Бумага крайне полезная, но есть одна проблема —
чем ближе к столице,
тем меньше к ней почему-то уважения.
Видать, много таких Степановых
колесит по Руси-матушке…
Остров Сокровищ
Зима 1991-го
Златозубый дядя Толя Олейников – тот ещё чудила.
В кабинет к начальству он всегда заходит не спеша,
исполняя этакую «цыганочку» с выходом из-за печки,
лучезарно таращится и бессмысленно лыбится,
потом медленно опускается на обшарпанный стул,
картинно отклячив кургузенький медвежий зад,
надрывно вздыхает фальцетом: – Эх, молодёжь!
«Молодёжью», надо полагать, он считает Степанова,
который по возрасту младше дяди Толи ровно вдвое,
но имеет должность начальника отдела снабжения,
а Олейников всего лишь начальник складского хозяйства.
Конечно, в своей епархии дядя Толя царь и бог,
но в «конторе» вес имеет совсем незначительный,
оттого и ёрничает, юродствуя, косит под дурачка,
за которого его поначалу принимают очень многие.
В первые месяцы трудовой деятельности на заводе
Олейников прославился в отделе своим «десятым мая».
Рассказывали, что как-то раз в пылу одной перепалки
пригрозил дядя Толя оппонентам этой странной датой,
придёт, мол, десятое число, тогда все попляшете, суки.
Оппоненты кинулись к Степанову – а что будет десятого?
Степанов, сделав умное лицо, сохранил интригу,
но не преминул полюбопытничать у бывшего прораба,
что такого-этакого совершит дядя Толя десятого мая?
– Да просто ляпнул от балды, чтоб сидели и боялись! —
удовлетворённо хихикает деятельный дядя Толя. —
Забегали, значит? А то ишь, то нельзя, это не положено…
Эх, молодёжь! Распустились, всё чаи гоняют, еболдосы!
Это смачное словечко так хорошо отражает реальность,
что Степанов будет таскать его за собой всю жизнь,
кого-то им шокируя, а кого-то, наоборот, веселя —
вот такая память остаётся иногда у нас о людях, да…
Так Олейников называет мастера Вовку Савушкина,
Вовка отвечает в хозяйстве за сбор металлолома,
ходит на работу важно, вечно при галстуке и с папкой,
ни хрена не делает, выражается туманно и витиевато,
балуется в своём кабинетике «весёлой травой» —
а кто пойдёт его искать по грязи на металлоплощадку?
Да и вообще, кому он нужен со своим металлоломом?
Металлоломом в те годы брезгуют, дело копеечное,
Вовку и поставили им заниматься только потому,
что на что-то другое он не способен – еболдос!
Положено отгрузить по плану пару вагонов в месяц —
так весёлые хлопцы из погрузбюро сами всё закинут,
останется только оформить – вот житуха-то, а?!
Выпроводив из кабинета развеселившийся народец,
Степанов убеждается, что в приёмной тоже никого нет,
секретаршу свою перед этим он услал в канцелярию —
разговор с дядей Толей предстоит наисекретнейший.
Оба они пришли на Аянский патронный завод недавно,
дел им никто из предшественников не передавал,
поэтому приходится исследовать огромную территорию
в поисках сокрытых в земле «полезных ископаемых».
Завод строили наскоро, бардака хватало с избытком,
складским хозяйством никто толком не заведовал.
В первый же год Степанов наткнулся на сокровища —
кто-то умудрился закопать в обваловке склада капсюлей
строительный вагончик, набитый тринатрийфосфатом,
который вечно искало основное производство завода.
Потом пришёл Олейников, тоже отрыл сдуру кое-что,
обнаружил под землёю какие-то огромные цистерны.
Тогда не так боялись недостач, как боялись «красноты» —
красным цветом в бухгалтерии записывались излишки.
До Брежнева за излишки могли запросто расстрелять,
поскольку означали они нарушение техпроцесса,
то есть продукция выпускалась заведомо бракованная.
Любой кладовщик приходил в ужас, обнаружив излишки,
а иногда попросту прятал их скорее поглубже в землю —
и рад бы сбыть тринатрийфосфат, но кому он нужен…
Действовать Степанову приходится крайне осторожно,
скандал никому не нужен – а ну как узнает Москва?
Договорились с заводской лабораторией взять пробы,
те пришли в оторопь – в цистернах было чёрти-что,
адская смесь растворителя, кислоты и «солярки»,
рвануть может и не рванёт, но природу изгадит точно.
Не трогать? Но ёмкости нужны в хозяйстве как воздух,
некуда сливать приходящую кислоту и прочую хрень.
