Значит, надо как-то нейтрализовать содержимое да слить.
Дядя Толя всю жизнь отработал прорабом на стройке,
он знает точно – всё тайное всегда становится явным,
не найдёшь закопанный «нежданчик» сам – помогут.
Он бродит со стальным щупом по откосам и карьерам,
допрашивает старых работников, гоняет с ними чаи.
Что ни день, то новая находка – закопанный металл,
там и трубы, и кругляк, и швеллеры, и даже рельсы!
Да не по одной и не по две штуки лежат – пачками…
Не завод, а прямо археологический клад какой-то!
Ладно бы с цистернами подземными, там всё ясно —
туда ухари местные сливали то, что девать было некуда.
Но кто металл закапывал, там земли сверху два метра,
это бульдозер с экскаватором работали, не иначе.
Бездонная страна какая-то – одни делают металл,
другие его прячут – да лучше бы крали и продавали!
Потому что теперь непонятно, что делать с найденным,
под каким соусом это всё можно теперь оприходовать.
Хоть инициатива и наказуема, но молчать тоже опасно.
На территории оборонного предприятия свои законы,
сюда доступ закрыт всем – и милиции, и прокурору.
Сор из избы выносится крайне редко, случай не тот.
Нет, самим тут не справиться, нужна «помощь друга»,
утомлённый Степанов звонит своему «консильери».
Есть у него такой человек, дядя Лёша Самсонов,
неприметный дяденька лет за сорок с манерами рыси,
приставленный от отдела труда и заработной платы
следить за всем коммерческим подразделением.
Дядя Лёша готов распутать какую угодно хитрую загадку,
любому жалобщику докажет – это ты заводу должен.
Плотоядно облизывая губы, он слушает Степанова,
потом высказывает вдруг неожиданное мнение:
– Шум поднимать не надо, проблем не оберёшься.
То, что вы отыскали, давно уже сто раз списано,
поэтому дискредитировать руководство нельзя,
надо всё аккуратно выяснить, оценить масштабы,
а случай ввести в оборот со временем подвернётся.
Говорят, скоро разрешат переходить на хозрасчёт,
тогда со многими вопросами на заводе попроще станет.
Разрешат нам коммерцией заниматься, торговать,
вот тогда и надо будет аккуратно всё оформлять…
Совет дельный, они торжественно жмут друг другу руки,
Самсонов ерунды не скажет, он к начальству ближе,
Степанов завидует ему втайне – настоящий экономист,
смотрит далеко вперёд, всё просчитывает, мозгует,
не то что они с Олейниковым – пехота, пушечное мясо.
Сегодня одно таскаешь, завтра другое грузишь,
сплошная текучка, некогда даже головы поднять.
Надо было сразу идти учиться на экономиста по труду,
сидел бы сейчас в чистом костюме, при калькуляторе,
как Пашка Боровлёв – не бит, не клят, умничает…
Степанов вздыхает, закуривает, вынимает лист бумаги,
где карандашом начерчена заводская территория —
дело, между прочим, опасное и даже подсудное,
все бумаги такого рода хранятся в особом отделе.
Степанов наносит на план завода места своих находок,
любуется – чем не карта спрятанных сокровищ? Хэх!
Он прячет карту в сейф, вынимает оттуда банку спирта,
чтобы выдать Олейникову не в качестве премии, нет,
спиртом дядя Толя рассчитается с бригадиром сварщиков,
которые опять делают на складах что-то важное и нужное.
Дядя Толя прячет банку в пакет, делает хитрый пируэт,
исчезая за дверью с неизменным: – Эх, молодёжь!
А время катится себе дальше шальным колесом с горы.
Через полгода Самсонова переведут руководить ЖКХ,
где он скиснет – дело гиблое, разваливающееся.
Многие заводские специалисты рванут в город, кто куда —
Пашка Боровлёв станет главой муниципального района,
остальные ударятся в коммерцию, торговать чем попало.
Никому уже не будет дела до производства, до учёта —
Степанов уедет в другой город на «хлебное место»,
станет заниматься мукой, крупами, макаронами.
Все бумаги его останутся валяться в рабочем сейфе.
Дядя Толя Олейников сходит пару раз к начальству,
выхватит фитилей за очередную добрую инициативу,
психанёт, плюнет и уволится – пенсия давно заработана.
А мастер Вовка Савушкин стремительно разбогатеет,
поскольку вскорости заниматься металлолом
станет в России модно и весьма даже выгодно.
Степанов встретит Вовку как-то в аэропорту —
того не узнать, одет с иголочки, пахнет вкусно.
VIP Савушкин будет долго трясти Степанову руку,
