Я оставила всё, как есть, на полу. Интересно вдруг стало посмотреть на реакцию Беньямина.
* * *
Раньше мне не приходилось думать о том, кто наводит весь этот порядок в особняке и когда. Но совершенно однозначно, кто-то всё же следил за убранством комнат, равно как и в моей спальне всегда было чисто.
И когда на четвёртый день мои вещи продолжали пылиться разбросанными по полу, я поняла, что никакой реакции от хозяина замка не увижу и пора бы мне сложить всё обратно.
Застёгивая рюкзак, я не успела понять, чего здесь не хватает, когда услышала голос Беньямина за спиной:
– Вижу, вы пришли в себя. Следуйте за мной! – велел он, напугав меня своим появлением. Воровато я закинула, оставшийся неубранным, смартфон в боковой карман спортивной мантии и отправилась за доком по пятам.
* * *
– Какой вывод мы можем из этого сделать? – лжедоктор смотрел на меня в ожидании ответа.
На этот раз ему не удалось завладеть моим вниманием. Хотя изучаемая тема в действительности была по-настоящему захватывающей, я всё думала о том, почему мой рюкзак застегнулся непривычно легко.
– Эм… чего?.. Простите…
– Иона, вам следует прекратить витать в облаках и сконцентрироваться на уроке.
– Ну, точно! – обрадовалась я своему открытию.
– То-то же!..
– Ремня ведь не хватает! – выпалила я непонимающему Беньямину свой «вывод». – Я всё не знала, как же упаковать его так, чтобы он не занимал в сумке столько места. И вот он! Недостающий элемент, освободивший пространство. Вы играете, доктор Беньямин?
– Какой конкретно вид игр вас интересует? – натянуто уточнил он, понимая, что мы говорим на разные темы.
– Я имею ввиду музыкальные инструменты, – очевидно, впервые за последнее время я по-настоящему оживилась.
– С некоторых пор неохотно.
– Выходит, это не вы вернули мне мои вещи, присвоив при этом чужой подарок. И не вы вернули мне телефон! Но вам известно, что мой гаджет вернулся в законные руки…
– Разве это не вы постарались?
– Вы и без меня узнали бы. Но вы не захватили его обратно.
В своей манере он не вмешивался в мой монолог, позволяя мне самой выстроить цепочку заключений, какой бы верной или ошибочной она у меня ни выходила.
– Вы ведь неспроста держали его от меня подальше. Что изменилось?
– Звонить родным вы не станете. В этом вопросе мои риски ничтожны, – на мой взгляд, чересчур самоуверенно заявил он. – Что касается памяти устройства. С тех пор как мы работали с вами над мировосприятием, естественным для человеческой особи, вернуться к которому стало бы сложнее с доступом к файлам, прямо доказывающим вашу правоту, многое изменилось. Признаться, я приближаюсь к пониманию, что теряю время попусту с вами, и вы уже не соответствуете, – загадками заговорил Беньямин, не скрывая своего разочарования. – Обычно мне не приходится вести ему счёт. Но не теперь!
Он снял медицинские перчатки, бросил их в утилизатор и убрал руки в карманы, заставив меня усомниться и занервничать. Неужели он не намеревается продолжать разговор?
Ну, во-первых, его слова прозвучали так, будто у него всё же был какой-то скрытый относительно меня план. Который теперь уже казался ему неосуществимым. Понять бы ещё, почему. А, во-вторых, в этот самый момент я вдруг осознала, сколь ценны были для меня его уроки, на самом деле. И если был он хоть раз прав, пока заваривал кашу в моём сознании на этих горе-сеансах, то тогда, когда выпендривался своими силами, кичливо, как мне казалось тогда, обещая мне дать знаний больше за год, чем я получила бы в универе за пять.
А, может, и за всю жизнь я столько не собрала бы, сколько уже от него узнала. Выходило так, словно наступила моя очередь выкручиваться.
– То есть, наше с вами «общение» – это не только жестокая игра, в которой вы тешитесь, сводя меня с ума ради забавы? Но есть и замысел? – я прищурилась, указывая на него пальцем. Его загадочный взгляд и лёгкая улыбка подтверждали мои догадки. – Потрясающе! А сказать было нельзя? Увлечь меня хотя бы. Мне вот теперь гораздо интереснее…
Он направился к выходу из лаборатории. Я, приняв это молчаливое движение за приглашение пройтись, спешно скинула перчатки и поспешила вслед за ним.
* * *
– Мне не приходится сомневаться в убогости ваших знаний о нашем роде, – начал Беньямин, едва мы вышли на прогулочную тропу. Вечер был тёплый, и первые звёзды уже украсили небосвод. – Я рассчитываю на вашу разумность, ведь у вас была возможность в этом убедиться.
Шагая по гравийной дорожке, шурша камешками, мы неспешно удалялись от замка в глубь сада.
Я не посмела перебивать собеседника. А он, косо взглянув на меня, продолжил:
– Известно ли вам, что две вечерние звезды, которые вы наблюдаете, являются планетами, названными человеком Венерой и Юпитером?
Я, не мигая следила за ним. Он понял, что это «да» и продолжил:
– Я могу свободно говорить с вами на эту тему, теперь, когда люди немного разобрались в космическом пространстве. Могу и просветить вас. Но… – он выждал интригующую паузу. – Не забегая за границы страниц уже открытых и прописанных наукой человечества…
– Вам известно что-то, что неизвестно человечеству. Какое-то ещё неоткрытое знание, и вы хотели бы им поделиться? – обрадовалась я, даже остановилась и подскочила на месте.
Он показал мне жестом, что надо успокоиться, и пояснил:
– Ничто бы не заставило меня этого сделать. Мы не вмешиваемся в развитие человеческого прогресса. И никогда прежде не было у нас необходимости людей подгонять.
– И, кажется, у вас появилась такая причина? Вы хотите чего-то конкретного! Чего-то такого, до чего мы ещё не дошли, хотите подтолкнуть нас… Но, к чему? Вы что же, планировали поделиться сокровенным знанием со мной?
Или это очередная его партия? Играет на нервах? Задел за живое.
– Открыть свободно эти запертые двери не под силу никому из нас. К тому же, существует мнение, что мы не можем предсказать, какой сосуд Пандоры вместе с этой дверью отворится. Последствия наступят однозначно, и обратить их будет невозможно. Это факт. И даже самые отвязные из нас, неугомонные искатели острых ощущений, – Беньямин посмотрел на меня так многозначительно, что мне показалось, будто он намекает на Феликса, – не рискуют. – Он засмотрелся в одну точку в небе, словно увидел там недоступное простому, невооружённому, глазу. Я поняла, что он испытывает меня на внимательность. – Я не открою запертых дверей для вас: не сумею, как бы того ни желал. Но!
– Как много «но».
– Я пытаюсь обойти одну из них, – будто не слыша меня, он продолжил, – прочистить путь, проложить тропу и провести по ней человеческую особь. И замысел таится в том, что особь эта проберётся к знанию самостоятельно! В идеале было бы этой особи даже не ведать о существовании нашего мира… – задумчиво протянул он.
– Так, и что, ни один из ваших учеников до сих пор не прошёл этой тропой? Не сделал необходимого вам открытия?
– За минувшие полвека пока никто не справился, – доктор поджал губы и замолчал.
– Они хоть выжили? – усмехнулась я. Он мою шутку не оценил и даже не удосужился комментировать. – Значит, я следующий потенциальный первопроходец. Не знаю даже, радоваться мне или плакать… Но почему вы выбрали меня? Тем более, как вы сами подчеркнули, я не совсем подхожу.
– Не то чтобы я вас выбирал. Так звёзды сложились. Но да, мне показалось: почему бы и нет, почему бы не попробовать, коли вы всё равно уже обрушились в моё распоряжение.
– Вау! Что за «везенье»! – съязвила я, подбирая слова, и закручивала на палец нитку необработанного края мантии. – Вы что же, получается, одновременно с обучением, в котором, выходит, сами же заинтересованы, вели работу по очистке моей памяти, стиранию личности, уничтожению стремлений? – Я остановилась, теперь уставившись в землю. – А вы не думали, что при таком раскладе человек мало на что способен? При всём уважении, вам следовало бы об этом задуматься, великие открытия стоят за совершенно другими людьми.
Беньямин не оправдывался.
Вот ведь! Такие умные и такие беспечные. Звёзды сложились! Значит, можно тупо плыть по течению: взять крысу в лабораторию и резвиться с подопытной, как только вздумается. Ещё и рассчитывать при этом на положительный результат. Просто немыслимо. Раз уж он расставил точки над всеми «i», пора бы и подытожить.
– И что теперь? Я не приблизилась к заветному выводу? И кое-что мне всё же известно о вашем мире, о вас. Вы умываете руки?
– А вы желаете продолжить? – многозначительно сверкнул глазами он.
Не помню, чтобы до этого прогуливалась с ним вот так, при свете луны. Его глаза выглядели совершенно мистически и чарующе: чёрные, словно гладкая поверхность устья реки в ночи, они отражали звёзды – планеты, о которых он говорил. Если в глазах Феликса я отмечала безграничность космоса, то в его случае неприступную крепость, которую и разглядеть сможет не каждый, настолько умело она маскируется.
– Возможно, меня сейчас занесёт. Но мне кажется, будто я могу самую малость с вами договориться, обозначить некоторые комфортные для меня условия, раз уж вы заинтересованы в результате.
– Я весь внимание.
На самом деле, я не сильно рассчитывала на его согласие, отчего немного даже растерялась.
– Во-первых, неплохо было бы, если б вы прекратили дурацкие игры с моим сознанием. Убрали бы все эти глюки и миражи, в любом их проявлении. Даже если всё это результат моего воображения – вмешайтесь, пожалуйста, и избавьте меня от этого всего. Без них я стану мыслить ясней. Следующий важный момент, – разошлась я, забегая перед собеседником вперёд и размахивая руками, – не ограничивайте меня, дайте свободу. И если я приму решение выйти на связь с родными… – в чём сама я очень сомневалась, но, на всякий случай, стоило обговорить это на берегу, – не препятствуйте!
– Это всё? – Беньямин остановился посреди тропы, ярко озарённый луной, и посмотрел на меня так, как смотрят родители на пятилетнего ребёнка, требующего настоящий вертолёт в качестве новой игрушки.
– Вроде, да. О! И этот устный договор может быть пересмотрен по первому моему требованию, – сообразила я дополнить картину.
Вместо того, чтобы отчитать, по обыкновению, наставник меня удивил:
– Ну что ж! Более чем разумные требования. К тому же, что все озвученные вами условия уже выполнены. Разве вы не заметили?
– А вы и намекнуть не можете? Хотя бы знать, куда смотреть.
– То и дело намекаю, в меру своих возможностей. Вы получаете столько информации, сколько нужно, чтобы самостоятельно задуматься об этом.
– Не только от знаний человек отталкивается, когда стремится к новым открытиям. Смешно даже, что мне вам приходится на это указывать: необходимо желание! Желание прихватить с собой больше – колесо, как результат. Преодолевать расстояние не ценою в жизнь – самолёт. Достать луну с неба – ракета. Желание – родитель целей.
– Занимательное наблюдение, – снисходительно улыбнулся Беньямин, снова положил руки в карманы и неслышно пошёл обратно. Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча последовать за ним.
Надеюсь, выслушав меня, он придумает что-то новое, чтобы подтолкнуть к тому, сама не знаю, к чему.
Глава 10
Нетривиальный подарок,
или
Не суй нос на чужую кухню
Недели с тех пор ощущались часами, минутами – дни. И несмотря на то, что в мой «почтовый ящик», роль которого играл всё тот же рюкзак, всего пару дней спустя после первой «посылки» было доставлено и зарядное устройство, я не находила ни времени, ни желания включать смартфон. Всецело растворилась в науке, всё внимание посвящала исследованиям, стараясь совсем не подпускать к сознанию мысли о себе, своём настоящем, прошлом и возможности будущего.
Беньямин не скрывал, как он доволен моей дисциплиной. А мне в условиях трудовых будней было вполне комфортно с ним. И понимание того, что все происходящие со мной болезненные события были его заслугой, в чём я уже нисколько не сомневалась, ведь галлюцинации исчезли все и разом, – я не хотела, да и не было сил его ненавидеть. Его всеобъемлющая, необозримая просвещённость захватывала, впечатляла снова и снова. А желание делиться знаниями со мной, пусть и небескорыстно, и лёгкость подачи, совсем размывали границы моего к Беньямину отношения.
Кстати, о границах! Я упустила момент, когда перестала натыкаться на запертые двери в поместье. Но это случилось, и мне позволили передвигаться в любом угодном для меня направлении. Заветный внутренний двор, который я так стремилась увидеть, оказался ничем не примечательным, унылым пространством с потоптанным газоном. Могли бы хоть фонтанчик по центру установить или дуб какой-нибудь посадить. Впрочем, моих предчувствий обнаружить там что-то эдакое, зловещее и преступное, этот двор не оправдал. С тех пор я утратила к нему всяческий интерес.
Одним тёплым вечером уходящего лета я воротилась в свою комнату из лаборатории затемно. Густые сумерки всюду расставили своих постовых – тёмно-серые тени. В открытое окно сквозь шёлковые занавески дул слабый ветерок, где-то внизу, во дворе стрекотали сверчки. Стоило мне перешагнуть через порог, как мне на глаза опять попался рюкзак, караулящий у письменного стола.
После «доставки» зарядки я убирала его обратно в шкаф, даже не заглядывая внутрь и не пытаясь выяснять, что за очередной «сюрприз» для меня приготовлен. Несмотря на сильнейшую усталость и совершенно прокипячённый нагрузками мозг, я обречённо взяла импровизированный «постомат» Феликса и уселась с ним на кровать.
Среди вещей я обнаружила лист тиснёной бумаги, сложенный в четыре раза.
Я развернула послание и недоумевая посмотрела на буквы неизвестного мне алфавита, написанные от руки.
– Потрясающе! – подняла бровь я, недовольно ухмыляясь. – Стоит ли мне заморачиваться с переводом текста по картинке? Или бросить в урну? Ведь совершенно очевидно, что ты подталкиваешь меня ради этого включить телефон! – прокричала я в потолок. И снова взглянула на уже знакомый небрежный почерк, как вдруг буквы стали обретать смысл.
И вот я уже читала вслух на прежде совершенно незнакомом языке. И даже знала наверняка, что это латынь!
«В одной далёкой крошечной стране жила-была прекрасная маленькая принцесса.
Ослушалась она однажды родительских наставлений не выходить в одиночестве за ворота их замка и направилась в лес на цветочную поляну собирать букет. Не случайно король с королевой запрещали дочери покидать двор. Злой колдун-людоед бесчинствовал по соседству: похищал таких, как она, маленьких девочек, пудрил им мозги, пока они жирели в его владениях, чтобы впоследствии их съесть.
Угодила и наша принцесса в ловушку старого злодея. И стал он её откармливать глупостями.
И принимала принцесса глупости, как щедрые угощения. Лопала всласть и не желала взглянуть в глаза правде: обратить внимание на рацион пленителя своего. Некогда чистый светлый разум её был поражён.
Ждала её та же участь, как и любую другую до неё…»
– Сказка ложь, да в ней намёк? Поздновато как-то! Америку, что ли, открыл? Будто бы мне не известно об их рационе. «Глупостями кормил»! Выдумает же такое.
Но суть послания была пока не важна, влекла возможность его прочесть. Сомнение испытывало мои нервы. Захваченная любопытством, я отбросила сумку и поспешила в библиотеку.
Пришлось поковыряться, чтобы отыскать книгу на латыни среди сотен тысяч других.
– Итак, момент истины. Боги! Я уже понимаю название! Всеобъемлющая книга по медицине, – в попытке осмыслить на мгновение я замерла. – Силы вселенной! – и пустилась в пляс от восторга. – Поверить не могу. Я действительно понимаю латынь. Да это ж уму не постижимо.
Этот дар, определённо, был лучше всех подарков. Я сделала глубокий вдох и, самую малость успокоившись, попробовала сказать на латыни вслух первое, что пришло в голову: – Latino vi scongiuro! Miraculum![3 - Я понимаю латынь! Чудо! (лат.)]
Не то чтобы такая прокачка открывает передо мной новые двери или даёт допуск к сокровенной информации… Ведь всё давно переведено! Но, чёрт побери, я говорю на латыни!
Я вдохновленно вытанцовывала глуповатые победные па, которые мы придумали с Густавом ещё в детстве, когда заметила наблюдающего за мной Беньямина.
– Скажите мне, что я схожу с ума, и я успокоюсь, – бойко продолжала я пробовать новый язык.
– Ослепительно! Вижу, вы оценили столь нетривиальный подарок? – Выходит, понял и меня, и происходящее он.
– Как музыки-то не хватает! – Каждой клеточкой тела я ощущала собственное оживление.
