Двумя прыжками коренастый воин оказался возле поверженных урлах и несколькими страшными ударами топора оборвал жизни охотников, которых Вексро знал с самого рождения. Оттолкнув вожака, в бой бросились его ближники, бросив бесполезные сейчас луки и обнажив короткие широкие мечи.
***
С низким гулом рассекающий воздух топор двергурима не давал гоблинам подойти ближе. Почетное презрение к смерти позорно уступало место обыкновенному страху за свою жизнь. Тем более, что ритуал был почти закончен и нужно было любой ценой задержать вторгшихся в лес долговязых. Но разве мертвый сможет кого-то остановить или задержать? Нет, рваться вперед глупо, отступать и вовсе нельзя. Необходимо было дождаться подхода подкрепления, иначе собравшиеся здесь зверобои бесславно погибнут, не исполнив долга. Им нужно было время.
Внезапно двергурим бросился прямо на них, издав громоподобный вопль и все звуки оборвались, оставив лишь звенящую тишину.
***
Дагна врубился в ряды гоблинов, внося настоящее опустошение. Топор из Синей Стали рассекал сразу двоих-троих бурых, открывая путь к следующим. Дварф, с ужасающей методичностью, каждым взмахом отсекая головы и руки, разрубая тела, сметал гоблинов, словно косарь траву.
Но враги прибывали все же быстрее, чем Дагна успевал их уничтожать. Гоблины постепенно приходили в себя, и все больше их ударов сыпалось не по его щиту, а на броню и шлем. Бурые не были самоубийцами и, образовав широкий круг, обступили дварфа, неистово коля его копьями, которые пока что изредка высекали искры из доспехов и оставляли мелкие царапины на стальной поверхности.
– Бездна! Да где же шлаково войско? – прорычал он внутри шлема, видя как его, словно утес, огибает новая волна врагов, устремляясь к стене щитов, за которой раздавался звук боевого рога. Оставив кровавый след из трех десятков изувеченных тел, дварф, освободил перед собой пространство взмахом топора, отогнав пятерку обезумевших от ярости бурых, едва не получив при этом несколько копейных ударов в грудь и плечи.
– Да когда ж вы кончитесь! – взревел он, устремляясь к своему отряду, рубя гоблинов направо и налево, не обращая внимание на барабанившие по нему уже со всех сторон удары мечей, копий и дубин.
«Хорошо все-таки, что доспехи без щелей» – успел подумать Дагна, прежде чем сильнейший удар сбил его с ног и он, совершив короткий полет, пропахал шлемом несколько метров раскисшей от крови и ног земли, теряя топор и щит.
Сквозь звуки рога и треск щитов, сзади раздался полный ненависти грубый и смутно знакомый голос.
– Я узнал твой запах, двергурим! Помнишь Гвадлон?
Дварф, несмотря на тяжелый доспех, резко поднялся на ноги и развернулся. Перед ним стоял здоровенный широкоплечий орк с двуручным шестопером в опущенной руке. Длинная тяжелая кольчуга закрывала его от горла до колен, оставляя могучие руки, с перекатывающимися под серой кожей валунами мускулов, открытыми. Сквозь полумаску шлема с почти двухметровой высоты на Дагну смотрели горящие желтые глаза. А затем резкий взмах шестопера вывел дварфа из задумчивости, заставив отскочить на пару шагов.
– Надо было все-таки завалить тебя тогда, Гор’Таг! – прорычал Дагна, рванув было пряжку ремня, на котором висел за спиной его боевой молот, но тут же, низко пригнувшись, нырнул под прогудевшее лопастями навершие булавы.
– Значит, узнал меня! – ухмыльнулся орк, нанося серию размашистых ударов. Дварф уворачивался, совершая нырки и уклоны, и никак не мог улучить момент, чтобы расстегнуть ремень с молотом, рискуя попасть под чудовищное оружие орка. К Дагне уже было подскочило несколько гоблинов, занося оружие для удара, но Гор’Таг, утробно рыкнув, жестом остановил их, и те ринулись на подмогу своим соплеменникам.
– Под Гвадлоном ты один выжил, сопляк, не мудрено догадаться, кто ты, – мрачно проворчал дварф. – Кажется, тогда ты был на варге, когда ткнул меня копьем?
Дагна споткнулся о труп гоблина и едва не упал.
– Этот варг был моим другом, двергурим! – взревел, разбрызгивая слюну, Гор’Таг, надвигаясь на Дагну словно гора. – Твои воины жестоко убили его, когда я уже бросил оружие!
– Я сохранил тебе жизнь, баран ты серый, не дал разорвать людям, которым твое племя принесло столько горя! Тебе сколько тогда было, мальчишка? Лет двадцать? – Дагна, неотрывно глядя на орка, уже накрывшего его своей тенью, покрепче уперся в месиво под ногами, чтобы не поскользнуться в грязи.
– Прошло сто пятьдесят лет, падаль! Сегодня я закончу то, что начал тогда мой клан! – Гор’Таг схватил рукоять обеими руками, чуть ли не дрожа от ярости.
– Сто пятьдесят два, – успел буркнуть Дагна, сделав шаг в сторону и пропуская оружие орка мимо. Тяжелое навершие шестопера глубоко погрузилось в землю, обдав дварфа фонтаном грязи, а инерция повлекла Гор’Тага вслед за оружие, заставляя того наклониться.
Недолго думая, дварф, схватив левой рукой орка за ворот кольчуги, грохнул правым бронированным кулаком ему в лицо.
– Нет больше твоего клана! – удар пришелся в нащечник шлема, оставив вмятину, а голова серокожего дернулась, разбрызгивая изо рта кровь вперемешку с осколками зубов. Зарычав, орк попытался вырваться из рук дварфа и, разжав одну руку, было замахнулся, но тут же поплатился, получив еще один мощный удар в лицо. Серокожий непременно бы упал, если б не железная хватка Дагны.
– Что не склевало воронье, то растащили по норам мыши и крысы! – еще два сокрушительных удара по ребрам заставили орка болезненно скривиться, будто и не было на нем никакой брони. – А ты клялся, мразь, что навсегда уйдешь в горы к своим старикам! – прошипел сквозь зубы Дагна, саданув Гор’Тага по шлему так, что зазвенело. – Заботиться хотел! Клялся же Грум-Гаром вашим, что навсегда уйдешь! Так ты держишь слово перед своим богом? – Дварф разжал хватку и нанес мощнейший удар в открытый подбородок орка. Тот грохнулся на спину, разбрызгивая месиво, в которое превратилась за время боя земля под ногами.
К чести Гор’Тага, даже несмотря на избиение, он не выпустил рукояти своего оружия.
– Грум-Гару нет дела до клятв всяким червям, двергурим, – прорычал орк, тяжело поднимаясь на ноги.
– Буду знать на будущее, – Дагна наконец расстегнул ремень пересекавший грудь и боевой молот рухнул под своей тяжестью вниз, но был мягко подхвачен его сильной рукой.
Гор’Таг шумно сплюнул, утер предплечьем разбитый рот с торчащими кверху клыками, один из которых сломал ему дварф и ощерился в жутковатом кровавом оскале.
– У тебя нет будущего. Ты умрешь здесь, твой Зерор тебе не поможет.
Дагна вскинул молот себе на плечо и слегка напружинился.
– Тогда закрой рот и бей наповал, Гор’Таг. Второй раз я тебя не отпущу.
Шестопер, взлетев по кривой дуге, падающей звездой рухнул на шлем дварфа. Но тот, совершив поворот корпусом, сбил его в сторону коротким ударом молота. Однако орк оказался сильнее, чем предполагал Дагна и, перенаправив инерцию удара, с грохотом опустил шестопер на наплечник дварфа, высекая целый сноп искр. Подгорный воитель, досадливо скрежетнув зубами в предвкушении серьезного ремонта, коротко размахнулся, и острый клюв молота полетел орку в открывшийся бок. Гор’Таг, успел отскочить назад, и хищно поблескивающее острие лишь разодрав кольчугу, пронеслось мимо, оставляя за собой шлейф из рассеченных колец. И тут же резко остановив движение молота, Дагна хватил орка в грудь торцом молота, вышибая у того из легких воздух. Серокожий был могуч и, не теряя равновесия, с подшагом ударил шестопером снизу вверх, снова высекая искры, но уже из нагрудника подгорного воина. Дагна слегка покачнулся и взмахнул молотом в ответ. Орк едва успел отшатнуться от сверкнувшего перед самым лицом бойка, как внезапно подскочивший дварф врезался ему в живот бронированным плечом. Орк согнулся от удара, но, зарычав и успев выставить назад ногу, устоял на месте. Резко выпрямившись, он саданул дварфа серединой рукояти по забралу. Тот, разразившись грязными ругательствами, зацепил серокожего клювом своего оружия за поясницу и сильно дернул на себя. Орк покачнулся, впустую взмахнув оружием, когда дварф, используя разницу в росте, проскользнул под шестопером за спину противника и с размаху впечатал плоский боек молота тому в спину. Гор’Таг взревел от боли и грохнул с разворота вслепую. Дагна поймал шестопер орка концом рукояти под широкими лопастями и, откинув его в сторону, тут же врубил толстый граненый клюв молота в открытую грудь противника, пробивая кольчугу и круша ребра. Шестопер выпал из ослабшей руки серокожего, и он рухнул на колени, истекая кровью.
Дагна подошел к поверженному противнику, пинком отшвыривая его оброненное оружие.
– Что же ты здесь забыл, Гор’Таг? Зачем тебе гоблины?
Орк медленно поднял уже мутнеющий взгляд на дварфа, а затем запрокинул голову, глядя на кроны деревьев и просвечивающее в высоте небо.
– Зачем ты променял жизнь на это? – дварф схватил его плечо, но орк вяло отмахнулся. Дагна напрягся, ожидая увидеть блеск ножа, однако рука Гор’Тага была пуста. Жизнь покидала могучее существо стремительным кровавым ручьем.
– Поди прочь… двергурим… дай нормально умереть, глядя… на высокое небо… а не на твою железную морду…
Дварф отпустил орка и выпрямился, играя желваками под забралом, когда раздались многочисленные звуки боевых рогов со всех сторон, и гоблины истошно заорали, когда, переваливая через холм нескончаемым потоком точно так же, как и они ранее, в их ряды врубились десятки солдат. Бой разгорелся с новой силой.
– Я ошибся тогда под Гвадлоном, когда заступился за тебя. Вы, орки, неисправимы. Жаль. У тебя был шанс на другую судьбу.
Дагна поудобнее перехватил молот и, уже сделав шаг, замер, когда услышал тихий хриплый голос.
– Когда я вернулся в деревню… Их уже добивали… Я дрался до последнего… Урлах подобрали меня полумертвого… Стали семьей…
Гор’Таг, отведя взгляд от неба, посмотрел на Дагну.
– Двергурим… люди как саранча… им всегда будет мало земель… Однажды они… – орк будто засыпал. -… они придут… и в ваши… подгорные… крепости…
Это стало последними словами серокожего орка.
Дварф еще несколько мгновений смотрел на него, замерев на полушаге, а затем ринулся в бой.
– Окс Двергур! Двергур Хадад! – взревел Дагна, сметая гоблинов могучими взмахами молота.
***
С прибывшим подкреплением в низине довольно быстро перебили врагов, и дварф, устало опустив молот, огляделся вокруг. Вся земля была усеяна телами гоблинов и редко встречающимися трупами людей, чаще всего погибших от стрелы или меткого удара копьем, чем от меча или дубины. Его отряд просто валился от усталости. Барон был бледен, его нога страшно распухла, однако Вильямин оставался тверд, скомандовав идти на соединение с основными силами. Воины глянули на Дагну и, когда тот кивнул, неохотно, но все же подчинились рыцарю. Отряд, не имея возможности передохнуть, поплелся за ковыляющим бароном дальше на север, стремясь закрыть брешь в этом направлении. Дварф, отыскав втоптанные в грязь щит и топор, поспешил за ними.
По всему лесу раздавались звуки боя. Гоблинов уверенно теснили по всем фронтам, и они отступали, огрызаясь стрелами и копейными выпадами, в самый центр леса. Плотный щитоносный строй людей не оставлял бурым ни единого шанса, мерно наступая неотвратимой стеной.
Вскоре остатки гоблинов были загнаны к подножию большого холма, поросшего молодым и редким подлеском. Вершина холма была широкой и плоской, по периметру её, раскинув могучие ветви, росли многовековые огромные дубы и липы. За ними что-то явно происходило – просветы между стволами периодически освещались вспышками и треском, как в грозу, при попадании молнии в сухое дерево.
Дварф, вновь сменив молот на щит и топор, напряженно смотрел на вспышки, подозревая, что гоблины не сдадутся так просто. Это было очень не похоже на представителей этого народа. Нетипичное поведение и невероятная стойкость, вкупе с воинской доблестью, которую проявили бурые, были в новинку для Дагны.
Вспышки и треск становились все ярче и громче, их частота нарастала по мере того, как гоблины скрывались за деревьями на вершине. Когда из вида пропал последний бурый, вспышки превратились в единое мерцающее свечение, а звуки слились в вибрирующий низкими частотами гул. А затем в один момент наступила такая режущая уши тишина, что сердце дварфа пропустило удар.
Глава 6
– Времени мало, Барза! Сколько еще ждать?
– Родник открыт, мой вождь, но его тропы еще не сплелись в узор Макты…
– Сколько? – сквозь зубы спросил Хараз, переводя взгляд от сияния в центре поляны на живую стену из огромных деревьев из-за которых выныривали урлах.
– Когда солнце встанет в зенит, узор будет завершен, мой вождь, – скрипуче ответил старый шаман, устремив колючий взгляд на Хараза.
Поляна внутри круга дубов-исполинов была так велика, что с легкостью вместила в себя не только несколько сотен женщин, стариков и детей, но и все двадцать телег вместе с волами. Охотники и зверобои, уцелевшие в бою с людьми, редкой цепью окружили свое племя, угрюмо вглядываясь в проемы между деревьями. Рукояти оружия и щитов поскрипывали в крепко сжатых пальцах.
Вождь Хараз глянул наверх, где кольцо из крон открывало кусочек неба. Солнце было близко к полудню, его лучи уже освещали западную сторону верхушек деревьев. Еще совсем немного. Но враг уже стоит у подножия холма.
Хараз тяжело вздохнул и, с шумом выпустив воздух из легких, повернул взгляд на шамана.
– Нам не успеть уйти, Барза, долговязые идут к Роднику прямо сейчас! Охотников почти не осталось! Делай ритуал Черного Солнца! Немедленно!
Шаман слезящимися глазами посмотрел на вождя.
– Ты не знаешь, о чем просишь, Хараз! – проскрежетал он.
– Я сам поведу Теней и прикрою исход. Выбора нет! Наше наследие… – Хараз кивком указал на жмущихся к матерям и бабкам детей. – … должно уцелеть! Любой ценой! Слышишь?
– Слышу, мой вождь, – ответил Барза, глядя прямо в горящие глаза Хараза. – Черное Солнце сожжет дотла души урлах! Макта не сможет…
Хараз застриг длинными острыми ушами и, кипя от ярости, схватил шамана за грудки, сжав кулаки так, что побелели костяшки.
– Наше племя должно жить, Барза! Тьма тебя поглоти! Макта разберется! Макта – бог! – прошипел он в лицо шамана.
Пару мгновений они сверлили друг друга испепеляющими взорами, а потом Хараз, гневно дернув краем рта, отпустил уже трещавшее одеяние Барзы. Издав несколько щелкающих звуков, он отвернулся от шамана.
– Я твой вождь, великий шаман, не забывай заветы предков, – около вождя возникли десять безликих силуэтов, словно размывающихся при прямом взгляде на них.
– Я помню заветы, Хараз, – Барза с кряхтением воткнул посох в каменистую землю. – Я сам тебя им научил.
– Тогда делай ритуал Черного Солнца, великий шаман! И уводи всех отсюда.
– Да… мой вождь.
Барза взялся за посох обеими руками и быстро забубнил какой-то речитатив. Слова становились все быстрее и громче и, уже перейдя на крик, шаман внезапно замолчал. Одной рукой держась за воткнутый в землю посох, Барза выхватил из сумы потрескавшийся каменный амулет, испещренный сложным орнаментом, и вскинул его вверх.
Все звуки будто бы умерли. Гоблины в ужасе кричали что-то друг другу и не могли докричаться. Дети, зажимая уши руками, беззвучно кривили рты в плаче, еще сильнее вжимаясь в матерей, старики, побелев как мел, смотрели на своего шамана и бросившегося к нему вождя.
Хараз подхватил Барзу, помог устоять на ногах прежде, чем тот рухнул на землю, сжимая рассыпающийся в прах посох.
Шаман протянул каменный амулет вождю и, когда тот его взял, на языке жестов сказал.
«Ключ. Когда урлах уйдут. Сломай»
Хараз кивнул и, опустив взгляд, спрятал амулет за пазуху. Внезапно он ощутил легкость и пустоту в руке, которой поддерживал Барзу – в ней остался только подбитый волчьим мехом балахон, с сыплющимся из него пеплом.
– Прощай, великий шаман, – одними губами прошептал вождь, не слыша даже собственных слов. – Прощай, дед.
А потом звуки обрушились лавиной. И сквозь плач детей и крики женщин, Хараз услышал, что долговязые на склонах истошно завопили, источая ауру леденящего ужаса.
Жестом приказав Теням следовать за ним, вождь устремился к стене дубов, на ходу доставая из ножен меч.
***
Рёв раздавался практически со всех сторон. Люди суматошно заозирались по сторонам, когда в задних рядах заорали, указывая в противоположном холму направлении.
Жуткими ломаными движениями убитые гоблины поднимались. Пронзенные стрелами, изрубленные мечами и топорами, заколотые копьями. Прямо перед Дагной на склоне заскреб когтями по жухлой опавшей листве бурый со стрелой в глазнице. Дварф, не долго думая, быстрым ударом топора разрубил ему голову, и тот снова затих.
По рядам воинов разнеслись приказы развернуть строй в сторону нового противника. Солдаты судорожно меняли формацию, разворачивая щитоносцев на внешнюю сторону, ощетиниваясь оружием.
Там, где поднимались трупы, трава на глазах чернела и рассыпалась в прах, а деревья с треском корчились, сворачивались немыслимыми изгибами, засыпая все вокруг себя гнилой трухой. Искореженные ветви градом падали на землю.
Первые мертвецы уже приближались к людям, кто ковыляя, кто ползя, когда тут и там в строю начали раздаваться крики. Полк в прямом смысле стоял на трупах недавно убитых, и те не замедлили вцепиться в своих убийц, вгрызаясь в плоть зубами и разрывая когтями. Их тут же осыпали градом ударов вопящие от ужаса люди, при этом, стремясь оказаться как можно дальше от жутких тварей, они сталкивались и оттесняли друг друга. Строй смешался и угрожал ежесекундно рассыпаться на отдельные отчаянно машущие железом кучки испуганных до смерти ополченцев.
Тем временем в щиты внешнего кольца обороняющихся вцепились первые твари. Солдаты кололи неспешно подходящих монстров копьями, пытаясь держать на расстоянии, лучники засыпали их стрелами, опустошая колчаны, но мертвецы не обращали внимания на эти раны. Даже, когда в ход пошли мечи и топоры, то и отрубленные головы и руки не останавливали стремление тварей добраться до живой плоти. Кто уже не мог идти, ползли, жутко кряхтя и разевая пасть, цепляясь за землю порой одной-единственной оставшейся рукой, и хватали людей за ноги, смыкали челюсти на сапогах, заставляя солдат спотыкаться и падать.
Мертвые гоблины висли на щитах целыми гроздьями, оттягивая их к земле, а за ними лезли все новые и новые твари. Солдаты тратили на каждого из оживших трупов массу сил, вдвоем-втроем рубя рычащего мертвеца на куски, и только тогда его удавалось остановить.
Полк еще менее четверти часа назад уже практически наголову разбивший противника, оказался в полном окружении. Из оврагов и на холмах вставали и устремлялись к ним все новые мертвецы. Кое-где земля вспучивалась и из-под неё, разбрасывая грунт, выбирались гнилые останки давно погибших бурых.
Дагна стоял в первых рядах,каждым ударом принося окончательную смерть уже второму десятку тварей. Топор из Синей Стали уничтожал нежить ничуть не хуже, чем до этого живых.
Барон яростно отмахивался мечом от наседающих врагов рядом с дварфом.
– Бездна! Что же это такое? – прокричал Вильямин, безрезультатно снося голову очередному мертвецу.
– Пожиратели! – ответил Дагна, раскроив чуть не надвое очередного монстра. – Нежить!
– Проклятье! – выругался барон, ударом щита отбрасывая пару врагов.
