Галина Миньо "Стирающая Память. Живые книги"

Первый акробат согнул свою ладонь ступенькой. Второй, опершись рукой на его плечо, поставил ногу на эту ладонь и взмыл вверх. Стоя на плечах у первого, он хлопнул в ладоши у себя над головой. Зрители, казалось, перестали дышать. Откуда ни возьмись, появились с двух сторон ещё двое акробатов поменьше ростом. Барабанщица стала сильнее отбивать быструю дробь. Досифее на миг показалось, что все акробаты были на одно лицо. Будто двоилось в глазах. Она встряхнула головой и растёрла лицо ладонями, по привычке слегка надавив на глаза. От переписи книг, которой она занималась всю свою жизнь, у неё часто уставали глаза. Это был привычный для неё жест.

Между тем, два акробата, опёршись на широко раскинутые руки первого, оказались вверх ногами в воздухе. Одной рукой они держались за запястья первого, а другой – за щиколотки стоявшего у него на плечах второго акробата. Второй поймал руками за одну ногу каждого из них. Получилась фигура, похожая на раскрывшийся веер. Задорно засвиристела флейта, все захлопали, и фигура рассыпалась. Акробаты, перекувыркнувшись в воздухе, соскочили вниз и выстроились в одну линию перед зрителями. Барабаны застучали, перебивая звуки гудящих кларнетов, флет, зазвеневших колокольчиков и всех инструментов сразу. Какофонию взбесившегося оркестра заглушили восторженные вопли и громкие аплодисменты.

Кто-то коснулся плеча Досифеи. Она резко обернулась и увидела одного из знакомых, служащих при храме.

– Скоро уже пойдём, – тихо сказал он, – мне приказано вас проводить на корабль.

– Можем ещё немного побыть здесь? – спросил Квинтус.

– Да. Но недолго. И давайте я вас обоих за руки возьму. Народу прибывает, как бы нам не потеряться.

«Какая мягкая у него ладонь», – подумала Досифея и украдкой глянула на, вроде как, знакомый профиль. Крупный нос с горбинкой, жёсткие кудрявые волосы и абсолютно белая кожа, не поддающаяся загару, – «Вот так, часто видишь, желаешь при встрече мимоходом доброго дня, а не замечаешь, что рядом такой приветливый и добрый человек. Да и в храме он всегда был тенью. Чистоту наводил, что-то приносил и молча уходил. Я думала, он немой. А сейчас… С ним сразу спокойнее стало. Вовремя он появился. Не ценим мы то, что видим каждый день», – мысли побежали сами собой. Она постаралась отогнать их от себя. И тут она поняла, что не может вспомнить. Нет, она просто не знает его имени. – Как тебя зовут? – как можно тише спросила она. От непонятно откуда взявшегося стыда загорелись щёки и уши.

– Шэхзэд, – пригнувшись к самому уху сказал он.

– Ты персидский принц? – удивилась Досифея.

– Я перс, а вы понимаете персидский язык?

– Многие греки знают персидский.

– А я с детства в храме, не знаю и не помню своих родителей. Может, и принц, – уже со смешливой ноткой сказал он.

На ковёр, под тот же барабан, вышли две девушки. Они были совсем юные, с едва выступающими грудями. У обеих были длинные чёрные густые волосы и смуглая гладкая кожа. Повыше локтей блестели браслеты, обвившие тонкие руки, в виде змей, являющих собой символ мудрости, власти и знания. Бёдра девушек опоясывали медные разъёмные обручи, к которым были прикреплены треугольные вставки, прикрывающие лобок. Блестящие треугольники, инкрустированные цветными камнями, изгибались в тонкие дуги, уходящие через промежность назад, до самого копчика. «Надо же, я думала, что такие повязки бывают только из кожи или из ткани», – подумала Досифея. Она попыталась представить себе эти обручи не на девушках, а так, перед собой, – «Если перевернуть, то получится диадема», – она с трудом подавила смех. И тут она поняла, что окончательно проснулась.

Юные танцовщицы качали вытянутыми вверх гибкими руками под нежную мелодию арфы и сладкозвучной тростниковой свирели. Они была похожи на стебельки цветов, которые колышет ветер. От восторга люди даже не сразу поняли, что танец закончился и осторожно стали аплодировать. Энергично заиграла флейта. Одна девушка изогнулась дугой назад, коснулась ковра руками, легко встала опять на ноги и убежала. Хлопки в ладоши, одобрительные возгласы и топот ног от восторга постепенно стих. Оставшаяся в центре танцовщица села на колени, нагнулась лицом к земле, вытянув руки перед собой. Рядом с ней присела, подогнув ноги к себе, девушка постарше. Она держала в руках странный инструмент с длинной палкой. Эта палка крепилась к деревянному корпусу. От корпуса к концу палки тянулись струны разной толщины. Девушка опустила корпус инструмента вниз. В другой руке у неё оказался… такой же лук, какой видела Досифея у воинов. Досифея невольно подалась вперёд, рассматривая диковинный инструмент. На деревянной дуге был натянут конский волос. Получался смычок. Девушка, перебирая пальцами на палке, стала водить смычком по струнам. Низкий, певучий тянущийся звук заворожил неожиданной глубиной. Танцовщица медленно поднялась под чарующую мелодию и стала идти по кругу, плавно ступая по ковру. Досифея закрыла глаза. Ей хотелось заплакать.

– Нам пора, – Досифею словно выдернули из другой реальности, – ещё немного и мы отсюда до вечера не выберемся. Смотрите сколько народу, – услышала она знакомый голос Шэхзеда.

Продравшись сквозь толпу, они шли в сторону моря.

На корабль!

Они прошли мимо рыбного рынка, рыбацких лодок, длинными рядами качающихся на воде вдоль длинных дощатых пирсов. Их то обгоняли, то спешили навстречу, не поднимая глаз, люди, несущие корзины с дарами моря на головах.

Наши путешественники спускались к морю. Идти стало легче, они ускорили шаг. Вдали показалась какая-то статуя, будто зависшая в небе. Немного погодя показалась синяя полоса моря, отражающая перевёрнутое небо, во всём своём великолепии. Десятки судов, украшенных головами мифических героев и животных, разукрашенных яркими красками, видны стали как на ладони. Вдалеке, слева у входа в бухту, высился грандиозный маяк. Маяк был окружен крепостной стеной из белого камня. Из таких же блоков было выстроено многоэтажное квадратное основание маяка со множественными окнами и просторной смотровой площадкой по всему периметру. По углам площадки сидели в дозоре гранитные тритоны, трубящие в огромные раковины. На квадратном основании красовалась мраморная восьмигранная башня с розовыми колоннами по кругу. Также, как на нижнем уровне, её окружала смотровая площадка. Выше располагалась цилиндрическая башня, увенчанная крышей в форме усечённого конуса. Крыша, в свою очередь, опиралась на колонны из красного мрамора. Между колоннами сверкали отблески сигнальных зеркал. На крыше, стоял покровитель всех морей, Посейдон. Со своей недосягаемой высоты он молча взирал на мелкую человеческую возню.

– Мама, давай остановимся – тихо сказал Квинтус, и, не дожидаясь ответа, уселся на землю.

– Что такое? Ты устал идти? – встревожилась Досифея.

– Посмотри, как красиво, – Квинтус весь светился от нахлынувшего восторга.

– Да уж. Нам покровительствуют боги. Всё с их повеления. Красота, – Досифея с удовольствием уселась на землю рядом с Квинтусом и успевшем бухнуться рядом с Квинтусом Шэхзэдом. Шэхзэд быстро осмотрелся по сторонам и как можно тише, хотя никого вокруг не было видно, сказал, пригнувшись:

– Квинтус, – во время путешествия постарайся маму называть Брат Досифей. Ты забыл, о чём мы договаривались вчера?

– Честно – забыл. Сплю до сих пор.

– От этого может зависеть наша жизнь. Будь взрослым. Договорились?

– Я понял, – потупил глаза Квинтус.

Пахло солью и водорослями. Влажный свежий морской ветер не дул порывами, а, словно гладил лицо. Запах городской пыли пропал, будто его и не было. Берег жил своей суетливой жизнью. Вдоль всего берега дощатые настилы переходили в длинные пирсы с пристыкованными к ним лодками. Квинтус выделил для себя большую деревянную лодку с жёлтыми бортами. Она покачивалась на воде как-то важно, что ли, по сравнению с колышущимися рядом с ней папирусными лодками. Одни лодки причаливали, другие отплывали. Люди разгружали провизию с лодок, несли корзины с рыбой, мешки, кувшины, бурдюки с вином.

– Похоже на муравейник, правда? – сказала Досифея.

– Ага, поток из людей с грузом движется медленнее, чем из тех, кто возвращается обратно, сказал Квинтус.

– Это так кажется, присмотрись внимательнее. А вот дальше, с парусами большими.

– Их так много, и они такие… Такие, – Квинтус не мог найти слов от восхищения.

– Смотрите, в гавань заходит корабль, – сказал Шэхзэд.

– Такой огромный. А вот на носу кораблей и даже лодок глаза, нос нарисованы. Зачем такие мордочки?

– Эти животные охраняют в пути рыбаков и торговцев. Вон там, красная, там явно даже внутри голова ежа нарисована. Почти полностью разгрузили, пустая. Ближе к берегу смотри. Видишь?

– Ага.

– Это от сглаза, явно лодка какого-то торговца.

– Давайте немного спустимся и поближе корабли рассмотрим, – предложил Квинтус.

Все встали и немного прошли вниз, там была удобная тропинка, с которой можно было рассматривать весь порт.

– Отсюда даже видно, как на маяке люди ходят. Здорово. Хотя до маяка ещё дойти надо, он же на острове. А на тех больших кораблях целые дома стоят. О! А под нами огромный палаточный город, – сказал Квинтус. Он так был увлечён видом порта, что до сих пор и не обратил внимания на бесчисленное количество палаток на склоне, прямо под тропой.

– Это команды с кораблей. Смотри сколько их ещё слева от тебя. Ждут, пока разгрузка и погрузка товаров идёт, – сказал Шэхзэд.

В порту

Они прошли ещё немного по тропе.

– Мы на таком же красавце поплывём? – округлив глаза восхищённо спросил Квинтус, указывая на один из кораблей. Он только что причалил к пирсу. В проёмы на двух палубах стали втягиваться вёсла, – В нижние проёмы, наверное, затекает вода, они почти на уровне волн, – стал рассуждать Квинтус, – а паруса сворачивают в огромные мешки, смотрите на тот корабль.

– Какой именно, юноша? – все повернулись на незнакомый голос. Их догнал широкоплечий мужчина в мягких сандалиях, затянутых точно по ноге. Такие сандалии были подбиты гвоздями. Характерный скрежет о камни при ходьбе выдавал эту особенность военной поступи. Его льняная туника по плечам была вышита красными кругами с восьмилепестковым цветком в каждом круге. По обеим сторонам от плеч вниз вышивка изображала красные ромбы, вложенные один в другой. В левой руке он держал начищенный до золотого блеска медный щит. Человек был явно военный и далеко не бедный. Квинтус не мог отвести взгляда и от блестящего щита, и от богато украшенных ножен клинка на поясе у военного, – Хочешь взглянуть на пугио? – предложил тот Квинтусу.

– Хочу, – сказал Квитус.

Военный вынул из ножен клинок и протянул его Квинтусу на своей ладони. Широкий остро заточенный клинок имел форму песочных часов, с ярко очерченной «талией». Узкая рукоять красиво отсвечивала на утреннем солнце выгравированный узор в виде бегущих волн.

– Нравится, – с явным удовольствием отметил Военный. Он спрятал оружие в ножны и продолжил, – так какой корабль ты хотел осмотреть?

– Этот, со статуей крылатой богини, – по-детски сказал Квинтус, повернувшись к огромному судну.

– Ты знаешь её имя? – удивился Военный.

– Ника, она приносит победу во всех сражениях.

– В изящных искусствах тоже.

– А ещё она помогла самому Зевсу в битве с титанами.

– И великому полководцу Александру. Он считал, что она на своих крыльях летала впереди его войска. Слыхал о таком?

– Ещё бы! Я даже слышал о том, что вовремя пожара в большом далёком Риме её статуя осталась невредимой. Это великая богиня! Она награждает оливковым венком победителей в состязаниях поэтов и музыкантов. Она – хранительница империи.

– Какой ты молодец, всё знаешь.

– Не всё, – смутился Квинтус, жалея о своей горячности и многословии. Но не удержался и добавил, – а вот этот корабль на рыбу похож. У него широкие вёсла как плавники и хвост.

– Это римская галера. Она и правда на рыбу похожа. Но сделана внутри также, как все греческие корабли. Они все с одной мачтой и прямым парусом на двух реях.

– А вот этот узкий и длинный корабль… – Квинтус не договорил. По его лицу пробежал яркий солнечный блик. Квинтус зажмурился. И не только он один. Поневоле все стали искать глазами откуда был этот отблеск. С восточной стороны к порту приближался корабль. Паруса рассмотреть было пока трудно, но уже было понятно, что это не простой корабль. Военный сделал шаг ближе к берегу и дважды развернул щит так, чтобы отблеск от него был виден смотрителям на маяке.

– Большой гость прибыл в честь праздника. – сказал Военный в ответ на вопросительные взгляды наших путешественников. Он повернулся на восток и несколько раз махнул щитом, кому-то явно подавая знак, – Так какой ваш корабль? Могу помочь найти, если нужно.

– Мы должны сегодня выйти из порта на корабле купца Ампелайоса, он вино привозит и оливковое масло, сказал Шэхзэд.

– Знаю такого, он в гавани стоит сейчас, пойдёмте, провожу.

Путешественники заметили, ним навстречу бежит широкоплечий человек в военных сандалиях и вышитой тунике. Военный ускорил шаг, передал тому щит. Они наскоро переговорили о чём-то и человек со щитом убежал обратно по своим делам. Военный обернулся к путешественникам и подождал, когда они приблизятся.

– Ваш корабль и ещё несколько сейчас будут выводить из гавани. Прибыл кушинский царь со своей свитой. Сразу четыре корабля нужно принять в гавани, освобождают место. Ваш корабль будет стоять с другой стороны. Просто придётся подождать.

– А самого кушинского царя мы увидим? – спросил Квинтус, стараясь поспевать за Военным.

– Пожалуй, я найду для вас такое место, откуда можно будет посмотреть.

– А правда, что у кушинского царя больше золота, чем во всей Персии? – спросил Шехзед

– Не знаю, я не считал – неожиданно засмеялся Военный.

– А египетские финики в какие-нибудь страны возят? – спросил Квинтус.

– Конечно, юноша. На корабли грузят вяленые финики и инжир, бананы, льняные и хлопковые ткани, стеклянные сосуды, глиняные кувшины, чёрное дерево из Пунта, слоновьи бивни и даже диких животных. Вот только книги и свитки никто не позволит вывезти. Приказ самого императора, – он почтительно склонил голову.

– А привозят сюда что? – не унимался Квинтус.

– Насколько я знаю, с востока привозят редких птиц, шёлк, цветные камни, – он остановился. – Ну вот, отсюда уже видно ваш корабль, вон он уже выходит из гавани. Синие паруса. Греческие корабли часто бывают синего цвета. Видно вам?

– Видно,– ответили все трое разом.

– А почему синего цвета? Их же на море и не увидишь сразу, – спросил Квинтус.

– Вот именно, что издалека корабль трудно заметить пиратам. А смотрящий с синего корабля издали увидит вражеский корабль и у него будет время изменить курс или войти в безопасную бухту, в крайнем случае, изменить скорость движения.

– А чей это корабль? – спросил Квинтус.

– Этот? Финикийский, – нарочито небрежно кивнул в сторону судна Военный.

– А как его делали?

– Парень, ты мне всё больше нравишься. Прямо за живое задел. Ты так любишь корабли?

– Не знаю, просто интересно.

–Ты когда-нибудь видел скелет большой рыбы?

– Ну конечно, когда съешь рыбу, остаётся куча костей

– Пойдём со мной. Твои спутники тоже могут присоединиться.

В таверне

Военный быстрым шагом провёл всех какими-то переулками между рядами бесконечного рынка. Он поздоровался с худым, как высушенный финик, человеком в длинной льняной рубахе. «Сушёный финик» сверкнул маленькими глазками и хитрой улыбкой, отодвинул рукой матерчатый полог в дверном проёме и что-то крикнул внутрь на своём гортанном языке с множественными шипящими звуками.

– Проходите, гости дорогие. Сейчас для вас будет самая вкусная еда во всём городе. Поверьте, нигде вам не приготовят такое вкусное пиво как у меня, никто лучше моих рабов не пожарит вам самую чудесную рыбу на свете, – быстро стал говорить он на хорошем греческом языке, понятном для всех присутствующих. Военный жестом остановил его и попросил подать им рыбу, – Будьте уверены, ваша рыба уже готовится на костре, поклонился «Сушёный финик» и хотел было исчезнуть с глаз долой, но Военный ловко поймал его за полу рубахи.

– Моим друзьям скучно. Покажи им как ты готовишь пиво, раз оно у тебя самое лучшее. И я посмотрю, – «Сушёный финик» округлил глаза и вытянул длинную худую шею, превратившись в удивлённого попугая, – вдруг ты туда чего непотребного добавляешь, – смеясь, добавил Военный. Наши путешественники едва сдержали смех.

– Да что ты, обижаешь. Хорошо, пойдём, смотри, чтобы никогда больше такого не говорил про моё пиво, оно у меня самое лучшее, вот увидишь, нигде такого пива больше не попробуешь, – снова зачастил «Сушёный финик». Тем не менее, он провёл всех через открытый двор к навесу. Тростниковая крыша держалась на нескольких палках, врытых в землю. Навес был довольно большой, в середине для прочности были врыты ещё две толстые палки. Друзья были рады спрятаться в тень от жаркого солнца.

Пиво

Под навесом смуглый раб в большом котле взял корзину с большими жёлтыми продолговатыми финиками. Второй раб стал выгребать их в котёл. «Сушёный финик» взял несколько плодов из корзины и раздал их гостям. Тон его стал на удивление дружелюбным и приветливым, а речь умиротворённой.

– Пробуйте, какой сочный финик. Он успел набрать сок и сладость, но ещё не подвялился. Смотри какой большой.

Досифея раскусила плод. Рот наполнился нежнейшим сладким соком.