Какие-то соображения девушка имела, но только самые приближённые. Не время ещё делать выводы, да и вилами по воде всё написано. Будет еще время на месте прощупать подозреваемых поглубже. Мысленно она уже поделила всех своих подопечных на две равные группы и для каждого нашла свое определение. Художественная чета Жан и Гульнара, брутально-раскованная парочка Кайсар и Роберта. Во вторую группу занесла Алтая, его супругу Карину, сына Максата и одинокого англичанина Ричарда. Невольно задумалась, побежал бы Ричард ловить разлетающиеся в воздухе банкноты, подобно простым американцам из «Безумного мира» или нет. Решила, что не побежал бы. А, впрочем, кто ж её знает, чужую душу? Тут и в своей порой не разберёшься…
А что хотела тётя Куралай? Чтоб она прямо в салоне, не отходя, так сказать, от кассы и от стюардессы с лунным именем Айым тут же изобличила убийцу? Так только в детективах происходит, а в реальной жизни всё очень не просто.
И тут злополучный рейс опять преподнёс сюрпризы. Вот что значит лететь зимой. Пассажиры уже приготовились к посадке, сложили по сумкам вытащенные причиндалы, дослушивали и досматривали в наушниках самолётные мелодии да фильмы. Приятный голос уже произнёс заветные слова, что они начинают посадку в аэропорт назначения. Как вдруг вместо долгожданного приземления самолёт опять начал подниматься в воздух.
Максат удивлённо посмотрел на отца, начал озираться, что это за странности? А, может, так и положено. Он обычно летал в Италию да Египет, Таиланд и в Америку. А вдруг на внутренних рейсах часовой дальности этакое вовсе не в диковинку? В прошлый раз всё же шло по штату! Но нет, Алтай тоже насторожился. Такие сюрпризы во время полёта кого хочешь поставят в тупик. Как видно, и он впервые попал в подобную ситуацию, потому что мгновенно его лицо потеряло всегдашний лоск и некоторую умиротворённость. Он то вытаскивал наушники, то вновь их надевал, словно подобные манипуляции могли восстановить внезапно нарушенную гармонию.
В атмосфере салона повисла тяжелая тишина. Все недоумевали, что же случилось. Кайсар, не дожидаясь прихода спасительницы Айым, сам сформулировал проблему:
– Не зря турбулентность встретили, за иллюминаторы посмотрите! Не даёт посадку аэропорт, видать, видимость на нуле.
– Так разве они не по приборам сажают? – спросил Жан, демонстрируя техническую подкованность, не свойственную работникам творческих профессий. Впрочем, в первой своей жизни он ведь трудился бухгалтером.
Буровик за словом в карман никогда не лез.
– Сажать-то сажают, если приборы хорошие, но еще от оснащения аэропорта всё зависит, да от состояния взлётно-посадочной полосы. Опять же ветер свою роль играет. Тут уже как командир решит: садиться или нет, риск-то огромный!
Монитор выкинул картинку рейса, прервав просмотр фильма и прослушивание приятной музыки в стиле кантри, и одна из стюардесс призвала пассажиров сесть на места и пристегнуться ремнями безопасности.
Кайсар не спешил исполнить приказ воздушного начальства. Он пребывал в страшном раздражении. Когда Айым пришла проверить, все ли пассажиры подчинились её законным требованиям, он потребовал сообщить, что такое приключилось, зачем они делают дополнительный круг.
Подружка Роберта, похоже, не испытывала ни малейшего беспокойства. Её точёный римский профиль несмотря на то, что вообще-то она родилась во Флоренции, взирал на окружающее с безбашенным весельем. Она поглаживала нежной красивой рукой могучее плечо беспокойного мужчины, стараясь передать свою уверенность в полнейшей безопасности полёта.
– Что вы там косячите? – словно суперинтендант незадачливому помбуру выговаривал он бедной стюардессе.
Слова буровик проговаривал медленно, и Салима догадывалась, что тот заполнял паузами невысказанные слова из обширного арсенала обсценной лексики.
– Не переживайте, всё будет нормально, сейчас только сделаем один круг, а затем приземлимся. У нас очень опытный лётчик, и не в таких передрягах бывал.
– В каких ещё передрягах? – буркнул Кайсар.
В этот момент самолёт основательно тряхнуло, Айым поспешила на своё место, чтобы переждать страшную болтанку. Из экономкласса раздались крики и детский плач.
Салима помрачнела, так резанул по уху этот плач. На то и рассчитаны младенческие визги, чтобы действовать на нервы матери и отцу, а вот в такой обстановке он звучал особенно тревожно. Сначала турбулентность, а теперь незапланированный лишний круг.
Между тем лётчик принял решение идти на второй заход, опасно накренив борт. Все в ужасе замерли, не зная, то ли кричать, то ли плакать. Кто-то начал громко молиться, призывая Всевышнего простить несчастные души, угораздившие сесть на роковой рейс.
Англичанин побледнел и тоже бормотал что-то про себя. Алтай уже не оборачивался назад, а просто сидел, взяв за руку свою спутницу. Последователь йоги Карина, похоже, не молилась, а медитировала, впав в транс. Только раз посмотрела, – как там Максат. Тот же отрешённо глядел в мутное окно, куда бились, как безумные, снежные хлопья.
Салима прекрасно понимала, что ситуация ничего не прояснит: и преступники, и жертвы перед лицом смертельной опасности ведут себя абсолютно одинаково. Тем более, никто до конца не верит, что самолёт рухнет на землю.
– Топливо сжигает, – тихо пробормотал Кайсар, уже присмиревший и не разражающийся филиппиками в сторону лётной компании в лице её красивой и несчастной представительницы Айым.
Лайнер, действительно пошёл уже на третий круг, не решаясь совершить посадку. Видно, что пилот колеблется и никак не может прийти к единственно правильному решению. То ли уходить обратно в южную столицу, то ли всё-таки изловчиться и сесть наконец в аэропорту.
Пассажиры уже не знали, что и думать. Скованным ремнями безопасности верующим оставалось молиться, а атеистам – уповать на счастливый случай. А ещё представлять в ужасе, как в снежной бушующей пелене мечется их тщедушное судно, само не понимая, как оно здесь оказалось, и как ненадёжна та подъёмная сила, благодаря которой оно еще остаётся в воздухе.
Глава 4. Серебряное кольцо
Если хочешь ничего не бояться, помни, что бояться можно всего.
Сенека
Салима закрыла глаза. Её и саму подмывало поддаться общей атмосфере страха и запаниковать. Только какой смысл? Сзади уже вовсю плакали дети и кричали женщины, кто-то из пассажиров в страхе начал метаться по всему салону экономкласса, так что бедным стюардессам пришлось силой восстанавливать порядок. По долгу службы им приходилось сохранять спокойствие. Вряд ли они сами часто встречались с такой нештатной ситуацией.
Внезапно со своего места поднялась Карина и направилась в сторону Салимы. Женщина обладала природной красотой, да и сейчас выглядела несмотря на возраст молодо, чему способствовали наверняка и йога, и какие-то особые диеты, в которых напрочь отсутствовали животные продукты. Рядом со своим долговязым сынком она казалась не более чем старшей сестрой.
С удивлением Салима наблюдала, как та нерешительным шагом, хватаясь за спинки кресел кренящегося судна, подошла к ней, и, робко взглянув, присела на соседнее место, благо Айым и других стюардесс поблизости не было. Да, даже если и так, на излёте третьего круга, когда самолёт в очередной раз не попал на посадочную полосу, тем, похоже, уже было не до таких мелочей.
Можно только представить, что сейчас творится в кабине пилота. Седых волос у командира корабля добавится столько, что жена, если увидит его сегодня, только ахнет. Вариантов у него два: возвратиться назад или же попробовать сесть. Все прониклись страхами и переживаниями пилота: хватит ли топлива, сумеет ли вернуться, дадут ли разрешение. Бог знает, какие там процедуры в подобном чрезвычайном случае.
– Это всё из-за меня, – донеслись до Салимы слова Карины.
– О чём вы? – не поняла девушка.
Загорелое лицо женщины с выразительными зелёными глазами исказила гримаса.
– Мы сейчас погибнем, и это из-за меня.
Она с каким-то ожесточением рванула ворот дорогой блузки с фирменным знаком модной фирмы и взъерошила копну каштановых волос, перехваченных золотистой ленточкой. Этот жест выглядел бы совершенно неуместно и вульгарно на приёме посла Индии, куда, как узнала от тёти Куралай Салима, ту иногда приглашали, но сейчас в общей суматохе и панике любые несуразные движения и поступки почему-то казались естественными, и никто не придавал им абсолютно никакого значения.
Салима чуть приподнялась с сиденья и взглянула на Алтая, но тот не замечал странного поведения жены. Он отрешённо глядел в монитор с указанием параметров полёта, а его сын Максат пребывал в состоянии оцепенения, тупо глядя на бурю, разыгравшуюся за толстым и, казалось бы, таким надёжным стеклом иллюминатора.
Девушка уже подумала, что Карина сейчас выпалит:
– Это я убила Ахмета Омарова!
Тогда странное дело закончится, не успев начаться. Но толку от этого в виду сложившихся обстоятельств немного. Сейчас перенервничавший пилот допустит какую-нибудь смертельную ошибку, и через некоторое время в чёрном ящике члены комиссии, разбирающей причину аварии, услышат сакраментальный мат, уже не спасший никого из пассажиров.
Салима помотала головой. Придёт же в голову всякая ерунда. Во-первых, они ещё держатся в воздухе, а во-вторых, она не выслушала до конца женщину.
Карина повернула к ней свою очаровательную голову и посмотрела тяжёлым, словно свинцовым, взглядом. Девушка смутилась, но виду не подала, а тоже пристально взглянула на неё, – не последует ли дальнейших признаний? Карина не выдержала, отвела глаза, но продолжать не торопилась. Хотя, если ей жизненно важно успеть признаться до рокового промаха пилота, следовало сделать это именно сейчас, пока пилот тоже принимал решение: если он сожжёт керосина больше, чем нужно, то ему уже не вернуться назад.
С чего эта удивительная женщина решила, что именно из-за неё злосчастный рейс попал в такую передрягу? Пусть даже она и убила Омарова, что с того? Неужели Аллах из-за одной преступницы покарает всех пассажиров, включая стариков и детей? Какая нелепая мысль!
Никто из несчастных пассажиров не знал, что точно происходит, но ясно было одно: погода внесла свои коррективы в обычный, казалось бы, рейс.
– Зачем нас вообще выпустили из аэропорт? – возмущался Ричард. Вообще-то по-русски он изъяснялся более, чем уверенно, однако в минуты волнения не заморачивался над окончаниями, довольствуясь тем, что его понимают.
Он обращался большей частью к Айым, как законопослушный гражданин, видящий в ней представителя власти.
Девушка волновалась и почему-то отвечала ему исключительно по-английски, с ходу по лёгкому акценту вычислив в клиенте англоязычного господина,
Удовлетворенный ответом, Ричард умолкал и приходил в равновесное состояние духа.
Жан и Гульнара, если и нервничали, то вовсе не подавали вида, благо вино в бокалах ещё не закончилось, и можно было смаковать его и дальше. Видимо, как творческий человек, художник являлся фаталистом, и чувство оптимистической безысходности передалось и спутнице жизни.
Карина наконец-то решилась, и, словно пловец, медлящий на высоком утёсе, несколько минут переминавшийся с ноги на ногу, решительно бросилась в воду, то есть начала говорить.
Она открыла рот с алыми выпуклыми губками, обнажив два ряда превосходных белых зубов.
Те сильно контрастировали цветом с темным ободком серебряного кольца, который она печально продемонстрировала Салиме.
– Когда-то оно было чистым, как слеза младенца. А теперь, только посмотри, каким оно стало чёрным! Это всё я виновата.
Карина только-только хотела произнести роковые для неё слова, как пилот злополучного рейса тоже вдруг решился и начал пикировать вниз, на взлётно-посадочную полосу аэропорта города Оскемен.
В салоне тут же воцарилась звенящая тишина. Слова, готовые сорваться с губ женщины, так и остались непроизнесёнными. А впрочем, каких ещё надо доказательств? Вот оно, чистосердечное признание в явном и незамутнённом виде. Осталось только узнать детали, мотивы и… И ещё рассказать обо всём заказчику, так сказать, расследования, законной супруге убитого, то есть, тёте Куралай…
Тут и Алтай стал с тревогой оглядываться: куда запропастилась супруга? А та в виду того, что лайнер ещё больше накренился, вытянув вверх серебристое крыло, замолчала и, ухватив за руку Салиму, прижалась к ней всем телом. Да, подобные маневры самолётов и в спокойную погоду всегда приводят в замешательство пассажиров, а в такой обстановке, когда за бортом ураган, снежные хлопья, с бешеной скоростью налетающие на стёкла иллюминаторов, и вовсе могут повергнуть в панику. Особенно человека, считающего себя за что-то проклятым и готовым понести за своё преступление наказание.
В обоих салонах повисла напряжённая тишина, в которой было слышно лишь спасительное урчание двигателей. Всем казалось, что самолёт падает в пропасть, и даже плач ребёнка, всё время доносящийся из глубины экономкласса, внезапно смолк. Справится ли железная птица с высотой, сумеет ли сесть, сохранив в безопасности жизни своих беззащитных птенцов, – каждый задавался таким вопросом.
Салима слышала, что перед смертью вся жизнь человека проносится в мгновение ока, или ?ас ?а?ым с?тте, или, как сказал бы Ричард, in the blink of an eye.
К своему удивлению, Салима внезапно поймала себя на мысли, что и впрямь перебирает в памяти воспоминания о прошлом. Казалось бы, за двадцать лет должно было набраться порядочно и воспоминаний, и событий, но нет, удивительным образом всё оказывается спрессованным в пару-тройку мгновений, которые и выдаёт на прощание человеческий мозг.
Карина нервным движением еще тесней затянула ремень на своей тонкой талии, они уже успели переглянуться с Алтаем, и тот ей велел оставаться на месте.
Максат, словно получивший в своё время уроки медитации от матери, отрешённо лежал в кресле, закрыв глаза.
Англичанин Ричард что-то бормотал, – похоже, слова молитвы.
Художник Жан с Гульнарой, обнявшись, застыли в ожидании то ли падения, то ли приземления. Впрочем, приземление случится в любом случае, не было такого, чтобы самолёт не приземлился, по невесёлой шутке лётчиков.
Донёсся глухой стук выпущенных шасси.
Ну всё, длительные раздумья командира экипажа и диспетчерской аэропорта остались позади. Количество сожжённого керосина, или что там заливают в эту модель самолёта, вычислить чрезвычайно просто. А вот сколько нервных клеток погибло у паникующих пассажиров ни один искусственный интеллект никогда не подсчитает.
Карина заплаканными глазами уставилась на почерневшее кольцо. Она уже не сжимала руку своей соседки. В её взгляде читалось: «Будь что будет!» Женщина смирилась с любой участью, но Салима видела: та уверена – сейчас произойдёт падение.
Её взгляд стал умиротворённым. Что ж, она призналась в своих грехах, хоть и не до конца, каким-то образом очистила душу. В этом смысле для неё пройден некий этап, в отличие от других пассажиров. Те ни сном, ни духом и не подозревают, кто явился виной злосчастного инцидента, и кому они обязаны тем, что будут валяться разбросанными трупами на взлётно-посадочной полосе местного аэропорта. И это ещё в лучшем случае.
Салима взглянула в сторону буровика Кайсара и его экстравагантной спутницы. От них она могла ожидать всего, что угодно, вплоть до того, что те могли заняться любовью на глазах у остальных невольных зрителей, и никто бы их не остановил. Пропадать, так с музыкой! Но нет, слишком плохо она о них думает. Кайсар извлёк из сумки две бутылочки пива, приобретённые в duty free, и теперь они, звонко чокнувшись тёмно-коричневыми бутылками, потягивали пенистую жидкость и о чем-то переговаривались. При этом Роберта распустила роскошные волосы, до этого перехваченные заколкой, и теперь стала на вид ещё более раскрепощённой и красивой. Да, кто-кто, а Кайсар проводит последние минуты в прекрасном обществе. Вся его жизнь, похоже, вот такое растянутое сладкое мгновение.
Между тем пилот лайнера имел свои планы на дальнейшую жизнь и расставаться с ней вовсе не торопился. Всегда хорошо, когда лётчик – жизнерадостный человек, подумалось Салиме. Тот выровнял наконец воздушное судно и в кромешной снежной мгле устремился в одно ему ведомое и видимое место. Из слов Кайсара все знали, что так он мог рисковать лишь в одном случае: если на дорогу к другому аэропорту не оставалось топлива, или если и там бушевала такая же непогода.
Ричард теперь начал очень громко молиться на английском языке. До Салимы донеслись слова:
– Forgive us our trespasses as we forgive those who trespass against us[6 - Прости нам наши долги, как и мы прощаем нашим должникам. (англ.)]…
Внезапно, абсолютно неожиданно для всех, колёса лайнера встретились с заснеженной землёй, раздался стук, и самолёт помчался навстречу ветру, выпустив закрылки, чтобы унять бешеную скорость, с которой только что приземлился.
Ещё несколько мгновений он продолжал движение, постепенно снижая скорость, пока не остановился вовсе.
В салоне стало ещё тише. И только когда нарочито спокойный голос стюардессы начал своё коронное: «…совершил посадку в аэропорте города Оскемен», начало твориться нечто невообразимое. Все пассажиры одновременно хлопали, обнимались, что-то радостно кричали. Ещё бы, сегодняшний день стал для них вторым днём рождения. Эмоции захлёстывали всех. Кайсар и Роберта слились в долгом продолжительном поцелуе, покидав недопитые бутылки прямо на пол. Но, похоже, строгая Айым не сделает им за это замечание. Вот она сама, радостная, идёт по проходам, требуя не вставать до полной остановки самолёта. К её воздушным приключениям и неординарным случаям, которые наверняка имелись в биографии, добавилась самая колоритная и впечатляющая. Да, будет о чём рассказать коллегам. Что там чувствует сейчас пилот, оставалось загадкой для счастливых пассажиров, но он, наверное, впервые в жизни слушал аплодисменты с таким особенным удовольствием.
Карина как будто пребывала в шоке. Она абсолютно искренне верила, что они все сейчас разобьются. И вот на тебе, – такой неожиданный подарок небес. Живи да радуйся. От такого подарка ей было не по себе, она как будто не могла его принять. Уж слишком сильно поверила в то, что сейчас самолёт потерпит крушение, сделала роковое признание и, возможно, страшно жалела об этом.
Салима знала, что переживает сейчас эта загадочная, даже в некотором роде мистическая женщина. Теперь спроси её о тех нечаянных словах, она сделает вид, что даже и не произносила их. В чем дело, гражданин начальник? Какое преступление? Какое кольцо? Вы меня с кем-то путаете!
Глава 5. Как Жанболат стал художником Жаном
Когда я пишу картины, я чувствую себя сумасшедшим. Единственное различие между мною и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший.
Сальвадор Дали
Карина ждала удобного момента, чтобы встать и устремиться к своему супругу. Теперь, когда треволнения страшного по напряжению рейса остались позади, можно расслабиться и подумать о весёлом путешествии на лыжах. Тут Салима напряглась и вспомнила, что Алтай употребил какой-то другой термин. Точно, он назвал это фрирайдом, freeride, типа, свободной ездой. Для этого используются особые лыжи. Когда Салима заявила, что у неё нет не то что фрирайдовских лыж, но и простых, то Алтай попросил на этот счёт не заморачиваться. Всё будет окей, ноу проблема, мол.
В багаже, стало быть, имеется один комплект и для неё самой. Щепетильный Алтай по просьбе Куралай создал для неё идеальные условия. Обещал, что та не будет иметь проблем, она и не имела. Даже лыжи её понёс сам.
Салима не ведала о новых веяниях в горнолыжном спорте, имея о нём самое отдалённое представление. На лыжах стоять она умела, даже хорошо бегала классическим способом.
Ну ладно, посмотрим на эти лыжи после.
Ещё пара минут, и все пассажиры вели себя так, как будто ничего не произошло. Разве что более возбуждённые голоса при разговорах по телефонам, да рассказы о том, как несколько раз пилот не мог приземлить свой воздушный корабль. Причём, количество у всех варьировалось: от трёх до семи. Ну, как говорится, у страха глаза велики. Да и преувеличить опасность момента после того, как он уже завершился, – святое дело.
Конечно, с лыжами-то разобраться будет несложно, и скатиться с горы тоже можно попробовать. Но вот что делать с полупризнанием Карины – это вопрос уже не простой. Йогиня может невинно похлопать глазами и сказать, что просто испугалась возможного крушения и наговорила в состояние эксцесса, то есть аффекта, вам, конечно, это виднее, разных глупостей. А кольцо? Что кольцо? Неужели вы верите во всякую мистику? Вот и я не верю. Это просто химия, кожа у меня такая. Какое такое проклятье? Вы меня с кем-то путаете!
Салима задумалась. С серебряными кольцами и их почернением ей доводилось иметь дело. У её однокурсницы Маржан она однажды приметила такое вот колечко. Тогда сказала ещё ей, ведь ты обычно носишь золото. Маржан отвечала: подружка попросила поносить. Оказывается, та гадала у одной старушки, а потом проснулась утром, и что ты думаешь? Та сторона кольца, которая соприкасалась с простыней, осталась светлой, а вот внешняя – почернела. И никак подружка не могла его отчистить. А ты ведь сама знаешь, Салима, что на мне все кольца очищаются, а почему, и сама не знаю, но факт есть факт, и все знакомые об этом хорошо осведомлены, поэтому и несут свои украшения после очередного наложения порчи или проклятия. При этих словах Маржан улыбнулась. Это самое кольцо Салима видела после, – стало светлым, и однокурсница вернула его непутёвой подруге. Тогда ещё зашёл разговор о том, что в Америке больше принято носить белое золото, а к серебру они равнодушны. Тут уже в ход идут разные традиции и каноны. Что же получается, – серебро более подвержено людскому психологическому воздействию? Недолго и самой в мистику скатиться, а это не дело, хватило уже сумасшедших признаний Карины.
В волосах Ричарда явно сегодня прибавилось седины, но всё равно выглядел англичанин эффектно и победительно. Личную жизнь его покрывала завеса тумана. Ещё в начале Салима планировала побеседовать с каждым участником поездки, но в виду сложившихся обстоятельств, возможно, такая надобность отпадёт. Однако Ричард был интересен сам по себе. Наверняка такой импозантный мужчина может рассказать много чего интересного. Одежду его отличал явный демократизм, что свойственно западным людям. Человек, одетый в простую джинсовую пару и видавшие виды кроссовки, зачастую имеет в банке сумму с шестью нулями, а то и больше. Нашим нуворишам к этому ещё идти и идти. Кроме того, такого понятия, как понты, ещё никто не отменял. Салима вздохнула: в сравнении с Ричардом наши богатеи явно проигрывали.
Англичанин поймал взгляд Салимы и широко улыбнулся. Ширину улыбки, несомненно, увеличивал факт чудесного спасения, но и в обычной жизни наверняка он всегда так вот и улыбается, всеми тридцатью двумя зубами, белыми, как тот же снег, только что выпавший на восточно-казахстанскую землю. Он уже доставал с полки свою внушительную сумку со своими заморскими вещами и причиндалами. Интересно было бы взглянуть на её содержимое.
Айым ласково прощалась со всеми. В который раз Салима посочувствовала нелёгкому труду стюардесс. Каждый полёт для них – суровое испытание. Хорошо, когда оно заканчивается удачно, как сегодня. Некоторые участники рейса, наверное, зареклись летать на самолётах.
Ну что ж, за время полёта она уже изучила состав своей группы, а самое главное, неожиданный сюрприз стихии обернулся для неё огромной удачей: у неё появился подозреваемый, точнее подозреваемая. Жаль, что чистосердечное признание оказалось не совсем полным, но ничего, она никуда не торопится. Кроме того, не хотелось бы травмировать психику любимой тёти сырыми, ничем не подкреплёнными обвинениями. Но они должны появиться. В этом девушка нисколько не сомневалась.
Стихия бушевала не только в воздухе, но и на земле. Люди поспешно забегали в терминал прибытия. Алтай, как и все, довольный благополучным приземлением, благодушествовал. Вся одежда на нём выглядела добротной и новенькой. Что интересно, в ней отсутствовал чёрный цвет. Светло-коричневые крепкие ботинки, тёмно-синие джинсы, яркая красная куртка, спортивная шапочка в кремово-жёлтых тонах. Можно не сомневаться, что и под джинсами взгляд какого-нибудь назойливого досмотрщика наткнулся бы на фривольные боксеры небесно-лазурного цвета.
– Хорошеет город, видали, какой терминал отстроили? – радовался Алтай – Само здание аэропорта, построенное в прошлом веке, несколько раз реставрировали. Оно такое небольшое, но уютное. На первом этаже магазинчики разные, туалеты чистенькие с сушкой для ног. Там в одном углу даже автомат с газированной водой стоит, красная такая будка, как будто из советских времён вынули, прикольный.
Вся их группа стояла вместе и смотрела на бессмысленно крутящуюся чёрную транспортерную ленту. Багаж новоприбывших пассажиров ещё выгружался из грузового отсека, за окнами терминала «Б» бушевал настоящий буран. Людям даже страшно было подумать, из какого ада они только что спустились на грешную землю. Но – всё в прошлом.
Наконец на ленте показались разномастные чемоданы, большие и маленькие рюкзаки, разновеликие коробки, перевязанные верёвками и ленточками, а среди прочего и продолговатые свёртки, в которых покоились лыжи и палки для фрирайда.
Карина предоставила возню с багажом мужчинам, а сама отошла к окну и молча вглядывалась в снежную пелену. Никто лучше Салимы не понимал в эту минуту женщину. Её красивое волевое лицо с упрямым подбородком казалось отрешённым. Она словно медитировала на снежинки, хаотически кружащиеся над аэропортом, и не обращала ни малейшего внимания ни на Салиму, ни на других людей.
