Алиса Истомина "Душа. Путешествие. Роман о любви"

И я засела с дедушкой за нардами. Почувствовала какую-то обиду. Почти предательство со стороны Артема. Он в этот вечер не предпринимал никаких попыток увидеться со мной. И я, полная переживаний, дочитывая «Кавказского пленника», уснула под милые ночные переклички сычей.

Утром бабушка заплетала меня.

– София, маме стало лучше, – бабушка сказала это так осторожно, что я сразу поняла, что что-то не так.

– Я рада.

– Дело в том, что, возможно, она захочет тебя забрать обратно.

– Но я не хочу обратно! – Я готова была вскочить со стула и начать метаться по комнате. У меня округлились глаза и запылали щеки.

– Я знаю, Сонечка, знаю. Но она твоя мама. И папа твой там.

– Да я за все свое детство только здесь чувствую себя чьи-то ребенком! Хотя детство мое уже закончилось. Разве не так? Ты же знаешь, бабушка!

– Я знаю, милая, знаю.

– Бабуль, не разрешай ей меня забирать. Я не хочу в Москву! – На мои глаза навернулись слезы. – Папа не справится с ней. Хоть что-то, да я понимаю.

– Ты все понимаешь. Я с первого взгляда в этом была уверена.

– Не хочу снова быть нелюбимой. Не хочу раздражать, не хочу бесить, не хочу напрягать. Она обзывает меня…

– Как именно?

– Больная, чокнутая, ненормальная… Хотя я ничего не делаю такого. Я же просто ребенок.

– Да, дорогая, да. Она обошла меня и обняла. Я уткнулась в ее большой живот и продолжила тихо плакать.

– Пообещай, что не отдашь меня, – я посмотрела ей в глаза.

– Обещаю, София. Я сделаю все, чтобы ты осталась с нами.

Папа прилетел в конце августа. С подарками от мамы. Она передала мне куклу Барби, очень красивую. Да еще и с набором аксессуаров и портретом. И еще очень классную медведицу с малышом. Ее лапки были на липучках, они смыкались на животе. Так крепко она его держала. Не выпускала из своих объятий. Меня очень тронули эти подарки. Захотелось увидеть маму. Обнять ее. Очень хотелось почувствовать себя таким вот медвежонком в ее руках. У мамы были очень нежные руки. Мягкие. Как шелк. Я часто думала о том, что ведь мама так много моет посуды – как кожа на руках не портится от этого? Ответа у меня так и не нашлось.

В общем, разговоров о моем возвращении не было. Ничего подобного. Понятно, что мне нужно было вернуться в школу. Либо в Москву, либо пойти здесь в Тырныаузе. Второй вариант был сложным. Я это прекрасно понимала. Во-первых, дедушке пришлось бы меня возить каждый день (туда и обратно), а это не так близко (больше двадцати километров). Во-вторых, документы мои оставались в Москве (как мне было известно), то есть меня не переводили в другую школу. Но я тоже ничего не спрашивала. Мы здорово проводили время, все были в прекрасном настроении. Папа захотел съездить на Чегет и посмотреть на Эльбрус, что меня тоже очень обрадовало, ведь я там еще и сама не была. Местных красот было вполне достаточно. Одна Адыр-Су чего стоила! Но встретиться с Великим тоже хотелось.

До некоторых ключевых мест мы так и не добрались: бытовые заботы и разгильдяйство побеждали дух приключений в нас. Дедушка довольно быстро расслабился, когда понял, что я уже адаптировалась. Хотя мне этот период по сей день кажется примерно половиной вечности.

Был день рождения Залины. 29 августа. Мы собрались возле ее дома. Ее мама накрыла поляну еды в лучших кавказских традициях на улице. Мы подбегали, что-то ели и снова отлучались танцевать. Танцевали только девчонки. Артем, Оскар и еще какие-то парни держались в сторонке от нашего веселья. Моему папе как-то это все показалось странно, что мальчики не участвуют в празднике активно. Он предложил им выпить вместе с родителями, но никто не согласился. Тогда он сказал, что десерт будут есть все и куда-то удалился.

Вернулся он с арбузом, деликатно предупредив присутствующих, что арбуз с водкой. Ему вообще никто не поверил. Пока мы не стали этот самый арбуз есть. Оказалось, что это незабываемое лакомство действительно представляет из себя именно то, о чем папа так смело заявил. Огромный кавказский арбуз ели все. И «вечеринка» начала принимать верные обороты. Было весело. Как, пожалуй, никогда ранее в моей жизни. Взрослые достали сигареты, прежде чем перейти к разговорам «за жизнь», а мы неистово плясали.

Я подбежала к папе, обняла его и чмокнула в щеку.

– Сонь, хочу с тобой поговорить.

– Говори и я пойду.

– Можем отойти?

– Ну пап, сейчас не хочу.

– Пожалуйста, это важно.

Тут я уже все поняла. Можно было и не говорить. Но он взял меня за руку, и мы пошли к реке.

– Ты сейчас скажешь, что мы уезжаем?

– София, я знаю, что тебе здесь хорошо. И понимаю, что с мамой сложно. Но скоро учебный год, да и вообще – дома все наладилось.

– Но я не хочу, – ответила я с надрывом.

– Я прекрасно понимаю тебя, но у всех нас есть обязательства. Пока что твое – учиться в школе.

– Зачем вообще тогда меня сюда привезли?

– Погостить у бабушки с дедушкой.

– Нет, это неправда! Ты врешь! Мама отказалась от меня, и я сюда переехала. Зачем мне теперь обратно переезжать?!

– Все несколько сложнее. Не совсем так…

– Не морочь мне голову! – Я начала грубить, хотя ранее никогда этого не делала вообще.

– Ты не очень красиво сейчас себя ведешь по отношению ко мне…

– А красиво меня таскать туда-сюда? Я все слышала, что говорили дедушка и бабушка!

– И что они обсуждали?

– Они сказали, что мама чокнутая! Что ей место в психушке, а бабушка молилась, чтобы меня не забрали к ней обратно.

– Мда уж, – отец буквально опешил.

– Я не поеду никуда, я утоплюсь прямо сейчас в Адыр-Су!

– Прекрати так говорить.

– Мне больше нечего ответить. Здесь мои друзья, моя жизнь, мои близкие – это дедушка Миша и бабушка Валя! Вы меня не знаете. И не узнаете! Ты с ней заодно!

– Я полностью на твоей стороне, ты же знаешь.

– Я знаю, что я боялась сюда ехать, мне было так страшно! Вы даже представить себе не можете. Я ребенок, а вы распоряжаетесь мной как псом! Да здесь и к псам иногда лучше относятся. Их не отвозят за столько километров из дома после того, как завели.

Что говорить, у меня началась настоящая истерика. Папа обнимал меня, и, кажется, тоже плакал… Я знала, что уеду. Это было неизбежно, ведь я ничего не решала. Мой голос не стоил ничего. В тот момент я совсем не думала про Артема. Это понимание пришло гораздо позже.

– Ну хоть еще немного, – я подняла на папу глаза, – пожалуйста. Хочешь я встану на колени? – Тут же я принялась падать, заходясь рыданиями.

– Софи, встань сейчас же! – Он пытался меня поднять, но меня будто прибивало к земле.

– Умоляю, пожалуйста, хоть сколько, я не хочу в школу, не хочу в Москву, я ненавижу ее! И мать ненавижу! Она мне не мать.

Отец сел со мной на землю и обнимал так, что едва не разломил мои хрупкие ребра в птичьей грудной клетке. Так мы и сидели на фоне остывающего пейзажа, а мои всхлипывания заглушала бурная и непокорная Адыр-Су. Сыч сегодня не пищал…

Глава 6.

Последний раз

Путешествие в Приэльбрусье не было таким веселым и радостным, как я предвосхищала. Я не смогла насладиться природой в полной мере. Как мне кажется. Сказать точно уже невозможно.

Мы сначала приехали на Чегет, откуда, собственно, открывается потрясающая панорама на двуглавый Эльбрус. Чудо природы, никак иначе. На Чегете было тепло и, конечно, красиво. Но все, что я могла – это молча внимать величию гор. Меня не покидала мысль о том, что совсем скоро я уеду в ненавистную Москву. И теперь я не знаю, что меня ждет там, как когда-то не представляла, что меня ждет здесь.

Мы выехали с Чегета.

– Ты в порядке, – спросил папа.

– Да, все нормально.

– Ты почти не разговариваешь. И я понимаю тебя. Думаю, что тебе можно остаться здесь еще на месяц.

– Правда?

– Да, я заберу тебя в начале октября. Я договорюсь в школе.

– Это просто замечательно, – я бросилась папе на шею, хотя, если честно, легкости не почувствовала. Это было просто оттягивание неизбежного. Мне в любом случае будет больно. Мне и сейчас больно. Только никому в этом мире до этого нет дела, что в общем-то правильно. Обвинять кого-либо бесполезно. Я слишком маленькая для принятия самостоятельных решений и каждый считает своим долгом напомнить мне об этом.

Итак, мы остановились у подножия Эльбруса. Издалека он выглядел совсем иначе. Сейчас мне казалось, что я высадилась где-то на Марсе. Бледно-кирпичного цвета порода окутывала всю могучую гору. Я отошла от папы и водителя, который нас привез. Я застыла у подножия. Меня не отпускала эта сумасшедшая энергия. Мне даже показалось, что я разучилась не только думать, но и говорить. Я почувствовала то, что не могу объяснить сколь-нибудь рационально. Я оказалась дома. Ощущение тишины. Спокойствия. Молчания. Больше никуда не надо бежать. Ничего не нужно хотеть. Просто созерцать. Просто быть. Меня отрезвил голос отца:

– София!

Я повернулась и поняла, что он давно меня зовет. Не знаю, сколько времени я там простояла. Но то, что я там почувствовала, было ни с чем несравнимо.

Вопреки всем представлениям, Эльбрус оказался совсем не белым. Белыми были только вершины, и то – невидимые глазу с поляны Азау. Вблизи он оказался мистическим. Темным. Пустынным. Ничего живого, в отличие от того же Чегета. Одни мелкие водопады, да и те разглядеть было очень сложно. Но его энергетика была настолько мощной, такой ощутимой! Как будто он живой, хотя выглядел совершенно мертвым.

Мы прошлись по рынку, купили какого-то варенья и вернулись в машину.

Папа улетел, оставив меня, как и обещал. Я очень много времени проводила с Артемом. Нас отпустили на водопады. Он, конечно же, не знал, что я уеду.

– Ты останешься здесь? Почему в школу не пошла?

– Меня заберут через месяц.

– Серьезно? – Он не показал взволнованности, но я это почувствовала.

Мы сидели на остывавших камнях, на нас то и дело срывались капли. Мы ели бутерброды, которые положила с собой бабушка. Запивали квасом. Ветер уже намекал на осень. От этого на Душе становилось все прохладнее. Артем прижался своим плечом к моему.

– Ну ты же приедешь следующим летом?

– Конечно! Я хотела сказать, что буду очень скучать.

– Я знаю, Сонь, я тоже. И буду ждать тебя.

Мне хотелось плакать, но в то же время хотелось жить мечтой. Это было проще, чем грустить.

На обратном пути мы попали под дождь. А дождь в горах – явление совершенно особенное. Все дрожало и сотрясалось. Нас буквально накрыло стихией. Земля под ногами мгновенно превратилась в кашу, по которой просто невозможно идти. Мы пытались двигаться быстро, почти бежали. Грязные были с ног до головы. Забежали к Артему, его дом был ближе. Родителей не было.

– Разувайся скорее.

– Да, да. Сейчас.

– Пойдем в ванную, нам нужно согреться.

Пока я спешно снимала кроссовки, он уже включил воду. Я пришла к нему. Когда оказалась в тепле, поняла, что продрогла.

– Снимай, снимай, – он помогал мне стаскивать футболку и спортивные штаны.

Я оказалась в трусиках и лифе.

– Все снимай.

Я застыла на месте.

– Я ничего такого не имею в виду. Хочешь, не буду смотреть? – Он тут же отвернулся.

Я разделась.

– София, давай, быстро в ванну. Нужно горячий душ. Я принесу полотенца.

Я быстро согрелась. Артем стоял за шторкой с большим полотенцем. Я вылезла, и он сразу меня укутал. Не подсматривая за моим телом. Он обнял меня и слегка потер плечи и промокнул спину. Я разулыбалась от смущения.

– Можно тебя поцеловать?

– Да, – сердце мое дико колотилось.

Он как всегда нежно дотронулся до моего затылка, слегка наклонил голову и поцеловал меня, прижимая все сильнее. А я так и стояла без единого движения, пораженная любовью.

– Там в комнате на кресле еще одно полотенце для волос. Попробуй их просушить.

– Хорошо.

– Я положил тебе футболку и свои шорты. Можешь надеть.

– А можно еще носки?