Я бросился следом, размышляя, стоит ли даже из-за такой девушки ломать голову, точнее, шею. Даже во сне.
Додумать не успел, так как на пределе видимости раздался крик:
– Кто такие?! Кто пустил?!
– Какая незадача, блин! – выругалась красотка и, вцепившись в мою руку, помчалась к другой вышке, пониже.
– Стоять! Стрелять буду!
– Фуфло гонит, – пояснила девушка. – Соль из берданки он на махру променял.
– Не сметь! Кому говорю!
Мы уже карабкались, задыхаясь, по стальной лесенке и карабкались зря – наверху была западня. Ну, не совсем. С вышки было два пути: либо вверх, к синему небу, либо вниз, к кафельному дну пустого бассейна. По сути, это было одно и то же.
– А здесь?
– Что «здесь»?
– Как я смотрюсь?
– Вполне. Лучше бы в бикини.
– Да я не о том, болван! Четко?
– Ну-у-у… – я полуутвердительно покивал головой.
– Была не была! – сумасшедшая глянула на сторожа, который неуклюже карабкался по лесенке. – Прыгаем!
– Там же воды нет!
– Господи! Какая разница! – и потянула меня к краю бездны.
Уж показалась лысина преследователя, левое ухо, нос… Будь у меня чуть больше времени, я бы сгруппировался и спас неразумную от рокового шага, но случилось все так быстро, что единственной промелькнувшей мыслью было самоутешение: «Если головой, так не больно…»
* * *
Возможно, время перед смертью концентрируется или приговоренный ощущает его по-другому, но падали мы очень долго. Я даже вспомнил школьную физику и оценил, что полет наш должен длиться чуть больше одной секунды. Я даже сообразил закрыть глаза, чтобы напоследок не наблюдать неэстетичных сцен… Странное было ощущение – ни свиста ветра в ушах, ни ощущения потока воздуха…
Закончилось все еще более странно:
– Ой-ой-ой! Это не я!
Раскрыв глаза, обнаружил испуганный взгляд, чуть вздернутый носик и приоткрытые, вероятно, для поцелуя чуть шершавые губы.
«А здесь неплохо!» – мелькнула мысль, и я ощутил эту восхитительную шершавость (быть может, последнее ощущение в жизни).
Она молотила меня кулачками по спине, но недостаточно энергично, чтобы принимать это всерьез. Наконец, когда силы оказались ослаблены недостатком кислорода, ей удалось оттолкнуть меня.
– Это не я, – с трудом прошептала она.
– В каком смысле?
– Не я все подстроила. Это из-за вас.
– Конечно, из-за меня. Втюрилась с первого взгляда. – Рай или Ад, но мне здесь определенно нравилось. Я снова привлек ее к себе.
Незнакомка вывернулась из моих объятий и села на атласно-салатовое покрывало.
– Вы не так поняли, – она смешно надулась. – Я с таким трудом спасаю вас, а вы пристаете.
– Это благодарность за спасение. Неужели вам не хочется отблагодарить в ответ? – что-то со мной произошло. Может, из-за падения в метро. Или на Том Свете все становятся такими наглецами?
– Кстати, а где мы: в Аду или в Раю? Мне казалось, на Рай я еще не наработал.
– Заткните фонтан. Все очень серьезно, а вы несете бредовую чушь.
– Я абсолютно серьезен. Выходите за меня замуж. Прямо сейчас. В Аду есть льготы для молодоженов?
– Ладно, бежим в загс, – вздохнула она, – пока хозяева не проявились.
– Так это не ваши апартаменты?
Ответить она не успела. Явился молодой, с белыми кудрями, пышущий здоровьем, без крыльев, но и без хвоста.
– Вам приглянулась эта модель? Будете брать? – хамовато-лебезливо молвил Молодец.
– Нет, нет, нет! Пружины торчат – вся в синяках, – спутница пыталась загородить меня своей точеной фигуркой.
– Быть может, дать вам дополнительное время для тестирования? УВЕРЯЮ вас – лучший секс на наших образцах! Эта модель пользуется особой популярностью. Никакой синтетики, настоящие стальные пружины!
Он подпрыгнул и шмякнулся спиной на кровать. Она подбросила нахала метра на полтора.
– Эх! Ах! Ох! Здорово! Скрипит! Настоящая середина двадцатого века! Рождаемость стремительно растет!
– Нет уж! – девица ухватила меня за руку и поволокла прочь. – Сами упражняйтесь на своих средневековых пружинах, а нам и простенькая гидропоника подойдет. Правда, Петя? – и противненько улыбнулась.
– Я не Петя, – шепнул ей на ухо. – Зачем так резко? Что он о нас подумает?
– А ничего. Не приучили. А тебя, Арчи, я не хотела засвечивать – здесь вокруг везде чужие глаза и уши.
Оттого, что она назвала меня тайным именем, стало не по себе. Может, экзальтированная Светка проболталась?.. Она и придумала эту идиотскую кликуху. Ей нравилось бесить меня. Но это же давно было…
– Не парься, у вас ведь так говорят? Я думала, тебе приятно будет. Если хочешь, буду звать тебя Афиногеном, но это так длинно. Пока выговоришь, забудешь, что хотела сказать.
– Да нет, зови. Мне даже приятно будет. Все любимые девушки зовут меня так.
– И сколько их у тебя?
– Было две. А теперь не знаю, – и нахально уставился на спутницу, да еще ухмылочку прицепил – самому противно стало. Похоже, неслучайно мы с ней в метро столкнулись. И не такая уж она ветреная фифочка, как притворялась вначале.
– Учти, я могу быть лишь одна. Таких, как я, больше не бывает. Нет, правда, – и рассмеялась.
Шли по обширному торговому центру, похожему на московские, но не совсем. Надписи были на русском, английском и еще каком-то непонятном. Спутница бегло оглядывалась, будто опасалась чего-то.
– Вас что-то беспокоит? – надоело играть в кошки-мышки.
– Нет, то есть да. Мы оказались не совсем в том месте.
– Не совсем или совсем?
Она остро глянула на меня.
– Дела идут не так, как хотелось бы?
– Не совсем.
– Встречу в вагоне подстроили?
– Меня зовут Аня.
– Имя настоящее?
– У каждого несколько имен. На разные случаи жизни.
– Значит, все, что мы купили, можно выбросить, – до меня дошло, что во всех передрягах таскаю с собой авоську из «Ашана». – Просто так, для отвода глаз? – я огляделся в поисках мусорного бака.
– А что ты есть будешь?
– А ты?
– Ну, мне немного надо…
Тем временем вышли на улицу. Незаметную какую-то, среднестатистическую. То ли в Москве, то ли в Берлине, то ли во Вроцлаве. Ни церкви, ни костела, ни мечети. Вернее, и то, и другое, и третье уютно притулились рядышком где-то в конце дороги.
– Ты здесь живешь?
– Разве мы на «ты»?
– Давно.
– Что-то не замечала.
– Раз уж есть вероятность, что нас уже нет, что это – Чистилище, почему бы еще разок не перейти на «ты».
– Зачем мы перешли на «ты»?..
– Ты знаешь нашу поэзию?
– Я знаю нашу поэзию. Я знаю много больше тебя.
– Так расскажи.
– Потому и не рассказываю. Ты не поймешь. И не поверишь. Должен сам.
– Я что-то должен?
– Не цепляйся к словам.
– Мы сами живем, сами помираем, но разве удается нам понять хоть что-то в жизни и смерти?
Она молчала, вглядываясь в толпу за перекрестком.
– Бред какой-то! Как в плохом фэнтези. Соблазняют, похищают…
– Я тебя еще не соблазняла.
– И на том спасибо. Говоришь, сам? Попробую… – и метнулся поперек улицы. Кто-то вдавил педаль тормоза, кто-то выругался вслух, но я уже был на другой стороне. Обернулся и улыбнулся. Аня растерянно смотрела на поток машин, разделяющих нас. Помахал рукой и пошел беспечной походкой. В сумке на плече продукты. Надо было, конечно, Ане отдать, но не успел сообразить. И ладно, будет чем перекусить.
Стремился туда, где народа побольше. Чтобы затеряться в толпе. Больше всего было у входа в метро. Правда, буква М почему-то синего цвета. Значит, я не в Москве. А где? В Питере? В Киеве? У кого метро синего цвета?
* * *
Убегать так убегать, и метро – отличный способ. Казалось, что происходящее – непонятная игра. Тебя пинают – и ты мечешься как бессознательный мяч. Не люблю быть бессознательным. Лучше уж проиграть, но самому.
Прикладывая проездной к черному кругу, осознал ошибку. Проездной не сработает, не может сработать. Но мысль оказалась неповоротливее реальности – загорелись зеленые огоньки и створки услужливо разошлись. Москва, господа, Москва! И нечего мозги пудрить!
Мир обретал устойчивость.
– Наступна станция – «Хрещатик»…
Оп-па! Это что же, Киев, получается? Неслабо! Браво, Анечка! Прыжок – и восьми сотен километров как не бывало. Только как же сработавший московский проездной?
– Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны, – изрекли вдруг динамики вкрадчивым девичьим голосом, который вдруг смачно гаркнул и добавил хриплым басом: – Переход на станцию «Василиеостровская»…
С логикой как-то стало не так. Нехорошо стало. Переход с Крещатика на Васильевский остров – это круто. Заигрались, господа, заигрались…
Помнить бы, как переход в Питере на «Василиеостровскую» выглядит? И есть ли он вообще…
Перешли, сели в поезд. Кстати, пассажиры в большинстве те же. Поразительное единодушие. Что, они все следят за мной? Непохоже… Следующая станция… Поезд дальше не идет… Переход… Ба! Так я здесь уже был! Здравствуй, Анечка! Небось заждалась меня, болезного. Никуда пташечке не деться. Пойдем сдаваться. Хотя… Почему бы не выбраться на поверхность на «Хрещатике»?..
* * *
– Так я и думала. Примитивное мышление. Если уж выходить, то обязательно на другой станции, – Аня стояла, облокотившись на мраморный парапет монумента перед метро. Монумент протянул каменную длань, будто милостыню просил. И зря. Чтобы положить в нее копеечку, надо было бы стремянку притащить. Кого-то он мне смутно напоминал… Или не напоминал?
– Продукты мои умыкнуть захотел? Признавайся.
Раз Аня шутит, значит, ничего непоправимого я не отморозил.
