постаралась собраться с мыслями.
– Ты что, привидение встретила? – спросил лекарь и сунул ей под нос ароматическую соль.
– Маах побежал, – затараторила Глафира. – Я ничего не могла сделать, а тот мужчина меня спас.
– Какой? – недоуменно оглянулся Никандр.
– Что привел нас сюда.
– Но с вами никого не было! Я смотрел в окно: конь спокойно шел, а ты вцепилась в гриву. Забудь, с перепугу люди и не такое видят. Глотни-ка моего бальзамчика для бодрости и беги к Согену.
Глафира подошла к бассейну, из которого пили лошади, посмотрела на свое отражение в воде, умылась, пригладила волосы, потом вынула свиток, отнятый у Эроса, прочла его и удовлетворенно хмыкнула. Она снова накинула на голову гиматий и шагнула в главное помещение полиции. Соген сидел за столом и нервно постукивал пальцем по маленьким водяным часам, изредка свирепо поглядывая на четверых мужчин разного возраста, окруженных стражниками с копьями наперевес. В углу невозмутимо черкал по папирусу писец – напряженная обстановка, видимо, не слишком его беспокоила.
– Я здесь, – сообщила Глафира и помахала рукой дядюшке.
– Прекрасно, – злобно буркнул он. – Начинай.
– Я хотела бы задать вам несколько вопросов, почтенные. Вы видели Тсенобастис, оскорбившую Аммония?
– Да, – послышался нестройный хор.
– Опишите ее. Высокая или низкая? Молодая или старая? Во что одета?
Мужчины заговорили наперебой:
– Молодая, лет 30.
– Нет, старая!
– В сером хитоне.
– Нет, в желтой плотной накидке.
– На каком языке она говорила? – перебила их девушка.
– Ну… на греческом.
– А разве она не египтянка?
– Тогда на египетском.
– И вы поняли ее слова?
– Жесты были очень красноречивы, – выкрутился молодой ремесленник. – К тому же, она разорвала плащ Аммония.
– Сверху? Снизу? – деловито уточнила Глафира.
– У коленей.
– У шеи.
– Говорите толком! – зарычал Соген, хватая одного из мужчин за хитон. – В прошлый раз вы мне такого наплели, что я не смог найти Тсенобастис.
– А ее и не существует, – объявила девушка. – Это лишь злобный призрак – плод воображения богатого грека.
– Но… – покраснел глава полиции.
– Да, я тоже задавалась вопросом, зачем он все выдумал. Сейчас расскажу. Прежде всего, меня удивило, что столь знатный человек решил побродить по бедному кварталу: ничего интересного там не продают, если он искал какого-нибудь колдуна или ведьму для приворотов и прочей чепухи, то они там не живут. За рынком преимущественно находятся глинобитные дома, комнаты сдаются в аренду заезжим крестьянам, мелким торговцам и тому подобной публике. Зато никто не знает друг друга, так как лица постоянно меняются, и Аммония некому уличить во лжи. У него есть проблемный младший брат Лагул – скандальный и влипающий в истории бездельник. На моих глазах он повздорил со стражниками, потасовку с трудом удалось замять. Далее переходим к статусу самого Аммония: в городе ходят слухи, что он помогал Марку Крассу, но его брат хвастливо упомянул Помпея.
– И что с того? – ворчливо перебил Соген.
Глафира зашагала по комнате и тоном лектора продолжила рассказ:
– Все мы понимаем, что участники триумвирата не слишком жалуют друг друга. Греческие полисы однажды поднимали восстание против Суллы[28 - В 88 году до н. э. часть Греции, с афинянами во главе, объединилась с понтийским царём Митридатом против Рима, но проиграла. Римской армией руководил Луций Корнелий Сулла.], объединившись с Митридатом, регион неспокойный, и каждый из триумвиров захочет привлечь местных жителей на свою сторону. Если Аммоний водил за нос Красса, а на самом деле помогал Помпею, то ему, спасаясь от гнева, пришлось перебраться в страну, где о его неприятностях пока никто не знает, залечь на дно и переждать грозу в тихом городке.
– В Арсиное! – догадался Соген.
– Именно! – хлопнула в ладоши девушка. – Однако здесь надо на что-то жить, и Аммонию приглянулись две должности: стратега – для себя, и начальника полиции – для братца. А чтобы осуществить этот грандиозный план, он придумал, как подставить тебя и Диофана. Написал жалобу царю, потребовал расследования, подкупил свидетелей. Вы оба выглядели бы жалкими и ни на что не годными.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – заявил дядюшка.
– Могу, – улыбнулась Глафира и жестом фокусника выудила из-под гиматия папирус. – Прочти-ка письмо.
– «Аммонию желает здравствовать Гней Помпей… – растерянно процитировал Соген и, выхватив свиток из рук племянницы, углубился в текст. – Я составлю тебе протекцию при египетском дворе, обратись к хранителю печати – он мой человек. Ты правильно выбрал Арсиною – если твое имя прозвучит в Александрии, то докатится и до Рима, а нам пока этого не надо. Дни Красса сочтены, устраивайся на новом месте, а потом я вытащу тебя из забытой богами дыры. Думаю, из тебя выйдет отличный стратег, а вот твой брат-оболтус только все испортит на должности начальника полиции нома…».
Он ошеломленно поднял глаза на Глафиру.
– Убедился? – торжествующе спросила она. – Очень подозрительно, что Аммоний сделал посыльным старого и хромого вольноотпущенника, передвигающегося со скоростью улитки. Значит, Эроса ценили за другое качество – преданность. Он не разболтал бы содержание компрометирующих писем. Свидетели ссоры с Тсенобастис, как я уже говорила, подкуплены. Один из них, Меон, либо потребовал доплаты, либо распустил язык, и Эрос вместе с каким-то рабом помоложе и покрепче прирезал его на пороге пивной.
– Мы не виноваты, – пискнул ремесленник. – Аммоний не только предлагал вознаграждение – он угрожал нам.
Согена, казалось, вот-вот хватит удар: лицо покраснело от злости, глаза налились кровью, рот перекосился. Он схватил двоих мужчин за шиворот и принялся яростно трясти, не обращая внимания на вопли и уговоры.
– В темницу их! Плетей им! Палок!
– За лжесвидетельство полагается штраф, – сухо заметил писец, продолжавший безмятежно разводить чернила водой.
– А тебя кто спрашивает?! – взорвался Соген.
– Ты успеешь наказать их в любой момент, – мягко заметила Глафира, разжимая пальцы дядюшки, впившиеся в волосы юного ремесленника. – Но они пригодятся тебе живыми и здоровыми: отправляйся к стратегу, расскажи, как спас его, а эти люди подтвердят.
Свидетели дружно закивали головами.
– А ведь и правда, – уже спокойнее отозвался начальник полиции и даже улыбнулся. – Коня мне!
***
– Выходит, ты все-таки распутала эту историю? – спросила за ужином Лидия и погладила по голове сначала внучку, а потом сына.
– Да, – скромно ответила Глафира, с аппетитом поглощая куриную ножку с овощами. – Как же вкусно, я весь день не ела.
– Я бы и сам догадался, – Соген обиженно засопел. – Но у меня дел по горло и нет времени во всем разбираться. Хотя, надо признать, Глафира молодец.
– И, конечно, ты присвоил лавры себе, – подытожила пожилая женщина.
– Мама, ну не мог же я сказать стратегу, что он обязан девчонке. Кстати, есть новости. Помните Архелая[29 - царь Египта до 55 г. до н.э. Пока Птолемей XII был в изгнании, Архелай женился на его дочери Беренике и разделил с ней престол.]? Того, узурпатора, который попытался захватить трон Птолемея?
– Да, и что? Он погиб в сражении, и больше не представляет угрозы.
– В то время он привлек на свою сторону часть армии и еще где-то взял наемников.
– И? – нетерпеливо заерзала Лидия. – Не тяни.
– Так вот, мы думали, что ими командовал понтийский военачальник Махар с негласного разрешения Митридата, но оказалось, что это была женщина, и действовала она самостоятельно! Сколотила шайку из солдат-дезертиров разных национальностей и предложила свои услуги Архелаю. На днях она зачем-то проникла в храм Себека[30 - древнеегипетский бог воды в обличье крокодила] – наверняка, чтобы украсть что-нибудь из ценностей – верховный жрец отправил мне письмо с предупреждением.
– Какая-то чепуха, – отмахнулась Глафира. – Откуда жрецу знать, что она командовала наемниками? Может, он врет.
– Ха! Я послал за ней двенадцать стражников, и она перебила их всех в одиночку. Зачем, если на ней нет вины?
– И как она это сделала? – восхищенно спросила девушка.
– Понятия не имею, – развел руками Соген. – Очевидно, что она отличный воин, первоклассная убийца – я вынужден был отправить подкрепление.
– Как ее зовут?
– Ксантия, если я правильно понял. Ее все-таки арестовали и завтра приведут в нашу темницу, так что с утра полюбуешься из окна.
Засыпая, Глафира подумала: «Я должна встретиться с Ксантией… И с тем незнакомцем, который остановил лошадь и спас меня». Она не смогла бы объяснить, почему это так важно, просто чувствовала, что ее дальнейшая жизнь может круто измениться.
Девушка из озера
«И, хотя мое тело похоронено, –
дозволь мне подняться,
да будет дано мне ходить
и победить всех своих врагов на земле».
(Папирус Ани, «Книга мертвых»)
С юго-запада подул прохладный ветер, небо неожиданно заволокло тучами, предвещающими грозу. Деревья угрожающе покачивали кронами, насекомые, даже самые назойливые, перестали жужжать и куда-то спрятались. Такую погоду Глафира в последний раз наблюдала два года назад, и на душе отчего-то стало тяжело. Она стояла у ворот, завернувшись в тонкий шерстяной гиматий, и вглядывалась в дорогу. Обзору мешали клубы пыли и песка, поднятые потоками воздуха.
– Госпожа Лидия велела мне сказать, что она ждет тебя в доме, – почтительным шепотом сообщила рабыня, тронув девушку за плечо.
– Передай ей, что я останусь здесь, – твердо заявила Глафира.
Вдали послышался неясный шум, голоса и стройный, чеканный шаг, какой могли выдавать только стражники или солдаты. Гул нарастал, и впереди показались двое всадников в доспехах, вооруженные короткими мечами, круглыми щитами и копьями. Они рассредоточились по разным сторонам дороги, чтобы отогнать толпу, если она соберется. Однако пока что их путь лежал через богатые виллы с большими садами, расстояние между которыми могло достигать нескольких стадиев[31 - имеется в виду эллинистический стадий равный примерно 3 км], так что кроме Глафиры на улице никого не было.
Пешие стражники сопровождали высокую девушку лет двадцати в ободранной серой хламиде до колен. Ее длинные черные волосы в блеснувшем из-за туч солнце отливали красноватой медью, руки связывала за спиной толстая веревка, а босые ноги натерлись до кровавых мозолей. Тем не менее, она не выглядела напуганной или страдающей, шла прямо, и красивое лицо выражало полнейшее презрение. Поравнявшись с Глафирой, девушка на несколько секунд повернулась к ней, скользнула холодным равнодушным взглядом и вновь отвернулась. На ее правой скуле синел кровоподтек.
– Идем домой! – Лидия, выбежала за ворота и настойчиво потащила внучку за руку. – Хватит!
– Бабушка! – звенящим шепотом позвала Глафира. – Бабушка, ты видела? У нее голубые глаза. Как у меня.
Пожилая женщина нежно обняла ее и грустно вздохнула. Да, девочка не похожа ни на родню, ни на людей вокруг, но у нее есть любящая семья. Разве этого мало? Разве она, Лидия, не старалась изо всех сил заменить Глафире и мать, и отца? Почему теперь, заметив крошечное сходство с посторонним человеком, ее внучка проявляет такое участие, такую горячность?
– Я должна поехать к Согену!
– Прямо сейчас? – растерялась пожилая женщина. – В такую погоду? Вот-вот начнется дождь и… и я не позволяю тебе!
Глафира вырвала свою руку из бабушкиной и серьезно ответила:
– Пойми, я не могу остаться в стороне. Мы обе знаем дядю. Если Ксантия ничего не скажет ему на допросе, он применит пытки.
– Она убийца, – попыталась возразить Лидия.
– Не верю, – уперлась девушка. – Зачем она явилась в храм Себека одна, без армии или хотя бы какого-то сопровождения? Откуда жрецу известно ее имя и род занятий, если до недавнего времени считалось, что наемниками руководил другой человек?
– Соген все равно не разрешит тебе вмешиваться, – выдвинула последний и самый веский аргумент Лидия.
