Анастасия Ридд "Ставка на тебя. Второй шанс"

Я это понял только позднее. Когда она единственный раз спала в моей постели, а я наблюдал, как тихо она дышит, испытывая необъяснимое жжение в груди – словно туда вставили тлеющий уголек и зашили, чтобы я уже никогда не смог его достать.

В Александре не было хитрости и фальши, привычной для женщин моего круга. Она не старалась казаться умнее, красивее, лучше, чем была, но главное – ее совершенно не впечатляла внешняя мишура, деньги и любые признаки богатства. Она отвергала все это, а вместе с этим отвергала и меня. Хотя неосознанно все же желала. И именно эту химию, чувственную совместимость я использовал, чтобы ее добиться. И даже не понял, когда пропал сам.

Я предоставил ей выбор – остаться со мной или уехать, считая, что поступаю в высшей степени благородно. Она выбрала уехать. Втихую. Даже не найдя смелости, или желания, попрощаться. Посмотреть мне в глаза после безумной ночи любви и сказать: “Все кончено, Стас. Я ухожу”. О том, что она сбежала, я узнал от Арианы и увязавшейся за ней соседской дурочкой Мари.

Если подумать, в том, что она предпочла мне своего никчемного мужа нет ничего удивительного. Это было в ее характере – поступать не так, как от нее ждут другие. Не так, как от нее ждал я.

Мог ли я вернуть ее? Наверное. Но я всегда следовал принципу, что за свои поступки стоит отвечать. Я сам позволил ей выбрать. И то, что ее выбор мне не понравился, не давало мне права снова ее ломать. В итоге ее отъезд разделил нас как глухая каменная стена, тяжелая и непреодолимая. В первое время думал, что сорвусь – поеду, верну. Пил и вспоминал ее, как фантомную боль, которая не желала уходить. В первый месяц нарушил свои принципы лишь однажды: позвонил, но ее телефон молчал. А потом, когда стало совсем невмоготу, как дурак помчался в Калининград. Просто увидеть, посмотреть в глаза, убедиться, что тот огонь и те чувства, которые я разглядел в ней, были просто игрой моего воображения и мне пора ставить точку.

Вместо этого увидел ее с Денисом. Судя по всему, простить его для нее было легче, чем остаться со мной. Это было как удар под дых, только в более уязвимое место – в самое сердце, которое я даже не знал, что у меня имеется.

После этого все как-то сломалось. Работать стало скучно. Смотреть на других женщин было тошно. Пришлось сублимировать в бокс. В конце концов и это пригодилось – бил морду Марку за то, что совратил мою младшую сестру, я почти профессионально.

В тот момент, когда я почти достиг эмоционального дна, на меня совершили первое покушение. Для заказчиков оно стало последним – нет, я не воспользовался их методами устранения, но упек в тюрьму на максимальный срок. Это стало тем звоночком, которого мне так не хватало – дав слабину ты становишься уязвимым. А я больше не собирался становится мишенью.

О Саше Лебедевой пришлось забыть. В Калининград не приезжать. В доме на Капри сделать капитальный ремонт, чтобы даже у стен не сохранилось воспоминаний о ней.

Дела шли в гору. И в какой-то момент глядя на счастливую сестру я понял, что мне тоже нужна семья. Без ерунды вроде чувств. Но на основе уважения.

С семьей Киры Силиной нас связывали крепкие финансовые связи. Ее отец занимал важный пост в правительстве и несколько раз помогал мне с нужными контактами. Я в долгу тоже не оставался. А потом старик Силин как-то намекнул, что его старшая дочь, умница, спортсменка и амбициозная галеристка Кира мной интересуется. И как-то пазл сложился. Все казалось правильным и понятным. Отношения с ней были лишены эмоциональных качелей, которых я изо всех сил старался избегать. И все шло хорошо и спокойно, пока судьба снова не подкинула мне ее. Теперь не милую не искушенную Сашу, которая как жертвенная овечка слепо шла спасать своего мужа, – утонченную Алексу Озерову, о выставке которой только и говорила Кира.

Я пришел сюда этим вечером совершенно не подозревая о том, что встречу ее. Но стоило мне увидеть работы, развешенные на стенах, в мозгу произошла вспышка сверхновой. Даже не видя ее, я знал, что она здесь. Ее рука чувствовалась в каждой картине, но особенно ярко проявилась в одной – морском пейзаже с видом точь-в-точь таким, какой открывается из окон моей виллы на Капри. Не нужно далеко ходить, чтобы понять, какие эмоции Саша испытывала от ее написания.

Желание обладать картиной было оглушающим и совершенно лишенным здравого смысла. И уж конечно меня бы не остановила ни цена, ни табличка «Не для продажи». Вопреки всякой логике мне хотелось забрать часть той Саши, которую я когда-то знал, себе. Просто потому, что картину забрать было легче, чем когда-то – заполучить ее.

Отказывать мне она пришла сама. Не струсила. Глядела в глаза, независимо задирая подбородок. А я просто смотрел – было удивительно видеть ее после стольких лет. Она похорошела. Округлилась. В теле появилась какая-то женственность. В движениях – мягкость. Волосы стали короче. А с безымянного пальца исчезло обручальное кольцо. Хотя бы не со своим никчемным мужем… Это уже хорошо.

Обмениваться с ней нейтральными фразами было непривычно. Деловитый тон, серьезный взгляд – она вела себя как настоящий профессионал своего дела, задвинув эмоции глубоко в себя. Убеждать продать, хотя по ее глазам я видел, что она скорее умрет, чем отдаст мне эту конкретную картину, всколыхнуло в душе давно забытый азарт. Вот только с тех пор многое изменилось… Все изменилось.

– Саша, ты уже познакомилась с моим женихом? Станислав Крестовский – лучший мужчина на этой планете, – внезапное появление Киры нарушило таинство этой первой встречи. Оно было не к месту, не по сценарию.

В глазах Саши… Нет, новой Алексы вспыхнуло удивление, которое быстро сменилось странной беззащитностью, а в моей груди что-то глухо затрещало. Эти ощущения – отзвуки того самого больного и волнующего чувства с трехлетней выдержкой, которое я давно похоронил глубоко в душе.

Глава 3

Саша

Галерея, в которой проходит выставка, представляет собой стильное пространство с высокими потолками и просторными залами, но мне вдруг резко не хватает кислорода, словно стены сдвинулись до размеров картонной коробки, не позволяя мне нормально дышать. И как, черт возьми, я должна реагировать на разворачивающуюся перед моими глазами сцену?

С женихом. Крестовский ее жених. Они с Кирой пара.

Эта информация проносится в сознании бесконечной бегущей строкой, пуская свои разрушительные корни в мое сердце, которое я так долго пыталась склеить, и чувства, вмиг пробудившиеся от глубокой спячки.

Не вижу смысла обманывать Киру, но и всей правды ей знать необходимости нет. Наша с Крестовским история давно осталась в прошлом, нечего его ворошить.

С нечеловеческим усилием возвращаю на лицо профессиональную улыбку и набираю в легкие воздух, чтобы ответить на адресованный мне вопрос, как вдруг справа раздается низкий бархатистый голос Стаса, от которого по всему телу прокатывается волна сильнейших вибраций.

– Мы знакомы с Александрой.

Затаив дыхание, перевожу осторожный взгляд на Крестовского, ожидая продолжения. Его лицо суровое, глаза похожи на голубые льдинки. Он выглядит так неприступно и мрачно, что на мгновение мне даже кажется, что прямо сейчас он возьмет и расскажет своей невесте позорную правду о нашем общем прошлом. Как мой муж Денис, уже давно бывший, отдал меня, как вещь, на десять дней чужому мужчине. А я была такой идиоткой, что на это согласилась.

От унизительных воспоминаний спина покрывается мурашками, а ладони становятся липкими от пота.

– Правда? – удивленно уточняет Кира, опуская ладонь на плечо Стаса. – Ты не упоминал об этом.

– Я понятия не имел, что вы с Александрой знакомы, – спокойно отвечает мужчина, пожав плечами. – В прошлом у меня были общие дела с ее мужем.

Упоминание Дениса заставляет мое сердце предательски ухнуть вниз. Крестовский не врет, дела у них действительно были. Но глубинный смысл его нейтральных слов понятен лишь мне. Для Киры они – простая формальность, для меня – напоминание о предательстве людей, которым я имела глупость довериться.

Несмотря на душевные терзания, я прямо встречаю испытывающий взгляд Стаса. Чувствую, что дать слабину сейчас непозволительно. Однажды этот мужчина уже прошелся катком по моей жизни, второй раз я ему этого не позволю.

В диалоге повисает пауза. Мы оба будто ходим по острому лезвию, как и три года назад, пытаясь противостоять друг другу. Только сейчас это происходит иначе. Молчаливо, на уровне инстинктов. Но мне достаточно одного взгляда, чтобы понять – игра не закончилась.

– Сашенька, ты замужем? – спрашивает Кира и переводит взгляд на безымянный палец правой руки. – Ты никогда не говорила о супруге.

– Мы развелись три года назад, – мне хочется провалиться сквозь землю.

В какой момент моя персональная выставка превратилась в публичный разбор моей личной жизни? Я начинаю нервничать еще сильнее, но тщательно скрываю свое состояние за нейтральной улыбкой. Больше мне ничего не остается. Вот только Крестовского так просто не проведешь. Он как и тогда видит меня насквозь, читает между строк. Не знаю как, но я чувствую, что мои внутренние метания для Стаса – не секрет. Он понимает, что в настоящий момент я в смятении, поэтому эту светскую беседу нужно заканчивать. И как можно скорее.

– Извини, – с сочувствующим выражением лица произносит Кира, – наверное, это не совсем уместная тема для разговора.

– Все это осталось в далеком прошлом, – быстро отвечаю я, игнорируя блуждающий по моему лицу взгляд Крестовского. – А в настоящем мне бы просто хотелось, чтобы вы насладились выставкой. Прошу меня извинить, мне нужно поздороваться с другими гостями.

– Мы не обсудили твою картину. “Морское дыхание” если я не ошибаюсь, – мужчина криво усмехается, но его голос звучит настойчиво и абсолютно серьезно. – Я отпущу тебя к гостям в обмен на эту ценность.

– Стас, эта картина не продается, – возражает Кира. – Я согласна, что она потрясает до глубины души, задевает какие-то особенные струны, но для Сашеньки она слишком дорога.

Черт возьми! Как мог один из лучших дней в моей и без того непростой жизни в одно мгновение перевернуться с ног на голову?

– Когда я впервые ее увидела, мне тоже захотелось заполучить эту картину, – продолжает Кира, в то время как мы с Крестовским сверлим друг друга глазами. – И как я не упрашивала Сашу, она была непреклонна. Так что и ты, мой милый, потерпишь поражение.

Кира мягко улыбается, поглаживая Стаса по плечу, а внутри меня разгорается совершенно неуместное пламя под названием ревность. Не могу поверить. Не понимаю себя. Столько лет прошло. Да и этот мужчина никогда по-настоящему не принадлежал мне.

– Проиграть битву не равно проиграть войну, – отвечает Крестовский, приподнимая уголки губ в подобии улыбки. – А теперь я прошу меня извинить, – указывает на звонящий мобильный, – важный звонок.

Вежливо кивнув мне и Кире он удаляется, а я чувствую себя морально раздавленной. И дело даже не в вызове, которым он обозначил свое намерение заполучить мою картину, а в том, что где-то в глубине души я знаю, чувствую – моему мирному существованию пришел конец.

Несмотря на то, что лицом к лицу с Крестовским мы больше не сталкиваемся, незримо я ощущаю его присутствие повсюду.  В отражении мраморной плитки стен, в воздухе, который пахнет его одеколоном, в атмосфере, которая стала разряженной, как бывает перед грозой. Это паранойя, знаю, но я не могу отделаться от ощущения, что пока я медленно передвигаюсь по залу, ведя светскую беседу с гостями, за мной неотступно следуют обжигающие голубые глаза…

Подумать только, а ведь я всерьез думала, что изменилась. Что за три года стала независимой, самостоятельной, сильной – женщиной, которая больше никогда не пойдет на поводу у мужчины. И что же? Стоит Крестовскому появиться на горизонте, как я снова чувствую себя слабой и уязвимой. Разве это справедливо?

– Александра Сергеевна, на вас лица нет, – это Лизавета осторожно касается моей руки. – Устали? Может быть, пока вечер в разгаре, немного отдохнете в кабинете? Я что-нибудь из еды принесу.

– Не волнуйся, Лиза, – делаю попытку улыбнуться, чтобы не волновать помощницу. – Со мной все в порядке. Немного переволновалась, вот и все.

– Ну, волноваться больше не о чем, – отвечает она с облегчением. – В первом зале почти все картины из вашей морской серии проданы. Во втором и четвертом несколько работ на брони, – она наклоняется ближе к моему уху и шепчет: – Даже Макс Зотов приобрел одну из ваших картин.

– Ну, раз даже Макс Зотов… – смеюсь я, но Лиза не обижается, только слегка краснеет. Она молодая и впечатлительная студентка академии искусств, а Макс – уже своего рода легенда в арт-кругах. Ничего удивительного, что к нему она испытывает особую слабость.

– Лиза я все же ненадолго отлучусь, – говорю я. – Ты права. Мне надо немного передохнуть. Если что, я буду в кабинете. Телефон со мной.

– Хорошо, Александра Сергеевна. Я вас прикрою.

Кабинетом мы с Лизой называем небольшую подсобку в офисной части галереи, которую Кира с самого начала выделила под наши нужды. Тут были складированы мои работы, которые не попали в финальную экспозицию, чехлы для перевозки картин, наши личные вещи и компьютер, на котором Лиза вела учет и подготовку к выставке.

Скинув на пол туфли на шпильках, я с удовольствием забираюсь на небольшую кожаную софу и достаю из сумочки телефон, чтобы по видеосвязи поговорить с мамой и дочерью.

– Привет! – с улыбкой произношу я, увидев на экране очаровательную мордашку своей двухлетней малышки, которая сидя на руках у моей мамы, с умным видом тычет пальчиком в экран.

– Мама, домой иди! – заявляет Лея, насупив брови и смешно надув губы. – Баба не дает мультики.

– Я же говорила тебе, что мама сегодня вернётся позже, Лея, – напоминаю мягко. – А мультики и я бы не дала тебе посмотреть. Ты же знаешь – полчаса в день. А ты их еще утром использовала. Чем вы с бабушкой занимаетесь?

– Мы оладушки печем, – на лице Леи появляется улыбка, а голубые глаза вспыхивают радостью. – Вот такие, – и она тянет ладошку к экрану, показывая мне размер своей выпечки. – И баба зовёт спать.

– Умницы. Мам, не забудьте зубки почистить, хорошо? А то Лея очень это не любит и точно постарается тебя заболтать.

– Разберемся, Сашуль, – отзывается мама, качая внучку на коленях. – У тебя там как? Все хорошо?

– Лучше, чем хорошо, – признаюсь я, видя гордость на лице матери. – Вернусь, все расскажу. Надеюсь, буду не очень поздно.

– Ну, наслаждайся и не торопись! Это твой вечер. И ты его заслужила, дочка.

Отключившись, я еще несколько минут просто сижу, закрыв глаза и откинув голову на спинку софы. С каким-то тягучим беспокойством думаю о Лее. О том, какая она у меня чудесная, умная и красивая, о том, как сильно внешне она похожа на своего отца… А еще, она такая же настырная – еще совсем маленькая, а меня и маму запросто обводит вокруг пальца и всегда получает желаемое.

Ну, хватит!

Усилием воли заставляю себя подняться на ноги. Пора. Иначе мое отсутствие скоро станет чересчур заметно для гостей. Снова встав на шпильки, я приглаживаю платье на бедрах, поправляю макияж. Что бы там не происходило у меня в душе, совсем необязательно посвящать в свои переживания окружающих.

Заперев за собой дверь кабинета, я расправляю плечи и неспешно возвращаюсь в галерею. Стоит мне попасть в зал, меня тут же перехватывает Максим Зотов.

– Александра, – говорит он, держа меня за руку. – А мы ждем вашего выступления.

– Моего выступления? – повторяю я растерянно.

– Конечно! Ваши поклонники хотят услышать от вас несколько слов о выставке.

И в подтверждении этого, ведущий вечера направляется ко мне с микрофоном в руках. Я не привыкла к публичным выступлениям, поэтому обхожусь краткими благодарностями в адрес галереи и команды организаторов, шучу, что вчера, когда я ходила по пустым залам, рассчитывала, что на выставку придет хотя бы несколько человек и сейчас очень рада видеть вокруг столько прекрасных ценителей искусства.

Возвращаю микрофон ведущему и смущенно улыбаюсь, когда публика взрывается аплодисментами. Среди пестрой толпы я замечаю Крестовского. Он не хлопает. Его руки спрятаны в карманах темных брюк, лицо – все та же нечитаемая маска, но глаза сверкают как две льдинки в лучах солнца и смотрят в упор на меня.

Задохнувшись, отвожу глаза. Пусть это выглядит, как отступление – плевать. Мне себя нужно спасать, а не думать о том, что подумает обо мне Крестовский.

Две недели. Мне надо продержаться две недели, пока моя выставка будет открыта для широкой публики. А потом я возьму Лею и маму и увезу их в длительный отпуск, туда где тепло и спокойно. И где шанс вновь встретить Стаса Крестовского будет сведен к нулю.

Когда через час гости начинают расходиться, в дверях меня ловит Кира.

– Это успех, моя дорогая, – щебечет она, прикасаясь надушенной щекой к моей щеке. – Я не сомневалась, что результат будет классным, но реальность превзошла мои самые амбициозные планы. Поздравляю тебя. Ты этого достойна, как никто другой.

– Спасибо, – отвечаю я немного скованно, но совершенно искренне. – Без тебя бы ничего не получилось. Это ведь ты поверила в меня, это ты дала мне шанс выставиться в своей галерее.

– Я просто сразу почувствовала масштаб твоего таланта, Саша. Мне кажется, ты сама еще не осознаешь, насколько глубокие картины ты пишешь. Не зря Стас так вцепился в «Морское дыхание». У него в гостиной подлинники импрессионистов висят, чтобы ты понимала. За абы какую картину, пусть даже распиаренную, он бы ни за что так не сражался.

При упоминании имени Крестовского по спине прокатывается холодок.

– Надеюсь, ты объяснишь ему, что картину он не получит, – говорю натянуто.

– Рисковать не буду. Ты не знаешь Стаса, – Кира закатывает глаза и усмехается. – Он просто так не отступит.

– Боюсь, на этот раз мне придется разочаровать его, – говорю твердо и резко оборачиваюсь, когда взгляд Киры фокусируется на неведомой точке за моей спиной.

– Это самое плохое, что ты можешь сделать для меня, Александра, – это Крестовский, здесь и сейчас. Подкрался, как хищник. – Я ненавижу, когда женщины меня разочаровывают. Кира, время.

Мужчина выразительно смотрит на часы, и Кира тут же срывается с места на ходу бормоча «До свидания».

Со мной Стас даже не прощается. Просто растворяется в ночи, будто его и не было. Чувство облегчения, которое я испытываю, меня совсем не удивляет – впервые за вечер у меня получается расслабиться, а вот примешавшаяся к нему нотка разочарования становится для меня полным сюрпризом.

Глава 4

Саша

Моя выставка имеет оглушительный успех. Если бы кто-то пару лет назад сказал мне, как закрутится моя жизнь, я точно покрутила бы пальцем у виска, не поверив в это. А сейчас, будто в одночасье, сбываются мои самые смелые мечты, и цифры на моем банковском счете, набежавшие за последнюю неделю, лучшее тому подтверждение.

Кира время от времени приходит в галерею, а с Крестовским, к счастью, мы больше не пересекаемся. Это к лучшему, убеждаю себя. Но прекрасно понимаю, что встречи с этим мужчиной в свете хороших взаимоотношений с его невестой неизбежны, поэтому полностью расслабиться мне не удается, как бы я ни старалась.

Несмотря на попытки не забивать голову прошлым, отделаться от мыслей о Стасе мне сложно, даже невозможно. Его образ, темный и волнующий, постоянно маячит где-то на задворках сознания, мешая размеренному темпу моей жизни и заставляя вспоминать о вещах, которые я сама себе обещала забыть.

Вот и сегодня я в очередной раз стою перед "Морским дыханием", невольно прокручивая в памяти тот день, когда впервые увидела пейзаж, вдохновивший меня впоследствии на написание этой картины. Обхватив себя за плечи, погружаюсь в тревожные воспоминания. Сейчас собственное состояние воспринимается мной иначе: в прошлом мои попытки противостоять Стасу были вызваны не столько гневом на жуткую ситуацию, в которой я оказалась, сколько внутренним сопротивлением тем чувствам и эмоциям, которые пробудил во мне этот мужчина. С той самой мимолетной встречи на террасе он подчинил себе какую-то часть меня, которая до этого была спрятана глубоко-глубоко за строгим фасадом, но будучи замужней женщиной я просто не могла признаться в этом даже самой себе.

– Привет! Не надумала ее продавать? – невольно вздрагиваю, когда чужая ладонь мягко касается моего предплечья. – Извини, кажется, я напугала тебя.

– Ничего, я просто задумалась. Привет, – растягиваю губы в приветливой улыбке. – Что ты здесь делаешь? Насколько я помню, сегодня ты хотела взять выходной.

– Я проезжала мимо и решила заскочить проверить, как идут дела, – Кира хитро улыбается. – К тому же, есть веская причина.

– Какая?

– У тебя есть планы на вечер? – отвечает девушка вопросом на вопрос.

– Нет, – отвечаю прежде, чем успеваю подумать.

Сегодня утром я отвезла маму и Лею за город к нашим родственникам. А поскольку вернутся они только в воскресенье, в выходные я буду предоставлена самой себе.

– Вот и замечательно, – Кира радостно хлопает в ладоши. – Сегодня вечером жду тебя на вечеринке, посвященной дню моего рождения.

– У тебя сегодня день рождения? – растерянно переспрашиваю я. – Кира, поздравляю! Я не знала.