– Извини брателла!
Виктор кивнул.
– Заметил цены на горючку?
– Ещё бы! Думал, что санкции ввели против России, а теперь вижу, что наоборот. Мне до дома отсюда 500 километров. Раньше заправился бы на 60 евро, а теперь больше сотни вышло. Самолетом было бы дешевле.
Про самолет Глеб конечно загнул. Из Августова в Елгаву они не летают. В Елгаве есть аэродром, но не для самолетов, во времена Варшавского договора там стояла вертолетная эскадрилья. Теперь аэродром благополучно зарастает травой, хотя до конца свои функции он не утратил, там квартируются аэропланы.
В 90–е мировая элита решила, что с войнами покончено раз и навсегда. Может она так и не решала, а просто пообещала советским бонзам процветание и благоденствие. А те объявили о победе добра подведомственному населению, завезли в страну бананы, в качестве наркоза спирт «Ройялл» и ножки Буша. А потом даже разрешили ездить за границу. Неизбалованный народ попав в забугорные магазины ошалел, и пустился во все тяжкие. Тащил баулами на продажу шмотки, из Германии, Франции и других европейских стран, колоннами гнал подержанные автомобили на ухабистые дороги России. Безнаказанно менял рубли на доллары, ругал власть и разоблачал на все лады Советы. Люди поверили – что наступил период «Мира, дружбы, жвачки». Народ ринулся в бизнес, начальники в приватизацию, а вертолеты улетали на восток, предприятия закрывались и разорялись. Страну рвали на куски, и урча растаскивали по углам.... А теперь вот специальная операция на Украине. Поторопииились…, и свободные граждане, и весь наивный мир. И как там было в песне тех времен: «Закудахтла держава, ой грабеж средь бела дня – убежало покрывало, улетела простыня». И покрывало, и одеяло потерялись давно и безвозвратно. Теперь замаячил очередной железный занавес да потолще предыдущего. Увы. Осваивая коммерческие закоулки давно и прочного обжитого другими людьми, капитализма, сограждане прохлопали ушами главное – свой не богатый, но надежный и худо-бедно обустроенный мир. Очнулись, когда на Донбасс упали первые бомбы. Потом как из рога изобилия полетели ужасные новости о преступлениях против человечества. В Одессе живьем сожгли людей, журналистов взрывали в машинах, убивали на пороге собственного дома. Родственники, живущие по разные стороны украинской границы, ссорились навсегда. Теперь вот дошло до рукопашных боев на территории других стран. В Европе теперь практически нет новостей из России, а то что сообщают разные ресурсы совсем не совпадает с тем, что рассказывают знакомые с мест обострения.
Глеб специально информацию не отслеживал, все его помыслы занимала одна задача, как-бы толстую рыбку в полмиллиона съесть и при этом на крючок не сесть. Рыбку он готов поделить, если прижмет. Но лучше бы не прижимало…
Глава 10
Бозя с Косматым, проводив гостей на парковку, рванули домой, от нетерпения Базилио встал на задние лапы и принялся передними неистово колотить в дверь, мгновенно исписав стекло грязными разводами. Маня вздохнула – опять все отмывать. Протирать дверное стекло ей приходилось как минимум 3 раза в день. А если учесть, что в доме два выхода на улицу, и в зависимости от того, где находится Маня, кот особо не заморачивается и барабанит не только в обе двери, но и в два окна у которых со стороны диванов на веранде котам обеспечен удобный подход. Если домой не надо могут просто посидеть на диванных спинках. А уж если надо…тут хоть святых выноси. В данную минуту котам категорически требовалось попасть в дом, гостей они любили, но им не нравился порядок, который с гостями непременно менялся. Котикам не разрешали забираться на стол, а на обеденных тумбочках не появлялось ничего вкусненького. Сухой корм с водой на полу стоит постоянно – за этим бдительно следят и Глеб, и Маня. На тумбочки же подают буженину, запечённую в духовке салаку, творожок со сметаной, отварную курочку, молочко, хоть Ветеринары и не рекомендуют котам такой ассортимент. Дескать, можно испортить хвостатым желудок, или заведутся глисты. Желудки котофеи поддерживали поеданием особых травок, а раз в неделю Маня заваривала собственноручно выращенную полынь, протирала настоем шерсть, и по паре капель с большими хитростями умудрялась впихнуть в их пасти. Увивались, конечно, вырывались, но…
Маня открыла дверь, парочка по прямой ринулась на свои тумбочки и выжидательно уставилась на нее. Хозяйка достала из холодильника буженину, мелко порезала и поставила миски, коты приступили к трапезе.
А Маня привычно выбрав информационный канал в Ютубе, принялась за домашние дела. Сегодня творожный день – она подняла крышку кастрюли, в которой молоко должно превратиться в простоквашу. Говорят, готовить обед, делать заготовки, накрывать на стол и обедать следует под хорошую музыку или приятные новости. С последними теперь большой пребольшой дефицит.
В Мариуполе взорвали роддом или обстреляли? У столба в Киеве умер примотанный скотчем и веревками мужчина. Имя в новостях не уточнили. Но как сообщили украинские каналы, это был предатель, наказанный за пророссийские высказывания, а это серьезное преступление в военное время. Маня вчера видела ролик: на коленях у фонарного столба с полностью обнаженной нижней частью человек. Руки его обвиты вокруг столба, а кисти смотаны скотчем, щекой он плотно прижат к столбу, опухшее лицо в кровоподтеках поднято вверх, в глазах плещется ужас. За кадром голос грозно и одновременно вопросительно повторяет короткую фразу:
– Слава Украине!
Бедолага у столба шевелит губами, но что говорит не слышно. Тяжёлый ботинок хлестко впивается в бок и человек на сколько способен, громко произносит:
– Героям слава!
Голос за кадром сообщает, что так будет с каждым, кто станет сотрудничать с русскими, или поддерживать их.
Теперь сообщили что человек умер. Избитый, оплеванный, раздетый, оставленный на ночь на улице при температуре минус восемь градусов без возможности двигаться, дескать никто не ожидал, что настолько похолодает…
Что случилось с людьми?!
Кто-то же снимал это зверство, а потом обрабатывал и выставлял на Ютюбе. Это даже не один человек, еще мимо бедолаги по улице города Киева прошли не меньше десяти, и никто не решился вступиться за пленника. Мужику уже за тридцать, наверняка есть жена, дети, родители, друзья, в конце концов, или просто соседи. Человек сорок, если собрать всех вместе наверняка наберется. А он умер примотанный к столбу, и никто не принес ему даже одеяло, чтобы прикрыть. Как такое может быть? Даже если он не прав по законам военного времени. А те, кто примотал, раздел, избивал и оставил умирать, правы?
Что происходит с людьми? Не иначе в отдельно взятых городах распылили вирус ненависти и озверения.
С этими мыслями Маня сняла верхний слой простокваши и переместила его в стеклянную семьсот граммовую баночку – это сметана, затем поставила кастрюлю на маленький огонь. Теперь важно не упустить момент и как только творог отойдет кастрюлю надо вынести на веранду остывать. В принципе добиваться этого результата проще на камине, там температура постоянная и спокойно можно оставить, время от времени заглядывая под крышку, не образовалась ли по краям кастрюли прозрачная зеленоватая с желтизной сыворотка. Ее Маня использует для блинов, добавляет в тесто и даже пьет вместо воды. А остатки относит в теплицу на грядки. Эдакое безотходное производство.
Так с крышкой в одной руке и телефоном в другой, Маня ответила на звонок Бригитты.
Неужели уже вторая половина дня? Всего 12.30. Похоже приятельнице надо срочно определиться повезет Маня в Москву лекарства для тети или нет? Бригитта коротко поприветствовала и открыла вопросный артобстрел.
Коты, показательно облизываясь, уставились на хозяйку, принялись подслушивать. На самом деле так они сообщали – буженина кончилась, надо бы повторить. Но Маня представила, что котики греют уши, а поскольку громкую связь она включать не стала, то никак не могут понять, о чем речь:
– Нет, не приехал. Скорее всего, откладывается на три четыре дня. Да и то неточно.
Бригитта вздыхала, спрашивала Маню что делать, потом ойкнула. … И снова затараторила:
– Придорожный банер на украинском! Здесь в Латвии?! Куда смотрит языковой патруль? Прикинь, Анну на прошлой неделе оштрафовали. Вынесла в зал фасовку, ее на русском спросили – где найти крахмал. Ответила покупателям, показала и попала на 200 евро. Оштрафовали за беседу на русском языке. Ты будешь смеяться – покупательница из Винницы. Анька ее по характерному говорку вычислила и прямиком спросила – с Украины? Оказалось, беженцы. На лексусе приехали. Посылаю тебе снимок, плаката «Слава Украине» прикинь как раз на повороте к Анькиному Римику.
Маня угукнула, Бригитта в разговоре незаметно вырулила на самый краешек, но все же политического ручейка. Этой темы она касаться просто не хотела. Казалось, стоит впустить в дом митинговые нотки и все пойдет прахом. О чем говорить и спорить, какую позицию человек может занять, если достоверной информации ни о чем нет. Фейки справа, фейки слева летят со свистом мимо, только успевай изворачиваться. Маня ушла из профессии в начале 2000-ых. Журналистика уже тогда кардинально изменила свой менталитет окончательно и бесповоротно. А что делать? Изданиям в условиях людоедского рынка приходилось выживать. И незаметненько так – рекламные отделы стали в редакциях важнее информационных. Выборные компании – год кормят, значит находим «своего кандидата» и кормим им доверчивого подписчика – избирателя как рождественского гуся. Чтобы ко дню голосования он, читатель, среди прочих предпочел этого редакционного спонсора. А тяжелая бомбардировка заказными статьями, когда крупняк делил госзаказы и рынок. Редакции из года в год торговали пустой информацией, оставляя за бортом стоящую, которую подписчик мог бы использовать в организации своего дела, бизнеса, жизни, наконец. Показателем успешности любого издания считалось число подписчиков. Эта цифра медленно, но верно таяла как мартовский снег. И редакции указывали в выходных данных тысячекратно увеличенное число подписчиков, эта цифра кардинально отличалась от числа потребителей, на которых реально могло повлиять издание. Журналистика стала именной, а информация умело заворачивалась в аналитику и преподносилась потребителю известными медийными персонами. Обыватель превратился в жертву разрушения реального информационного поля. Кто понял это вовремя, тот еще как-то способен оставаться адекватным. Кто не устоял, поддался, того теперь может вынести на обочину одной из противоборствующих сторон. В обострении на Украине информационные фейки как злокачественные полипы разрослись настолько, что шансов надеяться на благополучный исход казалось не остается. В зоне военных действий тебя может накрыть артобстрел, а на расстоянии запросто можешь стать жертвой людей озлобленных, неуравновешенных или обычных психов. Первые же дни конфликта это продемонстрировали. Так что разбираться в том, кто прав, а кто не прав, Маня не взяла на себя смелость. А вот людей она жалела, и тех, кто с чемоданами пытается пробиться через гуманитарный коридор, и тех, кто мерзнет на полях сражений.
Бригитта продолжала разглагольствовать, Маня переключилась на громкую связь, убрала кошкины миски, протерла поверхности тумбочек. Выключила огонь под кастрюлей и налила себе кофе. Сейчас наденет кардиган и выпьет кофе на веранде. Приятельницу несло:
– Все смешалось в этом мире.
Маня ойкнула. Все – отключаюсь. Кипит. Ничего нигде не кипело, но разговор надо прерывать так, чтобы без обид. Позвоню де – как только так сразу. Откровенно говоря, в Москву ехать Мане не хотелось категорически. По крайней мере, в данную минуту, когда Глеб почему-то задерживается, звонит реже, чем обычно, да и говорит загадками. Что-то с этой ее половинкой не так, и пока не поймет Маня, что именно «не так», и как это исправить, все остальное, даже взрыв физико-технического института в Харькове будет казаться ей далеким, нереальным, неправдоподобным. Главное, чтобы с Глебом все было в порядке, а остальное как считала Маня устаканется.
Важней всего погода в доме, а все что кроме – легко исправить с помощью зонта. Вспоминая песню, она открыла дверь гостиной, коты юркнули на улицу. Только Снежок поддавшись стадному инстинкту замер на пороге, потряс лапами и лениво повернул обратно.
Устроившись с кофе на веранде, Маня увидела, как Снежок лапой задевает дверку на клетке, а канарейка заливается от души, приветствуя солнце. Барин сыты, но решили пока никто не видит поохотиться, не замочив ни одной лапки. Маня спокойно наблюдала за сценой на подоконнике, защелку на клетке она укрепила, надежность проверила, еще утром, когда меняла Клаусу воду. Так что у хитрюги и лентяя не выгорит достать канарейку, чтобы за здорово живешь слопать своего компаньона за милую душу. Инстинкты вещь серьезная – целыми днями кружит котяра вокруг клетки, отвлекаясь на долгий сон и ленивый обед. Он не гоняется за веревочками или шариками не прыгает на специальную кошачью стойку, не играет с Бозей и Косматым, даже если те задирают гостя, Снежка как магнитом тянет к клетке. Где самозабвенно заливается трелью его единственный друг, и на тебе, все помыслы заточены на одном – поймать и съесть.
Теодора с Янисом задерживаются, передают приветы своим питомцам каждый вечер. И то хорошо. Вон постояльцы, оглядев домашнюю стаю и оценив размеры домика пошутили: «Кошкин домик, значит. Никогда раньше не приходилось бывать в таком»
В кошкином домике все прекрасно разместились. Три изолированные спаленки, эдакие светлицы. Низкий потолок – 2 метра, но все коммуникации в комплекте – душ, горячая вода, тепло. Если бы гостям показалось неуютно, то утром просто попрощались. Нет. Оставили пакет, попросили пропустить через стиральную машину свои футболки. Маня уже пропустила и вывесила на балкон второго этажа. У камина высохнет быстрее, но уличной свежести белье не приобретет. У камина она досушит, ближе к вечеру, как только солнце уйдет. Постояльцы приедут не раньше девяти вечера – так что все успеется. Бригитта ругала Маню – что это за цена такая – 30 евро на двоих? За ужин, завтрак и ночлег – дешево. Номер на двоих в мотеле обошелся бы им не меньше 50-ти. Это без завтрака и ужина… На совсем бедных постояльцы не похожи: добротная обувь, уверенные в себе, ироничные. Это всего лишь заказчики Великого, не друзья и не гости. Но у Мани был свой резон – новое общение на русском языке. Да и не так часто она соглашалась взять постояльцев, и далеко не всех принимает в доме. Всегда есть возможность отказать – дескать, хоромы небольшие, разместить негде. Но Маня уже вторую неделю куковала наедине со стаей, так что гости были в самый раз. К тому же приехали они из Киева, а в свете новых событий ей интересно было поговорить с очевидцами.
Что же касается размеров дома, его Маня с Глебом обустраивали таким сознательно. Отапливать зимой и легче, и дешевле, меньше уборки, а гости сами летят сюда как бабочки на свет. Вот уж поистине важней всего в доме не размеры, а атмосфера.
Жизнь Манюню учила наотмашь. До сих пор у нее в центре Питера квартира, в которую даже по приговору суда она возвращалась бы с тяжёлым сердцем. Так сложилось в ее питерской семье, что вечерами под любым предлогом она старалась исчезнуть из дома. Нет, там не колотили посуду, не кричали, не устраивали разборок. Перестройка перестрелка изменила «бывшего» до неузнаваемости. Некогда веселый красивый и бравый во всех отношениях мужик, потеряв собственную лабораторию в НИИ, привычные жизненные стандарты и ориентиры запил и обозлился на весь белый свет. А жить в тотальной ненависти Маня просто не могла. По природе сердобольная, спокойная, не способная на грубость ответить грубостью она предпочла уйти, и попытаться жить в одиночестве. Так бы и сделала, если бы не встретила Глеба. Созданный ими мирок казался идеальным, может потому что соответствовал потребностям этой пары? Словом, дом и атмосферу в нем, Маня теперь воспринимала как главную ценность.
И чем больше тревожной информации пробивалось через границы этого хутора, тем сильнее Маня ценила покой и уединенность места их проживания. А информация просачивалась во все щели. Не добившись ответа от Глеба, Витас позвонил Мане: в России скоро будет голод. Никто не повезет туда даже чёрствую буханку хлеба. Нечего кидаться ракетами по демократическому миру и обижать маленьких. Все 850 Макдоналдсов закрылись разом. И это только начало! Витас рубил каждой фразой, а Маня привычно отключила внимание. Макдональдс? Она вспомнила как в 90-е открытие первого Макдональдса в Москве преподносилось как победа демократии и рынка. Ей самой в интервью мэр Санкт-Петербурга в качестве доказательства благоприятности перемен говорил: «Бананы теперь продают на каждом углу!», Макдональдс в городе свой первый ресторан открыл. Теперь вот закрыт – символично как. Сестре Ольге впервые за пятнадцать лет не дали визу. Маня каждый год отправляла ей приглашения и Ольга давно оформляла годовой Шенген, чтобы при первом удобном случае приезжать к Мане. И вот тебе раз! Постепенно одна за другой стали захлопываться двери свободного мира. Маня думала об этом, а Витас все набирал обороты. Он говорил с таким накалом, как будто это Маня приказала уничтожать украинские ВСУ и самолично нарисовала маршруты продвижения танковых колонн. Наученная предыдущими полит разговорами с Витасом, Маня угукала, вздыхала, приговаривала «жаль людей», и ловила момент когда можно будет выскочить из разговора. В любое другое время, она сменила бы тему, но выбить Витаса из колеи сейчас было не так-то просто, фейковый водоворот уже надежно смыл его в сторону. Теперь оставалось только ждать. Маня откровенно любила и Витаса, и Йоланту, и их ребятишек, охотно общалась с этой семьей. Она давно усвоила, общаться надо только с теми людьми, которые не станут рвать сердце. О ситуации на родине она, конечно знала. Каждый день кто-нибудь да выходил на связь. Ассортимент на прилавках не изменился, но цены… Они удвоились практически на все. Не подорожали пока только коммуналка и бензин. К элитным магазинам выстроились очереди, народ хватал брендовые тряпки, как горячие пирожки. Интересовалась Маня и тем, как там в «Верхах». А там миграция из 200 000-ной так называемой российской элиты 50 000 уже переместилась за рубеж. В советское время песня такая была «Я ж вообще на все согласен, лишь бы смыться за рубеж». Элита переселялась не в Европу, оседала в Турции, Доминикане, Израиле, Латинской Америке. В Европе сейчас пришлось бы держать оборону, подорожал газ, а за ним удвоились коммунальные платежи. Маня ощутила только удвоенный тариф на электричество, свой дом имеет большое платежное преимущество. Платить за отопление, воду и канализацию не надо. Но в росте тарифов европейцы привычно винят русских. Подспудно и Маню, и Глеба, а российские медийные персоны, окажись они в Риге, получили бы от латышей град вопросов и упреков. А отвечать за что-нибудь российская элита, которая в большинстве своем выбралась «из грязи в князи», была категорически не способна. Даже приветливый и спокойный Витас озверел от цен настолько, что готов трясти Маню до тех пор, пока не стряхнет с нее туман, в котором как он убежден живут все без исключения россияне. Обманутые своими властями и подготовленные к закланию.
Россию и русских в одночасье возненавидели многие коренные прибалтийцы, а когда железный экономический занавес с грохотом опустился, и большая часть их среднего класса поняла, что деньги свои они заработали именно через эту агрессивную страну, у многих и вовсе посносило крыши. Витас вел бизнес, аффилированный с русскими транспортниками. Прямо как ураган прошел, сметая соломенные крыши со строений.
У Мани были готовые ответы на каждую из претензий Витаса и от себя, и от страны. Но их она даст потом. Когда он вместе со всем европейским сообществом слегка отрезвится, поняв, что Украина самозабвенно вводила Европу в заблуждение. По сговору конечно с элитой европейской, и даже частично российской. Зачем? А вот в этом и главный ответ на все без исключения вопросы Витаса.
Вечер подкрался мягко и плотно. Маня включила свет во дворе, подбодрила огонь в камине. Поработать над сказкой и над интервью сегодня опять не получиться. Скоро приедут постояльцы, пока поужинают, поболтают, а там и спать пора…
Противень с восемью окорочками, покрытыми приправами кружками лука и политых майонезом готов к отправке в духовку. Очищенная картошка в кастрюле –остается только поставить на огонь. Уже целиком запеченная в фольге тыква остывает на блюде. Своя квашеная капуста в салатнице приправлена луком сахарком и оливковым маслом. Для трех человек ужин больше чем плотный. Но аппетит у гостей не хилый. Маня сунулась в холодильник, проверила хватить ли запеканки. Ее она согреет в микроволновке к чаю. Сметана успела загустеть. Все кроме окорочков свое.
И как по заказу на канале «Смотрим ру» эксперты радостно сообщают. Санкции для России? А что сами кушать будете – тридцать процентов мирового рынка зерна обеспечивали Россия и Украина. Треть энергоресурсов на зимний период тоже из России. По мнению экспертов Европу ждет не только голод, но и холод.
Маня пожала плечами – Латвия точно голодать не будет. На хуторах по привычке держат и свиней, и коров. Накануне, на Манину пежошку напала даже стая домашних гусей. Ровно семь минут ей пришлось стоять на грунтовой дороге, пока стая не пересечет проезжую часть. Лениво переваливаясь, и грозно гогоча гуси не торопясь двигалась в сторону дома, а две птицы расправили крылья и шипели, вытянув шеи. Они стояли перед машиной, как строгие гаишники. Маня знала семью с этого хутора – четыре человека, двое из них дети, гусей она насчитала тридцать шесть. Именно здесь Маня попробовала впервые и немедленно купила соленое гусиное сало. Такого деликатеса в магазинах не найдешь. Хозяева люди приветливые, пригласили покупательницу на ужин. Свиное ухо с черным горохом. Пока гостья лакомилась и наслаждалась гастрономическим открытием, Артис уточнил, – готовы ли Маня с Глебом купить через две недели половину свиной туши
Маня чуть не подавилась: Куда столько? Интра прямо замерла с салатницей в руках. Ее изумленный взгляд говорил без слов – зима большая, часть мяса – в морозилку, еще часть пустить на консервы. Сало на засолку. Без заготовок зиму встречать никак нельзя.
Разумная хуторская философия. Позже Интра пояснила – в магазин они ездят раз в две недели. В погребе мешки с картошкой, морковью, свеклой и капустой. Батарея баночек с вареньем, сваренным в течение пяти лет.... Было это семь лет назад. Теперь у Мани в погребе свои батареи баночек с вареньями и соленьями. Но корову, хрюшку, гусей или хотя-бы кур она не завела.
Разговаривали тогда на русском, Интра с легким акцентом только иногда вспоминая некоторые слова. Надо было бы заехать к ним, повод – подкупить овощей. А на самом деле Маня хотела понять, как глубоко проник вирус украинезации. Если Интра будет требовать у Мани «убрать руки от Киева», значит поражение сравнимо с короновирусом. Интра не сидит в соцсетях, да и Артис, тоже – хозяйство и дети занимают много времени.
Хотя Путина здесь в Латвии поругивают. Хуторяне бояться, что их страна снова попадет в СССР, а лес, поля в 22 гектара которые Артису вернули после наступления независимости, отнимут опять. А ведь хутор купил еще его прадед.
В России после капитализации ничего наследникам не вернули. Всучили по ваучеру в одни физические руки, и пока народ гадал, что это за бумага и во что ее можно материализовать – страну и предприятия растащили по карманам. Грабеж века – в каждой и русской и украинской семье вам могут поведать свои детали этой истории. Для Мани границей между советским прошлым и капиталистическим будущим был огонь в тазу на коммунальной кухне. Бабуля десять лет, не разгибая спины шила на заказ пальто, плащи, костюмы – собиралась купить себе отдельную квартиру. Очередь не двигалась ни в какую. Она шила и складывала деньги в сейф, оборудованный прямо в манекене. Туловище без головы, рук и ног стояло в 12-метровой, вытянутой как трамвай комнате. Иногда на нем хранились дожидающиеся примерки пальто, пиджаки. А иногда и просто отутюженная блузка. Павловская реформа обнулила бабушкины сбережения и надежды за один день. Плотно сжав губы, бабуля сложила купюры в железный таз и на глазах изумленных соседок подожгла содержимое. Баба Клава примчалась к Мане: «Скорее, Тоня умом тронулась!». Манюня влетела на кухню, купюры уже догорали. Бабуля взяла кружку, залила остатки огня и спокойно спросила Маню: «Чаю попьем?»
