На грани. Книга 2. Часть 2
Альбина Анатольевна Орешникова
Притворяясь сыном врага, Влад берет весь удар на себя, и не зря: его попытались убить. Появляется новая опасность. Алекс отсылает девушку и ее друзей подальше от себя, что бы уберечь, но это было ошибкой. Ники осознает, что быть девушкой Алекса опасно и отказывается от родных, потому что враги, которые захотят ударить по Главе – ударят по ней и по ее семье. Больше не в силах сопротивляться, Ники отдаст сердце Владу, а потом потеряет его навсегда. Алекс узнает правду, а Ники уходит из Академии.
Альбина Орешникова
На грани. Книга 2. Часть 2
Введение
Каждый из нас однажды носил маски, кто-то делал это неосознанно, другие же намеренно надевали на себя чужую личину, пытаясь убежать от проблем. И они уже не знают, где начинается их личность, путают ее с маской, считая, что это их настоящее лицо. Признаться честно, я и сама не понимала, где настоящая я. Добро и зло, прощение и месть, правда и ложь. Проживая все это день за днем, я чувствовала, что маска уже стала частью меня, словно въелась в лицо. Но проблема была в том, что я сама не знала, было ли это правильно или нет. Я успела повидать по-настоящему плохих людей, и, могу сказать, что не была одной из них. Ложь друзьям и любимому человеку давили на меня, заставляли чувствовать угрызения совести, но я стала умело отбрасывать эмоции на задний план, пока, со временем, не похоронила их полностью. И, что самое пугающее в этой истории, я не чувствовала вины за это, потому, что все эти ипостаси – это часть нас. Мы все сотканы из противоположностей, но если бы я узнала это раньше, то мне удалось избежать лишних мыслей, которые начали разъедать мой мозг изнутри.
Раньше я категорично считала, что там, где есть зло, не может существовать добра, и наоборот, но теперь поняла, что ошибалась. Ведь даже во лжи есть доля правды, как и правда во лжи, а добро и зло сплетены между собой слишком тесно, и, порой, эта грань почти незаметна. Кем я была? Какой я стала? Хоть я и старалась поступать хорошо, прощать, принимать, давать второй шанс, но я не могла простить убийц моей семьи. Мне было больно, а месть как раз возникает из-за боли, и не важно: хороший ли ты человек или плохой.
Кто говорит, что прощение – путь к миру, тот глупец, и, наверное, тот человек никогда не терял близкого человека по вине другого. И те, кто говорят, что ярость разрушает – о, как же они ошибались: чувства разрушает лишь равнодушие, эмоции – безэмоциональность. Человека губит не месть, а холодная ярость, та, которую подавил, покрыл якобы смирением. Хотя, возможно, абсолютное прощение и, правда, имело смысл, но меня такой исход не устраивал.
Я росла, гонимая собственными мыслями и терзаниями: «Кем же были мои родители и почему меня оставили?». Безрезультатно ища ответы, я сдалась, и, со временем, «оставили» переросло в «бросили», а ожидание встречи – в ненависть. Каждый, видя то, как новоиспеченные родители лелеют своих детей, как беременные женщины пытаются сохранить в памяти каждый момент, умиляются, радуются, а я испытывала лишь злость. «За что они так поступили со мной? Чем я провинилась?» – думала я, пока, наконец, не узнала правду. И моей вины в этом не было: родители так сильно любили меня, что им пришлось оставить меня, спасти. Правда обрушилась на меня так внезапно, что я без раздумий выбрала этот путь – месть. Как я могла простить за то, что я чувствовала? За лишение жизни? Это было равносильно тому, что у вас отрезают пальцы, руки, ноги. Ты чувствуешь все, что происходит, а потом говорят: прости. Даже если это прощение будет искренним, но все равно ничего уже не исправишь и единственное, что движет тобой – это месть. Потому что в этих муках любой сильный человек захочет сдаться, что уже говорить о слабом. И я считаю, лишь сильнейший сможет взять на себя ответственность за чужую жизнь, за этот горький урок. Возможно для кого – то это покажется злом, но я называю это иначе. Справедливость.
Глава 1
Я пыталась унять ту боль, которая ныла во мне после того, как Влад рассказал все Алексу. Пропасть между всеми нами стала ощутимо возрастать, и я не знала, как это исправить. Лина трудно переживала разрыв отношений и с разрешения Алекса уехала на неопределенное время в старый особняк, даже не попрощавшись со мной. Я понимала, что ей было тяжело, но услышать от Алекса то, что подруга уехала, было невыносимо. Я приняла ее выбор, невзирая на то, что мне самой была нужна подруга, и, к тому же, там она могла успокоиться и прийти в себя, насладиться спокойным ритмом жизни, потому что в Академии все изменилось.
Когда все узнали правду, то на каждом углу начало раздаваться одно имя: Влад. Алекс не способствовал распространению информации, но, похоже, правду говорят: даже у стен есть уши. Несколько раз Глава и Влад собирались вместе, чтобы решить некоторые вопросы, в которые ни один из них меня не посвятил. Алекс лаконично сказал мне, что теперь к Владу приковано особое внимание. Он сильно рисковал, открываясь перед всеми, учитывая то, что мы знали, что в Академии есть предатель. Глава ответственно отнесся к решению парня и поспособствовал сгладить все острые углы. Не ради него, а ради того, чтобы не разжигать ту войну, из которой предыдущее поколение не вышло живым, потому что тогда встретились два самых сильных рода. Но проблема была в том, что Алекс так и не знал, что именно Влад был одним из тех, кого он все это время искал, обвиняя в смерти матери…
Что касается Влада, то мы с ним почти не разговаривали после последней встречи. Иногда натыкаясь друг на друга в коридоре или в зале, мы молча расходились, не зная, о чем говорить.
Все свободное время я проводила или за парами, тренировками или с парнями. Дин понимал всю абсурдность и тяжесть ситуации, поэтому поддерживал как мог. Тони нисколько не был удивлен, потому что он даже не слышал о моих родителях, а в сложившейся ситуации, о родителях Влада.
Я ощущала, как мир уходил из-под ног, когда Алекс смотрел на меня, посвящая скрытую улыбку. И каждый раз, когда он смотрел на меня, я помнила его слова, адресованные Владу. Я была благодарна Алексу за то, что он никогда не давил на меня. Он думал, что у меня шок после того, что Влад похитил и отравил меня, ведь Алекс не знал правды. Он, сам того не зная, высказал все, что чувствовал, и это сильно повлияло на меня. Я ощущала ноющую рану, которая не могла исцелиться. Видела Алекса, обнимала его, а он – меня, и его прикосновения отдавались болью. Сам же парень был доволен тем, что мы с Владом больше не общались, он думал, что так он защищает меня.
Шли недели и ничего не менялось. На задания нас не выпускали, потому что стоял серьезный вопрос о доверии Клана к Владу. И на одной из пар, когда преподаватель обратился к нему, произнеся фамилию Хантер, он поправил его, а, точнее, с наглостью бросил:
– Моя настоящая фамилия де Клэр, и вам это прекрасно известно.
По аудитории прошёлся шепот, и преподаватель напряжённо ответил, максимально оставаясь спокойным:
– Да, разумеется.
Видимо, он был хорошо осведомлен о моих родителях, раз намеренно избегал упоминания их фамилии при всех. И это ужасно осложняло мою жизнь. По Академии ходило много слухов, и я не знала, чему из этого верить. Разыскивая нужную аудиторию, я услышала, как группа девушек шепталась:
– Мне отец сказал, что его родители продали его душу за свое бессмертие, и на самом деле они не мертвы, а лишь прячутся, пока парень решает их проблемы.
– Правда, что ли?– заинтересованно спросила третьекурсница.
– Ну да, а почему ты думаешь, он сразу прибился к Лине? Она сестра Главы, и так Влад хотел влиять на него.
– Да, он отвратительный.
– Да, точно. Но ты видела его тело? Клянусь, я бы на несколько часов забыла о том, кто он и насладилась бы тем, какой он крутой. Ведь теперь он свободен. И к тому же, плохой мальчик в моем вкусе.
Девушка толкнула подругу в бок, и, переведя взгляд на меня, та замолчала. Видимо, им были не нужны проблемы в лице Главы. Отвернувшись, я закатила глаза, понимая то, что вокруг были все сплетники и лёгкого поведения. Влад был обычным парнем, но достаточно харизматичным, этим он и привлекал внимание.
Проходя около пустой аудитории, я увидела Влада и то, что он курил. Вначале я не обратила внимания и прошла мимо, а, затем, когда все негодование, порождаемое болью, выросло в один ком, я гордо вошла внутрь.
Парень невозмутимо стоял у стены и пускал дым, и, увидев меня, убрал сигарету изо рта.
– Ты куришь? Прямо в Академии? – возмущённо спросила я.
– Да, – равнодушно ответил он.
Парень подошёл ко мне на несколько шагов, прилично сократив расстояние, и пустил дым мне в лицо. Я не отвернулась, и понимала, что читать нотации о том, что запрещено курить в Академиии, было бесполезно, ведь он и так знал, поэтому, шумно выдохнув, сказала:
– Если ты хотел опозорить фамилию родителей, продолжай в том же духе.
Я на миг увидела в его глазах прояснение, но уже развернулась, а он сказал:
– Знаешь, сколько всего мне приходится терпеть?
Его слова укололи меня, и я развернулась, что бы посмотреть на него. Влад сказал это настолько равнодушно, что я поняла: его невозмутимый вид раздражал меня. Сейчас он стоял спиной к окну, но я прекрасно видела его спокойное и порой равнодушное лицо.
– Тебя никто не просил врать, а сейчас говоришь, что тебе тяжелее? – на эмоциях ответила я.
–Ты хотела найти повод поговорить? Ты злишься на мои слова? – он резко сменил тему разговора, чем завел меня в тупик.
Я посмотрела на него с ног до головы, и вымученно ответила:
– Алекс не хотел, чтобы мы общались, он думает, что ты плохо на меня влияешь.
– Ты сама на кого хочешь сможешь повлиять,– сказал он, казалось, слишком равнодушно и затушил сигарету о подоконник, бросив окурок за окно.
– Лина уехала, чтобы быть подальше от тебя, – сказала я, переводя тему.
Он серьезно посмотрел мне в глаза и ответил:
– Тем меньше проблем.
– Тебе, правда, плевать?!
– Девушки должны уяснить, что не стоит встречаться с тем, кого плохо знаешь или кто плохо знает тебя, иначе потом будет больно. Правда же?
Он умело бил по слабым местам, я ничего не ответила, а он, решив нарушить тишину, спросил:
– И как там Алекс? Как ваши отношения?
Я не смотрела на него, а Влад осматривал стены, что были позади меня.
– Ты дал понять, что это не твое дело, – ответила я, пытаясь быть сконцентрированной.
Мои щеки залились краской, когда я вспомнила тот случай. Это, определенно, был самый ужасный вечер в моей жизни, когда я дала слабину.
Парень, казалось, специально играл на моих нервах и спросил, будто не понимал, о чем я говорила:
– Когда я так сказал?
– В тот вечер, – нервно ответила я.
Парень внимательно изучал меня, изредка прищуриваясь, отчего его взгляд казался опасным.
– Не припоминаю. Когда ты ожидала поцелуя от меня? – прямо спросил Влад.
– Я ничего не ожидала,– соврала я, боясь, что нас могли услышать посторонние.
Парень улыбнулся, опустил голову и изучал меня, а, затем, сделав несколько шагов в сторону, сказал:
– Ты ожидала, что я дам тебе причину бросить его, ты хотела сделать ему так же больно, как он сделал тебе, хоть и неосознанно.
В его словах была правда, но я не могла признать этого, потому что так Влад почувствует, что он выигрывает в игре, которую сам и начал.
– Нет. Я никогда не хотела причинить ему боль.
– Да неужели?
Парень говорил тихо, чтобы только я слышала его. Он стоял позади меня и шептал:
– Алекс разбил тебе сердце правдой, и в тот вечер ты хотела сделать ему больно. Я бы с лёгкостью получил тебя.
Я отошла от него, испепеляя такой ненавистью за его слова, что он отшатнулся от меня. Тогда сказала:
– Хочешь правду? Вот твоя правда. Мне ужасно больно от этого. Знаешь, некоторые ничего не чувствуют, а я чувствую, словно у меня в душе стрелы, которые я не могу вынуть. Они так глубоко сидят, но и не убивают, и не позволяют жить. Они царапают меня, не дают ранам зажить и гноятся. Мне до сих пор от этого больно, и я не могу смириться. Но не Алекс сделал мне больно, а ТЫ. Алекс не знает правды, а ТЫ знаешь. ТЫ сказал мне, что ради меня не рассказал ему, но ты сделал это только ради себя. Возможно, если бы я рассказала ему правду, то он…– я запнулась, подбирая нужное слово.
Влад не упустил возможности высказаться, встал ровно, выпрямил спину, и, глядя на меня сверху вниз, грубо ответил:
–Он что? Отнесся бы к тебе иначе, потому что любит? Он Глава, а ты для него – только красная ткань для быка.
Не принимая близко его слов, я ответила:
– Возможно, он отнесся бы ко мне иначе.
Парень сжал губы, и, отведя взгляд, произнес:
–Конечно иначе. Я не причинил ему столько вреда, как ты. Возлюбленная, которою он никогда и не знал. Это печально.
Его слова имели смысл, и я знала, что парень, со своей стороны, был прав. Но один вопрос не давал мне покоя, и я задала его.
–Почему ты сделал это? Ты не хотел, чтобы между мной и им возникло доверие и понимание, тогда бы ты отошёл на задний план, верно? Этого ты боялся? Что он даст мне шанс, как и тебе, и наша с ним связь станет нерушимой?
Парень скривил губы в оскале, я видела, что задела его, и продолжила:
– Ты хотел держать меня рядом, чтобы контролировать. Поэтому ты не сказал ему правду.
Влад сложил руки на груди в знак протеста и сказал уверенно:
– Раз так считаешь, тогда иди и расскажи ему. Между вами умрут все тайны, и, кто знает, возможно, вы будете самой чистой парой, у которой нет секретов. Или же Алекс просто назовет тебя, как ты там говорила? «Подающей плохой пример»?
Не найдя, что ответить, я промолчала, а Влад коснулся моего плеча и сказал:
– Мне не нужно держать тебя рядом, как видишь, ты сама приходишь ко мне. И ваша с ним связь не так уж и нерушима, раз уж ты каждый раз ищешь утешения во мне. И я не виню тебя. Как я и говорил, нам суждено быть вместе, и рано или поздно ты это поймешь.
Настойчивость Влада меня раздражала, и, со злостью взглянув от него, я гордо ответила:
– К твоему несчастью, я не верю в судьбу.
