– Нашли всю разорванную. На чердаке. Тела нет.
Никита помрачнел.
– Очень плохо.
– И что теперь делать? – пролепетала Катька.
– Попробуем вернуть, – он рассеянно отпустил заострённый кончик её подбородка и Катька всхлипнула.
– Это что же, я во всём виновата? И что с ней случилось из-за меня?
– Надеюсь, не то, что я думаю.
– Ловко, – скривилась Тома, а на вопросительные взгляды добавила ещё презрительнее, – теперь уже ты всех спасаешь, а крайняя – Катька? Может быть, она и купилась на эту чушь, но я – нет.
– Я хочу вернуть девочку не меньше вашего, – устало протянул Никита, – так что предлагаю перемирие. Сколько у нас сегодня времени, пока вас не хватятся?
– До семи. А куда мы поедем? – пискнула Катька.
– Не поедем, а перейдём. Туда, где сейчас ваша одноклассница. Только не уверен, что Тома сможет, – Никитины зрачки потемнели и остановились на переносице, точь-в-точь меж Томиных ошарашенных глаз, – что она – особенная.
– На слабо берёшь? – зло прищурилась Тома, но все трое прекрасно отдавали отчёт, что она уже на крючке. Наживка проглочена.
Никита оценивающе оглядел раздухарившуюся Тому с головы до пят и спросил совсем уж неприличное:
– У тебя парень есть?
– С какой целью интересуешься? – злобно пропела Тома.
– Нет у неё никого, – ревниво перебила Катька, – вечно готовится к поступлению.
– А по виду не скажешь, – удовлетворённо хмыкнул Никита, – ну тогда шансы имеются. Пошли, покажете тот самый чердак.
– Там всё опечатано, – предупредила Катька, – а если открыто, то нас не пустят.
– А мы не будем спрашивать разрешения, – заговорщицки подмигнул он и зашагал за подорвавшейся Томой, а Катьке оставалось лишь догонять их.
У подъезда Молчановой зевак уже не было – интересная часть с полицией, понятыми и причитаниями родителей давно закончилась, а дверь на чердак заклеили крест-накрест и опломбировали. Никита с натянутым почти до кончика носа капюшоном встал напротив и приложил подушечки пальцев к бумажке с печатью, нежно провёл ими по косяку, пробежался по оборванным двухцветным лентам и вдруг с силой вдавил обе руки внутрь. По локти. Сквозь дерево.
Тома успела разглядеть, как его кисти провалились в дверное полотно, и чуть не задохнулась от налетевшего ураганного ветра. Её больно хлестнуло по щекам чем-то влажным и прохладным и она подняла локти, защищаясь, а когда немного раздвинула их, то оказалось, что двери-то и нет. Да и стены тоже.
Обнажившийся чердак напоминал обиталище ведьмы, затянутое сизой дымкой и приторным запахом неизвестных, но, судя по всему, заманчивых сладостей, у Томы даже в животе заурчало.
Под потолком вереницами висели летучие мыши. Немигающие существа враждебно выпучили огромные, неестественные глазищи, но не улетели гурьбой, противно хлопая кожаными крыльями, как того ожидала Тома, а так остались висеть и зорко следить за незваными пришельцами.
Одежду пропавшей девушки криминалисты забрали, но обвели мелом неровный круг на полу. Тома откуда-то знала, что именно там нашли Иркино барахло, и почти видела жуткие клочья, хотя там ничего не было, кроме нарисованной белой линии.
– Я боюсь мышей, – зашептала Катька, прижимаясь к своему парню и не сводя глаз с многочисленных обитателей чердака.
– Это летучие мыши, – снисходительно бросила Тома. Она-то не боялась мышей и любых других маленьких зверушек, – только очень странные. Но вряд ли кусаются.
– Не уверена, – Катька была на грани.
– Не мышей надо бояться, – Никита подошёл к границе круга, и все мыши в комнате уставились на него одного.
– А кого? – слабо спросила Катька, оставшись без его поддержки. Она озиралась, но всё равно с опаской возвращалась к треклятым летучим мышам.
– Её, – Никита выкинул вперёд кисть и застыл с указательным пальцем, направленным в центр обведённого мелом пятна.
Сперва Тома была убеждена, что там никого нет, а потом начала различать контуры сидящей на корточках женской фигуры. Вздрагивающие худые плечи, нелепо торчащие колени и взъерошенные волосы… Она нипочём не узнала бы Ирку в этом полудиком создании, если бы не Катин взгляд, полный ужаса и вины.
Катька приклеилась к тому месту, где стояла, и зажала руками рот.
– Нет. Нет. Нет… – монотонно бубнила она и мотала головой, отрицая то, что видела прямо перед собой. Отрицая своё участие в этом чудовищном превращении.
А то, что когда-то было их одноклассницей, металось внутри линии и вряд ли узнавало кого-то вовне.
– Что с ней? – прервала заклинившую пластинку Тома. – Что вы с ней сделали?
– Гораздо важнее не это, – отмахнулся Никита, – подойди сюда.
– Зачем? – огрызнулась Тома, но сделала шаг. Потом ещё один.
– Проверим, осталось ли в ней что-то человеческое. Встань сюда.
Тома послушно приблизилась к границе, а Катька издала подобие сдавленного свиста и заткнулась окончательно.
Никита чуть подался к беснующейся фигуре, сощурился и вдруг скомандовал:
– Протяни руку в круг и сразу же убери. Только быстро.
Тома с сомнением посмотрела на тонкую белую линию, отделяющую её от неведомой опасности, и мысленно обозвала себя дурой. И послушно сунула лапу в капкан.
Худое создание совершило кульбит в воздухе и в панике распласталось с другой стороны круга, а Тома испуганно отдёрнула руку.
– Ну как? – простонала Тома, прижав покалывающее запястье к груди.
– Не так уж и плохо, – ответил Никита, – можно попробовать. Но не сейчас. Сейчас она слишком напугана.
Катька очнулась от созерцания того, что когда-то было человеком, и попятилась. Ей остро хотелось проснуться в своей комнате и обнаружить, что ничего из этого вообще не существовало в природе, она даже с силой зажмурилась и тряхнула волосами, но тварь перед ней так и продолжала скулить, вращая безумными зрачками в поисках неведомых монстров. Катька хлопала ресницами и бездумно переставляла кеды, шаг за шагом отступая к невидимой стене за спиной, пока не ткнулась лопаткой в сморщенное личико висящего вверх ногами зверька и истошно не завопила, разом выпуская наружу боль, разочарование, стыд.
Тома обернулась и с ужасом разглядела, что летучая мышь не сорвалась с места, а когтистыми крыльями возмущённо царапает Катькино плечо, а та отчаянно пытается стряхнуть цепкие лапки.
Никита в два шага добрался до Катьки и зажал ей рот левой рукой, прерывая дикий крик, а правой аккуратно вынул запутавшиеся в ткани коготки.
– Вот так… тихонько… не бойся, они тебя не тронут… – он оторвал мышь от девушки и подтолкнул Катьку обратно к кругу. Та вяло поддалась, а потом вдруг заупрямилась и с ненавистью оттолкнула парня.
Приближаться к этой твари было невозможно, немыслимо… Нет! Поживи хоть сто лет, никакими ухищрениями не вытравишь из памяти страшные, искажённые черты, лишь отчасти напоминающие человеческие. Вот уж верно говорят – отпечаталось в глазницах.
– Кать, успокойся, – увещевал Никита, – ты только хуже делаешь.
Он был прав – бедное создание сильнее тряслось от звуков Катькиного голоса и самую малость притихло, когда её всё-таки заткнули. Тома вопросительно взметнула брови – она уже не рассуждала, верить Никите или нет, и действовала на автомате, как ассистент при сложной операции.
– Придётся её успокоить, – поймал требовательный взгляд Никита и Тома уловила колебание.
– Кого? – прошипела Тома. – Ту или эту?
– Катю. Проклятая не выйдет отсюда, пока Катя не очухается. Надо срочно привести её в чувство, срочно, – он как-то нехорошо побледнел и Тома занервничала.
– Ну так целуй её, что ли! – выпалила первое, что взбрело в голову, как будто ему нужно разрешение.
Он недоверчиво всмотрелся в Томину яростную физиономию, а потом рывком прижал к себе упирающуюся Катьку и приник к стиснутым губам. Сперва та сопротивлялась, а потом разом обмякла и охотно прилепилась к напряжённому телу.
Тома собиралась отвернуться и не таращиться на эту нелепую ласку, но со странной настойчивостью и самоуничижением продолжала мучиться и глазеть. Катькины мышцы расслабились и в комнате стало светлее, а Тома хладнокровно отметила, что за окнами чердака нет ничего, ни солнца, ни фонарей, одна лишь тусклая серость без краёв, а внутри и лампочек-то нет. Висящие гирляндами мыши отбрасывали непонятные тени, но подходить к серому окну и проверять, существует ли вокруг ещё что-нибудь там, снаружи, Тома совершенно не жаждала, подсознательно зная ответ.
Источником света служила сияющая Катька, прямо в эту минуту превращающая мрачный чердак в нечто тёплое и уютное.
Создание в круге задышало спокойнее и перестало трястись, устало распластавшись вдоль линии.
Никита разорвал поцелуй и на выдохе попросил Катьку:
– Позови её. Позови проклятую.
– Кого? – Катька явно потерялась в своих грёзах и утратила связь с любой реальностью.
– Её, – Никита подвёл Катьку к меловой черте.
Она с жалостью опустила ресницы и послушно вытянула вперёд раскрытую ладонь. Создание робко качнулось навстречу, с осторожностью принюхалось и на четвереньках переместилось к Катьке, как доверчивая и верная дворняжка. И благоговейно тронуло лбом протянутую руку.
Чердак с мышами и кругом исчез, превратившись в пыльное и затоптанное людьми помещение.
Ирка Молчанова, осунувшаяся и голая, на четвереньках стояла перед Катькой. Она плюхнулась на пятую точку и неумело прикрыла себя, а потом вскочила на ноги и ринулась к двери, не разбирая дороги, Тома еле увернулась.
Якобы запертая дверь легко поддалась напору и распахнулась, а пристыженная Молчанова пулей вылетела в подъезд и звонко затопала голыми пятками по ступеням.
Катька и Тома переглянулись – Никита поправил капюшон и рванул следом за беглянкой, без прощания покинув онемевших от шока спутниц.
Вот так Молчанова и вернулась домой – раздетая и в невменяемом состоянии. Соседи потом шептались, якобы она ломилась во все двери, а до того долго сидела на последнем этаже и плакала, не в силах вспомнить номер своей квартиры, но это наглые выдумки. Девочки сразу же бросились вниз и застали Ирку, со всей мочи вжавшую кнопку звонка. Никита уже догнал её и отдал куртку, точнее накинул на голые плечи трясущейся девушки. Вряд ли Ирка тогда соображала хоть что-нибудь, кроме тяги забраться под спасительное одеяло.
Они стали свидетелями, как мать Молчановой взвыла, открыв замок и увидев пропавшую, боясь и не веря в чудо. Ирка держалась за стену, чтобы не упасть – в чужой куртке и с босыми, синюшными от холода ногами, и матери пришлось ловить ослабевшую дочь, а Никита перехватил девчачье тело и помог дотащить до кровати и накрыть.
Впопыхах потрясённая мать даже не задалась вопросом, кто и почему привёл Ирку обратно домой. Она причитала и металась по комнате, ища одежду для своей девочки и беспорядочно пытаясь натянуть носки и бельё на свернувшуюся в жалкий комок долговязую фигуру.
Никита деликатно отвернулся, кашлянул и попытался ретироваться, на пороге наткнувшись на Тому и Катьку.
– Она там в порядке? – выпалила Тома, опасаясь врываться без приглашения, но Катька уже была внутри.
У матери поплыло перед глазами, она опустилась рядом с дочерью и отчаянно вцепилась в торчащие из-под одеяла щиколотки, никак не справляясь с тем, чтобы укрыть их.
– Надо позвонить в скорую, – Катька застыла в двух шагах, немного оробев перед Иркиной матерью. Встретиться взглядом так и не решилась и мямлила, изучая хорошо знакомый рюкзак одноклассницы, сиротливо брошенный возле стола, – вдруг что-то не так.
Женщина слепо подняла глаза, силясь разобрать смысл слов и что от неё хотят эти люди.
– Кому позвонить? – пробормотала она наконец.
– Я позвоню, – буркнула Тома из прихожей и схватилась за телефон, от волнения позабыв, как в таких случаях звонить.
Никита вернулся к кровати и мягко начал:
– Не волнуйтесь так, мы сейчас сами вызовем.
– Да? – уже более осмысленно пробормотала Молчанова, гладя спину девочки поверх непослушного одеяла. – А ты кто такой? Где вы её нашли? И почему она голая?
– Я друг Томы, одноклассницы вашей Иры. Мы гуляли в парке и решили поглазеть на опечатанный чердак. Пришли, там вроде дверь открыта и ваша дочь… выскочила в таком виде.
– И как она оказалась на чердаке? Её же не было! Мы искали!
– Без понятия. Она ничего не объяснила, вообще ни слова не сказала, просто побежала вниз, а мы – за ней.
Катька энергично закивала, подтверждая сказанное.
– Я позвоню отцу… – женщина растерянно нащупала в кармане мобильник, – он же ещё не знает, что Ира нашлась!
Никита сделал страшные глаза, показывая на выход, и поднял брошенную на пол куртку, а Катька бочком-бочком двинулась за парнем. Ещё немного, и здесь будет полиция, а они толком не договорились, что рассказывать. Родители теперь точно убьют её за гулянки в компании фальшивого Томиного парня, а ещё и за то, что полезли в Иркин подъезд. Даже такая полуправда – преступление по маминым правилам.
Тома закончила с диспетчером и с сомнением переспросила Никиту:
– А нам не надо остаться здесь до приезда скорой?
Он качнул головой, а Катька пихнула подругу в бок и зашипела:
– Пошли отсюда! Надеюсь, мы успеем сочинить хоть какую-то версию для предков. Если они узнают…
– Узнают, – но Тома уже бежала вниз, перепрыгивая через ступени, – мы же теперь первые подозреваемые. Нашли её и привели домой. Допрашивать будут обязательно, Кать.
Все трое, не сговариваясь, обогнули забор детского сада и остановились на почтительном расстоянии от входа в подъезд.
– И что делать? – запыхавшаяся Катька с ужасом смотрела на часы. – Меня запалят.
– Не о том переживаешь, – Никита поморщился. – Короче, полиции скажем, что гуляли вместе и придумали сходить сюда, ясно? Про чердак – молчок. Надеюсь, это понятно, да и не поверят вам, только в дурку засунут.
– Это не тебе чуть что запрещают выходить из дома, – взвилась Катька, – мои не должны узнать вообще ничего! Меня скоро увезут на дачу, но предки всё равно что-нибудь пронюхают… Меня вызовут на допрос, да?
– Ира вспомнит… ну… про чердак? – Тома потянула Никиту за рукав, не обращая внимания на щебетание Катьки, как будто позабывшей про муки совести.
– Пока трудно сказать. Удача уже то, что она вернулась в человеческом облике.
