Я поднимаю свой стакан.
– А как долго ты будешь оставаться здесь?
– Подозреваю, еще несколько недель. Я здесь с августа.
– Я не знала, что Митчеллам нужно столько работы по дому.
– Честно говоря, нет, – говорит Бун. – Они просто делают мне одолжение после того, как я оказался в затруднительном положении.
Интригующий ответ. Это заставляет меня задаться вопросом, какова его сделка. Я не вижу обручального кольца, – видимо, моя новая навязчивая идея, – значит, он не женат. По крайней мере, не сейчас. Возможно, он недавно развелся. Жена получила дом. Ему нужно было место, где пожить. А тут подвернулись Дэвид и Хоуп Митчеллы, дружелюбная, но скучная пара пенсионеров, заработавшие деньги на фармацевтике.
– Как тебе жизнь на озере?
– Тихо, – говорит Бун, подумав несколько секунд. – Не пойми меня неправильно. Мне нравится тишина. Но, похоже, здесь ничего особенного не происходит.
Говорит как человек, чья супруга не была найдена мертвой на берегу озера четырнадцать месяцев назад.
– Нужно привыкнуть, – отвечаю я ему.
– Ты тоже здесь одна?
– Да.
– Тебе не одиноко?
– Иногда.
– Что ж, если тебе когда-нибудь станет скучно или тебе понадобится компания, ты знаешь, где меня найти.
Я замечаю его тон, где-то между дружелюбным и кокетливым. Это удивительно, но приятно для кого-то вроде меня, которая посмотрела слишком много рождественских фильмов на канале Hallmark. Так они всегда начинают. Измученная профессиональная женщина из большого города встречает сурового местного мужчину. Искры летят. Сердца тают. Оба живут долго и счастливо.
Единственная разница здесь в том, что Бун не местный, мое сердце слишком разбито, чтобы таять, да и долгого счастья не бывает. Есть только счастье в течение короткого периода времени, прежде чем все развалится.
Кроме того, Бун более привлекателен, чем безвкусные красавцы с канала Hallmark. Он не лощенный, как те актеры. Щетина на его подбородке немного непослушна, а мышцы, заметные под одеждой, довольно большие. Когда он с сонной сексуальной ухмылкой подкрепляет свое предложение компании, я понимаю, что Бун может доставить неприятности.
Или, может быть, я просто ищу неприятности. Черт, я думаю, что заслужила это. После смерти Лена я была близка только с одним мужчиной, бородатым рабочим сцены по имени Моррис, работавший над «Частицей сомненья». Какое-то время мы были собутыльниками после шоу, пока вдруг не переспали. Это был не роман. Мы не были заинтересованы друг в друге в этом смысле. Он был просто еще одним средством прогнать хандру. Я была для него тем же. Я ничего не слышала о Моррисе с тех пор, как меня уволили. Сомневаюсь, что когда-нибудь услышу.
А вот Бун Конрад – настоящий апгрейд по сравнению с Моррисом и его телом.
Я указываю на пару кресел-качалок позади меня.
– Если хочешь, можешь присоединиться и выпить вместе со мной.
– Я бы с удовольствием, – говорит Бун. – Но, к сожалению, я не думаю, что моя печень была бы слишком рада этому.
– Ой, – мое сердце падает в пятки. – Ты…
Бун прерывает меня торжественным кивком.
– Ага.
– Как давно ты не пьешь?
– Уже год.
– Молодец, – выдавливаю я.
Я чувствую себя ужасным человеком, если уж спросила алкоголика, не хочет ли он выпить, хотя я и не знаю точно, что у него за проблемы. Но Бун определенно знает о моих проблемах. Я понимаю это по тому, как он смотрит на меня с прищуром и беспокойством.
– Это тяжело, – говорит он. – Каждый день – это вызов. Но я живое доказательство того, что можно прожить жизнь без выпивки.
Я крепче сжимаю бокал с бурбоном.
– Моя жизнь не такая.
После этого больше мне нечего сказать. Бун рассказывает мне о том, как можно бросить пить за двенадцать шагов, и я подозреваю, что эта проповедь и есть настоящая причина, по которой он зашел ко мне. Я выражаю явное отсутствие интереса. Теперь ничего не остается делать, как идти своей дорогой.
– Думаю, мне пора идти.
Бун слегка машет рукой и направляется в сторону леса. Прежде чем скрыться из виду, он бросает на меня взгляд через плечо и добавляет:
– Мое предложение остается в силе, кстати. Если ты почувствуешь себя одинокой, заходи. В доме может и не быть спиртного, но я могу приготовить неплохой горячий шоколад, а еще в доме много настольных игр. Однако я должен предупредить тебя, что я не жалую «Монополию».
– Я буду иметь это в виду, – говорю я, имея в виду «спасибо», но не говорю «спасибо». Несмотря на внешность Буна, я уже не уверена, что хорошо проведу с ним время. Я хреново играю в «Монополию» и предпочитаю напитки покрепче, чем горячий шоколад Swiss Miss.
Бун снова машет рукой и бредет сквозь деревья, возвращаясь к дому Митчеллов. Глядя, как он уходит, я не чувствую ни капли раскаяния. Конечно, я могла бы провести несколько ночей с парнем по соседству. Если это было его намерением. Но я не хочу мириться с тем, что мне постоянно будут напоминать о том, что я слишком много пью.
Да, я пью.
Но по уважительной причине.
Однажды я читала биографию Джоан Кроуфорд, в которой цитировались ее слова: «Алкоголизм – это профессиональный риск для актера, вдовы и одиночки. А я три в одном».
Ок, у меня та же петрушка, Джоан.
Но я не алкоголик. Я могу бросить в любой момент. Я просто не хочу.
Чтобы доказать это себе, я поставила бурбон на стол, держа руку близко к стакану, но не касаясь его. Затем я жду, наблюдая, как долго я продержусь, прежде чем сделать глоток.
Секунды тикают, я считаю каждую в уме так же, как я делала это, когда была девочкой, и Марни хотела, чтобы я замерила, как долго она сможет оставаться под водой, прежде чем всплывет.
Раз Миссисипи. Два Миссисипи. Три Миссисипи.
Я добираюсь ровно до сорока шести штатов Миссисипи, прежде чем вздохнуть, схватить стакан и сделать глоток. Когда я сглатываю, меня посещает мысль. Одно из тех озарений, которые я обычно запиваю, чтобы забыться.
Может быть, я не ищу неприятностей.
Может быть, я сама ходячая неприятность.
Солнце уже скрылось за горизонтом к тому времени, когда я возвращаю свой взгляд на Эли. В бинокль, который я снова взяла в руки вскоре после ухода Буна, я вижу, как он возвращается к своему грузовику с сумкой с продуктами, а затем возвращается к себе домой за картонной коробкой. Когда он забирается в грузовик, я слежу за светом фар, пока он едет по дороге, огибающей озеро.
Я кладу бинокль, когда фары выходят на участок дороги, невидимый с заднего крыльца, и иду к передней части дома. Я подхожу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эли съезжает на подъездную дорожку и выходит из грузовика.
В те времена, когда он был в списках бестселлеров, Эли выглядел эффектно в твидовом пиджаке и темных джинсах. Однако последние три десятилетия он живет в стиле Хемингуэя. Вязаные свитера, вельвет и густая белая борода. Схватив картонную коробку из кузова грузовика, он напоминает деревенского Санта-Клауса, несущего подарки.
– Твой заказ, – говорит он, передовая коробку мне в руки.
Внутри, звеня, как колокольчики, находится дюжина бутылок разных цветов. Глубокий малиновый цвет «пино-нуар». Медово-коричневый цвет бурбона. Первозданная прозрачность сухого джина.
– Расслабься, – говорит Эли. – На этой неделе я уже не поеду в город. Но ты не говори своей матери, что я снабжаю тебя бутылками, иначе я тебя убью. Последнее, что мне нужно в этой жизни, – это сердитый телефонный звонок от Лолли Флетчер, говорящий, что я плохо на тебя влияю.
– Но ты плохо на меня влияешь.
Эли улыбается.
– Рыбак рыбака видит издалека.
Конечно, он знает меня как облупленную. В моем детстве я называла Эли летним дядей, кем он и был со Дня Памяти до Дня труда, а в остальное время года я почти забывала про него. Такое положение вещей сильно изменилось во взрослой жизни, когда я стала реже бывать на озере Грин. Иногда между визитами проходили годы, но всякий раз, когда я возвращалась, Эли все еще был здесь, встречал меня с теплой улыбкой, крепкими объятиями и всем, что мне было нужно. В детстве он показывал мне, как разводить костер и правильно жарить зефир. Теперь же он делает для меня незаконные походы в винный магазин.
Мы проходим в дом, я несу коробку с бутылками, а Эли несет сумку с продуктами. На кухне все распаковываем и готовим ужин. Это часть сделки, которую мы заключили в мою первую ночь здесь: я готовлю ужин каждый раз, когда он приносит мне выпивку.
Мне это нравится, и дело не только в алкоголе. Эли – хорошая компания, и приятно, когда есть, для кого готовить. Когда я одна, я не готовлю, а перекусываю на скорую руку. Сегодняшний ужин состоит из лосося, жареного желудевого сквоша и дикого риса. Когда все распаковано и налито два бокала вина, я разогреваю духовку и приступаю к готовке.
– Я встретила соседа, – говорю я, беру самое большое и острое лезвие из деревянного блока ножей на столешнице и начинаю резать желудевую тыкву. – Почему ты не сказал мне, что в доме Митчелла кто-то остановился?
– Я не думал, что тебя это интересует.
– Конечно, меня это интересует. На этой стороне озера всего два дома. Если кто-то находится в соседнем доме – особенно незнакомец – я хотела бы знать об этом. В доме Фицджеральдов есть кто-то, о ком мне нужно знать?
– Насколько мне известно, дом Фитцджеральда пустует, – говорит Эли. – Что касается Буна, я подумал, что будет лучше, если вы двое не встретитесь.
– Почему?
Думаю, я уже знаю ответ. Эли встретил Буна, узнал, что он выздоравливающий алкоголик, и решил, что будет разумно держать меня подальше от него.
– Потому что его жена умерла, – вместо этого говорит Эли.
От неожиданности я перестаю резать тыкву и ложу нож на стол.
– Когда?
– Полтора года назад.
Поскольку Бун сказал мне, что он не пьет уже год, я полагаю, что шесть месяцев после смерти его жены были саморазрушительным пятном в его жизни. Ситуация не совсем такая, как у меня, но достаточно близкая, чтобы я почувствовала себя гадко из-за того, как повела себя с ним.
– Как? – продолжаю я задавать свои вопросы.
– Я не спрашивал, а он мне не говорил, – ответил Эли. – Но, наверное, я подумал, что будет лучше, если вы двое не будете пересекаться. Я боялся, что это вызовет плохие воспоминания. Для вас обоих.
– Плохие воспоминания всегда здесь, – говорю я. – Они повсюду, куда бы я ни посмотрела.
– Тогда, может быть… – Эли делает паузу. Короткую. Словно вздохнул перед тем, как сказать мне что-то неприятное. – Может быть, я думал, что ты не окажешь на него хорошего влияния.
Вот оно что. Неприятная правда была сказана. Даже если я подозревала об этом, однако услышать мне это было не очень по душе.
– Говорит человек, который только что принес мне ящик выпивки, – сказала я.
– Потому что ты попросила меня об этом, – ощетинившись, ответил Эли. – Я не осуждаю тебя, Кейси. Ты взрослая женщина. Выбор, который ты делаешь, меня не касается. Но Бун Конрад уже не пьет год. Я боялся, что ты его соблазнишь.
– Ясно, – киваю я.
Он кивает в ответ, немного смущаясь.
– Так что, возможно, будет лучше, если вы будете держаться подальше друг от друга. Ради вас обоих.
Несмотря на то, что меня задело то, что он сказал, я склонна согласиться с Эли. У меня есть свои причины пить, а у Буна – свои, чтобы не пить. Какими бы они ни были, я уверена, что они несовместимы с моими.
– Договорились, – я жму ему руку. – А теперь верни мне мою руку. Ужин сам себя не приготовит.
Остаток вечера проходит в туманных разговорах невысказанных обид.
Я закончила готовить.
– Как прошло лето? – спрашиваю я, накрывая на стол.
– Спокойно, – ответил Эли. – Нечего рассказывать. В соседних районах тоже без происшествий. Хотя до сих пор не нашли ту девочку, которая утонула в озере Мори прошлым летом. И никаких следов того, кто пропал два года назад.
Я выпиваю свой бокал вина и наливаю другой.
– Похоже, что буря надвигается, – говорит Эли, пока мы едим.
– Какая буря?
– Ураган, обрушившийся на Северную Каролину. Ты новости не смотришь?
Нет. В последнее время я не смотрела новостей.
– Ураган? Здесь?
В последний раз, насколько я помню, что-то подобное здесь происходило во время урагана Сэнди, который прошелся по северо-востоку. Озеро Грин было обесточено две недели.
– Триш, – говорит Эли. – Вот как они его называют.
– Это веселое название для урагана.
– Сейчас это просто тропический шторм, но достаточно сильный. Похоже, он дойдет до нас к концу недели.
Эли выпивает еще один бокал вина.
