Сергей Карасев "Встреча"

– Я хочу накопить на самое грандиозное путешествие в жизни и уехать отсюда насовсем.

Василий погрустнел, потому что его фантазия уже поженила их. Но при слове «насовсем» он понял, что его нет в планах Ольги. Но потом взбодрился, решив, что сейчас самое время пожить сегодняшним днем. И если все успешно сложится ночью, то, считай, жизнь прожил не зря.

– Если хочешь, могу подумать, брать ли тебя с собой?

– Хочу.

– Ну, на самом деле, хотеть мало, нужно еще доказать, что ты этого по-настоящему хочешь.

– И как?

Она улыбнулась, указывая взглядом на кровать.

– Я в душ. Скоро буду, а ты подумай, готов ли ты.

Тут и думать было нечего: Василий был готов все это время, он, кроме этого, и думать ни о чем не мог, но стеснения и комплексы, и самооценочка немного сковывали его. «Так, стоп. Выдохни, ты мужик, ты хамелеон, ты ты ты». Он снял ботинки и рывком открыл дверь в ванную. Слабый напор воды еле-еле вытекал из душевой лейки, сильно шлепая о дно ванны, он стоял за шторкой, и красное от волнения лицо и уши горели. Все тем же рывком он отодвинул занавеску и встал как вкопанный. Она повернулась к нему без стеснения и предстала пред ним в истинной красоте своей: идеальные изгибы тела, мокрые от воды, и остатки пены на груди, вся картина вызывала в нем неистовое возбуждение, такого он не испытывал никогда. «Ведь мы только познакомились, разве такое бывает». Он подошел ближе. Оля схватила его за шею и потянула на себя, страстный поцелуй, рубашка намокла, по джинсам текла вода. Он порвал все пуговицы и буквально сорвал с себя всю одежду, перешагнул к ней и обнял ее сзади, вода лилась ей на грудь, а он не переставал целовать ей шею и уши.

– Пошли в кровать? – томным голосом сказала Оля.

Уговаривать не пришлось, и через три секунды он уже лежал под одеялом, даже вытираться не стал, она тоже.

Проснулись, каждый на своей половине кровати, Оля поднялась первой и строго сказала.

– Давай собирайся, мне на работу бежать надо.

Вася посмотрел на часы – 7:00.

Нехотя поднялся.

– Ну, как? Ты возьмешь меня с собой?

– Куда?

– Ну в путешествие, ты вчера сказала, – он замолчал и подошел к ней. – Я заслужил?

– Посмотри в зеркало на свою спину.

Вася повернулся.

– Видишь? Это все мои автографы, значит, заслужил.

– И мы теперь будем вместе копить?

– Да не парься, до этого еще далеко. Давай пошли.

Они наспех оделись и вышли в морозное утро.

Каждый разъехался по своим местам, и жизнь вернулась в обычное русло. Оля не звонила и не отправляла сообщений, на все его вопросы отвечала односложно: «Да, нет, затрудняюсь ответить». От скуки и любовных терзаний, а это были именно терзания, Вася постоянно думал о ней, закрывая глаза, переносился в ту ночь, не мог выбросить из головы, руки сами тянулись к телефону, однажды он набрался смелости и приехал в ресторан с цветами, но Оля к нему даже не вышла. Василий решил поехать поплакаться в мамину жилетку. «А к кому мне еще ехать».

Глава 3

Мама жила на другом конце города. «Ехать 3 часа с тремя пересадками на метро и автобусе, потом еще электричку брать. А что делать».

Вася добрался до нужной остановки на пять минут раньше запланированного. «В следующий раз надо по-другому считать». Он шел по двору, в котором вырос, ностальгия заставляла его останавливаться рядом с турниками, песочницей и футбольным полем. Школа, где он учился, была прямо во дворе, первоклашки бегали на переменках, старшие классы курили за углом. Он вспоминал, когда первый раз попробовал сигарету прямо тут. Ничего не меняется. Даже стены не покрасили за столько лет. Вспомнился выпускной, как они проносили спиртное в карманах. Переливали из бутылок в хирургические перчатки, и сначала тайком разливали под столом, а потом, когда напились, уже не прятались. Вспомнил друга своего Витальку, тихий был парень, а когда напился, матерился во весь голос. Черти вылезли из омута, выпив рюмку. Потом он стал наркоманом и умер. «Сколько ребят уже умерло из класса? Два или три. Так, Виталя, Тема и Ванька. Вроде три?» Мамина квартира была на пятом этаже. Он решил подняться пешком, повспоминать, как они проводили время в подъездах с друзьями с семечками и пивом. Рисунки на стенах до сих пор сохранились. Даша + Коля = любовь. «Да, любовь. Коля щас в тюрьме сидит, а Даша с его помощью в могиле. «А вот я писал: Настя, я тебя люблю». Первая любовь. Вася очень сильно переживал, когда она бросила его и ушла к старшему парню во дворе, сказав при этом, что не может встречаться с малолеткой. Первый поцелуй был именно с Настей. Он до сих пор помнил ее запах и любил в глубине сердца. Хотя в школьные годы у него было достаточно девушек, с которыми он встречался, некоторых из них он даже сам бросил, потом жалел и приходил извиняться. Но девушки принимали его сурово, либо не принимали совсем. Василий искренне считал, что все неудачи с женщинами в дальнейшем из-за того, что он бросал их в прошлом.

Мама открыла дверь, не спрашивая, кто за ней. Словно чувствовала, что сыночка пришел. Крепко обняла его и заботливо усадила за стол. Пирожки с капустой, вареники с вишней – все то, что он так любил, словно у нее всегда есть запас на случай, если он придет.

– Садись, сыночек, поешь, худой совсем стал. Ну, как ты там поживаешь, к матери совсем дорогу забыл.

– Нет, мама я не забыл, просто работа, дел по горло.

– Ну, рассказывай, как ты живешь? Как Юля?

Он начал рассказ про работу и про проблемы, но видел, что мама его не слушает, а смотрит прямо в глаза. Он понял, что она все видит, все, что у него на душе творится. Замолчал, протянул к ней руки, повис и горько заплакал. Она просто гладила его по голове, чувствуя, как халат намокает на плече.

– Поплачь, сынок, поплачь. Это там ты должен быть сильным мужчиной, а здесь, с мамой, можешь быть слабым, поплачь.

Долго он стоял, прижавшись к ней, не отпускал, пока все слезы не высохли. Не хотел смотреть ей в глаза, не хотел, чтобы она видела его таким уязвимым.

– Мамочка, я так люблю тебя. Хоть и говорю это не так часто, как хотелось бы.

Он сел за стол и с аппетитом набросился на пирожки. Вся его грусть и безысходность улетучились. «Надо было всего лишь пореветь, и все проходит». Маме ничего объяснять не пришлось, да она и не спрашивала. Дома было так хорошо, спокойно и уютно. Чистота везде, старые еще из прошлого столетия подушки с лебединым пухом внутри, сложенные пирамидой на кровати. Он лег, и голова утонула. Сон целиком поглотил его.

Утром невероятный прилив бодрости и сил заставил его приготовить для мамы завтрак и даже сварить кофе в турке. Казалось, впервые за долгие годы он выспался по-настоящему. Голова не болела от вчерашнего пива, живот не крутило от пиццы. Даже птицы за окном появились. Ощущение было такое, словно он перенесся в другой мир, где все у него хорошо и прекрасно, где есть жена и детишки, где дом за городом и пруд с карасями. Где он успешен и счастлив.

День пролетел очень быстро, и пришло время возвращаться в реальность и ехать в свою нору. По пути от остановки до дома он заметил мигающий, зеленый крест аптеки. Зашел купил себе витаминов с обещанием начать новую жизнь и перестать пить. Но эта оставленная в холодильнике бутылка не позволила сдержать обещание. Пробка с хлопком выскочила и прозрачный дымок медленно вышел из горлышка. Темно-зеленое стекло тут же запотело и покрылось ледяными каплями. Первый глоток вернул все на свои места. Жизнь снова стала привычной. Жужжание моторчика внутри телефона заставило вибрировать весь стол, на котором он лежал. Вася посмотрел на экран. С него с милой улыбкой смотрела девушка с черными волосами и припухлыми губами. «Оля,» – шепнул он и принял звонок.

– Да. Оля, это ты?

– Я, ну а кто же еще. Ты что, убрал мою фотку с контакта?

– Нет, ты что. Конечно, нет. Просто поверить не могу.

– Ладно, давай в душ, потом ноги в руки и ко мне. Я скучаю.

Василий, словно торнадо, пролетел по квартире разбрасывая и ломая все вокруг, собрался быстрей, чем солдат на сборах. Спичка бы не сгорела, да чего там – ее бы даже не зажечь не успели. В рекордное время – 40 минут. Он уже передавал ток по проводам Олиного звонка. С порога Она набросилась на него и затащила в свою берлогу.

Он, развалившись, лежал на кровати, руки убрал за голову, Она пристроилась у него на груди.

– Ну, и как это все можно назвать, – серьезным тоном спросил Василий.

– О чем ты?

– Я о том, что тебе вдруг захотелось, ты позвонила, и я прискакал выполнять твои желания, а точнее удовлетворять твои потребности.

– Только мои?

– Ты поняла, о чем я. То ты месяцами не отвечаешь мне, то вдруг хочешь меня, – его ноздри раздувались, он злился и уже не подбирал слова и не мямлил, как обычно.

– Мне нужно было время подумать, я взвешивала все за и против.

– Ну и? Взвесила?

– Да, ты мне не подходишь, собирай вещи и вали из моей постели.

Вася, конечно, ожидал другого, его челюсть отвисла, он просто выпучил на нее глаза.

– Ха-ха-ха-ха-ха, поверил. Ну ты и простофиля. Шучу я, оставайся. Мне с тобой хорошо, – она прижалась к нему и погладила его по животу.

– А что с путешествием?

– Прости, я не смогу тебя взять. Это путь в один конец.

– В смысле в один? Ты переезжаешь насовсем. В другую страну?

– Не совсем. Ты слышал про «Джисатцу»?

– Нет. Что это?

– Иди сюда, – она выскочила из-под одеяла и голышом встала у окна, от прохлады вся кожа покрылась мурашками. Вася лежал, не шевелясь, и любовался этим действом.

– Вставай давай, мне холодно, иди сюда скорей.

Состроив недовольную гримасу, он встал и одеяло взял с собой, подошел к ней сзади, прижался и накрыл их обоих.

– Вон, смотри, вдалеке, видишь, здание розовое, а на нем надпись.

Вася тут же узнал этот дом. Заинтересованно спросил:

– Что это такое? Я несколько раз уже хотел проверить в сети да все руки не доходят.

– Это японская компания, которая отправляет людей или животных. Э-э-э, как бы это сказать, убивает их, – задумалась. – Нет, переправляет, короче, я не могу правильно объяснить, а это очень важно, тут одно неверное слово, и человек испугается. Давай сходим туда вместе и все послушаем. Спросим.

– Э-э, ну, даже не зн…

– Ты со мной? – веселым голосом спросила Оля.

– Да, – и утвердительно кивнул вдобавок. Ему не хотелось ни о чем серьезном думать и напрягать мозг. Хотелось просто обнять ее и лечь обратно в кровать.

– Пойдем обратно под одеяло. Он потянул ее в сторону кровати.

Глава 4

На следующий день они проснулись вместе. Оля приготовила, как умела, завтрак. Просто разбила 4 яйца в сковородку и пожарила. Низ подгорел, а верх не приготовился, солью не посыпала. «И так сойдет». На бортике сковородки остались подтеки белков, они сгорели, и вся квартира наполнилась противным запахом. Хорошо, хоть кофе немного перебивало эту вонь. Позавтракали без кулинарных оргазмов и разъехались каждый по своим делам. В вагоне метро Василий, наконец, задумался о вчерашней договоренности сходить в эту загадочную компанию, набрал в строке поиска название. Понять что-либо было невозможно, рядом стояли слова и «самоубийство» и «счастье» и «путешествие», словно автор сайта просто выбирал случайные слова из словаря. Немного помучившись, он бросил эту затею и включил веселые отупляющие ролики про котиков и придурков. Вышел на своей остановке и побрел на работу. Он в задумчивости пересекал улицы и не обращал внимания на происходящее вокруг. Музыка, тяжелая и громкая в наушниках, оглушила его. На одном из пешеходных переходов Василий, конечно, не услышал рев тормозов, и машина на большой скорости снесла его. От удара его ботинки остались на месте. Вася пролетел, пока большой куст у дороги не остановил его. Вокруг собрались зеваки, из машины вылез пьяный молодой человек, показал собравшимся какую-то корочку, скрутил номера и уехал. Кто-то вызвал скорую. Но Вася ничего этого не видел.

Врачи несколько часов бились за его жизнь. И каким-то чудом им удалось вытянуть его с того света. Пролежав в больнице несколько месяцев, он очнулся. Первый, кого он смог расслышать, была мама. Она все это время не отходила от его кровати, держала за руку и все время разговаривала с ним. Он смутно помнил, что слышал ее голос, когда был на той стороне. Он вспоминал, что шел на него в каком-то темном лесу, и, казалось, что он идет на свет, а не на звук. Глаза открыть он не мог, повязка мешала. Ногами пошевелить не получалось, хотя они страшно чесались и болели. Он мог пошевелить только одной рукой, мог сжать ее, но несильно. Оля, конечно, к нему не приходила, да она и не знала, что произошло, позвонила пару раз, никто не ответил: «Ну и ладно».

Когда еще через месяц сняли повязку, Василий смог осмотреться. Обычная больничная палата с запахом лекарств и с ободранной штукатуркой на стенах, и желтые пятна бросались в глаза на белом полотне потолка. Лампочка без плафона просто висела на проводе. В верхнем углу окна дырочка и от нее трещины расходятся по всему стеклу. Кровать узкая с сеткой и со скатанной ватой внутри матраса. Коричневая тумбочка, на ней сок и апельсин. Капельница на треноге мирно отмеряла лекарство. Он хотел было встать и смог приподнять голову, как тут же забежала медсестра и буквально наорала на него. Лицо мамы постарело, как ему казалось, лет на десять за это время.

– Мама, сколько меня не было? – слабым голосом спросил он на выдохе.

– 6 месяцев, сыночек. Но, слава богу, ты вернулся, я каждый день за тебя свечку ставила.

– Зачем? Столько денег угробила. Я бы и без этого справился. Что произошло?

– Тебя машина сбила.

– Что со мной, я пошевелиться не могу.

Мать закусила губу и слезы потекли.

– Тебя просто привязали к кровати, чтобы ты встать не смог.

Вася зажмурил глаза. Пришел врач посмотрел, вонзил иглу в капельницу, выдавил туда жидкость.

– Щас полегчает – с улыбкой сказал и ушел.

И правда, почти сразу изображение поплыло, а потом и вовсе отключилось. Вася провалился в тяжелый сон без снов. Такие единицы, как время и дни недели, его не интересовали, он жил от укола до укола, в перерывах был в беспамятстве. Успевал перекинуться парой слов с мамой, потом приходил врач, игла, лекарство и все, прощай, мама, до следующего раза.

В один из дней, очнувшись, он поговорил с ней, а доктора все нет, потом за окном стемнело, мама от усталости склонила голову и заснула прямо на табуретке. Василию пришлось самостоятельно пробовать, но и глаз сомкнуть не получалось.

Руки более-менее уже двигались, ему стало жарко, он стянул простынь с себя и ужаснулся, открыв рот с застрявшим в горле криком. Он обнаружил, что его ноги, которые так болели и зудели, отсутствуют. Только две замотанные в бинты культи. Он в ужасе оглядел тело. На тазовой части были какие-то железные прутки, они входили, казалось прямо в кожу. На груди и животе кожи почти не было видно: все в повязках, на руках не было живого места, все в глубоких шрамах. Он поднял глаза. Доктор стоял у двери.

– Да-а-а, правда чудо, что ты живой. Мы тебя по кускам собирали.

– Лучше бы вы меня не трогали, посмотрите, – он указывал на себя. – Что это?

– Зато живой.

– Кто живой, о чем вы говорите, разве это жизнь. Разве могу я радоваться тому, что вижу. А она, – он кивнул на мать. – Ей вы что прикажете, теперь до смерти за мной горшок выносить?

– Так, у меня еще куча пациентов, мне некогда. А если не нравится, иди в «Джисатцу». Там все исправят, – хлопнул дверью и вышел.

Вася лежал, беспомощный и слабый, плакал и все думал. Думал о матери, которой вдруг на голову свалилось такое бремя. Думал о себе, как жить дальше. Об Оле.