Ольга Кавер "Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка ; Ты будешь мамой. Как забеременеть, если долго не получается ; Хочу ребенка! Как быть, когда малыш не торопится"

Когда человек в горе выйдет из острой стадии, он сможет все это прочитать.

Что написать, а если есть возможность – сказать? Сразу отмечу, что лучше написать, потому что в острой стадии горя человек часто не способен не то что разговаривать, даже ходить. Так было со мной.

Из самолета меня выгружали в инвалидном кресле; это состояние продолжалось с перерывами около четырех-пяти недель. Отвечать я не могла физически. Иногда не могла связно разговаривать, особенно «пострадал» испанский язык. Пришлось заново вспоминать, как на нем общаться.

Поэтому напишите. Всегда есть несколько способов связи; даже если один из них заблокирован, ваше сообщение дойдет до получателя.

Вернемся к вопросу: что написать?

В одной очень хорошей статье о горевании после перинатальной потери были указаны фразы, которые способны поддержать. Да, фразы «Я рядом», «Я с тобой» плюс фраза «Я выдерживаю» работают. Если ничего не можете придумать, выберите одну из них.

Про последнюю фразу: сначала спросите себя, правда ли вы выдерживаете? Если человек в горе позвонит вам после этого сообщения, вы выдержите этот разговор? Если нет, лучше воздержитесь от нее.

Что еще было бы хорошо написать? Например: «Что бы ни произошло, я с тобой» – расширенный вариант предыдущей фразы. Или: «Обнимаю». Или просто пришлите сердечки, если на слова не хватает ресурса.

Интересно, что на этом фразы, которые могут поддержать, в общем и целом заканчиваются. Мне любопытно узнать мнение тех, кто пережил горе: как поддержали вас?

Если вашего ресурса хватит не только на пару строчек, просто напишите те слова, которые идут от сердца. Это всегда чувствуется и всегда лучше, чем тишина с вашей стороны.

Когда будете писать, обратите внимание на то, что лучше избегать следующих выражений, чтобы не ранить человека в горе.

«Я знаю, что ты чувствуешь» – если вы не прожили смерть ребенка, то, скорее всего, не можете знать. Данная фраза обесценивает чувства горюющего. Вы можете написать это искренне с целью поддержки, но человек в горе воспримет ее как фальсификацию его чувств.

Главный момент: люди, которые в реальности прожили подобное горе потери детей, такую фразу не напишут, потому что знают на собственном опыте, что эти чувства на грани невозможности проживания, на грани остановки дыхания. Когда ты в этих чувствах, ты не можешь ничего написать.

Если у вас был опыт подобного горя, то скорее всего вам данная информация не нужна: вы найдете слова, и они попадут в цель.

Не устану повторять слова коллеги и подруги Ольги Коляды: «Твоя цель сейчас – выжить и не сойти с ума»; это было правдой и попало в цель: я почувствовала истину и поддержку. Видимо, потому, что у Ольги был подобный опыт. От любого другого человека, не прожившего потерю, эти слова могли просто не зайти энергетически. Потому что человек не знает, о чем говорит.

«Жизнь продолжается» и все варианты на эту тему. Для человека, потерявшего ребенка, данная фраза фальшива. Его жизнь закончилась в момент смерти ребенка. Далее продолжить ту жизнь невозможно. Можно только начать новую, переродившись.

В этом плане мне очень нравится идея групп поддержки родителей, потерявших детей. Эти группы называются «Перерождение», они есть во многих городах Испании. Движение «Перерождение» пришло из Аргентины и сейчас развивается в нескольких странах мира. Я привнесла это движение в Россию и другие русскоязычные страны.

Главная идея групп «Перерождения» – обсуждение новой жизни после смерти ребенка, поиск новых ресурсов. Полное отсутствие поиска причин произошедшего – про причины я напишу отдельно, это большая тема.

После смерти ребенка жизнь не продолжается, можно только начать ее заново.

Второй важный момент: человек в горе может чувствовать после этой фразы, что его чувства обесцениваются. Ведь ничего страшного, все идет своим чередом. Вы хотели успокоить, подбодрить, а эффект получается обратный. Человек в горе чувствует, что его чувства не понимают, будто не видят, что он уже умер вместе с ребенком, и теперь продолжить что-то как раньше невозможно.

И тут будет, как мне кажется, к месту написать: одним из самых тяжелых переживаний в моей ситуации было чувство, что у всех жизнь и правда продолжается. Когда я смогла выходить на улицу, огромную боль вызывали просто идущие по своим делам люди.

Они были живы. Они дышали. Они улыбались. У них были живы дети.

А ты находишься словно в аквариуме, тебя нет, люди же продолжают жить. И одной из самых трудных моих личных проработок было простить и принять всех этих людей, у которых ничего не случилось.

После этого у меня появилась возможность начать свое возвращение к жизни.

Не надо спрашивать подробности произошедшего. В ситуации полной неопределенности возникает много вопросов. Когда смерть ребенка или близкого предсказуема, например в случае длительной болезни, таких вопросов возникает намного меньше.

Вопросы лучше не задавать совсем. Если человек в горе захочет что-то рассказать, он расскажет.

Горе – это не ситуация для утоления любопытства.

В первые недели любые вопросы «КАК?» могут ранить человека в горе. Лучше не спрашивайте. Даже спустя несколько месяцев для горюющего человека рассказ о том, КАК это произошло, может спровоцировать посттравматическое расстройство (ПТСР).

Я на подобные вопросы отвечаю близкому кругу, если чувствую в себе ресурсы. Если вопрос поступает из дальнего круга, я сразу отправляю в бан.

Постарайтесь справиться с напряжением от неопределенности ситуации горюющего самостоятельно, в этом очень помогает индивидуальная терапия с хорошим психологом, так как, если вас это сильно задело, в этой истории есть ваши собственные проекции и истории.

Если переносить их на человека в горе, то ваши темы не будут отработаны.

Плюс у человека в горе нет ресурса, чтобы держать еще и ваши темы своим полем. Посмотрите, что с темой неопределенности, темой потери контроля или темой смерти у вас? Это может оказаться большим ресурсом в проработке важных тем и динамик.

Берегите себя.

Еще раз о поддержке после смерти ребенка: ближний круг*

Теперь о поддержке ближнего круга, тех, кто рядом.

В предыдущей главе я написала, что поддерживают простые слова «Я рядом», «Обнимаю». А как может поддержать тот, кто действительно находится рядом после трагедии в острый период горевания?

Первая поддержка – помогать сделать необходимое.

Даша, Катя и другие друзья ходили со мной по разным инстанциям в поисках жилья, бесплатного адвоката, оформления всего, что надо оформить.

Каким образом мы заказывали похороны, выбирали гроб и все остальное, я плохо помню. Но рядом со мной были люди, поэтому это стало возможным даже при моем по факту неприсутствии в моменте. Я не могла никуда пойти одна, первое время просто не могла ходить, поэтому меня забирали и отвозили на машине. Моей семьей в Испании стали друзья, потому что больше рядом никого не было.

Вторая поддержка – быть рядом и слушать, слушать, слушать.

Первые недель пять я молчала. А потом плотину прорвало. Даша и Хорхе слушали меня на всех возможных языках иногда по четыре часа кряду. Потом я уставала и засыпала, причем могла отрубиться на полуслове своего монолога.

Третья поддержка – я открыла, что меня поддерживает аутентичное присутствие человека рядом.

Что такое аутентичное присутствие? Когда человек рядом не притворяется, не думает «когда же я отсюда смогу свалить», а правда находится здесь и сейчас и выдерживает.

Выдерживают не все. Люди вблизи меня выгорали максимум за пару недель. Но потом восстанавливались и возвращались снова.

Я хочу рассказать про аутентичное присутствие на примерах. Что помогало мне?..

Помню, как Даша сказала, что заберет меня с утра и мы позавтракаем. Даша приехала, и мы отправились завтракать на… винодельню. Я была под большой дозой лекарств, только начала передвигать ногами, часто с трудом, а тут завтрак с шампанским! И этот слом шаблона меня выдернул из той реальности, в которой я просто умирала.

Шампанское с утра вернуло меня к жизни. Это было абсолютно нелогично и против всех правил, но было как-то внутренне правильно. Это была поддержка.

Приехали Оля и Олег из Новосибирска. И отвезли меня в монастырь Монтсеррат, арендовав для этого машину. После Монтсеррат мне всегда становится легче. И после той поездки мое состояние начало меняться. Они просто были рядом.

Потом приехала Катя. Она сказала, что у нее есть один день и она хочет меня куда-нибудь свозить. И отвезла меня в Колонию Гуэль.

Мы бродили там по жаре, рассматривая постройки Гауди, и это был мой «отпуск» от всей той тяжести и горя, которые присутствовали фоном в моей жизни.

А недавно приезжала Полина с предложением позаниматься со мной японской расслабляющей телесной практикой. Мы в течение двух часов катались по полу в моей квартире, а потом просто разговаривали. Это было концентрированное присутствие и лучшая поддержка для меня.

Четвертая бесценная форма поддержки – простраивание будущего для человека в горе. Он уже умер сам внутри после смерти ребенка (не могу сказать, какие ощущения после смерти других близких людей), надо выстраивать жизнь заново, а сам человек в горе в первое время на это не способен.

В первой поддержке – это конкретные дела, а здесь скорее выстраивание новых смыслов. И меня поддержали люди, которые помогали увидеть перспективу. Конечно, это были психологи и психотерапевты, которые со мной работали. Бесплатно.

Но я хочу привести сейчас другие примеры на тему «увидеть перспективу».

Мой бывший муж приехал и сказал, что мы едем смотреть дом, который он хочет купить. И что я могу жить в нем, если захочу.

Это был первый момент, когда я увидела перспективу на будущее. Даже если я никогда не буду жить в этом доме, тогда я впервые от этого предложения смогла посмотреть вперед и увидеть хоть какой-то смысл.

Потом приехал Хосе, меня надо было отвезти в госпиталь, но больше никто не мог. После проведенных восьми часов в госпитале мы поехали на пляж.

И я почти впервые расплакалась. Прошло два месяца, чтобы я начала плакать.

После Хосе сказал, что в таком состоянии он меня оставлять не хочет и через пару дней давно запланировал поездку в Париж с дочкой, а я еду с ними. И мы оказались в Париже. Это был просто подарок. Я снова увидела хоть какие-то проблески будущего смысла лично для меня вне связи с другими людьми.

Видимо, про поддержку со стороны городов я еще напишу: Париж стал городом года для меня, где я получила огромную поддержку, любовь и отдых от своих переживаний. За тот год я была в Париже четыре раза. Я знаю, что в Париже меня ждут, принимают и любят.

Новые смыслы я ищу до сих пор. Они уже появляются и прорастают.

С ноября 2020 года я учусь на обучающей программе Роберта Неймеера, директора Института потери и перехода (Портленд, США) «Терапия проживания процесса горевания через реконструкцию новых смыслов».

Верю, что смогу помогать выстраивать новые смыслы другим горюющим родителям.

И напоследок хочу обратиться с вопросом: что поддержало вас в моменты горя? В какой форме близкие помогали вам? Что было самым ценным в этой поддержке?

Хрупкая граница горюющего родителя*

Благодаря одному психологу я осознала, как проламываются границы в травме.

Особенно в травме, которая воспринимается как шок. И затем в посттравматический период свои границы надо восстанавливать.

Границы могут быть нарушены как активно, так и пассивно.

Активно – это в моем случае атака СМИ с их фантазиями на тему того, кто и как виновен в трагедии. Или когда бывшая лучшая подруга так пугается, что на допросах в полиции придумывает вещи, которые, будь они правдой, могли бы спровоцировать подачу иска против меня. Другой вариант такого нарушения границ – создание ситуации огромной нестабильности через десять дней после похорон ребенка.

А еще границы могут нарушаться пассивно – это когда близкий человек просто пропадает и замирает где-то, возможно, в чем-то своем. Быть может, у него нет ресурса. Или же просто так легче. Он может помочь, когда все возможности для этого есть, но просто страшно свое имя связывать с человеком в такой ситуации.

Много месяцев я ждала проявления некоторых друзей. Неожиданно обнаружила у себя особые ожидания от коллег-психологов, так как у меня есть интересная точка зрения, что у психологов имеется определенная устойчивость к темам горя. Но, возможно, эти темы у них не проработаны, и многие из них никак не проявляются. Сейчас я к этому уже отношусь спокойно, первые месяцы мне было сложно это понять.

Я знаю, что бывшие в первые минуты рядом коллеги потом ходили к своим терапевтам на сессии, так как это было очень тяжело. Просто находиться поблизости от меня.

Когда адвокат прислал мне отсканированные материалы дела, я с интересом прочитала показания, данные когда-то близкой подругой-психологом. Показания были большей частью попыткой меня утопить и неправдой. Стало ясно, почему человек словно испарился. Мой адвокат сказал: не вопрос подать за дачу ложных показаний, и скорее всего мы легко выиграем. А я подумала и решила, что ей с этим жить.

Я вижу, как возвращаются бумеранги. Поэтому очень слежу за своими мыслями в отношении кого-либо. Это за последние пару лет было самым сложным.

Всем, кто в один из самых сложных моментов моей жизни отвернулся, ухватился за возможность, чтобы подставить, использовал мое состояние для своих целей… я не буду ничего делать в ответ.

В некоторых случаях я подождала, что человек выйдет сам на контакт и как-то объяснит свое молчание или действия. В любом случае мой телефон у этих людей есть.

На одном из марафонов я делала со своими клиентами практику возвращения личной энергии и потенциала, делегированных какому-то эгрегору или высшей силе. И почувствовала, что хочу вернуть свою силу себе. Вернуть себе свои границы.

Поэтому мне важно сказать, что, кроме того, что в бан отправляю сейчас без предупреждения, я выработала несколько правил.

Эти правила для меня было важным озвучить через полгода после трагедии. Возможно, они тоже подойдут для вас, если вы проживаете потерю ребенка.

Вот эти правила.

Со мной нельзя…

1. Игнорировать то, что происходит, если вы в моем ближнем круге. Это воспринимается как форма отвержения и пассивной агрессии. Я говорю только про ближний круг: друзей и коллег, с которыми мы знакомы лично.

2. Провоцировать потерю мной каких бы то ни было ресурсов. У меня сейчас ресурсов немного, и бо?льшая часть идет на то, чтобы выжить. Попытка под любым предлогом этих ресурсов меня лишить будет восприниматься как агрессия. И дальнейшее развитие наших отношений окажется под вопросом.

3. Пытаться создать любые типы неопределенностей. После трагедии в жизни и так крайне мало определенностей, все становится небезопасно. И если к этому добавляются обещания, которые не выполняются, игнорируются, если человек просто пропадает или замолкает – вам с этим жить. Можно просто удалиться из друзей и искать другого человека, для которого такие коммуникации приемлемы.

Спустя полгода после трагедии я написала эти правила, чтобы вернуть себе силу и границы. Если кто-то хотел со мной общаться как друг или клиент – у меня есть правила. Я тоже соблюдаю их в отношении окружающих людей и стараюсь не создавать любые формы агрессии, потерь ресурсов и неопределенности. Также я всегда стремлюсь к позитивному балансу в отношениях и умею быть очень благодарной. А что касается баланса негативного – это я оставляю высшим силам. Они лучше знают, как и когда восстановить баланс.

Мироздание для меня баланс восстанавливает постоянно: только где-то убывает в денежном эквиваленте, почти сразу же прилетает в плюс что-то на ту же сумму или больше. Только исчезает какая-то возможность, сразу появляется еще несколько новых и намного более интересных вариантов.

Поэтому с любовью и благодарностью заново устанавливаю свои границы и возвращаю себе крылья, как Малефисента. Ее образ, как и Анжелина Джоли, мне откликается. С Анжелиной мы ровесницы. И многодетные мамы.