Лилу Деймон "Поросенок с лисьим хвостом"

Василий Петрович сидел в дачном сортире, и наблюдал сквозь щели в дощатой двери, как на его участке приземляется космический корабль. На семнадцатый месяц самоизоляции удивить его было сложно. За это время он пережил гнев, отрицание, запой, белую горячку, принятие, и, наконец, добрался до равновесия с умиротворением. Потому подождал, когда корабль окончательно приземлится, подтянул пижамные, в веселенький цветочек, штаны, стряхнул с плеча несуществующую пылинку, и распахнул сортирную дверь навстречу незваным гостям.

Гость оказался один. И был он, разумеется, инопланетянином. Точно таким, какими изображают их в кинофильмах. Пучеглазый, хилый, головастый, с кожей цвета селедочного брюха.

Василий Петрович торжественно поднял руки и приветственно ими помахал. В ответ пришелец вдруг бухнулся на костлявые колени и громко заверещал:

– О, Алквидий, великий, многомудрый, я нашел тебя! Хвала Вселенной!

– Эээ… спасибо, конечно, – озадачено поскреб затылок Василий Петрович.

За время самоизоляции у него случались галлюцинации, но не такие реалистичные.

– Я не тебе, я ему, – инопланетянин указал длинным узловатым пальцем куда-то за спину Василия Петровича.

Там, в окружении цветущих кустов картофеля сидел серый кот Тихон и задумчиво тыкал лапкой в колорадского жука.

– Осени меня своим взором, о Алквидий! Знаю, что недостоин, но будь милостив! – снова возопил инопланетянин.

Кот и ухом не повел.

– Я прошу прощения, – Василий Петрович быстро преодолел расстояние между собой и пришельцем, бесцеремонно ткнул ему в плечо пальцем, и тут же завизжал в ужасе.

– Да-да, – покачал головой кот Тихон, – сюрприз. Он настоящий.

Голос у кота был тягучий и сладкий, словно капля меда в бочке с дерьмом.

– О, Алквидий! – инопланетянин отодвинул застывшего столбом Василия Петровича и пополз на коленях к коту.

– Стоять, – приказал тот.

Инопланетянин послушно замер.

– Что происходит? – очнулся от ступора Василий Петрович. – У меня галлюцинации? Параноидальный бред? В интернете писали, что самоизоляция, конечно, влияет на психику, но не настолько же! К тому же, я давно не употребляю спиртных напитков…

– Знаешь, чем ваш вид мне нравится, Василий? – спросил кот. – У вас такая примитивная картина мира, прямо умиляет. Кругозор с мышиный хуй. Чуть что в него не укладывается, сразу галлюцинации.

– Ага, – подобострастно квакнул инопланетянин, – потому с вами на контакт никто не идет. Спорим, ты сейчас думаешь, что мне надо уебать лопатой или еще каким тяжелым предметом.

– Надо, -согласился Василий Петрович, озираясь в поисках.

– Как ты живешь здесь, о Алквидий? – простонал инопланетянин.

– Отлично живет, колбасу давеча со стола упер, – наябедничал Василий Петрович.

– Не упер, а почтил! – благоговейно возразил инопланетянин. –Ты должен гордиться.

– Чем? Что кот сраными лапами на стол залез?

– Кому кот, а кому глава межгалактического альянса, спаситель миров, великодушный, справедливый, многомудрый Алквидий!

– Многомудый, – передразнил инопланетянина Алквидий, он же Тихон. – Ты зачем нарушил мой покой?

Пришелец потупил очи и забормотал что-то невнятное.

– Стыдно! – прервал его кот.– Мелкие недостойные мыслишки!

Инопланетянин на это лишь развел покаянно тощими своими конечностями.

– Что случилось то? – заволновался Василий Петрович.– Галактика в опасности?

– Вот пусть он и скажет, – ткнул лапой в инопланетянина кот.

– Это личное, -слабо возразил тот.

Но кот был неумолим и сверлил его требовательным взглядом до тех пор, пока инопланетянин не сдался.

– Ты нас бросил, о многомудрый. И ради чего? Ты любишь их больше, чем нас? – выдавил он униженно.

– Я не знаю, как он вас любил, но у меня он ворует еду и гадит мимо лотка! – сказал Василий Петрович.

– У нас он делал то же самое, – воскликнул инопланетянин, – и мы были счастливы прикоснуться…

– Вот именно! –кивнул Алквидий, он же Тихон. – А этот гуманоид не счастлив, а совсем наоборот. Ругается. Шерстяным пидарасом обзывает…

– Отвратительно! – возмутился инопланетянин, – Но зачем тебе это?

– А где, по-твоему, я еще могу постигать свою суть? – прищурился кот. – Меня только в этой жопе Вселенной никто не знает!

– В жопе? – обиделся Василий Петрович. – А я думал, мы в центре…

– Ну прелесть же, – растрогался кот.

– Дикость, – передернул хилыми плечами инопланетянин.– В центре лишь Алквидий!

– Ну раз он здесь, значит и мы в центре, – рассудил Василий Петрович.

– Ага, – язвительно хмыкнул Тихон, он же Алквидий, – как в анекдоте про нюанс.

Воцарилась неловкая пауза. Инопланетянин сорвал с газона травинку и принялся нарочито внимательно ее разглядывать.

– Тааак, – протянул кот, – есть кое-что, чего я не знаю?

Инопланетянин вжал голову в плечи и тихонько заскулил.

– Не заставляй, – в глазах кота вспыхнули опасные огоньки, – тебя пытать.

Инопланетянин затрясся, словно лист борщевика на ветру. Василию Петровичу стало его даже жалко; что бы тот ни натворил, Тихон, или как его там, перегибает.

Кот тем временем вздыбил шерсть, распушил хвост и принялся ходить вокруг инопланетянина кругами. Между ними вспыхивали, потрескивая, синие искры. Пришелец оказался в электрическом кольце.

– Пощади, о Алквидий! – взмолился несчастный, корчась от боли.

Но кот вошел в раж и не слышал его.

– Хватит, Тиша! – Василий Петрович ухватил кота за шкирку. – Это не гуманно!

– Ты мне, примитивный, будешь про гуманность рассказывать? – Тихон извивался, шипел, и норовил укусить. – Да я сам воплощенная гуманность! Кто помирил рептилоидов с инсектоидами? Кто искоренил коррупцию в торговой федерации? Кто придумал единый язык, на котором все формы жизни могут договариваться? Кто, мать вашу, создал альянс?

– Ты, о многомудрый, величайший, – разрыдался пришелец, заламывая бледные конечности, – но нас тоже можно понять! Когда ты ушел постигать свою суть, мы и не предполагали, что так!

– Первое правило альянса! – кот извернулся и больно укусил Василия Петровича за палец. Тот взвизгнул, разжал руки, и Алквидий свалился инопланетянину на голову.

– Свобода выбора… – пришелец был унижен и раздавлен.– Но рептилоиды сказали, будто ты готовишь примитивных стать во главе альянса! А инсектоиды…

– Что, правда? – облизнул пострадавший палец Василий Петрович. – Человечество полетит к звездам?

– К каким звездам? Вас в магазин раз в неделю отпускают, – огрызнулся кот.

– В общем, – продолжал инопланетянин, – инсектоиды… как бы помягче выразиться… чтобы обезопасить… предотвратить…

– То есть… – выпучил глаза Василий Петрович, – карантин, изоляция, вирус… все вы?!

– Нет, это вы, а мы мешаем, вносим сумятицу, сталкиваем лбами, сеем панику и разобщаем изо всех сил! – гордо выпятил грудь инопланетянин.– Чтобы ты, о, многомудрый Алквидий, осознал свое заблуждение на счет примитивных.

– Нет у меня на их счет никаких заблуждений! – рявкнул кот. – Я просто хочу жить обычной жизнью! Гадить мимо лотка, воровать со стола, плодиться, добывать пропитание в неравной борьбе, играть в злую руку и делать кусь!

– Но это неправильно, ты должен бродить среди звезд, освещать темные уголки Вселенной, нести великую мудрость, – гнул свое пришелец.

– Кажется, пора альянсу напомнить, ради чего я его создавал, – нахмурился Алквидий, он же Тихон.

– Непременно надо! – просиял инопланетянин. – Устроим банкет, праздник…

– Не хочу тебя расстраивать, – вмешался Василий Петрович, – но альянсу пиздец. Я у вашего многомудрого Алквидия такое выражение лица наблюдаю перед тем, как он намеревается в обувь нассать. Потом, конечно, веником по жопе получает.

Пришелец открыл рот, чтобы осудить Василия Петровича за веник, но не успел ничего сказать. Тихон или Алквидий, или кто он там такой, принялся стремительно увеличиваться в размерах. Он становился все больше, пока не сделался таким огромным, что закрыл собою солнце, и на всей планете воцарилась непроглядная тьма. Когда мрак отступил, Василий Петрович обнаружил себя одиноко стоящим посреди дачного участка в пижамных штанах в веселенький мелкий цветочек. Кот, инопланетянин и космический корабль исчезли, словно не было их.

– Совсем я одичал в этой изоляции, – подумал Василий Петрович, – надо личную жизнь наладить, вон порнохаб бесплатную подписку раздает…

Он отправился в дом, подключился к интернету и весь день до позднего вечера в нем проторчал. Потом вышел на крыльцо, задрал голову к звездному небу и закричал что есть мочи:

– Тииииихооооон!

Ответа не было.

– Тиииихоооон! Верниииись! – не сдавался Василий Петрович.

За семнадцать месяцев изоляции он ни разу не чувствовал себя таким одиноким и потерянным.

– Хочешь, буду тебе поклоняться, – Василий Петрович сглотнул подступивший к горлу горький ком, – называть Алквидием многомудрым и величайшим, все ботинки тебе отдам, можешь на столе лежать хоть круглыми сутками, а колбаса… Да разве мне жалко для тебя колбасы? Только вернись… Пожалуйста… Ай!

Правую щиколотку будто кольнули острым предметом. В кусты с крыльца метнулась серая тень, сжимая в зубах кольцо «Краковской».

– Ах ты, шерстяной пидарас! – завопил Василий Петрович, бросаясь в погоню. – Погоди, поймаю, огребешь веником!

Шел …дцатый день карантина…

НЕСВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ

Слякотным предновогодним вечером Василий Петрович Гузкин шел домой, прихлебывая омерзительно теплое пиво. Настроение у него было под стать напитку и погоде. Василий Петрович поймал себя на том, что ему это даже нравится. Какое-то извращенное удовольствие. Для полноты ощущений Гузкин принялся бубнить про радость, которой нет, новый год, что уже не тот, да так увлекся, что не услышал характерный свист в туманном небе. Он возникает обычно перед тем, на землю падает что-то крупное и тяжелое. Очнулся Василий Петрович от искусственного дыхания рот в рот. Оно было таким холодным, что ад внутри Гузкина покрылся изморозью.

– Извини, Вася, не хотел на тебя приземляться. Проблемы с телепортацией.

Над Василием Петровичем склонился красноносый бородатый мужик. Вокруг его головы кружились снежинки и запах хвойного девственного леса. Василий Петрович возмущенно зачихал.

– А все почему? – прищурился мужик, игнорируя чихание. – Потому что, такие как ты, унылые нытики, стонут нестройным жалобным хором, про настроение, которого у них, видите ли, нет. Где потоки радости, что должны нести меня, словно на крыльях, легко и весело? Вот и…

Гузкин завозился, пытаясь подняться на ноги. Голова кружилась, тело слушалось плохо.

– Но я не буду уподобляться, Вася! – мужик протянул руку в красной варежке, помогая Василию Петровичу встать. – Тем более, ты мне посадку смягчил. Подарю-ка я тебе то, о чем ты в детстве мечтал.

И прежде чем Гузкин успел открыть рот, чтобы сообщить бородатому, какой его ждет счет за причинение морального и физического ущерба, тот достал из воздуха сачок, вложил его в руку Василию Петровичу и исчез.

***

Когда Василий Петрович Гузкин был маленьким, он мечтал ловить облака.

– Зачем? – интересовались взрослые.

– Просто так, – отвечал он, – а потом отпускать. И, потупив взор, ковырял мыском сандалика дырочку в земной коре.

Взрослые снисходительно улыбались и трепали его по вихрастой голове. Виданное ли дело, просто так! Всем известно, что просто так ничего не бывает. Во всем должен быть смысл и польза. Иначе это баловство и бездумное времяпровождение. Какая от облаков польза?

– Не знаю, – говорил Вася, – с ними, наверное, было бы здорово обниматься. А если суметь подружиться, то они покатают тебя по небу. Как в мультике. Знаете мультик? Облака, белогривые лошадки?

По небу это хорошо, одобрительно кивали взрослые. Это понятно. Летчиком, значит, хочешь быть. Интересная профессия. Денежная. И героическая даже. Ты, главное, учись на пятерки. Вася на это тихонько вздыхал. Ничего эти взрослые не понимают. Постепенно он тоже перестал понимать. Ну, какие, в самом деле, облака? Он уже в школу ходит, в первый класс. Может, еще в Деда Мороза поверить? Он, ему, кстати, про облака писал ни один раз. Просил подарить специальный волшебный сачок. Хорошо себя вел… Ладно, не очень хорошо, но старался! Да и на уроке природоведения все объяснили. Облака, это обычная вода, оказывается.

Конец ознакомительного фрагмента.