Психос торжествующе щелкнул пальцами. И вся орава илотов, как жуткое море муравьев, хлынуло в дверь Эрис, мигом сорвав ее с петель. Они ринулись наверх по лестнице, вбежали на балкон и протянули руки к Эрис.
Однако, произошло то, чего никто не ожидал. Эрис сложила руки на груди и просто… испарилась.
– Нееееет! – в гневе закричал Психос. – Как? Как?!
Он ринулся к ойкосу, расталкивая илотов, пробился на балкон и увидел прямо на том месте, где стояла Эрис, большой фиолетовый кристалл…
Психос глубоко вдохнул, а затем выпустил изо рта огромный огненный шар, который снес балкон вместе с толпой растерянно толпившихся там илотов.
Сам Психос остался висеть в воздухе.
За спиной у него появилась еле заметная по очертаниям темная фигура в глубоком капюшоне. В воздухе раздался неуловимый свист, неведомым образом складывающийся в слова.
– Соберись… Девка ничто… Ты стал диктатором. Теперь ты должен мне сто тысяч жизней, если хочешь получить то, о чем мы договорились…
– – -
Эрис вышла из покосившего убежища Олимпоса на краю города, накидывая на голову глубокий капюшон.
Вслед за ней, поеживаясь от холода, вышел маленький ветхий старичок.
– Молодец, что навестила старика, – проскрипел он. – А теперь беги. Они будут искать.
– У меня еще есть время. Они стянули всех илотов с окрестных деревень к моему ойкосу.
Олимпос засмеялся.
– Я рад, что ты смогла выбраться.
– К сожалению, это все еще поражение. Моих сторонников будут отлавливать и пытать. Ойкос сравняют с землей. А Психос станет диктатором. Я должна бежать и скрываться.
– Стоит признать, он всех переиграл. Я не думал, что он способен на это. Ты уверена, что за ним никто не стоит?
– Его мать. Но она понимала, что в случае неудачи точно также пойдет на плаху. Статус- кво был выгоден всем. Я не понимаю, почему это случилось.
– Что будешь делать дальше?
– Отправлюсь в путешествие. Я должна предупредить остальных правителей об опасности. И убедить их, что она грозит нам всем.
СВИТОК ТРЕТИЙ
Мао спит. Ему снится родной Остров.
Его ли это сон? Или сон Императора? Мао точно не знает.
Он сидит на крыльце храма. Сладко пахнут благовония. Бритый наголо монах что- то бормочет в углу, окуривая статую Спящего Императора.
На крыльце тепло, его обдувает легкий ветер, дующий с моря. Из дверей храма, стоящего на вершине холма, открывается захватывающий вид на раскинувшийся внизу город- муравейник, наполненный движением парусов порт и бескрайний синий океан, уходящий за горизонт. Погода солнечная, редкие облака проплывают на небе и наводят на ленивые размышления о быстротечности времени, о жизни и смерти…
Вдруг по всему острову разносится серия протяжных, глубоких ударов Большого Гонга. Он стоит на соседней горе и размером достает до верхушек деревьев. Чтобы отлить его понадобилась почти сотня лет – сначала по крупицам закупали металл у чужеземцев, а затем отливали по технологии, известной лишь одному Спящему Императору. Таран для удара по Гонгу оттягивает команда из тридцати человек, которые уже давно оглохли за этой работой.
Услышав удары Большого Гонга, каждый житель должен не позднее десятого удара начать молитву. Если кто- то занимается особо важным делом, которое нельзя бросить прямо сейчас, Спящий Император видит это и Пробуждает его, лично контролируя завершение работы.
Вот и сейчас Мао и находящиеся в храме монахи спешно достают амулеты, болтающиеся у каждого на шее, отсыпают из них на ладонь щепотку темно- зеленого порошка из водорослей Модзуку, и молятся, отточенными движениями принимая вещество. Втереть под язык, вдохнуть правой ноздрей. Так велит Толкователь Сна Императора. Вдыхают левой только вероотступники и еретики. Если руки в грязи, и отмыть их до десятого удара невозможно, разрешается вместо втирания просто тщательно прожевать, высыпав из амулета сразу в рот.
Все должны молиться и принимать Модзуку. Гонг бьет три раза в день. Его слышно в любом конце Острова. Вокруг его ударов построен весь ритм жизни. Если ты совершеннолетний бедняк- нуха и пропустил молитву – тебя ждет немедленная смерть. Если ты совершеннолетний богач- янбан, то должен будешь тридцать три дня прислуживать в храме. Аристократия на то и аристократия. В народе говорят, что Спящий Император не любит аристократов, поэтому разрешает регулярно принимать Модзуку только в случае войн, эпидемий и разрушительных катастроф. В обычное время они могут развивать свою мелкую индивидуальность, свободно мыслить, выбирать род занятий и даже супругов. Ведь Пробуждение – это благословение и любовь. Только простой страдалец- нуха достоин постоянного внимания Спящего Императора.
– Да будет сон твой спокоен и крепок, да обойдет тебя тревога, направь своей мудростью наши руки, наши тела, наши жизни, чтобы сбыть свой Сон, который есть счастье и благополучие всех и вся… Наша жизнь – твой Сон, наша смерть – твой Сон… Ты неподвижен, как гладь озера, ты безмятежен, ты вечен, как само время… – бормочет Мао слова молитвы, ритуальным жестом прикрывая глаза, как во сне.
Гонг смолкает. Все поворачиваются на Восток и трижды кланяются – там расположен Дворец Спящего Императора. Когда- то давно, больше тысячи лет назад, его воздвигли вокруг того места, где внезапно заснул Император. Затем вокруг этого места разросся город, со временем подчинивший себе весь Остров и ставший Империей. Поэтому Дворец Спящего Императора – сердце Империи, ее история, смысл и жизнь.
Звук Гонга стихает, продолжая отзываться где- то внутри. Мао с улыбкой поворачивается к монаху, надеясь разделить это приятное религиозное чувство, но осекается. Глаза монаха закрыты, голова запрокинута, руки расставлены в стороны, а сам он едва- едва приподнимается над землей, будто невидимая нить тянет его за пояс.
Через пару мгновений он падает на землю и быстрым шагом идет обратно в город.
Мао чуть заметно вздыхает. Монах понадобился Императору. Это большая честь. Может, нужна пара дополнительных рук в порту, или кто- то из рабочих заболел или погиб, и нужно забрать его детей из школы, или кому- то из янбанов срочно понадобилась прислуга… Непоколебима вера каждого подданного, что Император мудро распорядится телом и умениями Пробужденного. А потом снова вернет его в целости и сохранности, погрузит обратно в блеклый сон обычной жизни, зажатой в тисках одной личности. А если и не вернет, то так необходимо для общего блага Империи.
Последние пару недель Мао испытывает необъяснимую грусть. От первых опавших лепестков вишневого дерева до холодных длинных ночей он вставал засветло и тренировался в храме. Скрытность, ловкость, слух, память, обоняние, ночное зрение, владение всеми видами оружия и рукопашного боя, приготовление ядов, взрывчатых смесей и многое другое – каждый шиноби должен был отточить все эти навыки до совершенства. Мудрость Императора велика, но даже она не может вложить в голову Пробужденному того, чему тот не научился сам. Иначе не нужны были бы школы, мастерские, ордена, ученики и наставники. Каждый должен вложить свои силы, свой труд в обучение навыкам, угодным Императору.
Мао не помнил, когда стал шиноби. Обычно, Император Пробуждает родителей, и они сами приносят младенца к воротам Школы Теней. Но бывает, что шиноби становятся уже и в сознательном возрасте. Мао не помнил. Хотел ли он быть шиноби? Кто были его родители? Мао никогда не задумывался о своей судьбе. Ведь, по большому счету, это и не была его судьба. Она принадлежала всем, а не только ему. Поэтому Мао не думал, а просто тренировался. День за днем, год за годом.
Единственными моментами, когда внутри него пробуждалось что- то – когда он видел детей, играющих со своими родителями. Браки заключатся случайно, волей Императора. Император просто Пробуждает парня и девушку, когда ему исполняется 17, а ей 16, и приводит в подготовленный заранее дом, где они начинают жить вместе. В положенный срок происходит зачатие ребенка. Обычный брак среди нух. Янбаны, лишенные такого благословенного внимания Императора, вынуждены выбирать себе супругов по своей воле. От злости и зависти они устраивают пышные праздники, стремясь скрыть за этой мишурой внутреннюю опустошенность, брошенность и одиночество. По крайней мере, так говорят нухам в школе.
Мао тоже хочется семью. Хочется хоть на миг ощутить, каково это – раствориться не в Империи, а в любящем человеке…
– – -
Глубокая ночь. В окно светит луна.
Мао засыпает, утомленный очередным тренировочным днем.
И тут он чувствует. Сердце бешено колотится, лоб покрывается испариной. Перед глазами все плывет, мысли замедляются, погружаясь в густой туман.
Император Пробуждает его.
Мао чувствует, как встает и движется к выходу из храма.
Его Я погасает…
Дальше – короткие мутные вспышки, неясные образы и воспоминания. Так странно устроено, что все происходящее в Пробуждении разум воспринимает как сон. Тело действует на пределе возможного, а разум задвинут куда- то на задворки, где может лишь наблюдать за происходящим в маленькую замочную скважину.
Мао прибывает в Императорский дворец и входит в покои. Там, в центре огромного зала, в который может уместиться несколько домов, на пирамиде из золотых плит стоит кровать Императора. Самое священное, что есть в этом мире.
Мао вместе с другими шиноби по очереди поднимаются по ступеням и кланяются лежащему Императору.
Мао впервые видит его так близко. Даже сквозь Пробуждение ощущается волнение. В кровати лежит маленький, сморщенный старичок, у которого, кажется, нет зубов. Но Мао он кажется прекраснее самого розовощекого младенца.
В последний момент Мао замечает нечто странное. Ему кажется, будто над Императором склонилась прозрачная темная фигура в глубоком капюшоне, что- то нашептывая ему на ухо.
Но ничего сделать Мао не успевает – его тело совершает ритуальный поклон, и сознание снова прерывается вспышкой.
И вот они уже грузятся на торговый корабль. Они переплывают на То Шима – специально выстроенный плавучий остров, на котором происходит обмен товарами с чужеземцами. Согласно древнему закону чужаку нельзя ступать на землю Тэнно под страхом уничтожения его рода до последнего колена. Чистоту острова нельзя осквернять.
Но со временем этот закон начал вызывать много трудностей. Народ процветал и разрастался. За тысячу лет Империя покрыла весь остров Тэнно, опоясала его неприступной белоснежной стеной. Места стало не хватать, и тогда мудрость Императора создала уникальную архитектуру человеческих муравейников, тянущихся ввысь. И если это отсрочило проблему перенаселения, то вырубленные леса и истощенные месторождения не мог вернуть даже всесильный Император.
Двести лет назад он пытался найти решение, захватив огромные земли на суше. Хиленький флот темняков был уничтожен за одну ночь, армия высажена на побережье и слаженным роем двинулась на Темнец, уничтожая чужеземцев, сжигая их нелепые домишки. Сразу вслед за армией шли нухи- крестьяне и нухи- строители, без промедления начинавшие осваивать захваченную территорию. Ни крошки зерна, ни горсти земли, не мгновения времени не терял зря Император. Максимальная эффективность, максимальная польза для народа.
Судьба Темного княжества, казалась, была решена. Янбаны уже готовили дипломатическую делегацию к переговорам с Махейским союзом – как они будут делить гигантские территории, доставшиеся им после уничтожения врага. Необъятные леса на севере, полные прекрасной древесины для кораблей; степи на юге, дающие корм стадам; богатые залежами металлов предгорья на западе и живописные побережья океана на востоке – слишком уж несправедливым казалось ютящимся в муравейниках нихонцам, что всем этим богатством владели неорганизованные дикари- язычники.
То, что произошло дальше – загадка, будоражащая умы на протяжении целых поколений. В битве с прадедом нынешнего Великого княза Бреслава империя Тэнно лишилась всей своей армии. С поля боя не вернулся ни один нуха, ни один янбан.
После этого похода, в котором полегла почти вся знать и множество хороших рабочих и крестьян, Император больше не предпринимал попыток войны. Вместо этого он принял предложение о мире и торговле и приказал возводить острова То Шима, где купцы стали менять шелк, порох, изящные произведения искусства и механизмы на древесину для кораблей и металл для оружия.
Именно на этом плавучем острове шиноби ночью пробираются на торговый корабль темняков, вырезают весь экипаж, переодеваются в их одежды и утром берут курс на побережье.
Расчет оправдывается: бороздящие прибрежные воды патрули видят издалека свой корабль, своих купцов и не стремятся тратить силы на подробные проверки. Как ни напоминай людям о бдительности, а за столетия мира она не может не притупиться. Вот Инспекторы Императора никогда бы такого не допустили.
Отряд спокойно доплывает до портового городка, где заранее подкупленный чиновник Таможенного приказа, не выказав удивления, принимает их как настоящих купцов, дает карту и телегу с лошадьми для доставки товара на близлежащую ярмарку.
Конечно же, на ярмарку они не едут. Телега спрятана в ближайшем лесу, лошади пущены на засоленное мясо, так как путь до Темнеца далек и труден.
Дальше – бесконечная ходьба поодаль от хоженых троп, прятки от чужих глаз – дозорных, крестьян, торговцев. Кража еды из малолюдных деревень. Охота и рыбалка. Погоня за заметившим их пастушком, убийство и сокрытие тела. Погода все холоднее, леса – все гуще. Мао не смог бы сказать, как долго они шли, пока однажды вечером на фоне темнеющего неба вдруг не появляется высокий черный контур Хоргара.
Они дошли. Дошли до стольного града Темного княжества.
СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ
В ворота детинца зашел последний вернувшийся с Испытания ученик. Бледный от потери крови, с рукой на перевязи, но светящийся от счастья, он еле доковылял до крепости, где его подхватили более удачливые товарищи и повели к целителю.
Ворота захлопнулись, освещаемые заходящим алым солнцем, и в посаде повисла непривычная тишина. Все женщины и дети затаились по домам и готовились к празднику Посвящения в волхвы – подшивали и украшали наряды, пекли угощение. А мужчины вышли на ночное бдение на стенах города, поскольку все дружинники перед церемонией стягивались к Хоргару, чтобы по сто раз осмотреть каждый уголок и убедиться, что Великому князю ничего не угрожает.
Вдоль крепостной стены медленно прогуливались двое стражников в простых кожаных доспехах. У одного из них из- под доспеха выглядывало пузо. Он задрал голову и потянул носом, ткнул своего спящего на ходу товарища в плечо.
– Чуешь, брат, чем пахнет? На княжеской кухне каравай замесили.
– Тебе лишь бы пожрать, – буркнул из- под накидки напарник.
– Не только. Еще с Марьей полюбиться и на печке добро вздремнуть, – мечтательно протянул толстяк.
– Угу, – буркнул напарник. Он явно не был настроен на беседу.
Но толстяку было скучно.
– Неужели нас не позовут? Так и будем вокруг стен ошиваться весь праздник?
– Как прикажут, так и будем.
– Эх… десятник всю душу вымотал. Полдня чищу его кольчугу, затем рою ров. Затем обедаю, рою ров и снова чищу кольчугу. Так и день прошел.
– Это еще неплохо устроился.
– Да ну! Кольчуга- то чистая! За каким лешим ее чистить? Тьфу, – толстый стражник в сердцах сплюнул, явно горюя о своей нелегкой судьбе.
Напарник вдруг резко остановился.
– Дурья башка. Ты нежить просто так не поминай, – строго сказал он и три раза обернулся на месте.
Толстяк лишь усмехнулся и пошел дальше.
Некоторое время они шли в тишине, но толстому снова стало скучно.
– А как ты думаешь, Великий князь он может… это… с девкой того- самого?
– Мне как- то без разницы.
– А я вот думаю. У него же кровь не течет. Как он тогда с девкой будет? Никак. Поэтому у него и сыновей нема.
– Смотри, Гриня, услышат тебя дружинники, будешь рвы всю жизнь рыть.
– Да ладно, я чего. Просто интересно. Я вот думаю, согласился бы стать мертвяком, как они? А чего? Вечная жизнь. Ты бы вот согласился.
Напарник помолчал, поежившись, а потом ответил:
– Пожалуй, да.
– А я вот решил, что нет. Слишком уж приятно с Марьей любиться…
– Тихо. Смотри.
Они замерли.
Неподалеку в высоких зарослях чертополоха блестело что- то разноцветное. Оно так красиво переливалось радужными цветами, непривычными для привыкших в блеклости местных пейзажей глаз, что стражники зачарованно сделали несколько шагов поближе, чтобы разглядеть чудо- чудное поближе.
