Лена Гурова "Иди ко мне…"

– Прекратите сейчас же! – Мой голос потонул в боевом кличе хана.

Он воспользовался тем, что Мишка стоял спиной ко мне. Обернувшись на женский крик, боксёр получил удар по боковой части лица от неплохо умеющего драться Чингиза. Тем более, когда внимание противника рассеялось. Зачем? Но я тут же представила, что сделает с монголом Мишка, и рванулась, встав между ними. Тёмные глаза Исаева упёрлись в мои, растерянные и просящие.

– Не трогать его? – Прохрипел он. – Как скажешь…

И ушёл. А я смотрела ему вслед, закрывая собой здорового мужика, отца моего ребёнка, а сердце летело за ним, за Исаевым. Ну, что опять?

Совсем недавно, вернувшись с горки, накатавшись до одури и промёрзнув до костей, Мишка-маленький, гостивший у нас, напился чаю и расставил все точки над «и». Он объяснил, наконец, взрослым, ничего не понимающим в жизни, что такое бокс.

– Научиться драться можно и во дворе. И мышцы накачать в тренажёрке. Побеждать нужно не только силой, но и умом, уметь не дать в себя попасть, но и не покалечить противника. Вот я совсем не болею, стал сильным и выносливым, на шпагат сажусь, внимательность развиваю, читать уже научился. Боксом может заниматься любой. Даже тёти. Вот вам, дядя Серёжа (мой папа) просто очень нужно, у вас плохая реакция, вы пропустили все снежки.

Мы чуть не подавились от умиления. Но серьёзная физиономия мальчугана, и правда, крепкого и умненького, не позволила проявиться нашим чувствам во всей красе. Сказано же, партнёра по рингу надо уважать!

Жизнь – ринг, а ты боксёр, кто тренируется, тот и призёр.

– Тебя послушать, так получается, что бокс – это такой уклад жизни, а не узаконенная драка. А как же разбитые носы и отбитые головы? – Папа обиделся, смех и грех.

– А у вас всегда получается, как вы хочите? Ой, хотите. Вот и на ринге так же. Приходите к нам, дядя Миша лучше меня объяснит. Он знаете у нас какой? Лучше всех. Он называет нас семьёй, и всем помогает. У меня теперь много друзей, и я, Миша Исаев, тоже буду боксёром. И военным. В армию пойду. Правда, мама против, но я её уговорю.

И разговор вошёл в другое русло. А я никак не могла избавиться от дум, одолевших меня со страшной силой. Я чего-то не знаю! Это точно! Или не понимаю. «В боксе учат решать проблемы не посредством кулаков, а при помощи анализа ситуаций и чётко продуманной стратегии действий. Тут не культивируют агрессию, а обучают победе, в первую очередь, над своими недостатками, и борьбе с негативными эмоциями. И только холодный расчёт делает бойца победителем, так как слепая ярость ослабляет и лишает возможности рассуждать». Сколько раз я слышала это от Мишки, когда поносила этот чёртов бокс направо и налево. Видимо, со мной и случилась эта ярость, лишившая меня возможности трезво рассуждать там, в Дагестане…

Домой мы уже, буквально, приползли.

– Лиза, в машине остался какой-то пакет, довольно тяжёлый, но мы уже не пойдём. – Папа, как настоящий мужчина, обвешанный коробочками, пакетиками и свёртками, и мама, заваленная цветами, как и полагается женщине, стояли в проходе двери и посмеивались.

Я щёлкнула камерой, чудная получилась фотография.

На следующий день, продрав глаза часам к десяти, пулей полетела на водопой. На столе стоял объёмный пакет с логотипом клуба Исаевых. Перехватило дыхание, а сердце, наоборот, бешено забилось… Почему-то я трусила, что-то останавливало, даже не советовало узнать, что там. Но не бомба же?

– Лиза, ты чего? – Спросила мама с тревогой. – Что там? Чего ты испугалась?

– Мамочка, неужели я люблю Исаева? Я знаю, что так не должно быть. Но…

– Девочка моя, никто не знает, как должно или не должно. Сердцу невозможно приказать. Можно уговорить подождать немножко, но повелевать – не получится. И здесь, главное, не выигрыш или проигрыш, нет! Жизнь в ладу с самой собой, вот что тебе сейчас надо. Ты запуталась, в этом нет ничего предосудительного, с каждым может случиться. Но ты из тех, кто не сможет жить спокойно до тех пор, пока самый-самый малюсенький червь сомнения не покинет твою душу. Мы с отцом очень виноваты перед тобой. Ты рано повзрослела, а нам и на руку. Наша дочь – самостоятельный человек, целеустремлённый, самодостаточный, никаких проблем. Но когда мы по-настоящему прониклись ролями бабки и дедки, когда за Диану денно и нощно волнуются наши сердца, стало понятно, какие же мы эгоисты. Лизанька, девочка любимая, прощения просить уже поздно, да и не обвиняешь ты нас, что ещё больше обостряет чувство вины. Чем тебе помочь? Мы так и не поняли, почему вы разошлись? Ты же ничего не рассказываешь.

– Да нечего рассказывать. Он выбрал другую женщину, у него дочь, они даже работают вместе. Всё у него хорошо, мама. – Не надо моим замечательным родителям знать подробности похождений их дочери, пусть спят спокойно.

– Ну да, ты нам не доверяешь. Ну что ж, что заслужили, то и получили. – И ушла.

А я всё стояла перед подарком, мне казалось, что даже от самой упаковки пахнет Мишкой… Чужим мужем!

Кардиган! Связанный по образцу моего, того, разодранного и окровавленного, только основным цветом был синий. Конечно, синий, любимый цвет Михаила Исаева. Он, что, всё это время хранил моё изуродованное вязаное изделие? И кто-то же связал новый? Я быстро натянула эту красоту, ощущая всей кожей его теплоту, как будто боксёр обнимает меня своими ручищами. «Как скажешь…» – гудело в голове. А что тут молвишь, Елизавета, совсем не Великая.

На дне пакета я обнаружила женские боксёрские перчаточки, очень симпатичные, красные, даже пронзительно алые. На одной из них был прицеплен бессрочный абонемент на посещение клуба, а на второй – симпатичная открыточка.

«Одной очень сложно в нашем мире. И если ты не принимаешь ничьей помощи, научись помогать себе сама».

Коротко и сердито.

А ещё через день Соня известила меня об отъезде Исаевых. Мишке предложили место судьи международных матчей, но для этого нужно было подучиться. Что он и сделал, умотав восвояси. В клубе остались Цветковы, вот тогда мы с папой и отправились укреплять здоровье и развивать реакцию под руководством Мишеньки Исаева.

И опять Новый год. Алевтина Сергеевна, мама Сони, уговорила приехать к ним, мы очень редко виделись. Женщина совсем плохо ходила, но очень радовалась, что может жить в таком прекрасном месте, на свежем воздухе и при семье. Мои родители приняли приглашение, и отправились раньше меня. А я, как всегда, закрывала офисы, причём 31 декабря часов до восьми-девяти. По любому, к бою курантов успевала. Я ехала по совершенно пустой дороге, включив дорожное радио. Все нормальные люди уже сидели за столом, и слушали новогодние поздравления. А вдруг мне удастся повысить настроение, радуясь вместе с веселящимися ди-джеями? Они, наверное, тоже были очень довольны жизнью, встречая Новый год в студии… Бумммм! Что-то бросилось ко мне под колёса. Скорость была приличная, тормозной путь тоже, а ужас – запредельный. Я застыла за рулём, скованная страхом увидеть то, что осталось лежать за машиной. Ночь, только свет от фар, никого в обозримом пространстве, с двух сторон от дороги лес, никакого жилья. Кошмар! Надо выходить! Прошла метров десять, ничего и никого. Ещё дальше, тот же результат. Вернулась к машине, осмотрела колёса, бампер, стёкла. Ни-че-го! Но я же не полная дура, удар был, точно помню. Фара! Разбитая фара со следами крови. Господи! Надо поискать за обочиной, причём в сапогах на шпильке и меховой безрукавочке при минус двадцать. Сколько раз мама говорила: «Вози с собой удобную обувь про запас. И не оставляй шубу в офисе или дома, положи на заднее сидение». И т.д. и т.п. Воткнув в рот фонарь, вооружившись монтировкой и перцовым баллончиком, я сошла с дороги в лес. Странно, но ни капель крови, ни каких-либо следов мне так и не удалось найти. Неужели придётся тревожить отца? Я позвонила Соньке, обрисовала ситуацию.

– Жди, сейчас к тебе кое-кто подъедет, он быстрей разберётся. А я пока отвлеку всех, у нас с детьми костюмированное поздравление, жаль, без тебя.

– Кто, кое-кто? – Но она уже отключилась.

Сидеть в машине я не могла, совесть мучала. Накинув плед, поплелась опять в лес, немного дальше от дороги. Ну, нет ничего. И никого. Подъехала машина.

– Лиза, ты где?

Я обомлела. Кого-кого, но услышать Исаева никак не ожидала. И онемела.

– Лиза! – Он уже стоял напротив того места, где я продырявила снег каблуками. – Да где ты? Ли-за! Чёрт бы её побрал, вечно не вовремя куда-нибудь вляпается.

Услышав такое, я рванула ещё дальше. Жизнь меня ничему не учит. Когда-то я уже бежала наутёк из этого леса, и чем оно закончилось? Воспоминание отрезвило мою обидчивую душу, да и семья ждёт. Но впереди на небольшом пятачке обнаружилось интересное местечко: утрамбованный снег, красные брызги вокруг, сломанное дерево… Что это?

– Чего не отзываешься? Оглохла? – Он был, явно, недоволен. – Что у тебя тут?

– С наступающим, господин Исаев! Чего припёрлись, я вас не звала. Я сама…

Мишка схватил меня поперёк, как папку для бумаг, засунул под мышку и поволок к машине. Я ему что, неодушевлённый предмет?

– Отпусти сейчас же, русский медведь! – Вылетело, не поймаешь.

Идиотка, бестолковая чучундра, почему я не проглотила своего двухжального врага хотя бы секунду назад, проговорилась напрочь…

Исаев перевернул меня так, что наши глаза оказались напротив друг друга. Я соорудила зверскую мину, продолжая орать и пытаясь выкрутиться из его рук. Он почти уронил меня, зацепив в последний момент за шиворот безрукавки.

– Даже так!? Значит, ты была там со своим монголом, и всё это правда! – Держа за шкирку, Мишка буравил меня уничтожающим взглядом, это было понятно даже в темноте. – Значит, я всё сделал правильно, моя прекрасная ханша. Или как там называют спутниц монгольских князей?

– Я понимаю, что поговорить с хорошим человеком любит каждый, разговаривая с самим собой, но тут ещё и я есть. И отпусти меня, бугай! Сила есть, ума не надо, а как же лозунги вашего семейного клуба. Пшик?

– Мне поручено привезти тебя, так что давай, не выкобенивайся, меня семья ждёт. Шевелись, я не собираюсь пропустить поздравление президента.

– Ты действительно думаешь, что со мной можно вот так? Вперёд и с песнями, Владимир Владимирович без вас не начнёт, правдоискатель и правдолюбец вы наш.

– Мне далеко до тебя, госпожа Романова! Лицемерие в твоём исполнении не знает границ. Куда уж Русскому Медведю.

– Не понимаю, о чём ты, да и не желаю понимать. Отвали от меня, Исаев! – Нарастающая злоба заволакивала мне мозги. – Шуруй к своей проститутке, видели, знаем, чем она берёт.

Как он не сломал мне руку? Не говоря уже о дырке на моём лице, оставленной испепеляющим взглядом «защитника своей жены».

– Не смей даже дышать в её сторону. Эта женщина спасла меня.

– Чуть не подавившись твоей спермой!

Дальнейшее не поддаётся никакому объяснению. Исаев скрутил меня, перекинул через плечо и понёс как свёрнутый в рулон ковёр. При этом моя шейка издала хруст, боль поскакала по плечам и остановилась в районе спины.

– А-а! – Я не удержала вскрик, пытаясь отпихнуться от него. – Мне больно!

– Потерпишь.

Закрыв мою машину, он запихнул меня на переднее сидение своей. Я даже пошевелиться не могла, в шее стоял кол. Сумка, подарки, деликатесики, всё осталось на дороге. Пришлось заткнуться, понимая, что сопротивление сломлено, сильный победил слабого. Всё, как в жизни, и нечего тут бравировать кодексом чести боксёра!

Каждый манёвр нервозно ведомого авто отзывался болью, но уж фигушки, я не покажу ему свою немощь. А и некому было что-то там представлять, боксёр не смотрел в мою сторону. Не помог выйти из машины и рванул с места, не дождавшись, когда захлопнется дверца. Исаев выкинул Лизу Романову, как придорожную девицу древнейшей профессии…

Какой уж тут Новый год! Раненая Снегурочка с перекошенной физиономией скромно сидела в уголочке и не отсвечивала…

Утром все пошли кататься с горки, а мне оставалось только глотать слёзы, горючие, обидные. Я так мечтала побеситься с Дианкой, поиграть в хоккей с мальчишками, прокатиться на лыжах до дальнего озера, где было оборудовано отличное место отдыха со всепогодными кафешками, местами обогрева и пунктами проката. Боже, что это было вчера? Но не успела я толком пожалеть себя, как на пороге нарисовалась Гуля. Я знала, что она приедет, но именно сейчас не ждала.

– Я на минутку, меня Мишка послал. Давай я тебя разотру какой-то целебной мазью. Он сказал, что через три раза всё, как рукой снимет.

– Его рукой? А ты уверена, что мне поможет растирка по-исаевски? Не сдохну? А!? Он задумал обездвижить меня окончательно, чтобы не мешалась под ногами!

Гульнара опустилась ко мне на диван, повернула к себе спиной, намазюкала, обняла.

– Лиза, родная моя, я всё знаю. Про то, как ты искала Мишку, как нашла и потеряла, вместе с вашим ребёнком. Только не спрашивай откуда. Я обязательно расскажу, но позже и только тебе. И ещё. Мишка должен знать. Лиза, должен! Но решать тебе. Всё, я побежала, детский батальон требует замены руководства. – Выдала, как что-то банальное, каждодневное…

Да, эта женщина – настоящая оперша. Она продолжает и никогда не прекратит свой поиск. Уже все махнули рукой, только не она!

Тепло от растирки растекалось по всему телу, а мозги плавились, не давая сосредоточиться. Посплю-ка я…

Мишка целовал меня, тёплыми, нежными губами окружал мою шею, забираясь по скулам к … Я открыла глаза, не поверив им, предательницам. Пока они были закрыты, всё было так упоительно, а как открылись…, так и упёрлись в бесстыжие тёмные зенки Исаева.

– Извини, я не хотел тебя разбудить, просто доставил твою машину и вещи. Авто с разбитой фарой стоит у меня в гараже. Пока праздник, пусть никого не беспокоит. И ещё. В тебя попали краской из ружья для пейнтбола, довольно мощного, что даже фару разбили. Наш участковый уже разбирается. Если сможешь, позвони ему. Ещё раз, извини за вторжение.

Только за вторжение? Гад какой, такой сладенький, правильный мальчик, защитник слабых и обездоленных. Как тот подозреваемый, чистосердечно признавшийся в мелкой краже, чтобы не нарваться на более тяжёлое наказание по другой, гораздо серьёзной статье. Я приподнялась, мне заметно «получшело», уселась в позу лотоса, выставив яркие полосатые носочки.

– Благодарствуем, папа бокса и дедушка кулачных боёв. Что я должна вам за труды? Извините, что не приглашаю, но я даже пукнуть боюсь в вашу сторону, не то, что дунуть. Уж, не прогневайтесь. И пошёл вон, будем считать, что боксёр отработал нанесение телесных повреждений врагу всех времён и народов, Лизе Романовой. Ты опять всё сделал правильно, чемпион! Прям, «хероу»!

Надо было видеть, что сотворилось с Мишкой в этот момент! Вспыхнувшие, как от горящей спички, глаза, перекошенное лицо, сильно сжатые губы… Всё говорило: «Караул! Лизка права!» Не хочу даже вспоминать. Но ушёл он, поджавши хвост, не произнеся ни слова. Спасибо и на этом.

На следующий день я рискнула встать на лыжи. И когда ощутила свободу движения, возможность мчаться по лыжне, не ощущая боли, все треволнения ушли на задний план. Остальные домочадцы добирались до комплекса на озере автобусом, по очень живописному маршруту. Так что, когда я прибыла на место, все были в сборе. Но меня ожидал неприятный сюрприз в виде семьи Исаевых в полном составе. Маленький Мишка сразу подскочил целоваться, моя мама называла его «лизоблюд». С восторгом в глазах, проглатывая слова и буквы, мальчишка делился своими «здоровскими» впечатлениями. Как обычно.

– Миша, иди сюда, не мешай людям отдыхать! – Голос Клариссы прозвенел с высокомерием и надменностью, она восседала в красивой норковой шубе персикового цвета и блистала бриллиантами, как на приёме у самой королевы.

А я, в лыжных ботинках, толстом свитере и спортивной шапочке была похожа на холопку рядом с ней. Но она не испортит мне настроение, лыжная пробежка придала сил и подарила море радости и удовольствия. И уж с ней делиться этим я не собираюсь.

– Беги, ещё пообщаемся. – Я подтолкнула мальчишку к их столику.

И, усевшись к ним спиной, с превеликим удовольствием принялась уплетать крендельки да кулебяки, запивая ароматным чаем, да ещё и в обществе дорогих и любимых людей. Но затылком ощущала тяжёлый взгляд не знаю кого, за соседним столиком ко мне хорошо относились только Гуля с сыном. Но он, этот жгучий взор, так хорошо согревал мою больную шею…

Обратно я тоже докатилась по лыжне. Проезжая мимо дома Исаевых, была остановлена мамой Мишки.

– Лиза, заберите свою машину и Алевтину заодно, она у нас в гостях. – Будьте любезны, получите приказ к исполнению. – И поскорей, скоро дети приедут, надо освободить гараж.

Я немного устала, но молча поплелась, да и шея опять разболелась. Выкатив машину, подъехала к крыльцу.

– Вам придётся зайти, мой муж отдыхает, а мне нельзя тяжести таскать.

Господи, только не это… Войти в дом, где я была так счастлива, и где оно закончилось, моё счастье, было выше женских романовских сил. Ну что делать, не смертельно, переживу. И зашла. Всё так же, как и тогда. И даже лампа на камине горит, освещая свадебную фотографию Исаевых-младших. А я и не знала, что у них была торжественна церемония бракосочетания, всё оказывается ещё серьёзнее… Мама Аля сидела перед пылающим огнём и допивала чай.

– Сейчас, Лизок, поедем.

Послышался шум машины, стук дверей, в дом ворвались дети, и вплыла Кларисса.

– Не поняла, чего эта тут делает? – Её вопрос запутался в ликующем крике Мишки-младшего, увидевшего меня. – Я, кажется, спросила?

– Кларисса, иди уже к себе, без тебя разберёмся. И дочь забери. – Кажется, невестку не жалуют в этом доме, поэтому и снимается квартира в городе.

– Я уйду, но меня поражает ваша позиция, уважаемая свекровь! Вы же знаете, что она…

– Она заберёт Алевтину и уйдёт. Успокойся уже.

В гостиную вошли Гуля с братом, но жена не заметила появления мужа.

– Нет, пусть убирается из нашего дома, я должна это видеть. Вам мало того, что нам с Мишей пришлось пережить из-за неё, напомнить? – Гиена огненная не годилась ей в подмётки в этот момент.

Я умоляюще посмотрела в сторону Алевтины Сергеевны. Гнусность ситуации пополам с болью в шее забирала силы, и душевные, и телесные, со скоростью света. Сонина мама стала медленно подниматься и пересаживаться в коляску. Объезжая диван, нечаянно задели за обивку.

– Ну, развали ещё наш дом, тебе же не привыкать разрушать семьи, жизнь и здоровье дорогих мне людей, их репутацию. – Она посмотрела в сторону Гули, явно, ожидая от неё поддержки. – Да убирайся ты уже, бандитская потаскуха.

– Кто так обзывается, тот сам так и называется. – Странная реакция, но именно это я и брякнула…

Немая сцена, слышно только поскрипывание колёс инвалидного кресла.

– Лизонька, не связывайся, моя девочка любимая, к тебе не пристанет, ангел мой. Поехали уже скорее, я помогу. – Мама Аля была в шоке, быстрее задвигала своими рычажками, делая наше продвижение ещё проблематичнее.

– Что? И вы, Исаевы, позволите оскорблять меня в нашем доме? – Она налегала на словосочетание «наш дом», только зачем, никто и не претендовал на «ваш дом». – Эта алтайская подстилка…

– Ну, хватит! Распоясалась, сама татарская целомудренность! – Командирский голос Гульнары ударил, как раскат грома. – Лиза, подожди, я с вами.

Воздух в доме сгустился, мне перекрыли кислород, я видела только дверь, выход на свободу!

– А ничего, что эта, как ты выразилась, не буду повторять кто, искала своего Мишку и днём, и ночью? Она не вылезала из полиции, конного клуба и спорткомплекса, параллельно вытаскивая Соню Мостовую. А ничего, что именно она нашла его в старом ауле, на каждом шагу подвергая себя опасности. И только, благодаря ей, банду взяли, накрыв в замке карликов. И она была там, что-то узнала или увидела такое, что стало для неё сильнейшим ударом, и в результате потеряла вашего, Мишка, ребёнка. Как вам такое? А? Родственнички. И это ещё не всё. А что сделала ты, уважаемая Ларисо? Ведь так тебя звали в борделе карликов? Да? Что, конкретно? Не ты ли, мама сексуальных излишеств, очень вовремя прописалась в постели здорового мужика, воспользовавшись своим «мастерством» в момент, когда ему стало по барабану, где, с кем и почему? Быстренько забеременела, как ещё умудрилась после многочисленных сладострастных утех с «членами» своего сексапильного кружка. Страшно оглашать твой послужной список, особенно, его количество… Чтобы удержать Медведя, ты даже родила дочку, которая на хрен тебе не нужна. Лиза, подожди, я ни минуты здесь не останусь. Мишенька, неси сумку, мы переезжаем к Соне.

Я никак не могла протиснуть коляску в дверь, руки тряслись, слёзы душили. Но гордость не позволяла им пролиться, встав плотиной где-то в глубине души. Чья-то рука крепко вцепилась в ручку, а я шарахнулась, как чёрт от ладана, поняв, что сзади стоит Мишка.

– Спасибо, дальше мы сами. – Мама Аля, стойкий оловянный солдатик, не то, что я, дала понять, кто есть кто, взглянув на него недобрым, осуждающим взглядом. – Гуля, мы на улице подождём!

И, наконец, покинули этот вертеп. Я, вдохнув свежий морозный воздух, обрадовалась, что ещё могу это делать. Хотя, последнее, что услышала вдогонку, было обещание достать меня и убить. И что-то ещё, не суть. И ни одного слова из уст Исаева, ни од-но-го…

А когда мы вернулись в город, мама вызвала меня на разговор.

– Если ты сейчас же не расскажешь, что произошло, и почему Исаев простоял две ночи под твоими окнами, я не знаю, что я сделаю, но что-то точно вытворю. У меня уже нет никаких сил, даже руку поднять, чтобы посыпать голову пеплом. Неужели мы с отцом для тебя пустое место? Лиза, пожалей нас, пожалуйста.