– Но тебе что-то нравится?
– Да, много вещей… Слишком много. В этом-то и проблема.
– Ничего. Еще определишься. А что тебе советуют друзья? – спросил я после небольшой паузы. – Ну, насчет учебы?
– Знаешь, большинство людей, с которыми мы общаемся, не раскрывают наш потенциал, – она провела пальцем по губам и поставила бокал на стойку. – Когда у нас что-то случается, первое, что мы делаем – это звоним близким. Друзьям, родителям. Людям, которых любим. Психологу. Не важно. Главное, мы уверены – нам помогут. Но фишка в том, что никто из этих людей не оценивает нас объективно. И поэтому, все их советы – это лишь предположение, как бы они поступили на твоем месте. Но они не мы. И никогда нами не будут.
– Звучит банально.
– Так и есть. Банальней некуда. Но все об этом почему-то забывают.
– Наверное, это такой защитный механизм.
Я достал сигареты и попытался вспомнить, когда в последний раз влюблялся. Перебрал в памяти девушек, с которыми встречался (благо их было не так уж много). Нелепые обещания, которые не стоило давать. Теперь все это казалось далёким и каким-то тусклым. Будто все краски выгорели на солнце.
– Как тебя зовут? – спросил я после короткой паузы.
– Полина.
– А тебя?
– Матвей.
Мне нравилось, как звучит ее имя. И я все силился понять – нравится мне оно само по себе или потому, что оно принадлежит ей.
В этот момент из темноты вынырнул Тим. Не говоря ни слова, он стянул у меня сигарету.
– У всех кончилось курево, – Тим щелкнул зажигалкой, затем выпустил в потолок облако дыма, и взглянул на Полину.
– Ого, малыш! – он похлопал меня по спине. – Да ты времени даром не теряешь!
Танцпол ревел. Часы над стойкой показывали половину третьего ночи.
– Полина, это Тим. Тим, это Полина.
– Что ты нашла в этом зануде? – Тим произнес это так, будто разговаривал с давней знакомой.
– Собутыльника, – ответила Полина.
– Вот черт! И почему ему вечно достаются все сливки?
– Слушай, Тим… – вмешался я.
– Не парься, малыш. Я просто прикалываюсь.
– Давно общаетесь? – спросила Полина, когда он ушел.
– Как приехали.
Она была единственной девушкой, которая не удивилась, что у нас может быть общего.
* * *
Ночью пошел дождь. Небо заволокло рваными тучами. Тонны воды изливались на землю, словно где-то наверху сорвало кран.
Я съехал с шоссе и заглушил двигатель. Тяжелые капли барабанили по крыше и извилистыми струйками стекали по лобовому стеклу. Несколько минут я молча вслушивался в этот звук.
В окно врывался запах мокрой земли. Я достал сигареты, закурил и стал наблюдать за тем, как медленно запотевают стекла. По трассе проносились машины. Дрожащие огоньки фар таяли во тьме.
Вместо того, чтобы поехать домой я продолжил работать, как будто ничего не случилось. И теперь меня мучил вопрос – почему? Ведь дома меня ждет самый близкий человек. И все же я предпочел сидеть один посреди дождя в машине с заглушенным двигателем.
Радио молчало.
Во мне ожил целый ворох полузабытых воспоминаний. Я чувствовал себя отрезанным от всего мира. Картинки из прошлого сплетались в одну черно-белую короткометражку, которую какой-то невидимый оператор неспешно прокручивал в моей голове. А события сегодняшнего вечера понемногу теряли яркость. В какой-то момент мне начало казаться, что они произошли не со мной, а с кем-то другим. И я просто зритель в пустом кинотеатре, который, спасаясь от бессонницы, пришел на ночной сеанс.
Стоило бы позвонить Полине. Хотя бы ради того, что услышать ее голос. Но я не позвонил. Вместо этого я взял телефон и начал механически прокручивать список контактов. Удалять ненужные номера, случайные записи. От кого-то я слышал, что монотонная работа неплохо помогает справиться со стрессом. Похоже, что-то в этом есть.
Так я добрался до номера Тима. Странное ощущение снова видеть на экране его номер.
Мы не общались, наверное, уже лет пять. А то и больше. Черт возьми, как же быстро они пролетели! И вроде ведь ничего особенного не произошло. Мы не поругались, не затаили взаимных обид.
Всего лишь повзрослели, а жизнь тем временем взяла свое. Достаточно было просто не мешать ей.
Что если позвонить Тиму прямо сейчас? Я взглянул на часы. Половина первого ночи. Раньше для нас это было детское время.
Но это раньше.
Допустим, он не поменял телефон. И даже ответит. Что я ему скажу? Извини, что не звонил пять лет? А тут вдруг вспомнил про тебя и решил поболтать?! Звучит по-идиотски.
Тем не менее, я все же набрал его номер.
Глубоко затянулся, выдохнул в окно дым и принялся вслушиваться в долгие гудки. Насчитал ровно десять, но трубку так никто и не взял. Я уже собрался сбросить вызов, но тут включился автоответчик.
– Привет, засранцы! Если вы знаете этот номер, значит вы точно не из банка и не из полиции. Выкладывайте, что хотели, и может быть, я вам перезвоню. Если оно того, конечно, стоит.
Я улыбнулся. Это был все тот же Тим. Пусть и в записи.
– Привет, старик. Это Матвей. Даже не знаю, что сказать. Извини, что пропадал так долго. Просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке? Тебя нигде нет. Ни в одной социальной сети. И я понятия не имею, где ты и как. В общем, перезвони, как будет время. Это мой номер. У тебя, наверняка, определился.
По трассе промчался грузовик, который обдал мою машину водой. Я затушил окурок и прикрыл окно.
В том, что я решился позвонить Тиму, можно было отметить два положительных момента. Во-первых, я перестал зацикливаться на том, что не сделал этого раньше, а во-вторых, мне расхотелось напиваться в одиночестве.
* * *
Проснувшись следующим утром, я первым делом взглянул на телефон. Надеялся увидеть ответ Тима. Но никаких новых сообщений или пропущенных звонков не обнаружил.
Я встал с кровати и прошел в гостиную.
Полина сидела на диване и смотрела новости.
Диктор говорил о встрече премьер-министра с представителями совета поселений Иудеи и Самарии. Обсуждались вопросы безопасности и распространения суверенитета на территории, заселенные израильтянами.
– Доброе утро, – сказал я.
– Привет, – Полина оторвалась от экрана и посмотрела на меня. – Выспался?
– Да. А ты?
– Ну-у, так.
Через полуприкрытые жалюзи пробивался яркий солнечный свет. В его лучах плавали маленькие пылинки.
– Слышал о теракте на площади? Только что передавали.
– Нет, – соврал я.
– Какой-то придурок накинулся на людей с ножом.
– Есть пострадавшие?
– Нет, только раненые.
Я обрадовался. Значит, музыкант жив!
Полина взяла с дивана пульт и немного убавила громкость.
– Даже не верится, что это происходит прямо у нас под носом, – она подобрала ноги и набросила на них плед. – И неизвестно, когда это произойдет в следующий раз.
Несколько секунд я молча наблюдал за экраном, на котором мелькали кадры с площади, и надеялся, что оператор не выхватил из толпы мое лицо.
Камера задержалась на следователе в тот момент, когда он давал интервью СМИ. Затем переметнулась на машины скорой. На этом сюжет закончился. Диктор перешел к следующей новости – строительству современной больницы в Верхней Галилее.
– Ладно, я в душ.
– Яичницу пожарить?
– Нет, спасибо. Сам что-нибудь приготовлю.
Я зашел в ванную, закрыл за собой дверь.
С каких пор я начал врать Полине? Понятно, что не стоило заставлять ее волноваться, но ведь со мной ничего не случилось. Так почему бы не рассказать все как есть?
* * *
Мальчишка на пассажирском сиденье заерзал и начал капризничать. Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как смешно он хмурит веснушчатый лоб.
– Когда мы уже приедем?
Худощавый мужчина в поношенном сюртуке покачал головой и сказал:
– Потерпи, сынок. Ничего не поделаешь. Пробки.
– Но почему именно сейчас? Когда мы едем в зоопарк? Ни часом раньше или позже!? Ведь так мы никуда не успеем.
– Успеем. Если небесам будет угодно.
До светофора оставалось еще несколько километров, но в голосе отца звучало столько уверенности, что я невольно прикусил губу, чтобы не возразить. В полосе для такси укладывали новый асфальт, и нам пришлось ехать в общем потоке, который едва двигался.
Мальчишка подпер кулаком щеку.
– Но почему бы Богу не захотеть, чтобы пробок не было вообще?
– Видимо потому, что тебе лучше приехать попозже.
– Но ведь все остальные уже там!
– Остальные – это не ты.
Мальчишка поправил сползающую на затылок кипу.
– Лучше бы я поехал с мамой…
По лицу мужчины пробежала тень.
– Ладно, – сказал мальчишка. – Извини. Просто почему со мной вечно что-то случается?
– А почему с хорошими людьми случаются плохие вещи?
Мальчишка задумался.
– Не знаю.
– И никто не знает.
– Почему «никто не знает»?
– Потому что, если бы мы знали причину – нас бы все устраивало. А Он, видимо, ждет от нас другого.
– Чего?
– Чтобы мы не переставали задавать вопросы.
* * *
