Я вздохнула от этих мыслей и воткнула квадратную ложечку в мороженое. Если бы не была беременна от Артема, наверное, вот в этот момент бы сказала ему, что нам лучше расстаться. Что мне пора найти своего мужчину и тоже стимулировать его своими хотелками.
Но когда снова подняла взгляд на Артема, поняла, что утонула в бермудском треугольнике нашей связи безнадежно. Я люблю Артема. Наташа воспринимается мной уже как данность, неизбежное зло. Грустно до слез от того, что у моего сына будет приходящий папа.
И я была рада, что наши отношения с Наташей разорвались окончательно.
– Кстати, – спохватилась я, – надо зайти в салон сотовой связи. Мне нужна новая сим-карта. Хотя еще лучше – новый телефон. С хорошей камерой, чтобы фотографировать сыночка и снимать видео. Как думаешь, если завести ему страницу в соцсети, пока закрыть ее и выкладывать фото и видео туда, а когда ему будет лет шестнадцать, подарить ему эту страничку, м?
Артем на минуту замер, задумался, потом ответил, как мне показалось, с разрозненными чувствами:
– Не перестаю удивляться тебе, Кать…
Что бы это значило? И почему он словно потемнел лицом и отвернулся?
***
Артем
На душе скреблись тигры.
Последнее время все сильнее и чаще. Да что там – непрерывно. Рядом с Катей мне становилось неуютно.
Точнее, наоборот.
Черт, все не так. Без нее – тянуло к ней, аж невмоготу. С ней – готов бежать от нее, от себя…
Бесило от того, что от жены не получал тех эмоций, на которые подсел, которые давала мне Катя. С Катей – бесило то, как чувствовал себя рядом с ней. Каким-то неполноценным чудовищем.
Больше всего на свете хотел, чтобы все это, наконец, закончилось. Разорвать этот чертов треугольник, выбить у него днище, уничтожить острые углы, осколками резавшие мне сердце.
Если бы можно было поторопить природу, чтобы сын родился раньше…
Сегодня нужно идти в клуб – день рождения у Женьки. Как и подсказала Катя, я купил бутылку дорогого коньяка. Она долго выбирала стильный планер-ежедневник. В итоге купила очень даже статусный: в кожаной обложке, с флешкой, отделениями для телефона, плоским сенсорным калькулятором и стильной ручкой в строгом дизайне. Я бы не удивился, если бы в него был встроен планшет и клавиатура. Вещь действительно четкая. А главное – в магазине, где его покупала, сделала именную гравировку на обложке. Неизменное Катино внимание к мелочам.
А я ей кольцо так и не подарил. Поймал себя на мысли, что сапфиры любит моя жена. И платье на днюху она надела как раз в тон камню на колечке. К черным длинным волосам глубокий синий очень подходил.
Я достал футляр с кольцом и поставил перед женой:
– Надень. К платью как раз.
Наташа расчесала собранные в высокий хвост будто лакированные волосы – блестящие, один к одному по длине и гладкости – и снисходительно посмотрела на футляр.
– По какому случаю? – вздернула бровь.
Стерва. Почему-то раньше то, что в ней нравилось, то, что держало в тонусе, стало раздражать и утомлять. Просто принять подарок – это так трудно? Нужно выкатить вопрос и заставить чувствовать себя чем-то обязанным? Говном, которое не способно ни на что?
Я просто молча вышел из комнаты. Давно бросил курить, но сейчас бы дунул от души, чтобы погасить в груди недовольство и злость. Не с таким настроением нужно ходить на дни рождения.
Но поехал с тем, что есть.
В клуб пустили, сверившись со списком. Охрана на входе вежливо открыла перед нами с Наташей дверь. Она прошла к гардеробу, скинула мне на руки пальто и подошла к зеркалу, пока я сдавал одежду. Я успел заметить куртку, которую покупал Кате. И подумал том, что не предупредил жену о том, что познакомил Катю с приятелем и что она приглашена тоже.
Сейчас уже говорить было поздно. И почему-то и не хотелось. Я все еще бесился, но сам не понимал истинной причины этого раздражения и злости.
Не знал почему, но ждал от Наташи провокации, подвоха и… жаждал этого. Мне жизненно важно было за что-то наказать ее… Или себя? Я ни черта не понимал.
Будь я беременной женщиной, списал бы на гормоны. Но я не беременная баба! И что со мной происходило, уразуметь не мог.
А сегодня и не хотел.
Я снова решил, что подумаю об этом завтра.
– А эта что тут делает? – прошипела Наташа, больно ногтями вцепившись мне в руку даже через ткань пиджака и рубашки.
Я поморщился и отцепил от себя жену.
– Не эта, а твоя подруга. Я познакомил их с Женькой.
– Зачем? – сквозь зубы шипела Наташа, придерживая мой шаг.
Ей просто нужно было сцедить яд. Я раньше не замечал в ней столько этого вещества.
– За тем, что когда мы уедем, ей будет нужен кто-то.
– Депутат? То есть моего мужа в постель ей было мало?
Я внимательно посмотрел на жену.
– То есть тебя бесит, что после замечательного меня ей, может быть, достанется депутат? – вздернул бровь. – И ни капли претензий, что я, гад такой, попользовался твоей подругой, ее телом во всех мыслимых смыслах и теперь подкладываю ее под приятеля?
Наташа что-то еще прошипела нечленораздельное и пошла к столам, за которыми уже расположились сам именинник, Катя и еще несколько человек, в основном, мужчин.
Когда все руки были пожаты, подарки вручены, присутствующие представлены друг другу, Наташа села за стол. Я на пару секунд замешкался и выбрал место напротив нее и Кати, которая сидела от меня наискосок рядом с Женькой, возглавлявшим застолье.
Я взглянул на Катю и почувствовал себя собственником, когда приятель нагнулся, что-то сказал ей на ухо, а она кивнула в ответ с улыбкой. Мне достался от нее лишь быстрый взгляд.
Зато я мог смотреть на нее, прикрываясь тем, что смотрю на приятеля. Так или иначе, Катя оказалась под моим постоянным вниманием.
И это дико злило Наташу.
Глава 6. Муж – голова, жена – шея
– Когда тебе двадцать, ты ей говоришь: хочу долбить тебя всю ночь, как перфоратор. А когда тебе тридцать пять, ты говоришь: хочу перфоратор…
Спустя два часа застолья и несколько бутылок элитного алкоголя днюха депутата с видными людьми в числе приглашенных уже ничем не проигрывала простой студенческой попойке. Атмосфера царила раскованная, все смеялись, шутили ниже пояса, незамудренно делились жизненным опытом вот в такой непритязательной формулировке, как выдал глава администрации.
Новый взрыв хохота за столом, звон бокалов, затертый до оскомины тост… Настроение у меня не то чтобы выправилось, скорее зашлифовалось весельем.
– Ну а ты когда жениться собираешься? – вопросил один из гостей у именинника. – Депутат ведь должен быть семьянином. Тебе избиратели дали карт-бланш потому, что ты в расцвете сил – самое время завести жену и ребенка.
– Ох уж эти условности! – со смехом покачал головой Женька. – У меня целый список качеств, которыми должна обладать моя жена. Только я ее хочу не завести,– Женька поднял указательный палец, – а встретить и полюбить.
И этим своим заявлением завоевал сердца своих избирательниц, сидевших за столом. Они зааплодировали ему с одобрительным «О-о-о!»
– А про список давай подробнее! – хохотнул начальник отдела полиции. – Начни с возраста! Я предоставлю тебе контакты подходящих городских барышень, не обременённых мужьями!
– И можно будет устроить отбор невест, – хихикнула чья-то спутница.
– Потом запереть победительницу в высокой башне, нанять дракона ее охранять и пусть Евгений Георгиевич спасает ее! – захохотал на это сосед моей жены по застолью.
Наташа держала в руке бокал с красным вином, откинувшись на спинку кресла, и больше слушала, чем общалась. Зато когда говорила, сразу привлекала к себе внимание.
В этот раз тоже не обошлось без ее замечания:
– На все мужские списки у женщин один ответ…
Она замолчала. Харизму проявляла. Прям Ленин на бронепоезде. Раньше мне это нравилось… Наташин звездный час.
Все смотрели теперь на нее – ждали продолжения. Именинник пожертвовал собой, задав Наташе вопрос:
– Мне бы хотелось узнать эту страшную тайну, чтобы мои попытки найти жену не провалились! – Он непринужденно засмеялся, и гости его поддержали. – Что я должен для этого сделать? – хитро улыбнулся моей жене, ожидая ответа.
А я снова бесился на жену. Почему нельзя быть проще? Королева, мать ее…
Однако я думал, что бесился. Потому что шкала «Я зол» взорвалась, когда она, глядя мне в глаза, сказала насмешливо:
– Потому что за любым решением мужчины всегда стоит женщина. Никто же не отменял правило: муж – голова, жена – шея.
Сказала она, сидя в компании состоявшихся в жизни мужчин, среди которых только я был говновозом. Наташа перешла границы.
Над столом снова повисла неловкая тишина. Кто-то тихо кашлянул. А у меня в ушах зашумело от того, что от ярости кровь бросилась в голову.
– Пойдем потанцуем, – протянул я жене руку через стол, стараясь сделать этот жест твердым, хотя меня всего трясло.
Вместо танцплощадки я увел жену в туалет. Здесь, для вип-персон, они были не общими с кабинками, как в Выселках в клубах, а отдельными, с раковинами и биде.
Я замкнул дверь, решительно и молча взялся за низ платья жены и дёрнул его вверх. Она только пикнула, и я рыкнул:
– Лучше молчи…
Лифчик отправился в мусорное ведро, колготки и трусы тоже. Скоро жена стояла передо мной голая. Не смотря на нее, я расстегнул рубашку, снял брюки и трусы. Мне для этого пришлось разуться. Осмотрелся, опустил крышку унитаза, сел на нее и дёрнул на себя Наташу.
Я был пьян и невменяемо зол.
Заставил жену сесть на мои колени ко мне лицом. Схватил за волосы одной рукой, оттянул голову немного назад. Второй гладил член, готовый к наказанию вздорной зарвавшейся жены.
– Ты совсем охренел?! – Наташа вцепилась в мою руку, которой я больно стискивал ее волосы.
– Рот закрой, – процедил я сквозь зубы. – Откроешь, когда член в него вставлять буду. А теперь слушай внимательно. Говоришь, муж – голова, жена – шея, куда хочу туда верчу? – Я недобро прищурился. – Все верно, любимая, только ты не понимаешь, о чем говоришь. Голова – вот, я зажал член кулаком, оголив головку и наклоняя голову жены, чтобы смотрела, куда я показываю. – А шея, моя дорогая, вот она, – я заставил жену встать и насадил ее на стояк. – Давай верти.
– Артем… – пикнула Наташа.
Но я врезал ей по заднице и схватил за горло, заставив жену вытянуться стрункой, прижимая ее к себе плотно. Меня просто крыло от ярости.
– Ну! – потребовал грубо. – Шевелись, моя любимая. Да так, чтобы я ради твоих хотелок в лепешку захотел расшибиться. Чтобы у меня мозг отключился, и я б тебе звёзды с неба обещал достать. Или ты забыла, как я люблю? Ноги раздвинула, подмахнула – и все нормально? Нет, дорогая, секс – это не только финал, это процесс. И раз ты шея – верти. Ну!..
И я снова грубо шлёпнул ее по заду.
Я видел в глазах жены обиду, страх, непонимание. Но она посчитала, что безопаснее начать шевелиться. Только меня это вялое черт-те что не устроило.
– …Нет, милая моя шея, на члене ты должна быть шлюхой. Я тебе напомню, как люблю ебацца. – Я потянул ее за горло выше. – Давай, родная, поехали. Опустилась – вниз и назад, села плотно, пизденку сжала… Сжала, сказал! Быстро! – хлестанул по жопе, и Наташа сдавила член мышцами. Я оскалился и потянул ее за горло вверх. – Теперь вперёд бедрами, вверх с протяжкой и расслабилась… И снова: вниз-назад и сжалась, вперёд и вверх – расслабилась. Сама пошла… В глаза мне смотри!
Я в ее глаза смотрел. Влажные, блестящие, темные.
Наташа послушно двигалась, как мне нравилось, как я ее когда-то учил. Но это было ещё не всё. Я ее больше не шлёпал, за горло продолжал вытягивать, а второй рукой титьки мял, жёстко, сгребал пальцами, заставляя стонать и вздрагивать. И прекрасно видел, что жена заводится. Движения на члене стали быстрые и размеренные, она слегка вспотела.
Я двигался навстречу, принимал ее на член на всю длину, вдавливался глубже и ловил кайф от процесса. Не хватало малости.
– Трогай меня, – потребовал.
Наташа больше не противилась. Да и кто б ей позволил? Одной рукой упёрлась в мое колено, второй схватила меня за сосок.
У меня они тоже эрогенная зона, мне тоже нравилось и возбуждало, когда она лизала их и покусывала, или, как сейчас, оттягивала, причиняя небольшую боль. Только Наташа забыла уже об этом. Я бы зажмурился, чтобы чувства обострились, чтобы туалетная обстановка не отвлекала. Но я смотрел жене в глаза. Слез в них больше не было. Похоть в чистом виде. Я стонал, жена тоже. Давно мне не было с ней так хорошо. Я отпустил ее горло, сжал половинки добротной задницы и синхронно подмахивал нижней головой навстречу глубокой шее. Наташа стискивала меня мышцами, текла, как река, и я закусил губу, чтобы не орать от удовольствия. Проорусь дома, потому что живой из-под меня жена сегодня не выползет.
Мне, черт возьми, надоела тина на нашем семейном сексе. Наташа снисходила до меня, раздвигала ноги, позволяла ласкать ее и трахать, и все это уже давно стало игрой в ее ворота. Мне оставалось лишь финальное удовлетворение. Так себе расстановка сил.
Катя даже беременная азартнее и живее. Мне дико нравилось, как она садилась на пол между моих ног, разводила их широко, подсовывала теплые ладошки под задницу и нежно поглаживала большими пальцами яйца, местечко под ними и тонкую кожу в паху. Член от этого вздрагивал, я сам весь вздрагивал и плавился от удовольствия. Мне нравится стонать, когда меня ласкают, а ласкать Катя умела. Плотно обхватив член губами, не заламывая его, посасывала и насаживалась ртом, направляя меня в себя ладошками, сминавшими ягодицы, туго скользя по уздечке и обволакивая языком головку. Ощущения – запредельные.
Почему Наташа забыла о том, как я люблю?
Теперь Наташины хотелки будут удовлетворяться после убойного секса. Пусть она теперь заслуживает, а не я. Что там она просила на днях? Шубку пора покупать новую? Согласен, но сначала потрудись, любимая жена.
И она трудилась. Запах секса и похоти можно было черпать ложкой, стонали мы оба в голос, и было плевать. Лично я был возбужден до такой степени, что мог бы трахнуть ее посреди полного людей танцпола и не заметить их. В глазах стояла розовая дымка, головка пульсировала в предвкушении, меня крупно трясло.
Я снова взял жену за горло и вытянул в струнку, сжал половинку ее большой жопы и быстро, в такт ее движениям, засаживал ей член по самое не могу. Дыхание сорвалось, стоны рвались на нечленораздельные звуки.
– А-ах-хах-хх… – задергалась Наташа, ритмично и судорожно стискивая меня мышцами.
– Ах, моя ты ненаглядная… – простонал я, дождался, когда оргазм пройдет, стащил ее на пол перед собой, взял член в кулак и направил ей в рот: – Вот теперь открывай и делай, что надо.
За волосы взял и задал ритм.
Я кончил с озверелым стоном, мычал, как бык, и сцеживал густые капли. Вот такая она мне нравилась. Глаза распахнутые, рот раскрыт, розовый ласковый язык принимает семя.
Если бы еще оно в дело шло. Но Наташа – пустышка. Сколько ни вливай – добро пропадает.
