– Ты человек? – спросил Кас.
– Я ангел, а не человек! Голодный ангел.
Кас усмехнулся и принялся разогревать консервированную еду на газовой горелке. Огонь шипел и потрескивал, медленно разгораясь с синего огонька до ярко-жёлтого пламени.
– Меня Кас зовут, а тебя? Как ты сюда попала?
– Кас? Что за имя такое! Меня зовут Оливия. Я ищу своего друга Оливера. Много пришлось где побывать, а его никак не разыщу…
Девочка немного погрустнела, но потом быстро вернулась в своё бодро-весёлое состояние.
– Значит, ты здесь живёшь, Кас? – спросила она.
– Здесь, – ответил Кас, едва не заметив, как девочка стащила сосиску, выхватив её своими грязными руками из миски.
– А чем ты занимаешься?
– Ничем интересным. Торгую.
– Ты продавец?
– Продавец.
– Продавцом быть незазорно. А чем торгуешь?
– Водка, сигареты…
– Плохой продавец, отравой торгуешь. И тебе нравится всё это, чем ты торгуешь?
Кас задумался. Ему даже захотелось выпить, но видя негатив от своей гостьи, он решил это дело немного отложить. Хотя стресс, не каждый день убиваешь двоих грисов, а одного оставляешь недобитым в ванной…
Будто прочитав его последнюю мысль, Оливия спросила:
– А что ты будешь делать с тем злодеем?
– Пока не решил, – ответил Кас.
– Ты убьёшь его?
– Нет. И тех не следовало бы. Они работали на Дарина…
– Что за Дарина?
– Дарин это известный в наших краях бандит. Бессмысленно жестокий и влиятельный альнелон.
– А кто такой альнелон? – не унималась в расспросе Оливия.
– Я – грис. А он – альнелон. Ты ничего не знаешь про этот мир?
– Мир как мир, таких тысяча! Только с цветами тут беда, всё тёмно-желтушное.
– Да, разнообразия мало, – сказал Кас. – Значит, ты была во многих мирах?
– Много, мало, я не знаю таких цифр! – усмехнулась Оливия, пододвинув себе поближе миску с разогретой едой. – Ты слишком любопытный!
– Я? – удивился Кас, помня о многочисленности вопросов Оливии.
Оливия угукнула, уплетая за обе щёки еду – она достаточно ловко владела и руками, и предоставленной вилкой. Кас тоже немного перекусил, после чего, взяв автомат, понёс три сосиски Вирису. Тот лежал около ванны и стонал. Его дела были совсем плохи. Чёрно-жёлтая зараза, загрязнившая его одежду, уже перекидывалась и на лицо.
– Я погибну, – с трудом простонал он. – Чувствую. Необратимо…
Кас вздохнул, после чего достал из своего кармана цершер. Шал увеличился у него в руках, потом Кас небрежно кинул его на пол.
Шар разбился, ванную комнату озарила яркая вспышка.
Через несколько мгновений Кас и Вирис оказались в просторном кабинете где-то в человеческом мире. В помещении за массивным столом сидел человек – мужчина, лет пятидесяти. На нём был деловой костюм, на шее виднелась толстая золотая цепь.
Кас спросил у мужчины:
– Аркадий Иванович, ничего, что я незапланированно?
– Я всегда рад тебя видеть, Кас, – сказал мужчина. – Что стряслось?
– Вот этот чебурек может помочь добыть нам всякие редкости, – сказал Кас, кивнув на лежащего на полу Вириса, с которого заметно быстрыми темпами спадала чёрно-жёлтая зараза.
Аркадий Иванович поднялся со своего кресла и медленно подошёл к гостям. Он сказал:
– Эти редкости будут полезны мне или тебе?
– Ты же знаешь! – Кас улыбнулся. – Всё, что полезно для меня, выгодно и тебе.
Аркадий Иванович вздохнул:
– Что ж, Кас, на тебе вся ответственность. Я же не против выгоды. Лишь бы это нам боком не вышло.
– Всё нормально, – неуверенно сказал Кас, закуривая.
Аркадий Иванович недовольно посмотрел на своего делового партнёра, потом сказал:
– Перелом интересный. Но срастётся нормально. На рентген не повезу. У грисов быстро кости срастаются, в отличие от альнелонов. Что ж, надеюсь, этот кадр знает, как платить добром за добро…
– Знаю, знаю, – заверил Вирис, жадно глотая относительно чистый воздух человеческого мира.
Аркадий Иванович хитро усмехнулся:
– Смотри. Если что-то учудишь, то мы тебе с таким удовольствием переломаем каждую косточку…
Казалось, Вирис был готов на всё:
– У меня хороший план, как отблагодарить вас!
Аркадий Иванович не стал продолжать этот разговор, он только спросил Каса:
– Кас, ты, может быть, принёс чего-нибудь интересное?
– Нет, ничего нового я ещё не добыл, – ответил Кас. – Посмотрим, как завтра дела пойдут.
– Ладно, – сказал Аркадий Иванович, главный сообщник Каса в транзите товара между человеческим и Резервным мирами.
Глава 3
Май разразился жарой. В маленькой квартире было очень душно, несмотря на раскрытые окна в комнате и на кухне. Этим утром Марк Семёнович опять слишком рано проснулся, несмотря на то, что Сергей с Викой очень поздно уснули. В комнате витал сладковато-противный запах.
Семечкин-старший долго лежал, слушая сиплое дыхание Сергея, потом медленно и тихо поднялся, оделся и ушёл на кухню. Там он вскипятил воду, заварил чай, медленно выпил его, закусив жёстким мятным пряником. Впереди был ещё один бесполезный день. Но с каким удовольствием он бы провёл его, если бы жил в одиночестве! Какое это наслаждение просто посидеть одному! Почитать книжку, сварить вкусный суп, а то и холодец. Хотя нет, в такую жару холодец совсем плохой выбор, но он что-нибудь бы придумал.
Но с таким «добрососедством» ничего делать не хотелось. Не хотелось их взглядов, присутствия, разговоров. Вика проснётся, сварит пустые, невкусные макароны с «кубиком». Предложит «деду». «Дед», который ещё не привык к тому, что он просто «дед», может быть, даже поест. Потом она, возможно, повозякает вонючей тряпкой по полу, наводя «чистоту». Сергей в это время сходит за пивом. Возможно, придёт опять с «другом». Пиво предложат и «деду», зная, что тот откажется – не любит алкоголь. Им будет весело, а Марку Семёновичу будет грустно.
Время подошло к отметке в десять часов. Сегодня воскресенье, поэтому можно было бы позвонить дочери. Давно он ей не звонил.
За то время, что Сергей здесь живёт, они созвонились лишь один раз. Семечкин-старший не мог не поделиться новостью. Это он делал в строжайшей секретности, на улице, за две остановки от дома. Но дочь в который раз дала понять, что у неё нет брата, и ей совсем не интересна его судьба.
Марк Семёнович раньше вёл себя также. Он много лет не писал писем сыну, и тот быстро перестал ему писать свои короткие, плохо написанные истории. Но сложилось так, что они снова оказались под одной крышей. И что теперь? После смерти кота рядом никого не было. Теперь есть сын. У него есть Вика. И «друг». Вроде бы как, своеобразная компания.
Марк Семёнович передумал звонить дочери. Он достал из комода свой сотовый телефон с большими кнопками, проверил баланс и убрал обратно. Он понимал, что дочь ему сама не позвонит. Не было такого ещё ни разу. На третью за свою жизнь свадьбу она его даже не позвала: «пап, ну чё там делать, мы только своих в кафе собрали, совсем немного посидели и разошлись!».
Интересно, а для Сергея он смог стать своим, если впустил его в свой дом? Наверное, он всё-таки позовёт его на свою свадьбу – только что изменится, если они с Викой распишутся? Появятся дети? Маленьких детей Марк Семёнович не любил, потому что их боялся. Они плачут, орут, шумят. Но, может быть, у него ещё есть время стать хорошим дедушкой? В своё время от своих маленьких детей он прятался на работе – сейчас он мог в этом признаться. Удалось только немного понянчиться с внучкой, когда она повзрослела до более-менее осознанного возраста.
Пожилой мужчина услышал голоса в комнате. Сергей и Вика проснулись. Невольно пришлось подслушать их диалог.
– Чем воняет? – хриплым голосом спросила Вика.
– Ничем, вроде, – пробубнил Сергей.
– Это дед что ли обосрался?
– Нет, тебе кажется.
– Я тебе говорю, обосрался.
– Ты паштет вчера выкинула, который протух?
– Нет…
– Ну и дура.
Дома быть совсем не хотелось.
Когда Марк Семёнович обувал летние сандалии, из комнаты вышла Вика. В трусах и короткой майке. Она лишь хмуро посмотрела на мужчину, что в растерянности стал греметь ключами. Но хорошо, что она ему ничего не сказала.
Она ушла умывать своё опухшее лицо в ванную комнату. А Марк Семёнович надел синюю джинсовую куртку, взял свою увесистую клюшку и вышел из квартиры. Можно было и без клюшки, но с утра ныло колено, а это могло оказаться существенной проблемой на ближайшие дни.
На улице припекало. Мужчина пожалел, что не надел кепку. Медленно обойдя дом, он издалека увидел своего друга. Ну, как друга. Сосед, с которым они познакомились, когда Семечкин только-только сюда переехал.
Петрович был старше его на двенадцать лет. Они обсуждали вместе жизнь, политику, спорт. Поначалу играли в домино и шашки. И даже пару раз сыграли в подобие городков, но Семёновичу тут не было равных – его прирождённая меткость даже с выходом на пенсию осталась при нём!
Петрович вышел прогуляться до магазина с внучкой и правнучкой. У него была образцовая семья.
– Семёныч! – крикнул Петрович, увидев издалека через свои очки-телевизоры друга. – Куда собрался?
– Гуляю, – сказал Семёнович.
– Чего? – не расслышал Петрович.
Вся их благополучная троица стояла на тротуаре и ждала, пока Марк Семёнович дойдёт до них.
– Гуляю, – повторил Семечкин.
С Марком Семёновичем поздоровались и внучка, и правнучка Петровича. Это было приятно.
– Гуляешь? – переспросил Петрович с довольной ухмылкой.
– Гуляю, – в третий раз сказал Семёнович.
– Я тоже гулять вышел! Вон, в магазин, – сказал довольный Петрович. – Пирогов испечь жена хочет, муки купить надо! Да яиц…
– И мороженого! – сказала правнучка, улыбчивая белокурая девчушка лет пяти.
– И мороженого! – улыбнулся белоснежными протезами Петрович.
Внучка и правнучка терпеливо ждали, пока пенсионеры закончат разговор.
– Жарко сегодня, – сказал Семёнович. Погоду нужно было обязательно обсудить.
– Ага, настоящее лето, – согласился Петрович.
– Так, совсем немного и лето, – сказал Семёнович.
Он понимал, как со стороны неинтересен этот разговор. Но если утром он спрашивал себя, что осталось в его жизни, и нашёл ответ в виде короткого слова «ничего», то сейчас он понимал, что у него остались эти разговоры. Разговоры ни о чём, но с великой важностью пауз в диалоге. Эти диалоги должны были заполнить, чем-то заместить эту пустоту, что осталась от былых свершений, то есть от прошедшей жизни.
– Как твой сын, не пишет? Как дочь, не звонит? – с серьёзной заинтересованностью спросил Петрович.
Семёнович не любил молодёжный сленг, но ему очень хотелось спросить у товарища: «Ты прикалываешься?»
– Нет… нет, – грустно ответил Семёнович.
