Стоит такая тишина, что хочется ее разбавить хотя бы легким, душевным ругательством. В конце коридора настежь распахнуто большое окно, в которое игриво заглядывает луна, то и дело становящаяся похожей на сигнал призыва Бэтмена, когда ее закрывают ветки деревьев. По обе стороны – закрытые двери в палаты (я пробую повернуть ручку у одной, отчего Джим моментально покрывается испариной; оказывается заперто), под ногами – далеко не новый, но все еще годный зеленый ковролин.
Коул идет вперед с такой уверенностью, словно работал охранником именно тут, и знает все повороты и углы, как у себя дома. Мне же разгулявшаяся к ночи фантазия беспрерывно подкидывает все новые идеи и теории – аж голова начинает пухнуть. Приходится одергивать себя, а это довольно просто: достаточно посмотреть на крутого парня, возглавляющего наш крестовый поход. Равняться на такого – классно.
Комната видеоконтроля открыта, и Коул по-хозяйски уверенно располагается в кресле диспетчера, оставив меня стоять на шухере у двери, а Джиму велев обыскать все ящики на предмет чего-нибудь полезного. Сам же начинает просматривать камеры, установленные по всему госпиталю. (Спасибо электрическим генераторам, хоть что-то работает) Какие-то радуют глаз непроглядной чернотой, некоторые передают детальное изображение паутины. И только на пяти можно разглядеть коридоры, холл и крыльцо у парадного входа. Ничего интересного – и никакого движения.
– А что там с позавчерашними записями? – любопытствую я, поочередно смотря в коридор и в кабинет. Коул пожимает плечами и вбивает команду. Оказывается, что позавчера в это же время госпиталь жил обычной жизнью: ходят врачи и медсестры в белых халатах, сидят в приемных пациенты, скучают охранники в холле.
Попытка узнать, когда эта мирная идиллия сменилась запустением, приводит нас к тому же результату, о котором поведал мне Джим. В 18-40 охрана внезапно начинает суетиться и бежать за оружием, оставшиеся в госпитале медработники в спешке покидают здание – а потом в поле зрения камеры нагло влезает чья-то харя, злобно щелкает зубами и легко уничтожает оборудование. Потом отключается электричество, а к тому времени, как аварийный генератор заработал, госпиталь пустеет и лишается почти половины камер.
– Странно, – замечает Коул, ероша и без того не шибко причесанную шевелюру. – С чего такая ненависть к технике?
– И почему нигде нет кровищи? – отстукивает зубами Джим, боязливо жмется поближе к Коулу. Тот хмыкает, смотря на техника снизу вверх:
– Тебе ее так хочется, hombre? Какой ты кровожадный.
Получается, записи ничего не дали, и придется все-таки пройтись, чтобы узнать чуть больше о том, что случилось в городке. Определенно, это очень странно, что нигде ни трупов, ни выживших (почти). Куда-то же люди должны были подеваться? Не иначе как всем городом ушли куда-нибудь… О!
– А тут есть места, где могут поместиться все жители? – я смотрю почему-то на Джима, хотя Коул ориентируется в городе так же хорошо. – Ну, там парк развлечений, церковь?
Джим смотрит на Коула, и мне чудится на мгновение, что он вопрошает: стоит ли рассказывать чужаку все? Упс, вот и паранойя заглянула на огонек.
– А с чего ты взял, что местные вдруг решили устроить общий сбор? – интересуется Коул, откинувшись в кресле и разглядывая меня. – Может, сидят по домам, трясутся, ждут спасательную бригаду?
– С того, что нигде не видел ни одной панической записи, типа «Здесь выжившие, спасите».
– Вдруг они все умерли, и писать было некому? – Судя по тону Коула, он просто забавляется, наблюдая за моей реакцией и проверяя запас терпения. Я насмешливо фыркаю:
– Ты же выжил. И Джим тоже.
– А мы – Избранные, – встревает Джим. Коул лениво добавляет:
– И сейчас мы прикончим тебя, чтобы наш Владыка был доволен.
Определенно, мы на одной волне. Не сдерживаюсь от смешка, игнорируя непонимающий взгляд Джима, и отзываюсь замогильным голосом:
– «Ты можешь бежать, но тебе не спрятаться, чужак!»
Коул усмехается так открыто и искренне, что я не могу скрыть удивления. Это веселит его еще больше:
– Hombre, ты что, думал, я черствый сухарь и не умею смеяться?
– Даже не сомневался, – отзываюсь я, не договаривая, что у меня нет сомнений еще кое в чем. А именно – в том, что Коул Номад (если его действительно так зовут) далеко не всеми сведениями делится с напарниками. Знает-то он точно куда больше, чем говорит – интуиция редко мне врет. Ладно, об этом будем думать по ходу дела.
– Ну что, пойдем? – Коул поднимается на ноги энергичным движением. Джим тут же подрывается следом: кажется, техник проникся к нашему командиру искренним восхищением и готов следовать за ним куда угодно. Ну, может, почти куда угодно.
– Хорошо бы найти телефон, – виновато вспоминаю Луну, представляю ее тревогу и кару, которая обрушится на мою голову, когда мы встретимся.
Коул кивает и выходит в коридор:
– Поищем.
Шариться по притихшему госпиталю ночью – конечно, милое дело, когда тебе лет двенадцать, рядом такие же безбашенные товарищи, и яркая перспектива – наткнуться на «зомби»-строителей и устроить этакий Рагнарек. То есть, вполне себе хорошо для подростков. Но тут немножко другая ситуация, и как бы мое воображение ни вдохновлялось загадочными событиями, здравый смысл призывает к порядку и логике. А логика говорит, что какие бы обстоятельства ни приключились, позвонить Луне – первостепенная задача, если хочешь выжить. Иначе позавидуешь зомби.
Найти телефон оказывается легко – в кабинете главврача есть даже старомодный дисковый аппарат. Однако позвонить не получается: связи нет. Попробовав несколько раз дозвониться до Луны, в участок или службу спасения, качаю головой и закидываю чей-то почти разряженный сотовый телефон в карман куртки. Может, снаружи повезет.
Кстати, какие там планы у командира?
Коул стоит на углу с автоматом в руках и прислушивается к чему-то. Джим старается повторять его движения и даже позу. Я прислушиваюсь. Вроде тишина и…
И в этот момент на первом этаже раздается звон разбившегося стекла, а следом – разноголосый гул, крики и стоны. Ну точь-в-точь как в зомбокино.
Судя по мрачному взгляду, который Коул кидает на меня, и приглушенному «Carajo!», не один я считаю, что ситуация резко осложнилась.
1.5
– Это еще что? – Джим предсказуемо пугается и подскакивает, едва не выронив пистолет. Коул привычно проверяет автомат, а меня осеняет, и я бегу обратно в комнату видеоконтроля. Одна рабочая камера как раз показывает зону входа.
Картинка не радует: толпа вооруженных всем, что под руку попалось, людей вливается нескончаемым потоком внутрь и начинает крушить холл. Замечаю даже нескольких человек с факелами; у многих – холодное оружие. Отсюда не разглядеть, во что они одеты или как выглядят, но на мирную демонстрацию не похоже точно.
К моему возвращению Коул с Джимом успевают изучить карту, и мы спешим к запасному выходу. Никто не хочет встречаться с гостями. Обходимся даже без шуточек, и молча добираемся до запасного выхода…
Только чтобы понять, что и эта дверь вот-вот рухнет под натиском обезумевших людей. По какой-то счастливой случайности эта дверь оказывается прочнее, так что нападавшие только разбили стекло и пытаются открыть замок.
Коул подлетает к двери и едва успевает заблокировать замок, прежде чем с той стороны прорвутся. Яростный вопль разочарования становится ему ответом. Кто-то засовывает руку в дыру в стекле и пытается схватить Коула, но тот благоразумно отступает и знаком приказывает нам сделать то же.
– Да чего же они хотят-то?! – вопль души Джима, в общем-то, наш общий.
Оглянувшись, я встречаюсь взглядом с гостем по ту сторону двери. Покрасневшие глаза внимательно и холодно изучают меня, и в этом взгляде явно читается обещание чего-то очень нехорошего.
– Полный п…ц, – выдыхает Коул. Он смотрит на меня, и в его ухмылке куда больше предвкушения чего-то интересного, чем страха или озабоченности. Наверно, я такой же, потому что Джим смотрит на нас обоих с одинаковым ужасом: «Занесло же меня в компанию придурков с манией самоубийства!»
– И где здесь запасной черный ход? – выдыхаю на бегу. Коул усмехается и указывает вверх:
– На крыше, amigo.
– С вертолетной площадкой?
– Размечтался!
Не, ну а что? Помечтать уже нельзя?
Но не успеваем мы добраться до спасительной лестницы на крышу, как позади раздается звон разбитого стекла, а следом – топот множества ног. Коул чертыхается и резко толкает Джима вперед: иди первым. Сам, кажется, собирается остановиться и вести переговоры (может, и с помощью автомата – уж больно безумные у него глаза), но я хватаю его за рукав и тащу с собой. Коул сильнее меня, но к счастью, сам уже понял, что погорячился, и через мгновение я его отпускаю, и он замыкает процессию.
Джим возится с засовом металлической двойной двери, руки у него трясутся, так что приходится Коулу оттеснить его в сторону и самому взяться за дело. Топот превращается в более осторожный шаг, но гостей много. Очень много.
Обернувшись, я встречаю все тот же холодный, оценивающий взгляд. Он принадлежит мужчине средних лет, одетому вполне прилично: костюм, галстук, белая рубашка. В руках у него чемоданчик, и это выглядит настолько нелепо, учитывая, что во второй руке у него скальпель. За ним толпится еще человек десять, и это только те, кто сумел втиснуться в тесный коридорчик. Остальные гомонят позади, нагоняя холодной дрожи.
– Что вам нужно? – Я смотрю на лидера, сосредоточившись на его движениях и мимике, и надеясь, что Коул с Джимом возьмут на себя наблюдение за остальными. Однако мужчина смотрит мимо меня и, кажется, вовсе не собирается отвечать. Он смотрит прямо на Коула и улыбается – медленно растягивая тонкие губы, так паскудно, что нога так и зудит отвесить ему хорошего пинка.
– Мистер Вальенте, – цедит гость вежливо. – Как мило, что вы вышли нас встречать, да еще и с друзьями. Давайте закончим на этом.
Коул скалится и бросает:
– Besa mi culo, hijo de puta!
А потом, словно он спустил курок невидимого ружья, начинается хаос. Hijo de puta нехорошо прищуривается, вытаскивает из своего чемоданчика пистолет и направляет его на Джима. Остальные явно намерены начать потасовку.
Коул оказывается быстрее меня, и прежде, чем я успеваю что-то сделать, сдергивает с пояса дымовую гранату и бросает в толпу, а я дергаю Джима за рукав – как раз за миллисекунду до того, как мимо его щеки пролетает со свистом пуля. Джим взвизгивает, Коул рывком тянет его на себя и буквально вталкивает в открытую дверь. Рявкает на меня:
– Вперед!
Времени геройствовать нет: разъяренная толпа расчехляет оружие и движется в нашу сторону, а лидер остается где-то за их спинами. Коул чуть ли не подбрасывает меня в сторону выхода, влетает следом сам и успевает захлопнуть дверь в то самое мгновение, как внизу бухает взрыв.
Тишина оглушает. Как и осознание, что это была не дымовая граната.
Джим с ужасом отползает прочь от мрачного соседа. Я готов сделать то же, но закипающий гнев сильнее:
– Какого дьявола, Коул?! Это же люди!
– Мне важнее было спасти вас, – раздраженно отвечает Коул, сверкая глазами.
– Так кинул бы дымовую! Ты хоть понимаешь, что натворил? – У меня вдруг иссякает запал, так что я готов сесть прямо там же, где стою. Настолько меня шокирует его поступок.
Сам же Коул, кажется, не мучается угрызениями совести. Он спокойно садится на парапет и закуривает. Джим молча переваривает случившееся, растерянный и испуганный.
– Вальенте.
Коул раздраженно выдыхает дым сквозь зубы и поднимает тяжелый взгляд:
– Да. Я назвал другую фамилию. И что?
– То, что маленькая ложь часто тянет за собой большую. – Я встаю так, чтобы заслонить Джима, и поднимаю пистолет. Целюсь в человека, только что кинувшего гранату в толпу. – Кто ты такой?
Коул медленно встает, и вся его поза кричит о напряжении и опасности. Я стараюсь даже моргать реже, чтобы не упустить из виду малейшее движение.
– Что именно ты хочешь узнать, hombre? – Тон Коула обманчиво мягок, и это раздражает. Я сжимаю зубы:
– Что за хрень тут творится? Ты явно в курсе.
– Джим был прав, – он небрежно кивает в сторону нашего товарища по несчастью. – Это все Коллайдер.
Он замолкает и почему-то улыбается – вполне себе миролюбиво. Я тщетно жду продолжения рассказа: он молчит. Джим издает какой-то звук – нечто среднее между вздохом разочарования и стоном боли.
– Дальше! – рявкаю, не опуская пистолет. Коул нехорошо прищуривается:
– Прекрати уже этот цирк, парень. Со мной тебе не справиться.
– Дальше!
Его взгляд становится совсем уж недобрым, и прежде, чем я успеваю заметить, в лоб мне смотрит дуло пистолета. А поверх него – такой холодный взгляд, что хочется поежиться.
– Кишка у тебя тонка знать все, – цедит Коул, делает шаг ближе, и теперь дуло щекочет мне лоб. Коул выше, так что мне нужно поднять руку, если я хочу ответить такой же любезностью. Я не двигаюсь, хотя злость распирает изнутри. – Ты неплохой человек, и я не хочу причинять тебе вред. Так что давай разойдемся сейчас, по-хорошему.
– Cabeza de mierda, – отвечаю я с горечью и гневом.
Коул хмыкает и неожиданно выкидывает очередной фокус: делает молниеносное движение в сторону, оказывается за моей спиной и заламывает руку, одновременно нажимая на какую-то точку на запястье, отчего я не сдерживаю стон боли и роняю «Глок». Попытка вырваться оканчивается неудачей и новым приступом боли в локте. Коул завершает дуэль, легко заставляя меня опуститься на колени.
– Давай закончим на этом, – доверительно шепчет он, склонившись.
– Пошел ты!
– И пойду, – соглашается он, так же неожиданно отпуская меня. Усмехается почти добродушно: – Ты славный паренек, Адриано.
– А ты… ты негодяй! – наконец прорывает Джима. – Мерзавец, двуличная тварь, убийца!
Коул откровенно смеется:
– А ты воспитан в духе аристократов, верно, Джимми? Adios, ребятки.
Он легко спрыгивает с парапета и исчезает из поля зрения. Мы с Джимом одновременно подбегаем к краю крыши – чтобы увидеть лестницу, ведущую на этаж ниже, и коридор к соседнему зданию. Коул без колебаний открывает дверь и скрывается в коридоре.
– Внизу… – бормочет Джим растерянно. Я перевожу взгляд на улицу и чертыхаюсь. Потому что толпа осаждающих не сдается. Кажется, их стало только больше, и они явно разъярены. Хорошо, никто пока не смотрит вверх.
Осмотр доступного нам участка крыши оказывается неутешительным: с высоты третьего этажа без последствий не спрыгнешь, а единственная альтернатива – путь, которым воспользовался Коул. Дьявол его побери.
Пока я предаюсь мрачным размышлениям, Джим смотрит вниз. Внезапно он с визгом отшатывается от края крыши, держась за окровавленную щеку и смотря на меня с ужасом:
– Они знают!
Мда. Надеяться на мирные переговоры, наверно, глупо – с таким-то багажом смертей за плечами. И пусть я был не в курсе, что собирался сделать Коул, все равно на сердце тяжесть. Я был рядом, когда он кинул гранату. Я не попытался помешать.
«Я же не знал!»
Чуть дальше от парапета обнаруживается скамейка, и я буквально падаю на нее, чувствуя опустошенность и усталость. Внизу кричат, ругаются, обещают смерть от миллиона разных причин… а у меня сил хватает только на то, чтобы сидеть и рефлексировать. Щеку Джиму только оцарапало метким броском, так что он довольно быстро приходит в себя и начинает расхаживать по крыше, нервно заламывая руки и причитая.
Какой у нас выбор, если мы хотим выжить и понять, что вообще происходит? Только путь вперед. Возможно, там тоже опасно, но сидеть и ждать расправы – глупо.
Вот только встать не получается: тело словно перестает слушаться, и я могу только тупо смотреть в облачное ночное небо. Пока в сознание не врывается визгливый голос Джима:
– Эй! Ты меня вообще слышишь?
– Тебя очень трудно не расслышать, Джим, – устало выдыхаю я и поднимаюсь. Подавляю тяжкий вздох: это ничем не поможет. – Пошли.
II. Адриан
