Немолодая для дракона
Кристина Юрьевна Юраш
Мне сорок. Мой магический голос исцелял души. Но какой ценой! Пока муж не уничтожил его, отомстив за пощечину любовнице.
Я была частью его коллекции. Но для себя муж решил, что мне пора уступить место другой. Молодой, красивой.
Я осталась в чужом доме на птичьих правах. Без права голоса, с хрипами вместо музыки. Только я не знала, что тайна этого дома, тайна смерти маленькой девочки превратит ее красавца – отца в такого же тирана, как и мой муж.
Дракон не отпустит меня. Ведь я – единственная, кто может говорить с его покойной доченькой.
Неужели это карма? И почему эта клетка кажется мне еще страшнее.
Кристина Юраш
Немолодая для дракона
Пролог
Стук в дверь раздался в ночи – резкий, как удар по стеклу.
«О, боже мой…» – мелькнуло в голове. – «Неужели с ним что-то случилось?»
Дворецкий давно спал. Я бросилась к двери, уже готовясь к худшему.
Мне сорок. И последние несколько месяцев мой мир сузился до одного вопроса: вернётся ли он сегодня? Или снова пришлёт записку с извинениями, написанными чужой рукой?
Я поправила прядь волос.
Вздохнула перед зеркалом.
И, с кривой улыбкой женщины, научившейся смеяться над собой, чтобы не плакать, пошла открывать.
– Кто там? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Как пишут в газетах: ночных гостей нужно бояться. Перед тем как впустить, требуй благословение луны, справку о несудимости и трёх свидетелей.
– Мадам Аннабель? – голос за дверью был тихим, сдержанным, будто каждое слово проверялось на прочность. – Я – Амбросс Таймвелл, дворецкий семьи Эштон. Мне очень нужна ваша помощь. Говорят, ваш голос может исцелять душевную боль… Прошу вас – спойте для нашего хозяина.
Я открыла дверь.
Передо мной стоял мужчина лет шестидесяти – безупречный сюртук, безупречные манеры. Но глаза… глаза выдавали всё. В них было отчаяние, героически замаскированное под благородство.
– Вы не знаете, где мой муж? – выпалила я. Привычка.
С тех пор как он начал исчезать, все мои мысли начинаются и заканчиваются этим вопросом. Даже во сне.
– К сожалению, нет, – ответил дворецкий, ни разу не моргнув. – Но если вы не поедете… мой хозяин, возможно, не переживёт эту ночь. Сегодня ему особенно плохо. Мы боимся, что он последует за маленькой госпожой.
Я замерла.
– У него умерла дочь, – пояснил Амбросс, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – Шесть месяцев назад. Ему… больше нечем дышать. Только воспоминаниями. А они его убивают. Он почти не двигается, почти не ест, не говорит. Сидит в её комнате, погружённый в горе. Мы, слуги, бессильны. Поэтому умоляю вас – спойте для него. Мы заплатим любые деньги.
Горло сжало комом. Я представила: маленькие туфельки, игрушки, пустую кроватку… Тишину, в которой эхом звучит смех, которого больше нет.
Хотелось помочь. Очень.
– Я… не могу, – прошептала я. – Мой муж… он не разрешит. Он продаёт мой голос. Только он решает, кому я пою. Я – часть его коллекции. Как фарфор. Как старинные магические манускрипты. Только манускрипты не плачут по ночам.
Дворецкий не удивился. Он знал. Все знали.
Господин Винтер – один из богатейших людей столицы. А я – его собственность. Пленница в золотой клетке. Птичка, поющая по расписанию.
– Ваш муж, – понизил голос Амбросс, – вернётся только под утро. Я гарантирую. Мы успеем. Вернёмся до того, как его карета подъедет к вашему дому.
– Откуда вы это знаете? – нахмурилась я.
– Просто поверьте мне, – вздохнул он. – Это займёт всего одну песню. Одну ночь. Ради жизни человека, который уже забыл, как дышать.
Я колебалась. Сердце билось, как птица в клетке.
С одной стороны – страх. Скандал. Гнев мужа. Лишение «привилегий».
С другой – настоящая, смертельная боль.
За двадцать лет в этом мире я много раз делала то же самое.
Пела мальчику, потерявшему мать.
Помогла вдове отказаться от мыслей о самоубийстве.
Ко мне приходили в темноте, умоляли, клялись в молчании.
Я считала: если у меня есть дар – он должен служить людям. Не коллекционеру.
Но мой муж так не думал.
Раньше было проще. Теперь он впадает в ярость от любого моего движения. Моего голоса. Моего платья. Моего существования рядом.
Что изменилось – я не понимала.
– Ладно, – сказала я. – Но если меня убьют – вы будете петь на моих похоронах. И да… бесплатно.
Глава 1
Я вышла следом за дворецким, не будя слуг. Меньше знают – крепче спят.
– Мадам, прошу! – произнёс Амбросс, помогая мне сесть в чёрную карету, притаившуюся в тени переулка.
Она покатилась по улицам ночного города и остановилась у поместья, построенного, будто архитектор влюбился в скорбь и решил увековечить её в камне.
Окна – почти все тёмные.
Лишь несколько светились за шторами, как последние свечи на поминальном столе.
Запах чужого дома обжёг кожу. Старинные портреты смотрели сверху вниз с высокомерием мёртвых королей.
В воздухе витал аромат свечей. Я узнала их. Те самые, что продают в магазинах «Для воспоминаний». Свечи для родителей, потерявших детей.
Я всегда была против них. Этот сладковатый запах не лечит – он вскрывает раны.
Меня провели через холл, обитый чёрным бархатом. Картины – завешаны. Будто весь дом оплакивал.
– Сюда, мадам, – прошептал дворецкий, открывая дверь.
Тихие шаги.
Скрип двери.
Роскошная комната.
Повсюду – оплывшие свечи. В их мерцающем свете я увидела лицо хозяина.
Он был не просто красив. Он был трагичен. Безнадёжен. Поэтичен.
Подбородок – в лёгкой щетине, не неряшливой, а живой. Как будто он забыл о времени. Или отказался ему подчиняться.
Нос – прямой, благородный.
А глаза…
О, эти глаза.
Фиалковые. Без слёз. Без крика. В них была бездна. Тихая, глубокая, почти священная. Но в самой глубине – мерцал огонёк. Слабый. Но живой. Как свеча в заброшенной часовне.
Он не смотрел на меня. Он смотрел сквозь. В прошлое. Туда, где ещё звучал детский смех.
Его руки…
Боже, эти руки.
Одна сжимала край кресла, будто цеплялась за последнюю нить реальности.
Другая – гладила фарфоровую куклу. Нежно. Почти благоговейно.
Пальцы – длинные, сильные. На одном – фамильный перстень. Чёрный камень, будто капля ночи, застывшая на коже.
