– Это очень мало напоминает жизнь.
Кемми оступился и упал на ковер. Анаконда стала приближаться к слуге. Кемми поспешно вскочил на ноги. Себаис чуть топнул ногой, змея уползла в угол.
– Вы несправедливы ко мне, ваше величество, – обиженно проговорил Кемми.
– Со мной ты получил власть и богатство, Кемми.
– А вы – жизнь. Не забывайте, что все врачи и знахари отказались от вас. И только я нашел способ обуздать ваш недуг.
– И за это я плачу слишком высокую цену.
– Жизнь бесценна, повелитель, – усмехнулся Кемми. – Я открыл вам тайну вашего исцеления, теперь дело за вами. Вы, и только вы, должны уничтожить Симона Меровинга. Его смерть – ваше избавление от этих страданий. Вам – Симон, мне – Сенкер.
– Муаммар хотел превратить Сенкера в раба, – сказал Себаис. – На невольничьем рынке очень ценятся европейские евнухи. Это было бы забавно, если бы Сенкер попал в рабство. Но Сенкер не должен жить! Ни в каком виде! Он сотворил великое зло, – Себаис застонал и обхватил голову руками.
– Сенкер – это и мой враг. Он предал меня, он изменник и преступник, – проскулил Кемми.
Кемми стал массировать виски своего повелителя. Себаис успокоился.
– Ты будешь отомщен, мой верный друг, – проговорил Себаис. – Но нам не придется тратить на Сенкера силы и время. Забудь про этот мусор. Наша главная цель – Симон Меровинг. Я мечтаю познакомить Симона с нашими помощницами. – Себаис посмотрел на анаконду и аквариум, потом вновь взял бокал и сделал еще глоток. – Мы должны хорошо подготовиться, чтобы удар попал точно в цель. Симон очень сильный. Не будем спешить.
– А вдруг Симон умрет раньше, чем вы встретитесь с ним? – осторожно спросил Кемми. – Гороскоп Симона дает этот вариант событий. Но не забывайте, ваше величество, он не должен умереть своей смертью, он должен пасть от вашей руки. И тогда его силы перейдут к вам, а вы избавитесь от вашей болезни. За несколько месяцев вы уже изрядно измотали Симона, божественный.
– Но не убил. Это настоящий иерофант, настоящий жрец. И в столкновении с такими, как он, никогда не знаешь, в чью пользу склонится чаша весов. Нам надо быть особо осторожными, Кемми. Подай мне новое полотенце, этот жар невыносим.
Кемми принес влажное полотенце, которым заботливо обвязал голову своего божества.
Глава 23. Выбор будущего
Ксаверий почти восстановился, только по-прежнему страдал бессонницей. Сохранялась и его феноменальная устойчивость к спиртному. Сколько бы Ксаверий Варфоломеевич Синклер ни выпил, алкоголь абсолютно не воздействовал на его организм. Говорить Ксаверий уже мог, но голос так и остался низким и хриплым.
– Это все последствия перенесенных испытаний, – сказал Купер. – Голос потерян безвозвратно, а сон наладится. Вероятно, пропадет и ваша устойчивость к спиртосодержащим субстанциям, – засмеялся американский врач.
– Это меня уже не волнует.
– Хорошо, тогда пора выполнить ваше обещание, мистер Синклер, вы согласились поделиться своим опытом, если мы заберем из леса тела ваших коллег. Американская армия осуществила свою сторону договора, теперь ваша очередь исполнять обязательства. Здоровье ваше тоже вполне в порядке, так что нет никаких препятствий, чтобы приступить вам к работе.
– Да я и не отказываюсь. Только голосок у меня теперь не очень, каркаю, будто ворон.
– Ничего, наших сотрудников это не смутит.
– Тогда могу начать в любой день.
– Я согласую график ваших лекций с генералом.
Помещение кинотеатра военной базы отдали под проведение занятий. Установили доску. Ксаверий, облаченный в военную форму, поверх которой накинул медицинский халат, проводил занятия. В зал допускались только офицерские чины и авторитетные медики базы. Сам генерал Эндрю Джейсон присутствовал на занятиях. Лекции человека, выдержавшего чудовищные пытки, выжившего в лесу, спасшего генерала и отыскавшего в лесных дебрях погибших товарищей, пользовались у обитателей военной базы огромным успехом. Его записывали на камеры, диктофоны, конспектировали в тетрадях. Ксаверий оказался прирожденным преподавателем, он увлеченно рассказывал, писал и рисовал на доске, демонстрировал химические опыты, проводимые с местными минералами и растениями. Хриплый голос лектора создавал почти мистическую атмосферу.
Дэвид Купер пожимал руку Ксаверию.
– Коллега, кто обучил вас всем этим подлинным таинствам? – с восторгом спросил Купер.
– Отец, а его – дед, а деда – прадед. Мы потомственные медики.
– Нет, вы не медики, вы волшебники, – прошептал Купер. – Это все выше медицины!
– Это знание природы. Она выше людей. Вот за ней и надо следовать.
– Чудесно! А вы, Ксавьер, чудеснейший человек.
– Да обычный я человек, – вздохнул Ксаверий, – а теперь еще и урод.
– Нет, что вы, мистер Синклер, не говорите так! Вы и внешне очень привлекательны, а уж ваш интеллект и вовсе зашкаливает! Генерал Джейсон предлагает вам остаться у нас и продолжить вашу работу.
– Помилосердствуйте, – взмолился Ксаверий, – я уже несколько месяцев на вашей базе! Я год в Африке. Я хочу домой.
– Но вас здесь все так любят, ваши лекции и знания пользуются невероятным успехом. А это лечение сердоликовым камнем, которое вы применили для безнадежных больных! Вы нагревали сердоликовую пластинку и прикладывали к пораженным местам, и люди выздоравливали! Бойцы говорят, что вы – русский святой!
– Никакой не святой! – возмущенно воскликнул Ксаверий. – Сердоликом лечил еще мой дед. Во время войны, в полевых условиях, почти при отсутствии медикаментов, приходилось применять любой подручный материал. У деда был сердоликовый перстень, вот он и пользовался им. Так поступал не он один. В российском городе Омск был военный госпиталь, в нем работала врач Евгения Ивановна Бадигина, она изучала свойства сердолика и применяла его в лечении. Эффект и результат вы видели сами.
– Этот перстень теперь, наверное, ваша семейная реликвия, – с уважением проговорил Купер.
– Нет уже никакого перстня. Его отобрали у деда, когда посадили в тюрьму, а потом – вернули, вместе со всеми вещами, перед отправкой на фронт. После войны деда отправили обратно в лагерь для политических заключенных, а сердоликовый перстень снова забрали. Отец рассказывал, что перстень взяли куда-то там на исследования, думали, что он какой-то особенный. Но нет, это был обычный сердоликовый камень, в простой латунной оправе.
– Неужели вашего деда не наградили?
– Нет. И он, и моя бабушка так и умерли в ссылке.
– А госпожа Бадигина? Как ее сложилась судьба? Она получила заслуженное признание?
– Ничего не получила. К ней приходили лечиться, но ее саму держали почти на положении узницы. Ее методы признавали, но официально никуда не пускали. Она писала в разные инстанции, добивалась встречи с чиновниками, пыталась опубликовать свои работы, но все кончилось ничем. Остались лишь записи и ученики, благодаря которым ее исследования и не канули в Лету.
– Как все это горько и несправедливо.
– Это прошлое. Уже никого не вернуть.
– Тогда, тем более, вы должны остаться, мистер Синклер, чтобы продолжить свои исследования. Здесь вас никто не обидит. Вы получите почет и признание.
– Я устал, мистер Купер, и еще до конца не выздоровел. Мне родная природа нужна, российские луга, цветы, земля. Здесь Африка, здесь нет тех растений, которые необходимы мне для полной реабилитации.
– Что ж, я вас понимаю, мистер Синклер, но такие решения принимает генерал Джейсон. Поговорите с ним.
Ксаверий стоял перед генералом.
– Мистер Джейсон, позвольте мне вернуться на родину.
– А вы уверены, что не хотите связать свою судьбу с доблестной американской армией?
– Я хочу домой, сэр.
– Что вас там ждет? Ведь у вас же даже нет близких.
– Уже нет, – прошептал Ксаверий.
– Ну вот, а здесь вас ждет все: слава, деньги, работа в лучших госпиталях. Вы герой США.
– Нет, – покачал головой Ксаверий, – у меня есть лишь одно желание, вернуться в Россию. Там я родился и вырос, там остались те, кто мне дорог. Я еще не совсем здоров, а только в России есть те травы и компоненты, которые мне могут помочь.
– Ну хорошо, мистер Синклер, – генерал протянул свою визитную карточку русскому врачу. – Если вам понадобится помощь, то знайте, что в США у вас всегда есть друг. И вот еще что, – Джейсон вытащил из ящика письменного стола серебряный портсигар. – От всей души. Хоть вы и не курите, но на память о нашем сотрудничестве. В конце концов, если не понадобится, отдадите какому-нибудь хорошему человеку.
Дэвид Купер пришел к Ксаверию.
– Ну как, остаетесь или уезжаете? – спросил Купер.
– Уезжаю.
– Жаль, – огорчился Купер. – Я, мы все, надеялись, что генерал уговорит вас остаться. Ну нет, так нет. Мистер Синклер, ваши лекции оставили неизгладимые впечатления не только в моем сердце, но и в нашем научном сообществе. Мы очень надеемся, что отдохнув на родине, вы согласитесь поработать в нашей стране.
– Это вряд ли, – улыбнулся Ксаверий, – но все равно, спасибо за приглашение.
После дружеской вечеринки в честь русского врача Ксаверия усадили в военный вертолет и доставили в аэропорт Вашингтона. Билеты были приобретены американской миротворческой армией.
В американской военной форме, с американской медалью «За выдающиеся заслуги», возвращался Ксаверий Варфоломеевич Синклер на родину.
Глава 24. Подвиг
Симон блистал на подиуме. Знаменитый итальянский кутюрье Паоло Риволи представлял свою новую коллекцию одежды в историческом концертном зале Швейцарии «Виктория-холл». На этот раз это были спортивные костюмы. Симона, за его выдающуюся красоту и рост, модельеры наперебой приглашали поучаствовать в их показах. И мистер Роберт Шельдман, зная любовь своего помощника к подобным мероприятиям, ничего не имел против, чтобы Симон выступал в качестве манекенщика, демонстрируя дорогую брендовую одежду. Это доставляло радость Симону, приносило дополнительную прибыль Шельдману и привлекало к миллиардеру новых сторонников и поклонников.
Симон, общительный и активный от природы, с наслаждением подставлялся под лучи софитов. Вот и сегодня в прославленном концертном зале звучала музыка, ведущий захлебывался от восторга, и Симон знал, что восхищение вызывают не столько спортивные костюмы Риволи, сколько он, Симон Меровинг. Красавец Симон неизменно приковывал всеобщее внимание. Все фотоаппараты и кинокамеры были нацелены на Симона. Юноша видел восторженные и, увы, завистливые глаза зрителей, но самым главным для него было – одобрение мистера Роберта Шельдмана. Роберт Шельдман кивал головой, улыбался и хлопал своему воспитаннику.
Во втором ряду концертного зала сидели две девушки. Одна была лет 20-ти, высокая, кареглазая, с короткими рыжими волосами; другая – 18-ти лет, мечтательная шатенка.
– Какой же красивый этот парень, – прошептала шатенка, не отрываясь, смотря на Симона.
– Не тот вариант, Анна, – шепотом отозвалась ее рыжеволосая подруга, поморщив носик.
– Почему, Мартина?
– Это Симон, он служит у самого Шельдмана.
– Ого, – с уважением прошептала Анна.
– Он у Шельдмана – что-то вроде предсказателя или пророка.
– Ну ничего себе! С ума сойти!
– Да, от этого парня легко спятить. Не смотри на него.
– Но я не могу. Он просто завораживает.
– Тогда отвернись. А лучше вообще уйдем.
– Но он такой красивый, такой сладкий, не оторваться!
– Шельдман над ним трясется, как наседка. Да вот, кстати, этот туз сидит, там, в первом ряду.
Анна чуть привстала и увидела мистера Роберта Шельдмана. Он радостно хлопал своему подопечному, Симон, демонстрируя очередной костюм, исполнял какой-то ритмичный спортивный танец. Девушка села на место.
– Неужели Симон «голубой»? – испуганно спросила она.
– Не знаю. Все может быть. По крайней мере, неизвестно, есть ли у Симона подружка или жена.
– Да уж, – огорченно вздохнула Анна, – а такой соблазнительный.
– А еще говорят, что Симон – внебрачный сын Шельдмана, – прошептала Мартина.
– Вот это да! Повезло Шельдману иметь такого красивого сына. Правда, они совсем не похожи, Шельдман – маленький и толстый, а Симон видный такой, статный.
– Наверное, в мать удался. Она, я думаю, была манекенщицей, актрисой или фотомоделью.
– Точно, Марти. Я тоже думаю, что Симон – сын какой-нибудь манекенщицы. Шельдман же – первый богач, вот ему и не по статусу связывать свою жизнь с такими девушками. Но сына он признал.
И все же Симон, даже опьяненный овациями и успехом, оставался экстрасенсом.
Внезапно, словно музыка стала тише, и юноша ощутил тревогу. Продолжая небрежно и даже чуть вальяжно прохаживаться по подиуму, он внутренне весь напрягся, как охотник, выслеживающий добычу. К Шельдману приближался один из фотографов. Папарацци на корточках, будто стараясь сделать наиболее удачный кадр, подбирался к тому ряду, где сидели почетные гости. Ральфсон, секретарь и глава службы безопасности Шельдмана, тоже следил глазами за работником СМИ. Симон очень четко увидел и услышал взрыв. Еще ничего не произошло, но экстрасенс уже слышал грохот, крики людей, звон разбивающейся аппаратуры. Симон резко обернулся и встретился глазами с глазами злоумышленника. Бандит вскочил и схватился за пояс.
– Бог Себаис передает всем привет! – закричал преступник.
Но в ответ прозвучал лишь слабый хлопок, который оглушил бандита, но не причинил ему серьезного вреда. Все повскакали со своих мест. Ральфсон и другие охранники уже скручивали террориста.
– Осторожнее, – сказал Ральфсон, – он весь опутан проводами.
Симон спрыгнул с подиума и подбежал к охране.
– Господа, я обезвредил бомбу, он не опасен, – сказал Симон.
Охранники сняли куртку с преступника.
– Вот это да, – присвистнул Ральфсон, – да тут взрывчатки столько, что хватило бы уничтожить половину зала! Да ты смертничек, парень. За что служишь, за идею или наркоту?
– Я служу богу, – с гордостью проговорил террорист.
