А потом я получила по почте конверт без обратного адреса, в котором была фотография… надгробного камня. На нем было выбито имя сына и годы жизни. На обороте фото почерком Дэвида было написано: «Если бы не твоя дурость и упертость, ОН был бы жив. Живи теперь с этим».
После этого я очнулась уже в больнице и провела там еще пару месяцев на сохранении. Каким чудом я не потеряла ребенка, не понимаю до сих пор.
Потом Мира забрала меня снова к себе.
Я пребывала в каком-то полусне-полуяви и из-за постоянного приема успокоительных в том числе. Голова работала плохо, отключаясь иногда совсем.
– Алис, как жить-то дальше планируешь? – смотрит на меня с тревогой Мирослава.
– Не знаю.
– Рожать уже скоро.
– Не хочу в Америке рожать, – решаю вдруг я. – Да и оставаться здесь тоже не хочу.
– Почему?
– Не моя это страна, как оказалось. Да и больше меня здесь ничего… вернее, НИКТО… не держит, – наворачиваются снова слезы на глаза при воспоминании о сыне.
– Я скоро возвращаюсь в Италию. Хочешь, поехали со мной. Поживешь пока у нас с Гвидо, пока малыш не родится. Да и вообще, оставайся, сколько хочешь.
Marc Lavoine, Cristina Marocco – J’ai tout oubliе – YouTube
– Нет, спасибо, Мира. Надоело за чужими спинами всю жизнь прятаться, – решаю вдруг я. – Пора самой научиться как-то справляться по жизни. Научиться жить наконец-то! Тем более скоро снова станет для кого, – грустно улыбаюсь я. – Хоть что-то держит в этом мире… – кладу я руку себе на живот.
– И что ты этим хочешь сказать? Вернешься в Россию?
– Нет, конечно. Туда я не вернусь уже никогда.
– Никогда не говори никогда.
– Нет, Мира. Не вернусь!
– Даже в Сочи? – смотрит она на меня, прищурившись.
– Даже туда.
– И что будешь делать?
– Ты знаешь, однажды я была на съемках в одном регионе на юге Франции ближе к итальянской границе. Как раз и от тебя недалеко. Ардеш, не слышала? Ты не представляешь, насколько он на Сочи похож! Хоть моря там и нет, зато горы… Абсолютно наш Кавказ! Растительность только вот не такая буйная, так как климат не влажный, что, в принципе, и к лучшему. А так вообще один в один наш Сочи. Дорога прямо как у нас на Красную Поляну со всем нашим серпантином и скальными участками, – улыбаюсь я воспоминаниям. – Вот туда и отправлюсь, пожалуй.
– И население поспокойней к тому же. Не такое темпераментное, как у нас? – улыбается Мира.
– Ну да, не наши «восставшие из Адлера»… – улыбаюсь я КВН-овской шутке.
– Но ведь скучаешь же по Сочи!
– Скучаю. Безумно. Но туда не вернусь.
– Хм, а что, Франция – это мысль. А там, глядишь, тоже с кем-нибудь познакомишься да замуж выйдешь. Французские мужчины весьма симпатичны и темпераментны к тому же, как и итальянские, – подмигивает она мне.
– Нет, Мир, без любви замуж я больше не пойду. Я так решила.
– Уверена?
– Сходила уже. Убедилась, что ничего путного из этого все равно не получается.
– Я буду часто навещать тебя.
– Спасибо, Дорогая. За все, что ты для меня сделала. Я никогда этого не забуду.
Part 2
I believe in LOVE…
***
Plazma – I Believe In Love
11
13 лет спустя
«Замок на холме»
Россия. Сочи. Хоста
Ярик с Кириллом сидят на террасе его виллы.
Genesis – Home by the sea – YouTube
– Слушай, там Аленка велела какие-то фотки ваши детские забрать. Она тебе звонила вроде. Ты в курсе?
– Да, вон лежат на столе. Не забудь, – кивает Кирилл на конверт с фотографиями, продолжая задумчиво смотреть на море.
– Ну-ка, что она тут опять выдумала? – достает Рыжий фотографии и принимается листать их. – Ой, такие смешные малые! Слушай, а ты с детства уже букой был, что ли? Мало где улыбаешься. Зато Милагрос моя – мисс Вселенная!!! Офигеть! Ой, а тут в младенчестве, ну копия нашей крокозяброчки, – продолжает тот умиляться на фотки.
– Где? Покажи, – поворачивается к нему Кирилл. – А то я толком и не глянул.
Какое-то время они рассматривают фотки, весело что-то обсуждая, улыбаясь и смеясь воспоминаниям.
Вдруг из детских фоток выпадает фотография встречи Нового года у Рыжего на даче 1997 года.
– А эта че здесь делает? Аленка ее тоже просила?
– Да, зачем-то она ей понадобилась, – рассматривает Кирилл задумчиво фотографию.
– Дай-ка, – забирает ее у него Ярик. – Офигеть! Почти 20 лет прошло, а я по-прежнему такой же красавчик! – улыбается он. – Как мне красный цвет идет, скажи, а?
Кирилл отворачивается и молча смотрит на море.
Ярик тоже молчит какое-то время, искоса поглядывая на того.
– А может снимем, наконец, табу?
– Зачем?
– Да я давно с тобой поговорить пытаюсь, а ты все страуса из себя корчишь, – хмыкает Ярик. – Зато какой вид сзади… Хммм… Не задумывался, Голуба?
Кирилл усмехается, в очередной раз оценив манеру и юмор Рыжего в свойственных именно ему выражансах, и продолжает молча смотреть на море.
– Знаешь, а я часто ее вспоминал. Поначалу особенно. В голове не укладывалось, как она могла… Как люди вообще могут делать такие вещи? Злился ужасно, возненавидел. Только потом понял, что даже больше на себя злился тогда, – кладет он фотографию на стол.
– На себя? – переводит на него задумчивый взгляд Кирилл. – Ты-то здесь при чем?
– А ты думаешь, легко осознавать, что в этом есть часть и ТВОЕЙ вины? Во всей той истории? Когда один твой близкий человек другого, не менее значимого для тебя, предает… На твоих глазах, причем! А ты не заметил, не досмотрел. Или просто отмахнулся, хотя видел и понимал, что что-то странное… что-то совсем не то… происходит. А потом не достучался, не докричался, не убедил, не удержал!
– И, самое страшное, отпустил… – мрачно усмехается Кирилл.
– Именно. И это я-то, со всеми моими ораторскими талантами и способностями! Сломало это меня тогда… И добило. И конкретно так! – качает головой Рыжий.
– Да уж помню, – хмыкает Кирилл. – Хотя тебе-то грех на судьбу жаловаться.
– В смысле?
– Ну если бы не вся та история тогда, где бы ты сейчас был?
– Ну, видимо, как сочинская футбольная команда «Жемчужина»… В раковине и на дне! – смеется Ярик.
– Так что тебе ли судьбе претензии предъявлять, Голуба, – отворачивается Кирилл и смотрит на море какое-то время.
– Типа все, что ни происходит в нашей жизни, все к лучшему? – задумывается Рыжий. – Ты знаешь, ведь и не смотрел тогда даже в сторону Аленки. Сестра друга – это святое. И неприкосновенное к тому ж!
– Хоть и бегала за тобой, как умалишенная? – усмехается Кирилл.
– Не, ты че, Кирилл! На малолеток меня никогда не тянуло. Слезы-вопли-сопли, угрозы суицида… Родители, родственники в гневе. Я ж понимал. На фиг оно мне надо? Хотя девочка созрела к тому времени. И весьма, сам помнишь. Ты знаешь, что я ее пару раз выставлял из своей комнаты на даче? Пинком под зад и с матюками. По-другому не понимала.
– Серьезно? Ты мне этого не рассказывал.
– О таком не рассказывают. Соблазнительница, блин, малолетняя. Решила мне типа подарок тогда еще, на тот мой день рожденья, осенью преподнести… В свои пятнадцать. Заявилась ко мне в неглиже. Стриптизерша, тоже т мне, – усмехается он. – Так что на тот Новый год, – кивает он на фотку, – это я Алиску попросил остаться на ночь в моей комнате. Потому что прекрасно понимал, че будет, если вас вместе поселить… Аленка до сих пор, кстати, это вспоминает. Думает, что между нами тогда что-то было.
– А реально было?
– А ты реально не знаешь ответ?
– Знаю.
– А че тогда спрашиваешь?
– Странные у вас все-таки были отношения.
– Почему странные? Семейные скорее. Заботился просто, защищал, оберегал, – смотрит он задумчиво на Кирилла. – А знаешь, что самое странное? Она реально была единственная, кого я никогда не хотел.
Кирилл поворачивает голову и какое-то время, прищурившись, смотрит на Ярика.
– А как такое возможно? – усмехается он.
– Да как сестренка она мне была! Наивная доверчивая дурочка. Моментами реально дурочка… – качает тот головой, закатив глаза в небо. – Читал ей лекции по мужской психологии с сексологией. Прикинь, не верила мне даже поначалу, что все мы, блин, «такие»…
– Какие? – улыбается вдруг Кирилл.
– А ты типа не в курсе, – хмыкает Рыжий. – Наивняк еще тот… Гонял от нее кобелей в институте. Она правда в каком-то своем мире грез существовала…
