Она всегда работой заглушала душевную боль, а поэтому очень обрадовалась, что у неё добавилась семья и забот тоже.
Заботиться о ком – то быть, нужной кому – то – для неё это было большое наслаждение.
Пришел Осип, таща за собой сухую терновую ветку, он бросил её возле грубы.
– Арина, не дюже хорошее, гутарють мужики у бригаде об наших. Гутарють, раз забрали, дак не отпустють, а на тяжелые работы сошлють. А чи выживуть там, чи нет. Кормежка там, гутарють, дюже плохая, какойся кандёр дають и усё.– сказал Осип, подбросив в печку хворост.
– Осип, Зинка он ишо чиво гутарить, церквы позакрывають у Луганску, слыхала, там позакрывали. Конец света приходить, усе по писанию сходица, «и позавидують живые умершим» нашим унукам и праунукам, ни бога, ни креста, ни церквы, а хто их от дьявола будить, спасать?
Осип покачал головой.
– Арина, пока мы с тобой живы, усех унуков учить, как нас родители учили: бога любить, греха бояться, родителей чтить, людей любить, хоч они тибе сто раз наплюють у душу, а их люби. Вон, я на Ивана Пруцакова зла не держу, он упёр наших у тюрьму, он перед богом ответить. Ишо как ответить. Пойду у хату, гляну на унуков, можа поснулись. Чуть не забыл, бригадир приказал Наташе в огороднюю итить, подбранухи сбирать. Начали у колхозе подлежаны буреть.
– А куды ж их будуть девать? – спросила Арина.
– У город на быках повязуть, наш Василь да Демидов Андрей и с ними ишо бригадир огородней бригады Данила Иванович. Так слыхал на наряде, кады у бригаде был.
Осип зашел в хату. Раиса кормила Петюшку, а другие внуки стояли и смотрели на братика. Наташа складывала постельное тряпье на кровать.
– Здорово ночевали усем, – сказал Осип.
– С добрым утром, дедуня, – почти хором ответили внуки.
– Наташа, дочка, тебе наряд от бригадира, беги в огороднюю подлежаны сбирать, унучата, на базу кадушка с водой стоить под вербой, умойтесь и богушку молица.
– Как ты дочка, – обратился к Раисе, – хоть чуток отдохнула? Маленький унучок растеть, – провел по спинке легонько своей крепкой рукой.
– Папаня, слава богу, отдохнула, Петюшку укладу, пойду маманьке помогать.
Умывшись, дети зашли в хату и стали перед образами, они громко нараспев прочитали «Отче наш» и утренюю молитву. За что дед похвалил.
– Ну, таперича бабуньке подмагните, чашки, ложки на стол становите. Зараз подзавтракаем и работать. Работы у нас много, по самое горло, – и он провел рукой под подбородком.
Дед Осип и баба Арина сидели за столом на своих местах, внуки расселись по лавкам, кто где захотел. За столом дед им объявил:
– Унучата, сычас вы сели за стол и должны запомнить свое место и усегда на нем сидеть и за обедом, и за ужином, и усё уремя. Поняли? – Дед Осип внимательно посмотрел на внуков.
– Да, – и закивали головами.
Помолившись после завтрака, все отправились на баз.
– Ванятка, Коляшка, бярите сапетки, собирайте яблоки. Нюра и Дуняшка, вон лантуки лежать, расстилайте, будем яблоки резать и туды сыпать.
К этой работе им не привыкать, они быстро справились. Дед Осип взял дымарь раздул и пошел смотреть пчел пасеки из десяти уликов.
– Ну, хто пчеловодом будя? Спросил, глядя на Колю и Ваню.
– Я буду, дедунька, – первый крикнул Ванюшка.
– Я, тоже буду, дедунька, – вторым отозвался Коляшка.
– Ну, одевайте сетки и ко мне! Ребята подбежали смотреть, как дед Осип работает с пчелами.
– Дедуня, они нас не покусають? – спросил Ванюшка.
– Некады им кусаца, глядите, как они работають у кажной пчелы своя работа, одни воду носють, другие пыльцу с цветков сбирають, третьи воск делають, четвёртые улик заклеивають, пятые сторожать, а матка засев делаить, штобы у них родились ишо пчёлки и была большая семья, вот какие они умные, дружные и работящие, – вытаскивая рамку с медом и стряхивая пчел, с гордостью рассказывал дед Осип.
– Дедунька, а што тут? – показывая на соты, спросил Коляшка.
– А ты чиво, чи забыл, у прошлом годе я ж вам приносил соты с медом. Успомнил, унучок?
– Да я помню, как, вы ж приносили кусочки, а тут во большой кусок! – стоял Коляшка, облизываясь.
– Вот сычас занису у хату, разрежу и усем буду по кусочку раздавать, это подарочек от пчел.
Дети высмактывали мед из вощины, плямкали и сияли от радости.
– Как укусно? – спросила бабунька Арина.
– Укусно, тольки пить хочеца апосля меду, – сказал Ванюшка.
– У казане вода, у чулане бирите, пейте – сказала Раиса детям.
– Зараз вот подчистим у коров ворок, удки возьмем и – на речку, ребята Ваня и Коля будуть рыбу ловить, а Нюра и Дуся терна на вареники нарвуть. Ага, унучата? А оттеля будим итить, хворосту захватим.
Почистив ворок, гурьбой пошли к речке, Арина лежала на кровати, отдыхала. Она уже всегда днем ложилась на пару часов на отдых. К ней примостился Васятка и уснул, Петюшка тоже спал в люльке.
– Раиса, постирав детские тряпки, пеленки, зашла в хату.
Арина открыла глаза и тихо шепнула Раисе:.
– Дочка, ложись, хочь поляжи чуток.
– Маманя, да не хочу, узол с барахлом разобрать надо, поглядеть чиво там уцелело, у чем дитям у школу итить, через пять дней уже у школу, – и Раиса начала раскладывать по кучам. Все оказалось целым, но кое – что грязным, и надо было постирать и примерить.
Дети были настолько окружены дедовым вниманием, что Раиса их почти не видела. Видела за столом и перед сном.
– Папаня, нихай, хоть одежду школьную померюють, а ишо, можа чи то маленькое им и надо чи отпустить, чи пошить.
– Ладно, нихай примеперяють. И дети начали мерять свои наряды.
Утром первого сентября дед благословил внуков.
– Учительку слухайтесь, да грамоте учитесь, не вилами усю жизню, а хоч булгахтнром чи учетчиком, усе ж лекше. Хто учица не хотел, тот он быкам хвосты крутить. Ладно, с богом.
Раиса и Арина перекрестили детей и расцеловали. Все стояли и смотрели им вслед.
– Хорошие унучата растуть, ни у чём, ни суперечуть. За усю работу хватаюца. Ой, люба глядеть! Молодцы! – восторгался дед внуками.
Не прошло и часа, как Раиса увидела своих четверых бегущих детей и гурьбу чужих с хворостинами и палками. Она выбежала на встречу спасать своих чад, чужие, увидев тетку Раису, бросились в обратный путь, оглядываясь, выкрикивали:
– Враги! Враги! Враги! Снимите галстуки, пионеры засратые.
– Мамань, мамань, они нас у школу не пустили, усех били, – дрожала и плакала двенадцатилетняя Нюра, держа за ручонку первоклассницу Дусю.
– Маманя, Коля и Ваня хотели, им сдачи дать, дак они им и носы и губы набили. Глянь, он у крови усе. Маманя, а у комсомол меня примуть? Я ж целое лето комсомольский устав вчила.
У Раисы оборвалось сердце, они никогда не били, даже пальцем не трогали, а тут так измолотили палками, смотреть жутко.
– Примуть, дочечка, а как же. Успокойтесь, мои жалочки, успокойтесь. Их богушка накажить, они ж вас зря обидели, да ишо и побили. Давайте сумки и идите к кадушке, умойтесь.
Вышел дед Осип из сарая.
– Ой, батюшки, господи, да што ж такое, што ж такое, напали на детей, окаянные, грецы. Дочка, иди у школу, расскажи усе, нихай их прожучуть, фулиганов окаянных.
Раиса быстро переоделась и пошла в школу, зашла к директору. Он встретил её приветливо, она все ему рассказала, что видела сегодня и о случае на речке. Директор, Семен Петрович, человек из поповской семьи. Атлетического телосложения с благородным лицом, с добрыми, широко открытыми зелеными глазами, от общения с ним веяло теплом, добротой и надежностью. Выслушав её внимательно, он сказал:
– Раиса Иосифовна, я уже знаю почти всё. У вас очень хорошие дети и прилежные ученики. Но злой рок может сломать их. У меня есть только один вариант уберечь их от горечей и невзгод. Это перевести их в Красноталовскую школу, там есть интернат, они там будут жить и учиться.
Я сейчас напишу записку директору Ивану Васильевичу, он все устроит. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, я накажу этих сорванцов, но они ничего не поймут, а ещё больше могут обозлиться. Надо ваших детей от беды увести.
– Семен Петрович, я б такая, нихай бы дома сидели, уже писать, читать научились, но муж Александр Павлович усегда говорил, что надо дитей у люди выводить, да и дитей тянить к учебе. Он как вернетца оттуды, скажить мине, чиво ж ты не похлопотала. Пишите записку, Семен Петрович.
– Одну минуточку, вы посидите, Раиса Иосифовна, я пойду скажу секретарше, чтобы она нашла личные дела ваших детей.
Раиса сидела и рассматривала кабинет. На стене висели портреты вождей Совецкой власти – Ленина и Сталина, в углу стояло красное знамя, в развернутом виде, где было написано: «Власть – Советам», и ещё на большом листе, приклееном к стене, было крупными буквами написано: «Учиться, учиться и ещё раз учиться… Ленин В. И.»
Она подумала, а что это учеба дает, только от работы отнимает. Вот она два года походила в церковно – приходскую школу, научилась писать и читать и Закон божий выучила. А то сушат детям мозги, аж семь лет, а к чему?
Вошел директор с бумагами и протянул их Раисе.
– Раиса Иосифовна, вот записка и документы на каждого ученика. Я думаю, что все будет хорошо. Удачи и всех земных благ вам и вашим деткам. До свидания.
– Спасибо, Семен Петрович, спасибо. Доброво вам здоровица. До свидания.
По дороге домой она зашла в магазин, подумав: «Купю сахара по кусочку, нихай у них хоть какая- то радость будить».
Выйдя из магазина, она увидела стоявший запыленный «воронок» Ивана Пруцака и двух бабок с байдиками, с третьими надёжными ногами.
Все трое о чем – то говорили, размахивая руками. Раиса подошла к ним.
– Здрасте, всем, всем, – поклонилась Раиса. – Товарищ майор Пруцаков, можно спросить у вас, как там наши?
– Были ваши, стали наши. Отправили их куда – то у другое место. На великие стройки Родины, пущай поработають, обмеркують усе. Каво ж ты там народила чи казака, чи девку?
– Спасибо за сообщеннице, – Раиса развернулась и пошла домой.
Бабка Дашка, глядя в след, спросила бабку Соньку.
– Да чия энто девка, штось я такой у нас на краю не видала. А?
– Чия, чия, Осипа Беляева дочка Раиса, ну што за Степановым Александром, ну председателем, поняла? – сказала бабка Сонька.
– Ой, ды у них уся порода красивая, хоч с тэй стороны, хоч с тэй. Иван, энто ж она тибе гарбуза дала? А он младшую ихнюю Наташу засватай, на выданье уже.
– Ну что вы тут сватовщину устроили. У меня в районе есть на примете,
городская краля. Во! И я ж тут, старые, ни про баб собрался гутарить, а чиво тут по хутору какие разговоры идуть, хто тут Совецкую власть не долюбляить. Ладно, старые болтухи. Пока. – Одёрнув китель и поправив ремень с висевшей кобурой, сел в машину.
Придя домой, Раиса увидела, что отец и дети на огороде копали картошку. Отец только командовал, а Ванюшка и Коляшка лопатами копали, а Нюра и Дуся выбирали.
Раиса подошла к ним.
– Гляди, дочка, какой врожай. Ну и картоха. Будить, чем унучат кормить, да и самим и курям будить. Ну, што там, гутарь?
– Папаня, возле лавки видала Ивана Пруцака, дак говорить, чито наших кудысь на работы отправили. Насчёт детишек Семен Петрович сказал, что у Красную Таловку в интернат надо весть.
– Чиво ж ты не спросила Ивана чи их далеко, чи куды?
– Ага, скажить он табе, он до смерти рад, што они там от работы… – она глянула на детей и замолчала.
– Ну, а чиво детей не тут учить? Я их буду у школу и с школы водить, а вчителя нихай там глядять.
– Но, папаня, их у школе могуть бить. Кому ж нужны чужие дети?
– Ну, у Таловку, дак у Таловку. Там почти одни хохлы живуть, далеко нас нихто ни знаить, тольки ж мои кровинушки, никому ни гаварите, ни за папаню, ни за дядю Ивана, поняли?
С вечера сложили нужные вещи да харчи: картошку в мундирах, сало старое, соленые огурцы, кусок от бурсачки хлеба, пляшку с водой.
Раиса кормила грудью Петра, Осип сидел, грыз гарбузовые семечки в глубокой задумчивости. Арина сеяла муку, чтобы рано утром испечь хлеб.
Наталья шила юбки Нюре и Дусе из выходной юбки бабушки Арины на ножной машинке «Зингер», купленной отцом ещё до революции. Коля и Ваня носили в лантуках дрова и кизяки для топки русской печи, в которой будет печься хлеб и пирожки со сливами и гарбузом.
Вася, Коля и Миша ещё были на работе, пасли колхозных быков.
Вдруг кто-то постучал в окно с улицы, Осип встал и вышел ругаясь:
– Ну каво ж там грец несёть.
– Дядя Осип, энто я, Мария, дочка Павла Ивановича Степанова, ну што у Сибири.
– Мария? – Верил и не верил услышанному. Маничка, неужто энто ты?
Перед ним стояла худая высокая черноглазая красавица.
Он прижал ее к себе по-отцовски и, поцеловав в голову, повёл в хату.
– Здрасте, здрасте – пролепетала Мария, отвешивая поклоны по сторонам и перекрестилась.
