Издали было видно, что Сергей активно общается с полной негритянкой. Я подошел к ним (подкатив сумки по неровному бетону). Обнаружилось, что нас уговаривают поехать в отель. Недалеко, двадцать минут на машине. Такси сейчас вызовем. Недорого, поспите и вернетесь к своему самолету, d`ont worry, такси вас привезет. Вы же устали, надо отдохнуть!
Но у нас на этот случай была специальная инструкция. Вчера, будучи еще в Стамбуле, мы получили SMS от Михаила Меркулова, который по-дружески предостерегал нас от подобных упражнений. «Мы ехали из отеля в аэропорт четыре часа – все стояло в пробках! Опасно уезжать из аэропорта – можно опоздать!».
– Нет, спасибо! – вежливо, но твердо сказали мы кенийке. – Нет проблем, мы посидим здесь, а когда наступит день, пойдем на регистрацию и улетим в Лодвар!
Кенийка была поражена упоминанием Лодвара, переспросила еще раз и потеряла к нам интерес. Похоже, бледнолицые и вообще серьезные люди в Лодвар обычно не летают.
Мы снова остались одни.
– Надо поискать, где тут у них вылет! – сказал Сергей. – То, где мы сейчас – это называется Unit 2, а нам нужны внутренние линии – Unit 3!
Он откуда-то знал эти важные вещи.
– Тогда ты постой с сумками, я дойду до туалета, а потом сходим и поищем Unit 3! – предложил я и отправился вдаль вдоль бесконечного навеса.
Шел я долго, укрепляясь в мысли, что все это, несомненно, бывший пакгауз и сюда, под навес, когда-то заезжали грузовые машины (а возможно, заходили грузовые верблюды), а теперь прилетают люди из Евразии.
За дверью туалета, помимо всего того, что там долженствовало быть, я обнаружил широкую низкую скамью, на которой откровенно спал некий негр в ботинках на толстой подошве и вязаной шапочке.
– There is no water! – произнес негр, не открывая глаз и не поднимая головы.
Я подошел к раковине. Воды действительно не было. Надежда умыться испарилась.
Я побрел обратно
– Схожу поищу, где тут вылет! – сообщил Сергей и, не дожидаясь моей реакции, надел рюкзак и исчез в темноте. Как писал Григорий Горин, «и пучина сия поглотила его в один миг».
Я подгреб оставшиеся вещи к синему китайскому пластмассовому столику типичного дешевого летнего кафе, сел на типичное пластмассовое кресло и начал ждать своего товарища. Темнота, окружавшая навес, не рассасывалась – даже намека на утреннюю зарю не было. Темна ты, кенийская ночь.
Я достал папку с документами (билеты, посадочные талоны, сертификат о вакцинации), извлек из пластикового кармана памятку для находящихся в Кении, распечатанную с сайта российского посольства в Найроби, и внимательно перечитал ее. Вот что содержалось в этом документе.
Памятка для российских граждан, находящихся в Кении или планирующих посетить страну с туристическими целями
В связи со сложной политической ситуацией, сохраняющейся опасностью террористических актов, периодически совершаемых в Кении боевиками сомалийской экстремисткой организации «Аш-Шабаб» и в целом неблагоприятной криминогенной ситуацией в стране российским гражданам, находящимся в Кении или планирующим посетить ее с туристическими целями, желательно руководствоваться в целях обеспечения личной безопасности следующими рекомендациями:
1. При нахождении за пределами жилых помещений, гостиниц и т. п. всегда иметь при себе оригинал или фотокопию документа, удостоверяющего личность. Желательно сделать заверенную у нотариуса копию загранпаспорта (документ будет крайне необходим в случае утраты оригинала). При себе всегда иметь контактные телефоны на экстренный случай (роспосольства, полиции, знакомых, друзей, турагентства и т. д.).
2. Соблюдать осторожность и бдительность, особенно в многолюдных местах, таких как клубы, отели, пляжи, торговые центры, рестораны, автобусные остановки, школы, университеты, церкви. Всегда знать район, улицу своего местонахождения. Посещать магазины, рынки, рестораны предпочтительно группой не менее 3—4 человек. Не следует надевать дорогие или внешне броские ювелирные изделия и украшения. При себе иметь минимальное количество наличных денег и кредитных карточек. Следить за сумками, документами.
3. По городу желательно передвигаться на автотранспорте. Используйте такси только лицензированных фирм (имеют соответствующую атрибутику, отличительные знаки). В ходе поездки попросите водителя держать все двери и окна автомобиля закрытыми.
4. Следует воздерживаться от посещения трущобных районов, а также заведений с сомнительной репутацией (ночные бары, игорные заведения, дешевые гостиницы), а также антисанитарных торговых точек (развалы и рынки). Нахождение на улице в темное время суток должно быть сведено до абсолютного минимума.
5. При возникновении беспорядков (драка, нападение, появление возбужденной толпы и т. п.) следует немедленно покинуть опасный район. Если нет такой возможности, постараться укрыться в любом доступном общественном здании и связаться по экстренным телефонам с полицией или посольством.
6. В случае вооруженного нападения или грабежа сопротивления не оказывать. Сохранять спокойствие, не делать резких движений, разговаривать, не повышая голоса. Если опасность миновала, срочно связаться с роспосольством, полицией, туроператором, знакомыми и друзьями.
Помните: при планировании поездки в Кению следует избегать посещения территорий, где возможно совершение терактов боевиками «Аш-Шабаб», а именно северо-восточных районов, а также курортных мест к северу от Момбасы. Необходимо лично, не полагаясь в этом плане на туроператора, отслеживать развитие внутриполитической ситуации в стране и провинциях по материалам СМИ и информации МИД России. Это позволит быть в курсе событий и даст возможность при необходимости заблаговременно внести коррективы в Ваши планы.
Берегите себя, Ваших родных и близких.
Написанное в памятке посольства мы хорошо знали. Тем не менее, уже намечалось первое нарушение (мы собирались на север страны, хотя, конечно, все-таки не на северо-восток – Лодвар расположен сравнительно далеко от сомалийской границы). А второе нарушение уже произошло: Сергей Евчик ушел в темноту. Один. Грубо нарушив пункт 4 памятки: «Нахождение на улице в темное время суток должно быть сведено до абсолютного минимума».
Прямо скажу – я был сильно обеспокоен. Пришлось гнать от себя жуткие картины (как к Сергею в темноте подкрадываются черные фигуры – или даже не подкрадываются, а просто нагло заступают дорогу.). То, что он ушел один, было совершенно неправильно, я не должен был его отпускать, и мое настроение становилось все более мрачным.
Но тут из темноты в зоне света под навесом быстро возник Сергей, подошел и уселся на пластмассовое кресло рядом со мной.
– Я нашел этот самый Unit 3, – сказал он. – Это недалеко. Но там все закрыто до шести утра. Наш рейс действительно вылетает именно оттуда, там висит расписание, регистрация в одиннадцать, вылет в тринадцать. Что будем делать?
Мы посидели еще минут пять, сгребли наши сумки и двинулись в Unit 3. Под ногами блестел в свете фонарей черный мокрый асфальт. Судя по лужам, тот дождь, который промочил наш багаж, был серьезным. Замечу, что это был последний дождь, с которым мы столкнулись в Африке.
Комплекс Unit 3 представлял собой одноэтажное строение со стеклянными стенами и дверьми. Двери были заперты.
Мы прошли немного назад – туда, где заметили вывеску VIP lounge. За стеклянной дверью где-то в глубине горел свет. Мы подошли вплотную к двери и попытались всмотреться. В конце концов, почему бы двум благородным донам не отдохнуть несколько часов в VIP lounge?
– It is closed, – заметила негритянка, которая появилась у нас за спиной, подметая тротуар. Я остолбенело посмотрел на нее, потом на свои часы. Было без пяти минут пять.
– Но там же кто-то есть? – спросил Сергей.
– It is only for government, – флегматично ответила кенийка, сопровождая свои слова методичными движениями метлой. Ширк-ширк.
– У вас случайно нет документов, говорящих о том, что мы с вами члены какого-нибудь правительства? – спросил меня Сергей.
– Да вот не захватил, – грустно отозвался я. – В сейфе лежат…
Мы постояли еще немного (ширк-ширк) и поплелись к Unit 3. Перед нами обнаружилась открытая настежь дверь. Это была какая-то забегаловка с высокими, привинченными к полу стульями вдоль барной стойки. У входа стоял привычный (но на этот раз красного цвета) пластмассовый китайский столик с четырьмя такими же креслами. На стене работала вхолостую плазменная панель (улыбающиеся негры весело танцевали и пели какой-то псевдофолк). Под панелью лежал чей-то видавший виды мобильник, подключенный к розетке – заряжался.
Мы вошли и уселись за столик, сложив сумки на свободные кресла.
– Вот тут мы и будем ждать нашего вылета, – сказал я, вытаскивая из сумки куртку (из открытой двери тянуло прохладой). – Как же все-таки холодно в этой Африке!
Не буду скрывать, что была у нас початая плоская бутылка армянского коньяка, купленная еще в Duty Free в Москве. Мы выпили по глотку и вытянули ноги. Стало чуть теплее.
Из глубин забегаловки возник негр в рабочей форме. Мы приветственно помахали друг другу. Выгонять он нас не стал (мы явно были первыми гарантированными посетителями). Я подошел со своим зарядным устройством к розетке, но подсоединиться не удалось: африканские розетки отличаются от наших. Здешние вилки имеют три плоских штырька. Соответствующий переходник купил (как мы уже знали) в Найроби Меркулов, но он находился далеко от нас, на севере Кении, по ту сторону экватора (мы были в южном полушарии). Мой несчастный мобильник периодически жалобно булькал, извещая, что заряд заканчивается, но я ничем не мог ему помочь.
…Четыре года назад на пути в Кирибати мы столкнулись с аналогичной проблемой в гостинице на острове Вити-Леву (государство Фиджи). Помнится, Дима Семенов и Алексей Шевелев тогда не очень долго рассуждали. Они достали из чемодана нож, отвертку, паяльник и изоленту, вскрыли настенную розетку, подцепили кусками провода вилку «пилота» из моего рюкзака (я снимал весь этот процесс на видео, втайне ожидая киногеничного короткого замыкания – но все прошло гладко) – и в пять розеток «пилота» тут же вонзились на всю ночь голодные вилки наших зарядных устройств, жаждущих электричества. Здесь, в забегаловке аэропорта Найроби, повторение былых подвигов было невозможно. Ввиду ряда причин, как говаривал один мой однокурсник.
– Сергей Николаевич, – сказал я, – там у тебя еще что-то осталось?.. Блин, почему же так холодно?
Мы глотнули еще. Сергей прикрыл входную дверь, откуда тянуло настоящим холодом – дело шло к рассвету. Высота Найроби над уровнем моря – более 1600 метров, почти трехмиллионный город расположен на высокогорном плато, поэтому ночные температуры тут не позволяют расслабляться. Но с другой стороны, если верить Википедии, здесь и малярийным комарам некомфортно. Что не могло не радовать.
Я снова вытянул ноги и задремал. В интересах сюжета этих записок было бы неплохо, чтобы мне тут же приснилась антирасистская сатирическая поэма Самуила Маршака «Мистер Твистер». Там миллионер, владелец заводов, газет, пароходов, отказался заселяться в номер ленинградской гостиницы по соседству с негром из принципиальных соображений и был вынужден спать в коридоре, сидя на стуле. Подобно нам с Сергеем. Впрочем, мы здесь сидели из иных побуждений. В отличие от господина Твистера, мы бы согласились на номер по соседству с малайцем и китайцем, монголом, мулатом и креолом (интересно, что все означенные товарищи делали в Ленинградской гостинице «Англетер» в 1933 году, когда Маршак писал свою поэму?). Но нам номер в аэропорту никто не предложил, а в VIP lounge не пустили. В Найроби мы не поехали сами.
Дальше во сне поэма Маршака стала бы совсем актуальной:
Шел чернокожий громадного роста
Сверху из номера сто девяносто.
Черной рукою касаясь перил,
Шел он спокойно и трубку курил.
А в зеркалах, друг на друга похожие,
Шли чернокожие, шли чернокожие…
Каждый рукою касался перил,
Каждый короткую трубку курил.
На прорасистски настроенного мистера Твистера эта феерическая картина произвела убийственное впечатление. А на нас с Сергеем – естественно, нет. Мы с ним окончательно проснулись и теперь смотрели через стеклянную дверь на улицу, где шли чернокожие. Они начали появляться – с первыми признаками рассвета. Поехали сначала редкие, а потом все более частые машины и мотоциклы, из автобусов ко входу в Unit 3 мимо нашей приоткрытой двери торопливо двигались люди – видимо, работники аэропорта. И стало стремительно светлеть.
Пространство за окном заполнилось людьми. Можно было ожидать, что все должны быть одеты «по-летнему», но это было только отчасти. В брюках, куртках и том, что я осторожно назвал бы «пальто». В форме. Уверенность в том, что Африка – это место, где всегда жарко, рассыпалась на глазах.
Появился высокий худой кениец, который начал разматывать длинный провод от агрегата, который был нацелен на обработку вращающимися щетками плиток тротуара. Стала видна грандиозная стройка напротив: бетонные контуры строящегося здания аэровокзала – видимо, взамен сгоревшего. Пролетела стая каких-то громких птиц на быстро голубеющем небе.
В нашу (нашу!) забегаловку шумно зашла группа рабочих, водрузилась на высокие стулья, и им тут же принесли чай и какую-то утреннюю еду, видимо, корпоративный завтрак перед сменой.
Работники забегаловки с грохотом подняли жалюзи рядом с нами, обнажив прилавок. К нам подошла высокая кенийка, мы заказали черный чай, который нам тут же принесли в больших кружках – вместе с какими-то подозрительными пончиками, запечатанными (плохо запечатанными!) в полиэтилен. Чай мы выпили, а к пончикам не притронулись. Заплатили долларами, и нам принесли сдачу местными потертыми бумажками.
Начинался рабочий день. Было 6.30 утра по местному времени.
Не ходите в Африку гулять
Репортер должен быть наглым. Ну, хорошо, если не наглым, то нахальным. И циничным. Его не должно смущать то обстоятельство, что он, фотографируя людей, неизбежно нарушает некоторые их права – если не получил у снимаемых разрешения на фотографирование. Все это, конечно, не относится к публичным фигурам, в чьих должностных инструкциях должно быть написано – обязан быть фотографируемым.
Из меня хороший репортер никогда не получится, потому что я, наводя фотоаппарат на незнакомых людей, всегда ощущаю, что неправ. Острое ощущение неправоты мешает технике съемки, и мои фотоснимки незнакомых людей, как правило, не получаются хорошими.
Я решил перебороть себя и уверенно вышел из забегаловки с фотоаппаратом наготове. Метрах в двадцати на углу стояли два кенийца – высокие негры с автоматами Калашникова. Автоматы не висели на шее или на плече – их держали (как мы уже поняли, тут так принято) за рукоятку на прикладе, палец на спусковом крючке.
Отличный кадр, подумал я и навел на них объектив.
Сделал я это зря.
Патрульные заметили мой маневр. Один из них жестами показал, чтобы я прекратил еще не начатое фотографирование, второй помахал мне (автоматом), предлагая подойти.
Так, подумал я, спрятал аппарат в футляр и начал было (подчеркнуто медленно) движение к военным. Сейчас придется рассказывать о затмении, науке, России, экспедиции и дружбе народов. Интересно, как здесь относятся к России? Но тут неожиданно пришло спасение.
Почти вплотную ко мне почти бесшумно подъехал и остановился лицом к тротуару блестящий черный «Мерседес». Из него выбрался крупный кениец в светлой рубашке с короткими рукавами и коричневых (было почему-то сразу ясно, что дорогих) брюках.
Увидев его, автоматчики резко изменили тип поведения. Это явно был начальник. Более того, похоже, что это был Большой Начальник. Автоматы немедленно оказались за плечами, стволы вверх, их хозяева вытянулись в струнку и даже отдали честь. Большой Начальник ступил на тротуар, который продолжал сосредоточенно обрабатываться худым кенийцем на длинном проводе (тот тоже вытянулся в струнку – кениец, конечно, а не провод), и неторопливо пошел к патрулю. Я тут же нырнул обратно в забегаловку, как в нору, и с размаху уселся в свое кресло. По-видимому, я был спасен.
Так оно и вышло. Когда минут через десять и снова выглянул на улицу, на углу уже никого не было. «Мерседес», однако же, остался, к нему присоседилась новая «Ауди». На асфальте большими белыми буквами было написано слово VIP.
Найроби, по-видимому, относился к описанному еще Достоевским типу города контрастов. Впрочем, сомнений в этом не было никогда – других столиц на нашей планете не бывает.
Короче говоря, снимка я так и не сделал. Я тщательно застегнул футляр фотоаппарата – о чем теперь, конечно, жалею.
Обилие вооруженных людей на улицах объяснялось, к сожалению, легко. Страна еще не оправилась от страшного теракта, который произошел в Найроби. Группа террористов из экстремистской исламистской организации «Аш-Шабад», связанной с Сомали, 21 сентября захватила торговый центр Nakumatt Westgate. Были захвачены несколько десятков заложников. Мусульман (точнее, тех, кто говорил по-арабски, знал Коран и помнил имя матери пророка Мухаммеда) отпустили. Остальные в большинстве своем были убиты (около 70 человек). Операция по освобождению заложников с применением авиации и значительных полицейских сил позволила вывести из захваченного торгового центра около двухсот человек. Примерно столько же обратилось за медицинской помощью.
Незадолго до нашей экспедиции мне прислали файл с текстом о подробностях этого теракта. Там были приведены факты о совершенно нечеловеческой, запредельной жестокости террористов, которые не хочется повторять. Честно говоря, было не по себе от того, что человек в принципе способен на некоторые вещи. Поэтому, решившись на поездку в Кению, мы прекрасно понимали, что увидим здесь много людей с оружием, готовых защищать свою мирную жизнь.
Шок от теракта еще не прошел, нам об этом сказали позже. И еще, наверно, долго не пройдет. Хотя жизнь берет свое, и столица Кении продолжает существовать в своем напряженном ритме.
– Ты помнишь, как звали мать пророка Мухаммеда? – спросил я Сергея.
– Ее звали Амина, – ответил он. – Но это в случае чего не спасет. Один и тот же вопрос два раза не задают…
Я мысленно согласился. Расчет был на иное – как говорится, в одну воронку два снаряда не падают. Точнее, падают, но вероятность этого не очень велика. После введения повышенных мер безопасности по распоряжению президента Ухуру Кениаты была некоторая надежда на то, что террористы не рискнут вновь повторить атаку в столице. По крайней мере, сразу. А в Лодваре – бедном городке типа российского периферийного райцентра – трудно рассчитывать на большой пиар-эффект от теракта. Хотя я не исключал возможности потенциального нападения террористов на множество неисламских гостей Кении, прибывших, например, на наблюдения солнечного затмения на берегу озера Туркана. Мы еще не знали, что там уже разместились более полутора тысяч человек со всего мира, но подозревали, что так оно и будет. Помнится, в 2010 году на острове Пасхи (Рапа-Нуи) собралось более четырех тысяч желающих увидеть затмение, почти вдвое увеличив население острова. С точки зрения пресловутого пиар-эффекта, такое нападение было возможно и, безусловно, вызвало бы огромный резонанс.
Другое дело, что в правительстве Кении тоже не могли этого не понимать. Очень хотелось надеяться, что все необходимые указания по этому поводу главнокомандующий вооруженными силами Кении, Его Превосходительство президент Кениата уже дал.
Тем временем высокий негр закончил бесконечные манипуляции с длинным проводом и своей асфальтомоечной машиной. Рядом появился негр пониже с пластмассовой метлой и приступил к медленному подметанию того же участка, который только что был обработан электрическими щетками машины. Видимо, в должностных инструкциях уборщиков присутствовали пересечения. Все это означало, что здесь, в аэропорту, с рабочими местами было не так уж плохо.
Становилось скучно.
Солнце давно встало, но пряталось за серыми, вполне сибирскими облаками. Я бы сказал, что было прохладно. На Африку все это не походило, если бы не негры.
Мы по очереди сходили вдаль в поисках туалета. За углом начиналась длинная стеклянная стена фасада Unit 3 со стеклянными же входными дверьми. Следовало пройти мимо и еще раз повернуть за угол. Там под бетонным навесом начиналась череда бедноватых лавочек со стандартным набором колониальных товаров (бутылочки с минеральной водой, колой и какие-то чипсы). Дальше наличествовал туалет (вход с улицы под навесом), содержавший, помимо всего минимально необходимого, раковину с краном, в котором, к счастью, была вода. Я умылся и вернулся. Сергей в шляпе типичного колонизатора стоял у входа в нашу забегаловку и курил.
– Пошли в зал вылета, – предложил я. – Тут уже надоело!
– Тут хотя бы есть где сидеть, – возразил Сергей. – А там я смотрел через стекло – по-моему, даже мест для ожидания нет!
– Должны быть, – сказал я. – Кроме того, зарегистрируемся и перейдем в накопитель, там не может не быть мест.
Сергей выразил некоторое сомнение по поводу последнего тезиса. Тут мимо нас прошла бледнолицая дама в сопровождении молодого кенийца, обвешанного сумками и чемоданами. Вслед за ними продефилировала стайка европейских девушек с рюкзаками и рюкзачками. Они явно шли на регистрацию рейса.
Мы встали, сгребли наши сумки и отправились в Unit 3.
Естественно, на входе стоял конвейер с рентгеновским устройством для просвечивания вещей. Естественно, нужно было снимать куртку, жилет (сафари-сьют, как это тут называется), ремень и ботинки, об этом хором сказали трое – кениец и две кенийки в форме, стоявшие вокруг рентгеновского агрегата. Они с любопытством смотрели в монитор на рентгеновские скелеты содержимого наших вещей, но ничего необычного там не увидели.
Мы вошли в небольшой зал для вылета. У стоек регистрации никого не было. Мест для сидения действительно было мало – с десяток, но три свободных – были, где мы немедленно разместились. Европейские девушки сидели на полу и общались так громко, как будто являлись нашими соотечественницами из Сбербанка. Но это было явно не так – по лицам это было видно сразу, да и язык их громкого общения не был русским. Но и не английским. Похоже, из скандинавских.
– Наверно, собрались смотреть слонов, – предположил я. О принципиальном существовании слонов в природе (особенно африканской) напоминал огромный баннер напротив входа в зал вылета. Там были изображены шагающие и даже бегущие (все – слева направо) могучие слоны, над которыми размещалась надпись, выполненная большими белыми буквами: The Migration Has Begun. Смысл этого загадочного слогана остался для меня туманным.
Сергей неопределенно хмыкнул. Версию об интересе европейских девушек к слонам он явно не исключал.
Тем временем на табло возникли цифры и буквы, у стойки регистрации появился кениец, и женский голос что-то объявил на местном языке. На английский сообщение не транслировалось. Что поделаешь – domestic flights.
– Интересно, слово «Лодвар» звучит на суахили так же, как и на английском? – почти риторически спросил я Сергея. – А то не услышим, когда начнется регистрация…
– Не услышим, так прочитаем, – отозвался он, кивая на табло. Там утвердилось знакомое слово Mombasa.
Все было ясно. Началась регистрация на рейс в бывшую столицу Кении, расположенную на юго-востоке страны. Порт Момбаса был и остается морскими воротами страны в Индийском океане. Нам с Сергеем и Гавриловым еще предстояло туда попасть. А пока что туда отправлялись скандинавские девушки, группа кенийцев и весьма живописный африканец лет пятидесяти. На нем сверкали очки в золотой оправе, с плеч свисала до пола некая парчовая с золотыми узорами одежда в пол, а на голове красовалось нечто вроде цилиндрической тюбетейки с узорами. Его наряд завершался висевшим на шее превосходным фотоаппаратом Nicon с громадным объективом. Естественно, рядом с ним находилась молодая негритянка. Очень красивая.
– Надо полагать, это какой-то наследный принц? – сообщил я Сергею. – Сразу вспоминается некий фильм – помнишь, когда какой-то африканский король приехал в Америку навестить сына. Со шкурой леопарда на плечах. Сына играл Эдди Мерфи…
– Coming to America, – сказал Сергей. – Похоже!
Живописный африканец минул стойку регистрации и прошествовал за дверь в накопитель. Почему-то у него не было никакого багажа, кроме фотоаппарата (возможно, багаж везли отдельным грузовым рейсом – или железной дорогой. А может быть, он, как Филеас Фогг, перемещался в пространстве без багажа, имея с собой только две пары носков и двадцать тысяч фунтов стерлингов). Вслед за ним в накопитель упорхнули скандинавские девушки, и наступила тишина.
