Екатерина Копейкина "Саркастичный шафран"

Или стой

с транспарантом, каждый день новым, и собирай вокруг себя племя.

Что значит запретили собираться по трое? Мы говорим о какой системе?

Ты не думай… Я не из тех, которые… ну ты знаешь, называют белое чёрным и мажутся сами сажей.

Но мне не смешно от этой заезженной шутки про миллениалов.

Совсем не смешно.

Грустно даже.

Прогресс

В толпе овечек Долли, прокажённых
Успешностью, где клерки, боссы, жены
Все мышцы сокращают, тратя нервы,
Зачем тебе необходимо первым
Идти?

За статусом гоняться. В книге лица:
кто ел в Берлине, кто напился в Ницце,
женился на топ-менеджере Вере
и запустил стартап, конечно, в сфере
Ай-Ти.

Давно забыли, в чём причина гонки.
Не в детях, не в деньгах, а в том, что тонко
прочерчена граница между миром
и симуляцией. С утра, закрыв квартиры,
бежим.

Куда – ещё не знаем, но активно.
С иконами святого Джобса Стива.
С улыбкой – от депрессии есть капли.
С фигурой – подавайте сюда скальпель,
зажим.

Людей не переделать, но попробуй.
Ведь можно совершенствовать до гроба
себя. Твоим бесценным килограммам
кем быть, начальник скажет или мама
решит.

Пиши диплом. Ищи, где заработать.
Затаривайся в моллах по субботам.
Рожай детей, мигрируй за границу…
Все эти ваши статусы в страницах
Буллшит.

Детство

Помнишь, как в детстве мы искали
Сирень с пятью лепестками.
И что же случилось с теми нами,
Что жили в мире чудес.

Мы верили в древние и новые сказки,
Чёртовы ворота обходили с опаской.
Число тринадцать было отмазкой,
И ждали знака с небес.

В ларьке покупали журнал «Оракул»,
Боялись соседскую большую собаку,
решали вопросы криком и дракой,
ведь взрослые были в пример.

Нас учили, что жить – очень опасно,
что надо страдать и быть несчастным,
Что на людях будь как серая масса,
но дома не до манер.

Квадрат ба-гуа на плане рисуя,
Сверяли мы комнаты по фен-шую.
Складывали числа, из дат в какую
родился каждый из нас.

Каждый из нас хотел стать экстрасенсом,
Приоткрыть в загробный мир завесу,
Двигать предметы любого веса
Только движением глаз.

Мы даже писали письмо гадалке,
Но не дошло, наверное, – жалко.
И от нечистой силы считалки
повторяли по сто раз на дню.

В общем, верили, помнишь, во всё, что было,
И большую часть уже даже забыли,
Но главное чудо, что мы-то большие,
а кто-то всё ещё верит в херню.

Часы

как в начале фильма «Часы», я весь день в постели,
заморозив дела, обещанья, посты и другие цели,
и тату простыни с одного до другого бока,
но когда я во сне, то как минимум не одинока,
размышляю о странном и думаю: вот дурёха.
сразу и не сказать: хорошо это или плохо —
донести до постели чашку, как выжать сотку,
и моя квартира как 61-ая Ротко,
мозг не хочет работать, но может смотреть видосы
по науке, сериалам и прочим важным вопросам,
и не лезет кусок даже тоненького нареза,
но когда мне так плохо – стихи почему-то лезут.

Поэзия

Моя поэзия стала взрослее.
Если это можно назвать поэзией…

Я как Меркурий в Водолее:
не то чтобы sane, но и не то чтобы crazy.

В моём мире прибавилось эстетики
и убавилось нелепых святынь.

Я завариваю чай больше не из пакетика,
а нормальный китайский тэ гуан инь.

Думаешь, легко жонглировать вазами?
Ходить по канату? Выпутываться из оков?
Одновременно! А это базовый
мой часослов.

Иногда я вижу в своих кумирах
чьё-то отражение,
возможно даже своё.

А мне для счастья много не нужно:
всего лишь
господство над миром
и шёлковое бельё.

Реквием

опять не хватило чернил
на город – ушло всё на бешеный принтер.
всё старое, что хорошенько забыто,
запишем на новый винил.

здесь в полночь разводят мосты
нас, переобувших подковы в резины.
мы несколько раз перекрасили Зимний,
так и не достигнув мечты.

фантом коммунальных квартир,
парадные те же, что в фильмах с Бодровым,
закаты-рассветы на крышах багровы,
во время чумы снова пир.

пропитый дождём музыкант,
тебя не разбудит полуденный выстрел.
меняется всё, но здесь всё не так быстро.
плеч не расправит атлант.

прошёл твоей жизни зенит.
плевать на все жалобы с Лахты до Охты,
но мозг отмечает, что снова не сдох ты,
раз что-то под сердцем болит.

ты вырос из детских вещей,
никто не сказал тебе «ты уже взрослый!».
придёшь умирать на Васильевский остров
в цилиндре и чёрном плаще.