Матвей ему не ответил, поскольку совершенно случайно в гуще расходящейся толпы он заметил ее. Одетая в парку из кожи тюленя, она смотрела на него своими большими, преисполненными тоской глазами. Голова была закрыта плотным капюшоном. Светлый локон ее волос трепетал холодный ветер, а бледная кожа почти сливалась с вездесущим снегом.
Сердце у Матвея заколотилось в два раза быстрее. Его сковал ужас и, естественно, опустошающее чувство стыда. Видеть ее даже спустя столько времени оказалось не так просто, как он представлял изначально.
– Ох ты, – заметив куда именно смотрит Матвей, прошептал староста. – Смотри кто на свет белый вышел. Не уж то вышла наконец из заточения? Пойду-ка я с ней поговорю…
Но она, увидев как староста стал к ней приближаться, вдруг замешкалась, спрятала руки в глубоких карманах куртки и быстрым шагом ушла прочь.
– Да куда ж ты! – прошипел про себя Олег Викторович. – Ну вышла хоть и слава богу, а то сидеть столько времени и на свет божий не показываться, и это перед зимой-то, когда наружу не ногой!
Но все сказанное старостой у Матвея пролетало мимо ушей. Подобно наваждению перед глазами явилось ее лицо, омраченное страшным горем, к которому он самолично был причастен. Он и никто больше.
– Матвей! – окликнул его староста, тряхнув за плечо. – Ты тут?
Он ответил ему кивком.
– Ты это… обойдется все, хорошо? Не твоя вина, что тогда произошло с ее сыном. Не твоя.
– Да, – монотонно ответил Матвей.
– Не твоя, – еще раз повторил Олег Викторович, правда прозвучало это скорее как самоутешение, нежели правда.
Глава 2. Другое поколение
Впервые идея устраивать рейды и вылазки на захваченные мерзляками континенты принадлежала русскому полярнику Ивану Дежнёву из станции Беллинсгаузен. Будучи опытным метеорологом и талантливым инженером он собрал первую модель ныне всем известного метеодатчика. Затем, собрав небольшую группу, Дежнёв отправился в экспедицию к южным берегам Аргентины с целью провести полевые тесты своего изобретения. С момента высадки на берег в течении следующих двадцати четырех дней ему успешно удавалось избегать встречи с мерзляками, заранее планируя маршруты передвижения исходя из полученного прогноза метеодатчика. Совсем скоро новость о его подвиге и изобретении облетела все станции, породив тем самым ремесло собирателей.
«История великих собирателей» за авторством Павла Самсонова, 2163 год.
18 января, 2093 год.
Собрание, длившиеся без малого четыре часа, провели в здании лаборатории, не использующегося по назначению уже много лет.
Матвей страшно не любил участвовать в подобного рода сборищах, чувствуя при этом себя не в своей тарелке, но делать было нечего; да и Олегу Викторовичу, как никак, обещал помочь в решении вопроса. Правда этого самого решения после многочисленных споров и предложений найти так и не удалось.
Сперва староста предложил идею обмена ваттами с соседними Чжуншань и Мирный на еду, тем самым пожертвовав часами отопления жилых модулей. Предложение это было немедленно встречено в штыки, поскольку не все были готовы мерзнуть в своих модулях предстоящую зиму, особенно на самой холодной станции Антарктиды. Более того, за минувшее лето они уже выкупили предостаточно рыбы и тюленьего мяса у Мирного – тем и самим нужно было запасаться продовольствием на предстоящую зиму, – а у китайского Чжуншаня, известного своим первоклассными механиками и изобретателями, ватт и без того было предостаточно; к тому же китайцы тесно сотрудничали с австралийцами с Моусона, одним из главных поставщиков ватт по всей Антарктиде (их станция стоит на побережье в одном и самых ветреных мест континента, где сотни ветряков работают двадцать четыре часа в сутки), предоставляя им свои услуги, из чего следовало, что в электричестве те точно не сильно нуждались.
Еще до тех пор пока предложение с обменом ваттов на еду не было отвергнуто окончательно, перед собравшимися выступил Сэм, единственный американец на станции и по совместительству главный связист. За прошедшие двадцать лет на Востоке он успел как следует породниться с местными, безупречным овладеть русским – лишь совсем изредка у него в речи проскальзывала твердое «вэ» вместо буквы «т» – и стать полноправным восточником.
Сэм предложил связаться с американцами со станции Мак-Мердо, бывшей почти на таком же расстоянии от Востока как и Мирный и взять у них необходимое количество еды как бы в долг, заплатив небольшим количеством ватт. Мак-Мердо что до Вторжения, что и поныне оставалась самой огромной станцией в Антарктиде, сегодня вмещающей в себя почти десять тысяч выживших. Услышав предложение Сэма, Олег Викторович отверг его сразу.
– Слыхал я про макмердовцев и их «взять в долг», Матвей вон не даст соврать. Про Кейси слышал? Австралийская станция не так далеко отсюда. У них пять лет назад возникла обратная ситуация: не хватало ватт зиму пережить. Вот они и обратились к Мак-Мердо, взяли у них энергии «в долг», до сих пор расплачиваются с ними чуть ли не половиной всего улова каждый год, страшно при этом не доедая. Я конечно старост Мак-Мердо не осуждаю, когда десять тысяч рыл в станции и кормить каждое надо, не говоря уже о других нуждах, и не такой процент стряхнешь. Но лично я в это ввязываться не хочу, да и в отличие от Кейси с их богатым уловом нам с макмердовцами расплатиться нечем. Не в обиду твоем народу Сэм, но что есть то есть.
С доводами Олега Викторовича все согласились, даже сам Сэм, сообщив, что предложение это сделал скорее на горячую голову.
Поднимались предложения об обмене воды, но они не выходили за рамки обсуждений. За прошедшие годы все приспособились к добыче воды из ледников, хотя работа была тяжелой и опасной. Целыми днями приходилось на холоде колоть лед и перевозить его в отстойники для оттаивания.
Конечно, восточникам повезло с их Родничком, который давал им не только очищенную, но и древнейшую воду Земли. В теории, продать такую воду соседним станциям было возможно, однако это могло лишить работы сотни людей, а человек без достаточного количества ватт, тепла и горячей еды, может стать проблемой для руководства станции, если решит добыть необходимое забрав чью-то жизнь. Старосты понимали это и покупали воду у восточников только в крайней нужде, которая, похоже, не возникнет в этом году.
Пол шестого Олег Викторович сообщил об окончании собрания и тут же объявил о повторной встречи через несколько дней, пообещав подумать над всеми предложениями как следует.
– Жаль только думать здесь не о чем, – с огорчением объяснил староста, когда он и Матвей остались наедине. – Это я так, людей успокоить, чтоб надежда у них была. А так попали мы по самое не хочу. – Он сел на свободный стул и задумчиво почесал голову. – Неужели и впрямь к макмердовцам придется идти и просить в долг?
– Ты же этого не хотел.
– И не хочу, – ответил он сразу же, – да только вот иного пути не вижу, как эту зиму пережить. Вот же ж черти его побрали, пожар этот! Ладно… подумаем еще. Есть у нас время.
Вечером Матвей, как и обещал, отправился к Арине. Ее жилой блок стоял в северной части станции, соединяясь со старым зимовочным комплексом и остальными жилыми блоками общим коридором. Внезапно оказавшийся в этой веренице коридоров новичок мог бы с легкостью там заплутать.
Поскольку Матвей жил в противоположной, южной части Востока, ему понадобилось пройтись около трехсот метров по улице. В летний период времени холод снаружи был терпим, если одевался как надо, но вот зимой, когда температура опускалась до минус шестидесяти и ниже, модуль разрешалось покидать только в случае крайней необходимости и отсутствия бури. Правда, если и решишься на такое, пеняй на себя…
Проходя мимо медблока южного комплекса, Матвею вспомнился случай как три года назад во время очередной зимовки в одно утро не досчитались они одного юноши, звали его Тимуром. Ему было тринадцать лет, везде лез на рожон, любил себя показать, одним словом – суетной. Всю станцию на уши поставил своими поисками. Связались с остальными комплексами: северным, восточным, западным – нет у них Тимура (на зиму все они обыкновенно делились на четыре части и поддерживали связь только по рации, дабы лишний раз не выходить наружу).
На следующий день двое ребят, одногодок Тимура, со слезами на глазах признались, что тот поспорил с ними на тысячу ватт, что дойдет до западных блоков в разразившуюся в ту ночь пургу. Здесь то все стало и понятно. Поиски немедленно прекратили.
Тимура нашли только через четыре месяца, когда наступило лето. Его окоченевший труп лежал у медблока южного комплекса. Парень, собственно, не то что до западных блоков не дошел, он и территорию родного то не покинул.
Казалось бы горе, да вот только дурака хоть и было жалко, да не сильно. Тысячу раз ему говорили… Зато смерть Тимура остальной молодежи преподала наглядный урок, а Олег Викторович с тех пор ввел строгое правило: покидать станцию только с разрешения назначенного на зимовку старшим по комплексу.
Погрузившись в мысли, Матвей и не заметил как оказался возле главного входа в северную сеть модулей, стоящих на прочных сваях. Он поднялся по лестнице, открыл тяжелую, воздухонепроницаемую дверь, и зашагал по коридору. «Кишку» как часто называли соединяющие жилые блоки коридор, в целях экономии не отапливали, полагаясь только на композитный материал, которым были обшитые внутренние стенки. Лет тридцать назад они, возможно, и грели как надо, но с каждым годом делали это все хуже. От постоянного холода спасало только радиаторное отопление.
Через несколько минут Матвей добрался и до входа в нужный ему модуль и громко постучал, уже заранее предрекая, что простоит у порога еще секунд тридцать прежде чем ему откроют. А всему виной рассеянность жительницы этого блока. Много раз Матвей замечал, как Арина настолько сильно погружалась в свои мыслительные процессы, что ему приходилось раза три ее откликнусь для привлечения внимания.
Наконец дверь открылась и девушка встретила его как всегда: с улыбкой до ушей и взъерошенной копной каштановых волос.
– Матвей! Ну наконец пришел. Чего так долго? Давай, проходи.
Он уже и не жаловался на долгое нахождение в прохладной кишке. Чего толку, все равно не исправится.
– Чай будешь? Я тут у какого-то китайца приезжего на днях прикупила травки… Сто ватт за триста грамм содрал, гад, но зато благодаря этому зелью я бодрячком с самого утра!
– Оно и заметно, – хмыкнул ей Матвей. – Ты вообще спишь?
– Ну бывает… – Ее красные глаза говорили об обратном. – Так, ну ты будешь чай, нет?
– Ну давай, если предлагаешь.
Она было дернулась в сторону кухни, но вдруг замерла и заявила:
– А вообще, давай чай на потом отложим, а то у меня уже руки чешутся тебе показать.
У Арины энергия била ключом. Еще секунда, и она чуть ли не в пляс пуститься.
– Ну давай, показывай уже, – согласился Матвей.
Оба они вошли в ее крохотную комнатушку, по совместительству являющейся целой мастерской. Каких только приблуд не таила в себе так называемая «каморка» Арины: старые ноутбуки, смартфоны, экраны телевизоров, детали ваттбраслета и прочей техники. На стенах висели инструменты, половину из которых Матвей видел впервые, а вот Аришка могла назвать каждый и подробно расписать способы его применения.
Впервые вошедший сюда человек непременно мог бы сказать, что большая часть наваленного здесь – бесполезный хлам, на что Матвей обязательно ответил бы: только не в руках Арины Крюгер.
– Сюда, – с отчетливым нетерпением произнесла девушка, подзывая Матвея к своему рабочему столу. – Узнаешь?
На столе лежал обыкновенный с виду метеодатчик, в виде шеста с датчиком на конце. Без этого устройства не один собиратель не смел соваться на захваченные континенты, если, конечно, не хотел повстречаться с мерзляками.
– Наверное, глупо тебя было спрашивать об этом, – поджав губы, ответила на свой же вопрос Арина. – Учитывая твое… Ну ты знаешь, прошлое.
Матвей улыбнулся ей, согласно кивнув. Несмотря на их довольно большую разницу в восемнадцать лет, при общении с Ариной, несмотря на ее острый ум, иногда в ней проскальзывали еще вполне ребяческие черты.
– Это один из моих старых метеодатчиков, – подметил Матвей и тут же задался вопросом: – Погоди, а где ты его достала?
– Эм… Да, вообщем-то, я одолжила его со склада…
– Под «одолжить» ты имеешь ввиду..?
– Да, да, я его спёрла, – призналась Арина. – Олег Викторович ни за что не дал бы его мне. Сам знаешь, начнет опять думать, что я ерундой балуюсь, только технику ломаю. Поэтому и взяла… Да и валялся он там без дела!
– Ну хорошо, давай я представлю, что передо мной не тот самый датчик со склада…
– Который, между прочим, я спасла, учитывая наше утреннее происшествие! – гордо заявила Арина, выпятив подбородок. – Но мы не об этом. Гляди сюда…
Она нажала на маленькую кнопку датчика и подсоединила к нему на прямую планшет через кабель. Через несколько секунд на экране планшета появилась синоптическая карта, охватывающая лесистую местность радиусом в пятьсот километров должно быть где-то в Сибири.
– Эта карта для теста. Посмотри, она выглядела бы так же, будь ты на вылазке? Хочу быть уверенной, что нигде не напортачила во время перепрошивки.
Матвей взял планшет и всмотрелся в изображение. На карте изображались стрелки с приблизительным направлением ветра, границы холодных и теплых фронтов, отмеченных синими и красными линиями; области температур от темно-фиолетовых, самых низких, до темно-оранжевых, самых высоких. Отмечены были и самые неприятные явления, такие как адвекция изображенная в виде дрейфующего кружочка содержащего в себе теплую воздушную массу, именуемого среди собирателей «бродячей смертью». Адвекция унесла не одну жизнь своим внезапным, тяжело прогнозируемым появлением, поскольку обыкновенно вместе с горячим воздухом приносила с собой и кучу мерзляков.
– Так, и? – поинтересовался Матвей.
– Гляди. – Арина коснулась планшета, сузила радиус до пяти километров и, выведя сбоку панель интерфейса, нажала на значок с изображением жучка. Через секунду в разных областях карты появились красные мигающие точки. Матвей успел насчитать пятнадцать.
– Что это?
– Мерзляки.
Матвей с нескрываемым удивлением посмотрел на самодовольное лицо девушки.
– Хочешь сказать..?
– Да, мне удалось вывести на панель не только данные о погоде, но и о местонахождении мерзляков в настоящем времени. – Аришка прямо сияла от счастья. – Ну естественно не рядом с нашей станцией, если ты вдруг не понял. А теперь спроси меня, как я это сделала.
– Как, чертовка, ты это сделала? – Матвей и впрямь был удивлен увиденному.
– Да так, всего лишь установила датчики вибрации внутри шеста. Много времени убила на настройку их чувствительности, колебании вибрационных волн… Ну знаешь, чтобы датчик не брал в расчет шаги крупного зверя вместо наших инопланетных гостей, например какого-нибудь медведя. Но, честно признаюсь, до идеала эта разработка еще не дотягивает. Помимо того, что радиус ничтожно маленький, его еще нужно будет испытывать в полевых условиях. – Арина раздосадовано вздохнула. – Жаль, я не успела закончить этот прототип до ухода наших ребят.
– Да, жаль, – согласился Матвей, вспоминая команду восточников-собирателей, ушедших еще в ноябре. – Но ничего не мешает тебе поработать над прототипом еще лучше и отдать его им в следующий сезон.
– Пожалуй, – с грустью согласилась Аришка, отключив планшет, – если, конечно, мы доживем до следующего сезона.
– Выше нос. Мы справимся, – постарался утешить ее он, но встречная им сардоническая ухмылка собеседницы дала понять, как слабо она верила в его слова.
– Отец гордился бы тобой, – поспешил он добавить, решив не затрагивать тему назревающего голода, нависшего над станцией как гигантская туча, вот-вот готовая извергнуться смертельным дождем. – Помню, как ты еще совсем маленькой торчала с ним в этой мастерской целыми днями.
– Скорее мозолила глаза, – к счастью для Матвея поддержала разговор Арина, осматривая кабинет. – И пытала глупыми вопросами про его инструменты и проекты. Помню, как он делал этот терпеливый вздох… – Она попыталась изобразить его, – оборачивался ко мне с милой улыбкой на лице и спокойно отвечал на любой, даже самый идиотский вопрос.
– Курт отличался невероятным терпением, – согласился с ней Матвей. – Я еще мальчишкой помню как он, несмотря на происходящее безумие вокруг, ковырялся в этом радиопередатчике и тихонько насвистывал веселый мотивчик.
– Да, – мечтательно произнесла девушка, посматривая на стену, – я скучаю по нему.
На ее левом глазу блеснула слеза, но она поспешила ее вытереть и едва Матвей открыл рот, резко спросила его:
– И все же, Матвей, что с нами будет? Как мы решим проблему голода? Честно говоря, услышанное сегодня на собрании не вселяет надежды.
– Я не знаю, Арин, – честно признался Матвей, понурив взгляд. – Олег назначил следующее совещание через пару дней…
– Но и оно будет бестолковым?
Он кивнул, согласившись с ее правильной догадкой.
– Слушай… – Она осмотрелась по сторонам, будто убеждаясь, что их никто не подслушивает, – я сейчас возможно скажу нечто провокационное и, по негласным законам Востока, даже неправильное, но пускай это останется между нами, хорошо?
Матвею ее слова послышались слегка оскорбительным, как она вообще могла усомниться в его преданности? Он знал ее вот уже семнадцать лет, с тех самых пор как их отцы стали закадычными друзьями. Помнится, как он еще юношей впервые взял ее на руки и почувствовал невероятный груз ответственности за этот маленький комочек, завернутый в старый тряпки и шкуры. Матвей и сам не знал почему.
Потом она стала расти на глазах. Он приносил ей разные игрушки с захваченных земель, которые удавалось достать во время вылазок. А когда она подросла, делился с ней историями о тех далеких землях, где когда-то жили их родители; рассказывал, что там нет снега, а вокруг сплошная зелень и такие большие продолговатые штуки, которые зовутся деревьями. Тогда еще маленькая Аринка ему не верила, хоть и с удовольствием слушала его истории.
Когда ей стукнуло три года ее мама умерла от тифа. Матвей очень хорошо помнил, как Курт Крюгер тяжело переживал потерю супруги, ища утешения в этой самой мастерской, ремонтируя всяких приспособлений. Но со временем не то сильный характер, не то отвественности за маленькую дочь дали ему силы справиться с горем, и через несколько лет он выглядел так, будто в его семье и не произошло никакой трагедии.
Два года назад от рака скончался и Курт, оставив после себя лишь жилой модуль с мастерской и знания, что успел вложить в талантливую голову дочери. Тогда то Матвей в полной мере примерил на себя роль старшего брата, взяв на себя опеку уже достаточно взрослой девочки.
За это время Арина успела стать для него самой настоящей сестренкой. Порой настырной, грубой, но несмотря ни на что, крайне им любимой.
– Буду молчать как рыба, – спокойно, хоть и немного задетый, ответил он.
Арина подошла к рабочему столу, облокотилась к нему и, побарабанить задумчиво пальцами по одному из ноутбуков, произнесла:
– Это на счет Никиты.
– Вот как, – удивился Матвей. – Наш утренний воришка.
– Да, он поступил чертовски глупо, но знаешь… – Она осеклась. – Ох, за такие слова я вполне могла бы пойти убирать дерьмо с ним за пару. Вообщем, черт с ним… Знаешь, он ведь отчасти прав.
