Юлия Остапенко "Тебе держать ответ"

Тебе держать ответ
Юлия Владимировна Остапенко

Раз в поколение, волей богини Яноны, рождается Тот, Кто в Ответе, человек, каждый – пусть и самый ничтожный – поступок которого оказывает огромное воздействие на мир Бертан. Ныне жестокая милость Яноны избрала своей мишенью Адриана Эвентри – мальчишку из дикого клана, погрязшего в давней кровавой междоусобной распре.

Божественная шутка может дорого обойтись миллионам людей – если Адриан, оглушенный ужасом и чувством вины, не научится ежеминутно, ежесекундно делать правильный выбор…

Судьба клана – или судьба страны?

Подвиг – или преступление?

Люди – или боги?

Бездействие – или поступок?

Тот, Кто в Ответе, должен решать снова и снова…

Юлия Остапенко

Тебе держать ответ

Памяти Насти Ш.

Часть 1

Тот, кто в ответе

1

Ничего не случилось бы, если бы он не запер калитку. Если бы просто оставил её открытой. Ничего бы не было.

Впрочем, нет. Калитка тут ни при чём, всё началось гораздо раньше. Дело было в Бетани. И что ей только стоило остаться наверху, как велели, так нет же – потащилась за Адрианом, ещё и малыша за собой потянула. И если для двоих у замочной скважины в двери зала ещё нашлось бы место, то для троих его никак не хватало.

– Убирайся отсюда, – прошипел Адриан, едва заслышав стук её башмаков на лестнице. Оборачиваться не требовалось – так семенить, топоча при том, будто лошадь, могла только его ненаглядная сестрёнка.

– Сам убирайся, – громко ответила Бетани и больно ткнула его локтем под ребро. Адриан дёрнулся и едва не наступил на Бертрана, тише мышки шмыгнувшего за сестриной юбкой. Бетани немедленно воспользовалась замешательством брата и прильнула к замочной скважине. Ей для этого даже приседать не пришлось – достаточно было чуть-чуть нагнуться. Малыш Бертран пристроился рядом, благоразумно приложив ухо к дверной щели. Адриан оказался бесповоротно вытеснен с занимаемых позиций. Он рассеянно поглядел на сестру, размышляя, не стукнуть ли её прямо сейчас, потом решил быть куртуазным и стиснул её локоть.

– Пусти, – не двигаясь, сказала Бетани. Когда она говорила таким тоном, Анастас кривился и просил, чтобы она перестала изображать матушку. – Не пустишь, закричу, и тебя выставят вон вместе с нами.

Бертран шумно засопел снизу, возмущённый их вознёй. Временно сдавшись, Адриан отпустил сестру и, отодвинувшись от неё, окинул дверь обречённым взглядом. Между панелью и косяком проходила тоненькая щель; на зиму её забивали паклей; но сейчас стояло лето, посему все дыры и трещины замка Эвентри были гостеприимно раскрыты для сквозняков. Щель была совсем узкая и располагалась высоковато. Адриан приподнялся на цыпочки, для опоры упёрся ладонями в дверь и прильнул к щели.

Конечно, с такого обзорного пункта зал было видно не так хорошо, как через скважину. Адриан видел только кресло, в котором сидела мать, и Анастаса на корточках рядом с ней, и ещё ноги отца, вытянутые к каминной решётке. Ричард оставался вне поля зрения – должно быть, стоял за отцовским креслом. Они всегда так располагались на семейных советах: первенец поближе к отцу, второй сын – рядом с матерью. Странно, отчего бы так – Адриану казалось, что оба родителя любили старших сыновей одинаково. Анастас даже чаще спорил с матерью, чем с отцом, хотя в конце концов всегда соглашался с обоими, как и положено второму сыну. Ричард, впрочем, совсем никогда с ними не спорил.

«Они бы меня хоть разочек послушали», – подумал Адриан. Но где уж там…

– Бертран, ты на моём подоле стоишь! Слезь сейчас же! – возмущённо пискнула Бетани снизу.

– Да заткнись ты уже, – шикнул Адриан. – И так не слышно ничего…

Бетани, на удивление, послушалась. Адриан затаил дыхание. Родители сидели далеко от двери, только потому до сих пор не услыхали возни младших прямо за ней, но их собственный разговор Адриан мог разобрать.

– Я знаю, кто такие Сафларе, Мелинда, – спокойно говорил отец. – И, верь мне, знаю лучше твоего. Не пытайся смутить меня дворовыми сплетнями, которых ты набралась от челяди. К тому же я уже принял решение.

– Ещё бы! – сказала мать; она сидела неестественно прямо, стиснув подлокотники кресла напрягшимися пальцами, её голос звучал высоко и почти визгливо. – Ещё бы, ты всё решил! Ты всегда всё решаешь сам! Уж и не знаю, к чему тебе делать вид, будто тебяинтересует мое мнение и мнение твоих наследников! О, если бы только был жив твой отец!..

– Мои наследники, – всё так же спокойно ответил лорд Эвентри, – присутствуют здесь потому, что нынешние наши заботы касаются их самым непосредственным образом.

– Мы сделаем, как вы скажете, отец, – поспешно заверил Ричард. Адриан скривился: даже не видя старшего брата, он как наяву видел его подобострастное лицо. Отец, должно быть, сейчас похлопал его по плечу или, по крайней мере, одарил ободряющим взглядом…

– Знаю, что сделаете, Ричард. Но вы оба взрослые мужчины, и я хочу, чтобы вы понимали причины, по которым ваша судьба решается именно так, а не иначе. Со временем вам придётся вершить судьбами собственных детей, и мне хотелось бы, чтобы, когда этот час пробьёт, вы помнили о сегодняшнем дне.

– Во имя Гилас, Ричард, перестань читать им нравоучения, – сварливо перебила мать. – Ты не для того их сюда позвал.

– Верно. Не для того. То, что я сейчас сказал, предназначалось больше для тебя, Мелинда.

Мать вспыхнула и села ещё ровнее. Её выпуклый лоб под ровной линией платка пошёл пятнами. Она открыла рот, намереваясь ответить, но потом, должно быть, поймала взгляд отца и опустила глаза.

Снизу тихонько чихнул Бертран. Бетани шикнула на него, Адриан вздрогнул, но не оторвался от щели.

– Итак, – после долгой паузы снова заговорил отец, – один из наших детей должен будет соединиться браком с представителем клана Сафларе. Нам предстоит решить, здесь и сейчас, кто это будет.

– Я готов, отец, – покорно сказал Ричард.

Бетани захихикала. Адриан отвесил ей подзатыльник, и в ответ она пнула его в голень так метко и с такой силой, что он едва не взвыл от боли.

– Благодарю тебя, сын мой, – сказал отец с теплотой, вынудившей Адриана забыть об ушибленной ноге и стиснуть зубы. – Я знал, что ты это скажешь. Но, боюсь, это не лучший случай для тебя засвидетельствовать свою преданность клану.

– Почему? – недоуменно спросил Ричард. Адриан снова без труда задействовал воображение: так и видел обиженно распахнутые голубые глаза и удивлённо отвисшую губу, что в сочетании с приподнятыми бровями придавало Ричарду-младшему сходство с замковым дурачком Олпортом.

– Сафларе, что бы ни думала о них ваша мать, – достойный и славный клан, спору нет. Однако, если говорить начистоту, – не самый древний и не самый сильный.

– К тому же они почитают Аравин, Мологову дочь, – снова вмешалась леди Мелинда. – Подумать только, мало того, что приспешники Молога, так ещё и торгаши!

– Мне всё равно, каких богов они чтят, – сказал отец так, что возмущённая речь матери немедля оборвалась. – Главное, чтобы их слова не расходились с делом.

– Ты бы и самому Мологу родных детей отдал, если бы только…

– Хватит, матушка! – резко поднявшись на ноги, сказал Анастас. – Довольно. Имейте, в конце концов, почтение.

Леди Мелинда шумно захлопнула рот. Бетани опять захихикала, а Бертран спросил:

– Бетани, почему Анастас кричит на матушку?

– Он не кричит, дурачок. Он всё верно сказал.

– А раз верно, то умолкни, наконец, женщина! – полушёпотом рявкнул на неё Адриан.

Бетани показала ему язык. Адриан быстро отвернулся от неё к своей щели, раздражённый, что пришлось отвлечься. Отец в это время успел что-то сказать, и мать теперь смотрела на свои ладони.

– Брак с Сафларе сейчас необходим, но это не главная карта, которую нам предстоит разыграть. Ты мой прямой наследник, Ричард, и спешить с твоей женитьбой было бы неосмотрительно… особенно теперь, перед жатвой, – многозначительно добавил он.

– А что жатва? – удивлённо спросила Бетани. Адриан не ответил, и она настойчиво подёргала его за рукав. – Адриан, при чём тут жатва?

Адриан отмахнулся. После жатвы и до осенних дождей – время больших сражений, но как такое объяснить сопливой девчонке?

– Вы правы, как всегда, отец, – беспечно сказал Анастас, хотя лорд Эвентри обращался вовсе не к нему. – Я всё понял и, разумеется, не пойду против вашей воли. Вы одно только скажите – она и впрямь так страшна, как говорят, или всё не столь плохо?

Адриан почувствовал, что ухмыляется. Ох уж этот Анастас! И как ему это даётся только – так говорить с родителями, так дерзко глядеть на них, широко расставив ноги и заткнув большие пальцы за пояс, и ни капельки их не гневить! Даже мать оттаяла, услышав его звонкий голос, звучавший громче и твёрже бормотания Ричарда-младшего. Да и немудрено – что бы Анастас ни делал, что бы ни говорил, им нельзя было не любоваться, даже в такую минуту, когда его отправляли под венец неизвестно с кем.

– Какие у меня послушные сыновья, – заметил лорд Эвентри, и в его голосе звучало беспредельное удовлетворение сим отрадным обстоятельством.

– Ой! – сказала Бетани. – Анастаса женят! Всё-таки будет свадьба, Адриан! Как думаешь, может, ещё до осени?

Адриан не удостоил её ответом, любуясь открытым лицом Анастаса, – и как ему ещё доставало сил так широко и искренне улыбаться?

– Но, увы, а может, и к счастью, на сей раз мне не придётся злоупотреблять вашей сыновней любовью, дети мои. Тебя, Анастас, я не отдам Сафларе по той же причине. Ты слишком хорош для них.

– Счастье ваше, что они не слышат, отец, – фыркнул Анастас, и лорд Эвентри рассмеялся, хотя Адриан на месте Анастаса за подобную вольность огрёб бы крепкий подзатыльник.

– Зачем же ты позвал их сюда? – спросила леди Мелинда, слегка изменившись в лице.

– И в самом деле, зачем? – подхватил Ричард, до которого, как обычно, туго доходило.

Отец заговорил, и из его голоса ушла даже тень смешинки.

– Затем, что, как я уже сказал, вы оба достаточно взрослые, чтобы принимать решения наравне со мной и вашей матерью. Тебе, Ричард, двадцать один, Анастасу в осенние праздники исполнится девятнадцать… – Он смолк. Потом заговорил чуть изменившимся голосом, хотя Адриан не смог понять причин такой перемены: – Вы уже совсем выросли, сыновья мои. И не как мои сыновья, но как мои первые советники, помогите решить, кого из моих детей мы этим летом отдадим клану Сафларе.

– Всё-таки будет свадьба! – сказала Бетани и беззвучно захлопала в ладоши.

Адриан вдруг почувствовал, как онемели прижатые к двери ладони. Он слабо пошевелил ими, будто проверяя, на месте ли они. Сердце ёкало в груди безо всякого повода… он ведь знал, что они решат, не сомневался, иначе и быть не могло.

– Ричард, скажешь что-нибудь? – после затянувшегося молчания спросил Анастас, отдавая дань старшинству. Тот, видимо, помотал головой, потому что Анастас кивнул и, облокотившись о подголовник материного кресла, небрежно сказал: – Тогда, с вашего позволения, отец, – Алисия, разумеется. Она как раз достигла брачного возраста, к тому же она старшая из ваших дочерей. Отдавая её Сафларе, вы тем самым свидетельствуете, сколь ценен этот дар.

– Алисия? – неуверенно переспросила мать. – Ей же едва пятнадцать исполнилось… к тому же… какое будущее ей там уготовано? Поклонники Аравин, подумать только! Моя девочка будет с утра до ночи вести счета и…

– Она будет вести счета вне зависимости от того, за кого выйдет замуж, – сухо ответил отец. – И я уже высказал своё мнение насчёт богов, Мелинда. Не вынуждай меня повторяться. Предложение Анастаса видится мне мудрым и резонным, но есть одно немаловажное обстоятельство. Вам известно, что у Кирка Сафларе было две жены. Четверо его старших отпрысков – от первой, и они уже достигли зрелого возраста. Дочери около двадцати, а неженатые сыновья подбираются к сорока…

Мать воздела руки, молчаливо взывая к заступничеству Милосердного Гвидре. Отец оставил её жест без внимания.

– Двое же младших, от второй жены, совсем юны. Сыну четырнадцать, дочери десять. Полагаю, вот на этих младших нам и стоит сосредоточиться. Всё же двадцатилетняя разница в возрасте – не то, на чём строятся счастливые браки. Если бы не было иных путей, разумеется, пришлось бы смириться…

– Четырнадцать и десять, – задумчиво проговорил Анастас. – Мальчику четырнадцать, да? На два года старше Бетани… Они будут идеальной парой.

– Что?! – вскрикнула Бетани.

Адриан круто развернулся и схватил её за тоненькие плечи, чувствуя, что не может удержать расплывающуюся по лицу ухмылку.

– Будет сва-адьба, – протянул он и, подхватив сестру, закружил её в шутовском танце. – Будем петь и плясать, когда Бетани пойдёт под венец нынче летом!

– Пусти, дурак! Не пойду я под венец! – вырываясь, пищала Бетани. Адриан хохотнул, поставил сестру на пол и, бесцеремонно оттолкнув её и Бертрана, встал на колени у замочной скважины. Отсюда было видно всех – и родителей, и братьев, и даже кусочек окна, сквозь которое лился розоватый вечерний свет.

Отец смеялся, хотя Адриан прослушал, что его так развеселило.

– Нет, нет и нет! – заявил он. – Ты, жестокосердая мать, и думать забудь! Моя маленькая принцесса Бетани выйдет замуж только за принца. Во всяком случае, не менее чем за Фосигана. Это моё последнее слово.

– Понятно? Я пойду за Фосигана, а не за какого-то там мальчишку, который поклоняется Аравин! – сказала Бетани и со злостью наступила Адриану на ногу. Но ему теперь было не до неё – он перестал дышать, перестал видеть что-либо, кроме фигур родных у камина, перестал слышать что-либо, кроме их голосов.

– Тогда остаются мальчики, – сказала мать.

– Младшей девочке Сафларе десять, – напомнил Анастас. – Чуть старше Бертрана, но всего три года разница…

– Вот ещё! – взвилась мать. – И думать о том не смей, Ричард, слышишь? Только посмей отдать моего любимого мальчика этим дрянным Сафларе, и ты узнаешь, что такое материнский гнев!