Григорий Александрович Шепелев "Наездник Ветра"

– Где были-то? – поинтересовался бывший моряк у индуса. Тот закрутил усы и гордо ответил:

– В Таврике!

– Ну, и как дела там? Что говорит сын градоначальника?

Индус сплюнул и заговорщицки огляделся.

– Да плохо всё! Ждут гостей. Сам знаешь, каких! Мы ведь были с тайным поручением к …

– Ах ты, скотина! – схватил индуса за шиворот Алексей Диоген, десятью шагами пройдя через весь дромон, – ещё одно слово – и я отрежу твой поганый язык, а всё остальное отдам Игнатию Нарфику! Пошёл прочь!

Получив пинка, болтун отлетел. Полсотни могучих воинов во главе со своим начальником устремились по шатким сходням на берег. Они и вправду казались лишними – Алексей Диоген, блистающий латами и размахивающий мечом, смог бы разогнать не то что толпу людей, а стадо слонов.

– Любой, кто не уберётся с дороги, будет убит! – возгласил он так, что гавань и торжища, простиравшиеся за нею, на один миг погрузились в полную тишину, десятками тысяч глаз с ужасом воззрившись на исполина. А затем все – покупатели, продавцы, зеваки, бросились врассыпную, давя друг друга и сокрушая всё на своём пути. То, что умудрялось устоять, с грохотом сшибал ударом ноги патрикий. По рынку сплошной лавиной катились фрукты и овощи. Более дорогим торговали ближе к воротам. Там Алексей не намеревался расчищать место, хотя и мог бы. Но оно вдруг само по себе расчистилось. Те, кто успел привыкнуть к такого рода мероприятиям, весьма частым во времена Никифора Фоки, спешно переместились в рыночные харчевни. Гости столицы, которым всё это было ещё в новинку, всего лишь отошли в сторону, удивляясь и негодуя. «У нас в Лионе или Вестминстере, – говорили они, – этих гнусных тварей встретили бы камнями!»

Но ни камней, ни Лиона с Вестминстером рядом не оказалось. Кончив свою работу, Алексей выставил оцепление у причала. Затем он любезным голосом предложил Калокиру и логофету сойти на берег. У Иоанна, однако же, оставались некоторые сомнения.

– Всё отлично, – сказал ему Лев Мелентий, взяв его за рукав и потянув к сходням.

– С чего ты взял?

– Мои люди на берегу подали мне знаки.

– А почему не встречают нас?

– Я не знаю. Но уверяю тебя – в ближайшие пять минут подоспеет гвардия, так что этот разгром был вовсе не нужен. Просто мы опоздали почти на сутки, и Алексей решил выслужиться как следует.

Солнце было близко к зениту. Снимая на берегу кафтан, Калокир уронил мешочек, наполненный порошком. Один из двух слуг, приставленных к юноше, подобрал упавший предмет и подал его владельцу.

– Ах, я забыл в корабле кальян! – спохватился тот, – а мне без него нельзя!

– Ради Бога, – яростно прошипел ему на ухо Лев Мелентий, – неужто ты полагаешь, что в этом городе мало такого рода предметов?

– Откуда я могу знать? Мне кажется, что здесь нет ничего хорошего!

Даже не посмотрев на толпу, следившую за ним издали, Калокир обвёл взглядом безлюдный рынок и захотел по нему пройтись. Достаточного размера мешок отыскался сразу. Его понесли за юношей двое слуг.

Ни гончарный ряд, ни суконный ничем не смогли пленить Иоанна. Минуя шёлковый ряд, он бросил в мешок несколько камзолов, расшитых золотом, и атласные шаровары с карманами, соответствующими его характеру. Оружейный ряд совсем не утяжелил мешок, но зато на поясе юноши появился дамасский меч с резной рукоятью, украшенной изумрудом. Золотой ряд, как легко можно догадаться, заинтересовал молодого человека до чрезвычайности.

– Я всё помню, – хрипло сказал он слугам, тащившим за ним добычу, – каждую вещь, кинутую в мешок! Не рассчитывайте, таким образом, взять хоть что-нибудь из мешка! Можете брать с прилавков, если хотите.

За ним наблюдали и перешёптывались.

– Магистр, да сделай же что-нибудь! – шептал на всю площадь в ухо несчастному Льву Мелентию Алексей Диоген, который умел низко наклоняться для подтверждения несгибаемости, – ведь это же стыд и срам! Попробуй его чем-нибудь отвлечь, что ли!

– Его? От золота? Ты что, шутишь? Да ладно уж, попытаюсь.

Жестом утихомирив торговцев, которые начинали тихо роптать, логофет направился к Иоанну. Тот уже ошивался с мешком и слугами по парчовому ряду.

– Я хочу знать твоё мнение вот об этой вещице, – вяло обратился он к логофету, заставив слуг разложить перед ним на земле персидский ковёр, – не слишком ли он вульгарен для городского жилища, как ты считаешь?

– Нет, я бы не согласился с такой оценкой, – пожал плечами сановник, – ведь у эпарха в спальне висит такой же. А некоторые считают эпарха не очень глупым.

– Ты издеваешься? – вскинул голову Калокир. В ответ на это магистр ещё раз пожал плечами, будто бы уклоняясь от явной категоричности, но затем всё же произнёс довольно лениво:

– И в мыслях такого нет.

– Может, то была покупка его жены? – вцепился в соломинку Иоанн.

– Не исключено.

– Так это меняет дело! Его жена молода, красива?

– Шестьдесят лет.

– Это просто прелесть, – стремительно огляделся по сторонам Калокир. Затем повернулся к слугам, – выбросьте к чёрту этот мешок! Магистр, я твой должник.

– Нет, я ничего об этом не знаю, – сказал, смеясь, Лев Мелентий, – клянусь тебе, ничего!

Как раз в это время из ворот к городу выехал большой отряд верховых, около двух сотен. Все они были в парадных латах, кроме двоих. Эти двое ехали впереди. Звали их Рагнар и Игнатий Нарфик.

Рагнар, двадцатисемилетний светловолосый ярл, был этериархом дворцовой стражи. Две с половиной тысячи экскувиторов, охранявших царственное семейство, повиновались только ему, и никому больше. Все они были варяги, как и он сам. Царица, имевшая некоторые повадки кобры, в первый же миг своего знакомства с Рагнаром переименовала его в Рашнара, и он не стал возражать. Этого Рагнара, то есть Рашнара, знали в столице все. Он жил очень весело, потому что имел красивую внешность и романтический склад характера. Его подвиги обсуждались и во дворце, и на рынках, и даже в храмах, где по утрам молоденькие молельщицы, отводя глаза от иконописных ликов, под звон кадил нашёптывали друг дружке сплетни минувшей ночи, главным героем которых был скандинавский красавец. Их женихи и мужья его ненавидели и мечтали только о том, чтоб он был отправлен служить в Алеппо.

Игнатий Нарфик был человеком другого склада и совершенно иной наружности. Год назад сделавшись помощником легатория, он успел наполнить Константинополь со всеми его предместьями тьмой шпионов. Эти шпионы рыскали даже там, где им, казалось бы, вовсе нечего было делать. Они, к примеру, выискивали ростки преступного вольнодумства даже в домах терпимости и ночлежках, не говоря уж о кабаках, базарах и пристанях. Не осмеливались они соваться только в притоны. Как раз по этой причине туда охотно ходил Рашнар. Но нельзя сказать, что шпионы даром ели свой хлеб, поскольку работа в ведомстве Игнатия Нарфика кипела без перерыва, и днём и ночью. Ходили слухи, что сам он по нескольку раз на дню отмывает руки от крови.

Остановив коней перед Калакиром и логофетом, оба сановника спешились. Лев Мелентий представил их своему попутчику. Тот смотрел, главным образом, на Игнатия. Последний до ужаса походил на ящерицу и хищную птицу одновременно.

– Всё ли благополучно? Хранит ли Бог василевса? Как себя чувствует патриарх? – обрушился на него с вопросами Лев Мелентий.

– Дела обстоят неплохо, слава Пресвятой Троице, – хриплым голосом доложил чиновник, отвесив низкий поклон. Все перекрестились, кроме Рашнара и Калокира. Первый был многобожником, второй – лодырем. Поинтересовавшись, с достаточным ли усердием Бог печётся о царственной госпоже и её наследниках, Лев Мелентий задал вопрос, что произошло в столице за две недели.

– Особых новостей нет, однако мы ждём их от твоей милости, – был ответ, который сопровождался опять поклоном.

– Не присылал ли проклятый Богом мисянский царь ещё какого-нибудь посольства в Константинополь?

– Избавил Бог! Я думаю, в прошлый раз ты достаточно ясно дал им понять, что с друзьями турок у нас дел нет.

– Послушайте, а где высшие чины Ромейской державы? – опять запел любимую свою песню ценитель пышных ковров, которому стало скучно, – я что-то не понимаю – меня, вообще, рады видеть здесь или как?

– Все ждут тебя во дворце, – отвечал Игнатий и поклонился новому собеседнику с некоторой опаской, словно боясь удара по голове.

– Как, и патриарх меня ждёт?

– Конечно.

– И протосинкел ждёт? И доместики?

– Ну а как же!

– Неужто и император примет меня сегодня?

– Да, в Золотой палате. Августа и багрянородные отпрыски также горят желанием тебя видеть.

Иоанн хлопнул себя ладонью по лбу, словно на него сел комар.

– О, как ты меня убил! Я ведь не смогу сегодня быть во дворце, ну просто никак! Мне придётся до ночи отмываться от грязи, которая прилепилась к моему телу в тесных каютах царского корабля. Вы же не хотите мне заявить, что и во дворце такая же прелесть?

Игнатий оцепенел. Рашнар отвернулся, чтоб скрыть улыбку. Алексей Диоген лишь вздохнул, но так, что чуть не унесло всех, кто был рядом с ним.

– Мы это уладим, – спокойно пообещал магистр.

– Но у меня… – растерянно начал Игнатий Нарфик. Слово «приказ» застряло у него в глотке. Логофет понял.

– Я говорю, мы это уладим, – повторил он.

– Итак, где мой дом? – спросил Калокир.

– На Месе, – сказал Рашнар.

– Очень хорошо, – взглянул на него Иоанн, – Я хочу, чтоб ты проводил меня. Конь мне будет?

– Ты можешь взять моего, – предложил Игнатий, – он неплохой. Мы с магистром дойдём до дворца пешком, если он, конечно, не …

– Буду рад, – прервал логофет. Как видно, у него было что рассказать Игнатию Нарфику. Приказав отряду сопровождать обоих вельмож, Рашнар вскочил на коня. Калокир уже был в седле. Оно ему было куда привычнее, чем корабль.

Глава вторая

Был уже полдень. Рыболовецкие лодки шли к гаваням косяками. Во всех городских церквах звонили к обедне. Проехав под гулким сводом ворот, два всадника устремились рысью мимо окраинных постоялых дворов прямо к центру города. Вскоре им пришлось перейти на шаг. По мере их продвижения на широких, залитых солнцем улицах, вымощенных булыжником, становилось всё многолюднее.

– А куда они все спешат? – спросил Калокир, удивлённо глядя на толпы секретарей, нотариев, табуляриев и писцов, сворачивавших с широкой улицы вправо, где вдалеке виднелась высокая крепостная стена. Более значительные чины ехали на осликах, а за ними бежали слуги.

– Они спешат во дворец, – объяснил Рашнар, – ведь все полагают, что ты сейчас встретишься с царицей, а после этого выступишь с речью на Ипподроме, перед сенаторами.

– Ах, дьявол! – пробормотал Иоанн, – мне их очень жаль. Они так хотят меня видеть, эти несчастные люди! Может, представиться им сейчас?

– Тогда ты расчувствуешься ещё сильнее, ибо я буду вынужден половину их перебить. Иначе они от счастья тебя задушат.

Прохожие неохотно давали дорогу ослам и их седокам, но с подобострастием расступались перед двумя молодыми всадниками. Лишь избранным дозволялось ездить по Константинополю на конях. К тому же, многие узнавали Рашнара. Женщины, мимолётно встречаясь глазами с ним, улыбались. «Как он красив! – думал Иоанн, переводя взгляд с них на этериарха, – у него лик, как у Сатаны! И он, судя по всему, славный малый!»

Ярл вдруг сказал:

– Когда мы с Игнатием направлялись к пристани, торгаши у ворот стали нам кричать, что ты собираешь хлам на прилавках. Я полагаю, ты делал это не потому, что тебе понравился этот хлам?

– Ты очень умён, – признал Иоанн, – а раз так, скажи мне – что было бы, если бы в мой спор с Игнатием Нарфиком не вмешался магистр? Меня повезли бы во дворец силой?

– Конечно, нет. Они бы утёрлись. Ведь ты – особа священная! Я нисколько не удивлюсь, если завтра в храме Святой Софии будут стоять иконы с ликом Христа, похожим на твой.

Глаза Калокира стали такими, что ни один приличный иконописец не взялся бы рисовать с этого натурщика никого, кроме Иоанна Крестителя после выходки Саломеи.

– Ещё бы, – процедил он, почти не разжав зубов, – ведь Христос – не только Спаситель, но и судья!

– Ты это о чём? – слегка удивился этериарх. Калокир опомнился. Что он делает? Перед ним ведь уже не льстивый и обходительный Лев Мелентий, зависимый от него, а военачальник, и даже больше того – привилегированный скандинавский наёмник! Самому дьяволу неизвестно, что у него на уме, кто за ним стоит! Но даже дураку ясно, что ни одна интрига в стенах дворца не может плестись без его участия. Это было бы несомненно даже помимо слухов о том, что он – близкий друг царицы. А слухи эти могли ли быть пустой болтовнёй? Разве что в том случае, если бы знаменитые на весь мир глаза Феофано были незрячими.

Осознав всё это, Иоанн выругался – негромко, но с таким чувством, что конь скосил на него свой умный, блестящий глаз. По счастью, в эту секунду Рашнар направил вдруг своего коня на большой воз с дынями, перегородивший всю улицу, и обрушил на перепуганного возницу удары плети, крича ему:

– Хочешь на галеры, проклятый турок? Поворачивай своих кляч! С закрытыми глазами ты, что ли, ездишь? Ну, так сейчас ты будешь вовсе без глаз, баран!

Несчастному, наконец, удалось развернуть свой воз, уронив при этом несколько дынь, и всадники вновь обрели возможность продолжить путь.

– Извини, патрикий, – сказал Рашнар, – ручаюсь, Игнатий Нарфик узрел бы в этом коварный заговор!

Иоанну осталось только гадать, что имел в виду молодой варяг – неловкость возницы или же нечто иное.

Дом, к которому скандинавский воин сопровождал своего попутчика, находился неподалёку от форума Константина. Это был особняк из белого мрамора, скрытый от посторонних глаз высокой стеной. У ворот стояли два воина с алебардами и щитами. Один из них, когда Калокир с Рашнаром подъехали, трижды стукнул большим железным кольцом, которое было свободно прикреплено к воротам. С другой стороны ворот лязгнули увесистые засовы, после чего створки распахнулись, и двое слуг с поклонами вышли навстречу всадникам.

– Не желаешь выпить со мной вина? – спросил Иоанн у этериарха.

– Можно, – ответил тот. Они пересекли двор и спешились возле самых дверей. Коней тотчас подхватили другие слуги.

Дом показался Иоанну почти приличным. По крайней мере, он был довольно просторным, но слишком скромно обставленным – как и всё, что было обставлено по приказу тогдашнего императора. Временному хозяину приглянулась только одна из комнат нижнего этажа. Комната имела восточный облик – пышный ковёр, множество расшитых подушек, мягкое ложе и низкий столик с резными ножками, за которым нужно было сидеть на полу, со скрещенными ногами, как это делают сарацины или китайцы.

– Вот здесь мы и пообедаем, – объявил Калокир и тотчас уселся. Рашнар, сняв меч, сел к столику так же ловко, как Иоанн. Им незамедлительно принесли вина, ключевой воды в глиняных кувшинах, жареных крабов, сыра, тёплого хлеба и овощей. Калокир хотел отпустить слугу, однако этериарх вдруг сказал последнему:

– Погоди! Пусть пошлют кого-нибудь в суконную лавку около Южных ворот, сказать дочери хозяина, что я завтра в полдень приду. Не нынче, а завтра.

Слуга с поклоном ушёл. Рашнар, взяв кувшин, начал наливать вино в золотые чаши.

– Ты будешь разбавлять? – спросил он у своего сотрапезника.

– Нет, – сказал Иоанн, взглянув за оконце, – я ведь не эллин, гибнущий во мраке язычества, а примерный христианин.

– Тогда я лью до краёв.

Пригубив вино, Иоанн сразу вспомнил Францию, где ему довелось побывать пару лет назад.

– Франкское вино, – подтвердил его мысль Рашнар, ставя пустую чашу. Иоанн сделал лишь два глотка. Ему очень нужно было остаться трезвым.

– Попробуй крабов, – предложил он, видя, что молодой варяг лишь грызёт редиску.

– Нет, не хочу, – отказался викинг, – я ненавижу всё, что из моря. В детстве мне приходилось целыми месяцами питаться одним лишь этим.

– Ты из какой страны?