Елена Соколова "Мы проживаем историю, мы пишем жизнь"

– Это что? Все, что коза нам оставила? Нет уж, пусть доедает. А на следующее лето увидите какая это вещь! Собирать по полянам не нужно будет.

Фрося с нетерпением ждала когда очередь дойдет до нее. Отец аккуратно развернул тряпицу и извлек большую с яркими картинками книгу сказок. Дочка трепетно взяла книгу, открыла и увидев красоту небывалую на первой же странице, с трудом сдержала слезы.

Желтоватые шершавые листочки аккуратной стопочкой сшитые и проклеенные по краю пахли типографской красой.

– Почитай! Почитай! – закапризничали младшие сестры. Мама с папой тоже попросили почитать. Фрося раскрыла книгу и начала с первой страницы:

– «У одного богача сын был с порядочной дурью».

Все, кто сидели за столом так под стол и покатились со смеху! Фрося тоже с трудом перестала смеяться и продолжила читать:

– «но богач, как говорят наши старики, и быка женит». Григорий подтвердил:

– Так, известное дело! За богатого всяк пойдет!

– «И верно. Вздумал богач своего сына женить. Говорит своей старухе: «Ну как баба думаешь, надо при своих глазах сына женить!» Та очень рада была этому и стала сына учить, чтоб он покруглее выражался. «Смотри, сынок, когда с отцом поедешь в сваты, попроворней будь. «Приезжают они к одному богачу. «Ну, что, брат, – говорит отец жениха, – вот как я собственно знаю, у вас есть барышня, а у меня жених, не будете ли согласны породниться со мной?» «От чего же – говорит отец невесты, – мы вами не брезгуем.»

Дальше сказ шел про то, как проворен был жених за столом и все мясо съел. Не сосватались. Мать объяснила, что нужно было ножиком резать и немножко поесть вилкой. В другом доме орехов насыпали и жених уже ножом с вилкой их есть пытался. Только по полу раскидал. Мать пояснила, что горсть взять нужно было и невесте предложить. В третьем доме молока влили. Он горстью молоко набрал и невесте протягивает. В общем, так до сих пор холостой этот дурак ходит.

Смеху было! Веселья в доме! Следующая сказка про царевича, серого волка и про жар-птицу. Фрося загадочно закрыла книгу, увидев картинку, на которой прильнув друг к другу мчатся на волке Иван царевич и Елена Прекрасная. Сказала, что на сегодня хватит. В следующий раз почитает. Сама из-за стола ушла в уголок свой под окошком и принялась читать беззвучно и таинственно при свете лучины.

Андрей поднялся из-за стола:

– Пойду Василию табачку снесу.

Сказав это ушел. Светмой пересчитала деньги, мужем вырученные и довольная спрятала их под половицей в укромном тайничке семейном, о котором все знали, что там деньги сберегаются.

4

А Никифор тот, который Андрею встретился, в Стадолище приезжал на ярмарку потому, что многое, что там продавалось, до их села не доезжало. Разбиралось другими купцами и развозилось по всей стране. Был он крестьянином зажиточным и всеми уважаемым. Детей своих старших Григория и Прохора за уроки каждый день усаживал даже если дни были выходные и школа не работала.

– Гринь, ня знаешь, чаго йта гуси гъгрътали ноччий? Ти ня хорь лазить? – громким голосом спросила хозяйка дома, войдя в горницу.

Гриша, старший сын Никифора только хотел матери ответить, но отец крикнул:

– Ты ня слухой бабьи гамонки, у книгу гляди.

Потом замолчал, сморщив лоб, поняв, что по старинке по деревенски с горяча заговорил и поправив речь, уже помягче пояснил:

– Я не против матери, не подумай, я за учебу что ба. Все теперь держится на ученых. Читать будешь уметь не пропадешь нигде. Вона писарь в уезде нашем живет весь век спину не горбатя, почему? Потому что грамоте обучен.

Мать подхватила отцовскую тему:

– Да, ребятки, прав батька ваш. А я пойду сама разберусь с гусями этими.

Мать вышла во двор. Гриша и Прохор принялись переписывать буквы из книги в тетради. Младший брат Лаврин сидел на лавке возле окна и плел новую плеть для лошади. Отец помогал и подсказывал. Сестренка Наташа мотала кукле лапти малюсенькие. Сама маленькая еще, а так ловко умела всякие поделки поделывать, особенно плести, что и родители удивлялись способностям дочки своей.

Корзиночки, подставочки, подстилки, чего только не придумывала Наташа. Кукле своей кроватку сплела. Постельку пошила.

Отец, убедившись, что все дети заняты важными делами, вышел из дома. Много работы во дворе для него. Лошадь накормить, да почистить, собаке злобной цепь поправить, сани пора уже осмотреть к зиме подготовить. Не ждать же когда снег насыпется.

Гриша и Прохор занимались добросовестно. Прохору скоро наскучила писанина и проговорил он загадочно:

– А ты, Гринь, знаешь про клады в лесах наших около города?

– Что? – уронил ручку Гриша и сам испугался тому, какую кляксу поставил. Чернила капнули, хорошо что на подстилку, которые Наташа им наплела специально для занятий. Не заливать же стол чернилами. Поди потом отчисти его попробуй.

– Какие клады? О чем ты?

– Так вот слугай, если не знаешь!

– Не слугай, а слушай! Сколько тебя в школе учат!

– Слушай, слушай! У бабки, что на краю Стодалища живет, шкатулка есть диковинная. Там так все не просто собрано из всяких перегородочек и открывается секретно, что счастье даже просто в руках подержать. Я сам видел. С отцом как-то вместе ездил на станцию железно – дорожную. А шкатулка у нее знаешь откуда? Дед ейный в грабеже участвовал французов, когда отступали они. Награбить – то награбил а куда награбленное деть? Это ж крепостное право было. Все должно было отдаваться помещику. Не захотел он отдавать и закопал где-то в лесу около дома своего недалеко.

– И чего ты думаешь найти?

– А почему бы и нет? Нужно бабку расспросить про все, может она и знает место.

– Знала бы так давно бы сама откапала.

– Нет. Куда ей? На что? А узнать у нее можно попробовать.

– Пойти и спросить да?

– Да.

– Ну, ты придумал! Не скажет она. Да, и враки это все. Прохор замолчал, но не надолго:

    – Про Семлевское озеро слышал? В нем Наполеоновский обоз с награбленным затонул.

В дом вошла мама. Мальчики снова принялись переписывать буквы. Тишина и только перья поскрипывают по бумаге шершавой. Лаврин плеть-то новую плел, а разговор старших братьев на ус наматывал. Про клады в лесах.

Если сказать про маму их, то женщина она была статная и ревнивая. Одевалась всегда нарядно, чтобы муж ее только ею любовался.

В этническом отношении смоленщина вообще сложный регион. Разнообразие ярко выражено в одежде. Складывались наряды из разных народностей в один костюм. Обязательным были поневы – полотна собранные в юбки и фартук. Рубахи холщовые выбеленные с вышивкой. Дополнялся наряд верхней холщовой короткой рубахой «Носовой» тип безрукавки. На голову – наметка – половинчатый головной убор, напоминающий чалму.

Что ярко бросалось в глаза в нарядах хозяйки дома? Носила она в основном фабричную одежду. Фабрики, мануфактуры работали уже на полную мощность.

– Вы, ребятки, стол освобождайте уже. Отцу обедать надо.

Ребята послушались маму, аккуратно сложили книги и тетради, переставили чернильницу на подоконник и свернули плетеные подстилки.

Мама вытерла со стола, постелила скатерть небеленую повседневную и, не спеша принялась выставлять на подставки сначала чугунок с похлебкой, потом чугунок с жаркое, после горшок глиняный с пенками поджаристыми. Все это стояло в печи томилось. Из сеней холодных принесла в корытце небольшом, из полена выдолбленном, капусту квашеную и квашеные яблоки.

В дом вошел Никифор. Зипун оставил еще в сенях, а в доме развязал пояс, скинул жилет и, вымыв руки под умывальником, сел степенно за стол на самое почетное место хозяина. Перекрестился и взял ложку. Это было разрешением для всех приняться за еду. В тишине слышался стук ложек о чашу. У каждого ложка своя. Это, как зубная щетка, сугубо индивидуальный предмет. Взять не свою ложку считалось недопустимым. Кроме ложек, пользовались и вилками.

Гриша возьми, да и спроси у отца:

– А что, тять, не слышал ты про клады в лесах наших запрятанные?

Прохор покраснел и даже вилку из руки выронил. Лязгнула она о чугунок, а отец строго произнес:

– Чтобы я никогда не слышал об этом ни от кого из вас! Мало ли кто что трепет? Вы еще начните искать клады эти! Вона сколько обнищало из-за кладоискательств, глянь! Не пашут не сеют, на работу не ходят, а все чего-то ищут. Хоть бы кто нашел, так, понять можно б было. А то ж, не нашел никто ничего.