– Нет…, ещё ужасней! Принесите телефон, я покажу вам.
Возможно это совпадение, но, если честно, я уже не верил в совпадения. По дороге в Киев в поезде Москва – Таганрог, чтобы скоротать время я «качнул» из сети первый попавшийся документальный фильм, какого-то американца сербского происхождения. Фильм назывался «Последний день империи». Одна из сцен в себе содержала десятиминутный фрагмент подготовки и расстрела царский семьи в подвале Ипатьевского дома. Ну а что? Хотел знать, что будет? Вот и пускай смотрит до чего страну доведёт, и семью на Голгофу отправит и сам туда же взойдет.
Через минуту зашёл Николай с моим «девайсом» в руках и подал его мне. По запаху я понял, что тот лечит нервы чем-то спиртосодержащим. Ну что ж. Надеюсь, что после увиденного у местных кладовщиков хватит «лекарства» для нервишек. Проведя пальцем и разблокировав аппарат, я зашёл в папку «медиа» и выбрав нужный файл, запустил. Затем, зафиксировав изображение в горизонтальном виде, чтоб не крутилось, перемотал на сцену «ипатьевского» подвала и подал телефон императору российскому. Тот взял и замер. Он смотрел и смотрел, а из глаз его катились слезы. На моменте, где пули не смогли пробить корсет младшей дочери из-за спрятанных в нём бриллиантов, и пьяный матрос принявший на грудь «лишку» для храбрости подошёл и заколол её штыком, руки Николая крупно затряслись, телефон выпал, и он опрометью выбежал из комнаты. Я, посмотрел ему вслед долгим взглядом и потянулся за телефоном, сиротливо лежащим около прикроватного коврика. Благо что корпус смартфона было ударопрочный и был предназначен для военных целей. А еще в нём была встроена рация и аппаратный выключатель камеры, микрофона и динамика. Плюс громадный запас памяти – больше терабайта и мощнейший процессор. На хрен, мне эта «круть» в мире, где нет сетей и интернета, если честно я не знал. Тем более зарядка осталась в рюкзаке, в том мире, а тут, через пару-троку дней кончится заряд батарей и всё. Картина Репина – «приплыли».
По стуку и передвижениям в коридоре, а также по обрывкам фраз я понял, что намеченный план посещений императора и свиты нарушен. Генералы и полковники стаями прибывали на территорию госпиталя для доклада по планам весенне-летнего наступления, но император никого не принимал. Он несколько раз куда-то звонил и долго кричал в трубку. Никто ничего не понимал и многие при этом вопросительно посматривали на меня. Мля! А я-то причем?
У «местных», прочно укоренилось моё новое «погоняло» – «капитан». Конечно, меня это здорово «улыбнуло», когда из твоего звания, которое кстати сказать для местных ничего не значит, так как не было приказа с подписью и печатью. Да что там приказа, и человека такого даже не было «де юре»! А «де факто», я вообще – бомж. Ни дома, ни родины, не родни. Блин! Вот попал-то! Там, наверное, мои сослуживцы тосты поднимают за упокой и пьют не чокаясь, я вот тут лежу как дурак и кашку жую помаленьку. Да, уж, ситуация! Уржаться можно.
По слухам, император, большинство докладчиков не принимал. Позднее, так-эдак через пару недель вышел из запоя. Крепкая оказалась печень, у главы государства. Он пару раз переговорил с командующим юго-западного фронта и все забурлило, задвигалось, собираясь, «пакуясь» и готовясь к массовой эвакуации царя с приближенными обратно в Санкт-Петербург. Я даже не сомневался, что чудо-чудное, в моем лице, потащат в Питер. Кстати, о городе… Питера еще не существует. Полное название – Петроград, вместо Санкт-Петербург, а в народе его прозовут «Питер». Он появится чуть позже, во времена немецкой истерии и шпиономании. Я, когда-то читал о подобном поведении руководства страной и очень удивлялся. Как они дошли до подобного маразма, ума не приложу? Когда русский немец всеми силами «гнобит» всё немецкое, в попытках снять мишень с собственной спины и доказать всем, что якобы не «шпиён». Вот же дуралеи! Они, этими своими тупыми выходками сделали только хуже. Во истину говорят, что если Господь хочет кого-то наказать, то первое что он делает – это отбирает разум!
Нарядили меня в офицерскую повседневную форму, без погон, без знаков различия и фуражку выдали без кокарды. Со стороны я напоминал пленного. Благо, что хоть ремень с портупеей дали.
Дорогу в Петербург даже описывать не хочется. Поверьте, на слово, это далеко не ночной «Сапсан» нашего мира. В этом мире, это был медленный, плохо пахнущий, дымный монстр, в котором вечно что-то гремит и щёлкает. При прокладке путей, видать экономили, как могли, поэтому ландшафт даже и не пробовали ровнять. Так просто…, насыпь и рельсы, на столько дрянного качества, что меня частенько подмывало просто сойти и пешком пойти по шпалам. Казалось, что так будет на много безопасней.
На четвертый день, мы прибыли в Санкт-Петербург. Я заметил, что солдат нагнали беспрецедентное количество, но при этом не было не почётного караула, не оркестра, а каждый квадратный метр просматривался жандармами и конной полицией. Возле меня, постоянно находились два здоровенных казака. Они не чинили мне не единого препятствия, а следили не столько за мной, сколько за теми, кто смотрит или идёт в мою сторону, моментально реагируя на любую угрозу или интерес к моей персоне. Почти любой мой взгляд понимали и моментально исполняли, ничего не спрашивая и ничего не говоря мне. Слуги, которые приносили еду останавливались заведомо и дальше их обязанности на себя брали сами казаки. За всё время следования, ко мне не подошёл ближе трех метров не один человек, вообще. Им запрещали не то, чтобы подходить ко мне, а даже смотреть на меня было строжайше запрещено. Если честно я понимал их опасения, но не одобрял. Единственно кого допускали к моему телу – симпатичная медсестра, делающая мне перевязки. В конце концов я вырос в советском союзе, а там не было ничего подобного. Не слуг, не царей, не совести, не чести. Особенно в девяностые годы, когда маски были сняты окончательно. Даже КГБ умудрились переименовать в ФСБ, а потом и ФСБ начали добивать и топтать ногами, рассказывая по телевизору, как те мол тренируются, взрывая по ночам многоэтажные дома по всей стране гексогеном. Классно да? Еще раз повторюсь. Показывали по центральному телевидению государства, что якобы люди, давшие клятву оберегать и хранить это самое государство и людей в нём, взрывали их по ночам целыми домами, ради тренировки. Как вам уровень шизофрении? Я был тогда еще маленький, но даже меня перекашивало от полного отсутствия логики и хоть какой-то реальной цели подобного поведения.
Перрон опустел от прибывших. Царь и компания убыли, но солдаты, жандармы и полиция как стояли, так и стоят. В купе зашёл приставленный ко мне казак и сказал мне впервые за несколько дней: – Нам пора. – Я ступил на перрон. Тут же слева и справа меня обступило еще по два широченных казака и не снимая рук со своих расстёгнутых кобур они сопроводили меня до авто. Моя пара телохранителей сели рядом, а четверка новых встала на запятки по двое с каждой стороны. Из-за их спин, никто меня нее мог увидеть, но и я не видел ничего. Спереди и сзади ехало еще по автомобилю полных людей в штатском. Наш кортеж на огромной скорости несся переулками по столице петляя странными зигзагами, как будто за нами гнались черти. В какой-то момент, мы подъехали ко дворцу с черного хода. Быстро открылись врата и сразу же закрылись, как только мы въехали во внутрь.
Чистая, белённая комната. Белые простыни и одеяла, всё аккуратно заправлено. Стул, стол, на нем Библия и скромненькая дорожка серого цвета у кровати. Слава Богу, решёток на окне нет, да и дверь не сильно похожа на железную. В общем комната по-военному скромна. Скорее всего использовалась для ночевки курьеров, гонцов и прочего временного во дворце люда.
Утром, принесли сытный завтрак. Яичницу с беконом, манную кашу в «пиалке», стакан молока и гренки, жаренные на сливочном масле. Затем, пол дня бездельничал; лежал, ходил, дремал не снимая сапогов, ложась прямо поверх солдатского покрывала. Кстати, к своему стыду я Библию читал на английском, немецком, французском и не разу на русском. Вот такой вот парадокс моей извращенной любознательности.
Солнце забралось очень высоко. Наконец-то послышались шаги нескольких человек. Дверь открыл массивный гвардеец, мимо него прошмыгнула служанка и начала собирать грязную посуду со стола.
– Пойдемте. – И мы пошли. Шли долго, длинными коридорами и переходами, лестницами и узкими дверями. Наконец, зашли в какой-то просторный зал, который лично я назвал бы библиотекой, так как многочисленные полки были буквально завалены книгами. В комнате царил полумрак из-за толстых портьер. Минут через пять, уставшей походкой зашёл царь и сел на софу прямо у дверей. Тот был погружен в свои думы и казалось меня не замечал. Так в тишине мы просидели еще какое-то время, а затем в коридоре послышались крики, визги, переругивания. Двухстворчатая дверь отворилась очень резко и с грохотом, и в помещение буквально влетели две разъяренные фурии. Судя по лицам это были жена царя и его мама. Они обе, бодро подошли ко мне, и царица яростным тоном сказал по-английски:
– Николя, что значит это твое сумбурное послание?! «Я видел нашу смерть»! Ты должен мне всё объяснить! – Она кричала по-английски, громко, и мне казалось, что она подобное делает впервые в жизни. Муж ей, что-то написал, хотя я догадываюсь что, и барышне снесло крышу. Только вот одно оставалось не понятно… Почему она обращается ко мне, а не к своему благоверному. Сзади послышался кашель и обе женщины синхронно повернулись, глядя на царя как на приведение. Затем они снова посмотрели на меня и потом опять, растерянным взглядом на царя. Я не понимал сути этой пантомимы, пока не глянул в громадное зеркало, весящее тут же на стене. Оказывается, за то время, что я лежал в госпитале у меня отросла борода, а с бородой мы с Николаем были – одно лицо! Мать царя вскрикнула от эмоции, прижав ко крут платок, а его жена начала заваливаться, так как ноги внезапно ослабли и подкосились. Да уж, что тут, можно было сказать.
Потом была суета. Лекари, гувернантки, бегающие туда-сюда слуги. Весь этот переполох в курятнике я доблестно пережил читая, сидя с книгой в руках, в кресле у распахнутой шторы. Света для чтения мне хватало, а «лекарить» чувственных дам я не умел. Так что увольте. Николай второй стоял возле меня и тоже молча наблюдал за суетой. Затем всех привели в чувство и лишних выдворили за порог. Маме царя, кажется её звали Мария Федоровна, принесли кружку пышущую паром с каким-то отваром, а жена царя, вроде бы муж её называл – Алекс, сидела подняв глаза к небу и подносила к носу какое-то нюхательное лекарство, надеюсь не кокаин.
Когда всё успокоилось Николай обратился ко мне: – Капитан, вы можете показать дамам то что показывали мне?
– А они выдержат?
– А сие важно, учитывая, что всех нас ждёт? – ответил он вопросом на вопрос. Казалось присутствующие не обращали никакого внимания на то, что я не величал их должным образом обращаясь к хозяевам земли русской. Ну не тыкают пальцем в глаз – уже хорошо. А то мы как-то не привыкшие к такому.
Я вытащил из внутреннего кармана офицерского кителя смартфон и изобразил грустную мордочку, так как заряда батарей оставалось на пару минут, чего явно недостаточно для включения видео. – К сожалению батарея на нуле. Нужен либо электрик с трансформатором на двенадцать вольт, а проще всего принести аккумулятор с клеммами. – Николай приоткрыл дверь, отдал распоряжение и через, минут десять, двое дюжих солдат втащили и поставили на стол батарею весьма древнего вида с прикрепленными сверху клеммами и медными проводами внушительного вида. Мне понадобилось какое-то время, на то чтобы отсоединить разряженный аккумулятор и присоединить к контактам пару тоненьких проводов, отмотанных от толстенных плетений. Телефон тут же ожил и запросил базовый пароль, а после запуска системы начал сверять отпечаток пальца. Затем я выбрал файл и его «стартанул». Так как мне не говорили с какого места показывать, то я запустил с самого начала и когда фильм начался, облокотил аппарат о декоративный самовар стоящий тут же и ушел в дальний конец, чтоб не слышать охов и вздохом. Поднадоело мне всё это.
Три пары глаз неотрывно смотрели в экран, где показывали всю хронику событий, ведущую империю к полному краху и разгрому. Примечательно, что из присутствующих только из глаз Николая капали слезы на мундир. К моему изумлению обе женщины стойко досмотрели весь фильм до конца, только синхронно вздрогнули всем телом под дружные залпы расстрельной команды большевиков. Поразил момент, когда царица увидела икону в руках Николая на экране, которой тот пытался отгородиться от летящих в него пуль. Она вначале посмотрела на Николая, а потом, неверяще, дрожащей рукой показала в угол комнаты, где висела точно такая же икона. Так-с я кажется устал от совпадений. Где тут выход?
Когда фильм закончился и по экрану поползли титры. Обе женщины синхронно повернулись ко мне и спросили: – Это правда? – Я задумался на пару мгновений, а затем выдал:
– Для нашего мира, правда, а для вашего – нет, так как увиденное еще не случилось.
– И что же нам делать?! – спросила Мария Федоровна. Собирая на место смартфон, я удивленно поднял брови и произнес с полным обалдением:
– А мне откуда знать? Я же не пророк!
– Ну вы же пришли с Неба?
– С какого еще неба?! Вы, что тут с ума посходили? Я пришёл с войны. Там я умер и появился тут, каким-то странным образом. Так что извините. Не ко мне вопрос. Я переводчик и в вопросах большой политики не хрена не смыслю. Можно я пойду, а?
Глава 3
Однообразные дни сменялись днями и это угнетало. По утрам я выходил на помывку, молитву и зарядку. Местные обитатели разве, что только пальцем у виска не крутили, видя моё поднятие рук на мусульманский манер. Мне так молиться было удобно и всё тут. Ещё с большим удивлением они наблюдали за зарядкой и занятиями рукопашным боем. Для этого я привлекал казаков, которые к моему великому счастью всегда были рядом. Валяли мы друг друга по земле знатно! Для этого я выпросил у местного мажордома комплект формы рядового солдата для полевых занятий иначе неминуемо изгваздал бы свою единственную одежду в траве и земле, а учитывая, что я – «бомж», это не есть «гуд».
Тренировки с казаками мне нравились. Я им показывал «фишки» из джиу-джитсы, айкидо и дзюдо, а они мне редкостные родовые ухватки их дедов, передаваемые от отца к сыну. Увидев, что я щедро делюсь своими приёмами, при чём дельными, а не танцевальными па, они тоже не скупились и открывали душу перед странным незнакомцем. Называли меня «господин капитан», на «вы» с приставкой «ваше благородие». Однажды я остановил такого «назывателя» и задал ему вопрос:
– Служивый, ты, когда Богу молишься, как говоришь, «да святится имя Твоё» или «да святиться имя Ваше»? – Тот завис на секунду, затем ответил:
– Да святится имя Твоё, конечно же!
– Вот! – Назидательно поднял я палец. – Значит Бога ты называешь на «ты», а меня на – «вы», стало быть ставишь меня выше Бога? – Когда я отходил от него, пряча подленькую улыбку, тот стоял, замерев с открытым от «охренения» ртом и ошарашенно таращился мне в спину. Круто я вогнал стилет в его мировоззрение? Гы-гы-гы! В душе я был на седьмом небе от своей выходки, и тут же корил себя. «Э-эх Коля, Коля. Как же тебе не стыдно играть в свои подлые игры с богобоязненными вояками. Они же за Веру, Царя и Отечество, а ты им мозг взрываешь своими тупыми шутками. Ай-яй-яй! И как же тебе не стыдно?» И тут же начал себя оправдывать: «Блин», ну не люблю я, когда меня на «вы» называют. Прям, коробит всего. Нужно отучать парней гнуть спины передо мной и величать меня благородием. Моя мать – швея, а отец – офицер советской армии, хоть и не родной, в армии рабочих и крестьян никаких «благородий» не было. Так что «нет» и всё, тут, а до кого не дойдёт с первого замечания, буду учить подзатыльниками. Вон, тут и без меня полно вокруг «благородий». Вот к ним пускай и лезут со своим сленгом, а ко мне «нехрен»!
В свободное время я зависал в библиотеке. Благо, что она у них «офигенно-большая». Я читал и читал, а иногда заходил Николай, тот который – император, не здороваясь, молча садился у двери на софу, и мы оба подолгу молчали. Он – думая, а я, читая какой-нибудь французский роман. Обычно, погруженный в картины сюжета книги я не замечал, как император уходил, опять же молча, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он не требовал преклонения перед своей светлейшей особой, и я за это был ему благодарен. Всё-таки разница времён и разница воспитания сказывалась.
Так прошло больше двух недель. Почему-то мне не был интересен местный календарь, а временем я интересовался только, чтобы не пропускать молитву и зарядку. Ко мне никто не приходил и больше ничего не требовал, что меня сильно радовало. Благодаря такой лояльности местных обитателей я имел массу времени перечитать классику. Давно мечтал, но сущность нашего урбанистического мира заставляла быстро бежать вперед и в таком режиме, что времени на долгие, вдумчивые, чувственные произведения попросту не оставалось. Тут же, подобных недостатков не наблюдалось. Времени – вагон, кормят, обстирывают, ведут себя миролюбиво. Вокруг – тишь да гладь да Божья благодать, только в воздухе висит то, что невозможно описать словами и все понимают, что дальше так продолжаться не может. Да, не может. И что делать никто не знает. Кто-то предпочитает жить по принципу – «день прошел и слава Богу», а кто-то просто втащил голову в плечи и ждет неизбежного удара судьбы. Все ждут, что прилетит светлый ангел и порешает все проблемы и всех утешит и всех накормит, всем поможет, а Спаситель всех спасет. И только я знал, что не здесь и не сейчас и не всех. Так что губы пусть не раскатывают. Вы спросите «откель знаю»? Не «откель». Просто знаю и всё! А за глупые вопросы из области метафизики могу и по матери послать в длительное эротическое путешествие.
Всё изменилось, когда нас помпезно повезли в храм на служение. Был какой-то большой православный праздник. Ко мне деловито подошёл Ставр, старый знакомец по тренировкам и как-то виновато сказал: – Это…, тебя со свитскими забирают в храм на праздничное богослужение. – Еле-еле приучил его говорить мне «ты», а то всё «выкал» и «выкал». Ещё не много поднажму и казачки перестанут мне совать это свое «ваш благородие», вот тогда вообще праздник начнётся. Подошла прислуга, попросила мой китель и стрелой убежала его чистить да гладить, чтоб в храме Божьем я выглядел как новый, медный пятак. Хм, ну надо так надо. Всё равно во дворце скучно, а никуда больше меня не отпускают.
Дальше началось форменное… Непуганый кортеж с самодержцем выехал так помпезно, как будто бомбисты не пытались подрывать его отца, деда и прадеда. Боже мой! Святая простота и наивность, думающая, что весь беспредел делают фанатики-христопродавцы. Неужели они не знают, что, используя методы «зомбирования», НЛП-программирования, радикально-религиозную накачку, можно из любого богобоязненного затворника создать монстра, подрывающего и себя и свою цель. Рыцарско-книжно-отсталый мир, по другому его и не назовешь! Мир, не знавший снайпера, убившего Кеннеди. Мир, в котором после рукопожатия к тебе могут послать группу «Альфа» для зачистки. Наивно-начинающийся двадцатый век со своими убогими представлениями о кровожадности отдельно взятых групп и слоев населения. Ню-ню! Ну, едут… и пускай едут. Кто им доктор, если своих мозгов не хватает?
Впереди, пафосно двигалась открытая карета с четвёркой белых лошадей. По краям, карета была празднично украшена гирляндами цветов, в основном белых. На главном месте сидел император в выходном мундире и его супруга. Я не особо хорошо знал Питер, но сразу понял, что едем мы в храм, называемый в народе «Спас на крови». Ага…, точно такое же название, как тот храм, что воздвигнут на месте захоронения семьи Романовых. Стоп!!! Такое совпадение меня сразу насторожило. Я находился в пятом от кареты царя автомобиле, которые гуськом, не торопясь следовали за самодержцем. Всё это шествие мне перестало нравиться в один момент, и я стал аккуратно осматривать толпу празднично одетых зевак, стоящих по обе стороны улицы.
Кортеж двигался со скоростью пешехода. Ну, может быть слегка быстрее. Я вглядывался в лица и человек, стоящий во втором ряду, в котелке и темно-сером костюме, мне сразу «кинулся в глаза». Его лицо выражало не дебильно-приветственные эмоции, аналогичные тем, что царили вокруг, а его лицо выражало холодный расчет, сосредоточенность и полную решимость фанатика не способного повернуть вспять. И тут же, он выскочил вперёд, вынимая из-под полы увесистый свёрток! Время для меня стало вязким как патока и перешло в режим замедленного кино. Фигура в тёмном только начала заносить свою руку для броска, а я уже перепрыгивал борт своего авто, едва касаясь края! В момент, когда он отвел руку для замаха, мои ноги с пробуксовкой набирали скорость, проскальзывая подошвами по гладким камням мостовой! Внезапно, воздух приобрел на столько плотное сопротивление, что создавалось ощущение, что я бегу внутри кисельной толщи! Замахнувшись так широко, как только позволяла ему выучка и пошив одежды, он с усилием, начал движение руки в обратную сторону, чтобы бомба улетела прямо в карету, но в этот момент торпеда моего теле уже набрала скорость и летела, рассекая ветер к «бросателю». В самый последний момент, наши тела с «хеканьем» столкнулись и мы, как сбитые кегли оба улетели в толпу, а взрывоопасный предмет изменив траекторию, полетел не в экипаж, немного левее, на дорогу. Раздался взрыв и по всей площади вслед за шрапнелью разметались клубы едкого, пахнущего химией дыма! Лежащий подомной террорист, пытался вдохнуть толику живительного воздуха, но получалось у него откровенно хреново, так как со стороны он напоминал рыбу, выброшенную на берег, при этом он непрерывно пытался вытащить пистолет, который судя по всему зацепился за подкладку пиджака. Я не дал ему опомниться и двумя короткими, коронными, прямыми ударами вырубил его, разбивая ему нос всмятку. От второго, моего удара его приложило затылком о брусчатку, и он просто вырубился. Действуя на автомате и продолжая разрывать свои мышцы от чрезмерных усилий, продираясь через толщу атмосферного киселя, я выхватил его пистолет и вставая выделил зрением девушку, которая в это момент уже вытащила из меховой муфты свой револьвер и поднимала его для стрельбы по царственным особам. Оружие плавно скользило вверх, а я понимал, что не успеваю, и не смогу вот так сразу разобраться и привести в готовность для стрельбы, поэтому я его просто кинул. Вращаясь как бумеранг и идя по траектории, как снаряд из пращи, за мгновенье до выстрела, брошенный мной револьвер встретился с виском девушки и со звуком характерного удара по черепу, рикошетом улетел в толпу. Девушка-стрелок упала как подкошенная. Когда я подскочил к ней, то увидел страшную рану на виске, с осколками кости, которая не оставляла ей не единого шанса на выживание, при этом она была еще жива. Приблизившись, я взял обеими руками террористку за шиворот, поднял и встретившись своими с её помутневшими глазами, выкрикнул в лицо: – Ты меня слышишь!?! – Та, не реагировала и я понял, что она умирает, потому что зрачки её глаз максимально расширились, выражая высшую степень нечеловеческой боли. Действуя на автопилоте и не дав ей медленно покинуть этот мир в мучениях, я, удерживая её, зашел к ней за спину и как учили нас на курсах, резко крутанув голову, сломав ей шею. Хрусь! И окончательно-мёртвое тело, падает к моим ногам. Подобрав её оружие, я, еле-еле передвигая ноги двинулся к карете царя. Револьвер висел в моей руке и казалось, что в нём пару пудов веса. Не дойдя пяти шагов до картежа, мои ноги отказались двигаться, и я не в силах стоять, опёрся спиной о фонарный столб, а затем медленно сполз по нему вниз. Внезапно потяжелевшие веки стали закрываться, а сознание куда-то уплывать. Последнее, что я увидел – сотни глаз с ужасом смотрящие на меня и витающий над ними, рваные клубы вонючего дыма, оставшиеся после взрыва. Тьма.
***
Кажется, опять-двадцать пять. Как же меня «задолбали», эти медицинские запахи. Вот только-только, совсем недавно, избавился от своих бинтов и сиделок, и вот опять больничная койка, сиделка и верный казак недалече. Увидев Ставра, я приветственно махнул ему рукой.
– Прости братан, наши тренировки придётся слегка отложить. Опять какая-то беда приключилась. – При этих словах, мои потрескавшиеся губы растянулись в виноватой улыбке. Молодая девушка-сиделка, громко ойкнула и быстро куда-то убежала. Вернулась же она уже с врачом, который молча, деловито сдернул с меня простыню и начал ощупывать, больно тыкать в меня своими костяшками и давить на живот. Судя по всему, он мои реакции отслеживал по зрачкам, и я ту же вспомнил глаза убитой мной молодой, симпатичной девушки. Вы спросите… Не жалко было убивать, такую красоту? Очень жалко, но когда красота сама несёт смерть, то как вы понимаете, мне не до сентиментов. Так что, если бы всё повторилось, действовал бы точно так же! И без раздумий. Отсутствие мозгов иногда приводит к смерти. Так что леди, сама выбрала свою судьбу.
– Ставр, «чё» там с бомбой? – Тот хищно усмехнулся и сказал с улыбкой.
– Лошадей, порвало на лоскуты. Величеств замазало кровью и кишками, по саму маковку. Все живы, только кучера слегка контузило. «Дохтур» сказывал, что «жити» «будэ», не «сумнэвайся».
– А что со службой в храме?
– А «шо» с ней «станэтся»? Всё провели честь-почести, только без двора. Те вона, капли «глотають» и пилюли разные, от этого самого…, а во…, от стресса! – В это время, доктор, закончив осмотр встал и быстро вышел. Всё тело болело, так что создавалось впечатление, что меня били палками, при чём по кругу и периодически вращая, как на вертеле.
– Что со мной, не сказывали?
– Не-а…, болен говорят и всё тут. Ты вона, как пуля там летал, «людёв» раскидывая, никто и понять-то «ничё», не успел. Взрыв, бах-трах и хруст, как ты той бабе голову свернул, как куренку. – И он, как-то уважительно посмотрел на меня.
– А тот, второй бандит жив?
– Да, жандармы его забрали в Петропавловку. Ты «егось», как приложил головой оземь, так говорят он до сих пор в себя не возвернулся. Видать духом слаб, вон и витает он где-то там. «Мож» и помрёт в себя «непришедши». Кто ж его знает-то.
– А девушка та… Кто она, не знаешь?
– Во дворце «гуторють», что «деваха» та, дочка «шляхетска», рода, толи королевского, толи княжеского. У «пшеков», кровей «понамешанно», так, что сам чёрт не разберет. Зовут, Анна Милославская. Ммм… Точней звали.
***
Тем временем, в кабинете императора.
За спиной лейб-медика закрылась дверь, и Николай второй вопросительно поднял глаза, оторвавшись от свежей газеты.
– Докладывайте, Иван Филиппович.
– Ваше императорское величество… – царь тут же, перебил.
– Иван Филиппович, пожалуйста, по делу и без чинов.
– Значит…, у пациента наблюдаются многочисленные, внутренние кровоизлияния, порванные мышцы, связки, суставы. Для реабилитации потребуется, минимум два месяца. Он в очень плохом состоянии. Это можно сравнить с тем, как в придорожных тавернах отбивают мясо перед прожаркой, так вот и пациент… весь отбит, только кости целы. – Император, поднял удивленно брови.
– Простите, я не понимаю. А чем может быть вызвано подобное?
– Только одним. Чрезвычайно большими, приложенными усилиями. Если вспомнить случай с вашим батюшкой во время крушения поезда, когда он руками пытался удержать крышу вагона, то у Александра Николаевича, были схожие симптомы. – Николай, задумчиво покачал головой.
– Хорошо, спасибо. Продолжайте наблюдать пациента. Если что-то срочное – незамедлительно ставьте меня в известность.
– Хорошо, Николай Александрович. Желаю здравствовать. – Доктор поднялся со стула и скрылся за дверью, аккуратно её притворив. Тут же в углу комнаты, с кресла поднялась царица.
– Николя, посланец выполнил свое предназначение! Он не дал убить нас, как скот на бойне! Разве нужны ещё какие-то доказательства? Вот и мама, Мария Федоровна, предлагала дать ему особый статус и приставить к делу. В этот раз, нам повезло, а что будет потом?! Что будет с детьми?! – Царица нервно заламывала руки, теребя при этом платок.
– Алекс, дорогая. Ты же слышала, на излечение уйдет, не менее двух месяцев. А пока мы подумаем, что предпринять дальше. – Разговаривали они между собой, обычно на английском языке. Это придавало особый шарм их общению и хоть как-то, минимально гарантировало конфиденциальность, так, при дворе почти все знали французский и единицы, английский.
В это время, в одной из камер медицинского блока Петропавловской крепости, один из заключенный открыл глаза, испытывая при этом зубодробительную боль в голове, дичайшую тошноту и слабость во всем теле.
Глава 4
Только через три недели, врач разрешил мне вставать. С одной стороны – лафа! Мне наконец, хватило времени перечитать классику. Не всю конечно, но всё же. Давно хотел, но всё как-то руки не доходили. А с другой… Как дочитал, так сразу погрузился в «деприсуху». Скукота и дремота, начинали просто бесить и если бы не Лёшка, то я бы точно умом тронулся. Лёша, он же Алексей Николаевич Романов – сын нынешнего царя России, повадился мне книги с библиотеки таскать. Мне-то вставать запрещали, да и со мной толком никто не общался. Скукота мля, хоть на Луну вой. А с мальчишкой, мы быстро нашли общий язык. Примечательно, но тот говорил на английском. У них так в семье принято было. И со мной он заговорил на нём же, машинально и только попытался исправиться, как услышав мой ответ, завороженно замер.
– На небе знают английский?! – Наивно спросил он.
– Малой, я не был на небе и понятия не имею на каком языке там говорят. – сказал я с улыбкой.
– Да? А у нас говорят, что вы пришли с неба.
– А у нас говорят, что лапшу с ушей нужно снимать вилкой. – услышав это, «мелкий» заулыбался. Я не специалист по мужскому полу, но мне кажется, что любая девчонка, увидев его улыбку тут же бы в него влюбилась. Да, парнишка был реально мил. Думаю, что и его сестры – «симпотяшки». Дау уж, парода-с!
– Знаете капитан, а мне не нравятся все эти «писаки». Какие-то скучные, какие-то тяжко-вянущие… – стал он играть словами. – Я несколько раз пытался прочесть, но сон меня побеждал и в те моменты я просто уплывал по реке в страну Нави. – Выразился он поэтично.
– И не мудрено! Когда организм молод и полон сил, он жаждет свершений и стремится к тому, чтобы расплескивать имеющийся океан энергии. Ощущение такое, что если ты его не потратишь, то он тебя попросту утопит в себе. Когда же ты взрослеешь, то вместо океана остается жалкая лужа, а в душе поселяется печаль и горькие воспоминания об ушедшем, высохшем океане. Те малые крохи, что остались, ты и тратишь, чтобы вспомнить былое и благодаря возникающим эмоциям, наполняешь душу живительной энергией. Поэтому, разные книги созданы для разного возраста, и я бы тоже не рекомендовал пичкать классикой, молодое поколение, но, кто меня послушает. – закончил я грустно. Так, сутки на пролёт мы и общались с наследником престола, которому в моем мире так и не суждено было стать Императором по общеизвестной причине.
– Скажите, а вы не знаете почему мама… – он сделал ударение на последнюю гласную на французский манер. – … последнее время глядя на меня начинает плакать?
– Наверное, она осознала, что все мы смертны и подступающие годы приближают расставание со своими детьми. Я не знаю, Леш. Сказанное может быть одной из тысяч причин, почему люди плачут и сожалеют о содеянном. Проще всего, тебе нужно всего лишь спросить об этом у мамы напрямую, а не гадать на кофейной гуще. Простой ответ, бывает дороже миллиона предположений. Неправда ли? – Тот, задумчиво покивал и перешёл на военную тему. Его, интересовал целый ворох вопросов по армиям будущего. Мне нравилось его внимание и мне нравились его рассуждения. Он был сильно умнее своих сверстников, даже если сравнивать с нашим миром. И это в десять лет.
Внешне он не напоминал больного, но памятуя о его беде с кроветворными органами, за ним всегда следовали опытные медсёстры, дежурившие по очереди. Через плечо у них висела большая белая сумка с красным крестом. Да уж. Предусмотрительно. Я и Лёха, не особо на них обращали внимание, а те в свою очередь старались нам не мешать во время наших многочасовых бесед.
Ставр, куда-то исчез, а когда я спросил об этом у казака, который его подменял то тот поведал. – Мать у него заболела и тот, взяв отпуск спешно убыл в Новочеркасск на побывку.
***
Как не тяни лямку, но всё рано или поздно заканчивается. Лёшка тоже убыл по своим, ученическим делам, и я остаток второго месяца провёл, полулежа в библиотеке, так как носить книги мне стало некому.
В конце ноября, врач сказал, что больше ко мне не имеет претензий и я могу вернуться к обычному распорядку. Ну и слава Богу!
Наслаждаться библиотекой мне здоровому, больше не дали. В один из промозглых, весенних дней, меня пригласили в личный кабинет Императора российского. Я постучал и не дождавшись ответа вошёл. Николай второй, стоял у окна и сквозь капли на стекле пытался разглядеть унылый пейзаж. Мариновать подолгу он меня не стал. Развернулся, обошёл стол и по-простецки спросил: – Капитан, чем дальше планируете заниматься? – У меня была возможность, миллион раз обдумать этот, тогда еще не заданный вопрос. И конечно же, я имел ответ на него.
– Я понимаю, что ваших талантов вряд ли хватит на то чтобы предотвратить показанное там… в фильме. Поэтому я предпочту удалиться от надвигающейся бойни и заработать по побольше денег на тот случай, если появится семья и после меня останется потомство. Думаю, что на сегодня, самый подходящий регион – это Северная Америка. Я, знаю будущее, а значит смогу угадать в каком направлении будет развиваться мир до дня… До своего Судного дня. Может быть, заработанных денег хватит, чтобы дать шанс на вышивание моим внукам или правнуками. Шансов конечно мало, но все же… Я должен попробовать, потому как иные варианты еще более унылые.
– Я правильно понимаю, что вы оказались здесь благодаря этому самому Судному дню, о котором написано в Библии. – Царь, не на шутку так разволновался и вынув из кармана носовой платок стал вытирать шею и лоб.
– Не совсем. Дело в том, что в нашей реальности, на месте городка Припять построили Чернобыльскую атомную станцию. Я не ученый и не смогу вам объяснить толком, что это такое, но если коротко, то это огромный комплекс, работающий на веществе под названием «уран двести пятьдесят шесть» – радиоактивный элемент, способный обеспечить электроэнергией страну размером с Францию. Так вот… Так как у нас шла война и в этот самый реактор попали вражеские снаряды, то сам реактор детонировал, а сила взрыва в нём такова, что способна уничтожить целый город. Но это еще не всё. Так как в мире почти все ядерные страны содержат специальную систему, которая в простонародье называется «мёртвая рука», то даю девяносто девять процентов вероятности, что, среагировав на ядерный взрыв тут же начался обмен, но только уже целенаправленных, ядерных ударов. После этого… здравствуй ядерная зима и за следующие десять лет планета превратится в безжизненный, радиоактивный планетоид, застрявший на третьей орбите от звезды по имени Солнца, глобальным памятником глупости, живших там некогда существ. – Почему я так уверенно говорил о всеобъемлющей гибели? Потому что, находясь в беспамятстве я видел один и тот же сон, по кругу. Не берусь утверждать сколько раз подряд он мне снился, но все же… И в нём было нечто…
Я видел, как моя мать, почувствовав гибель сына, встала из-за письменного стола и устремив глаза вдаль, медленно пошла к панорамному окну. В этот момент, гиперзвуковые ракеты, покинув свои подземные бункера уже летели по заведомо определенным координатам. Как раз, в тот самый момент, как она достигла плоскости окон, выполняющих роль стен и протянула руку, чтоб дотронуться до стекла, над домами, вдали, внезапно возникла маленькая, сверхновая звезда. Закрыть глаза от яркой вспышки и прикрыться рукой уже было бесполезно, потому что пришедшая следом, ударная волна превратила всё в пыль. Один и тот же сон, приходящий раз за разом, десятки… может сотни раз. Я честно, не берусь утверждать на сколько он правдив. Может врачи мне подмешивали, что-то «глюкотворное» в свои пилюли или еще что… Я никогда не смогу понять, правда это или просто бред, навязанный мне подсознанием, но что-то глубинное кричало во мне – «Коля, старого мира больше нет, он погиб». В такие моменты, жить больше не хотелось, потому что сознание захлестывала волна тотальной несправедливости. Тот мир безвозвратно погиб, а ты жив и даже относительно здоров. Стоишь вот тут и корчишь из себя соляной столб. Выжил? Так и делай так, чтобы и этот мир, приютивший тебя, не пошёл по стопам того, канувшего в лета, в небыль, в тартарары!
– Между нашими мирами, судя во всему в какой-то момент образовалась пространственно-временная брешь. По-другому я не могу объяснить, как я сюда попал. А по всему получается, что тот мир погиб, да и этому не долго еще осталось. Сто, может от силы – сто пятьдесят лет, не больше и всё повторится опять. Так что… товарищ Император, куда не кинь – всюду клин. – и я впал в задумчивость. Николай второй напряженно сел и беззвучно стал отстукивать пальцами по поверхности стола, глядя в стену. Он думал около двух минут, затем встал, решительно подошёл к сейфу. Открыл его и вытащил увесистый мельхиоровый лоток со всякой всячиной. Первое, что бросилось мне в глаза это моя кобура с пистолетом Стечкина. Кобура и моя и не моя одновременно. Форма та же, но вот поверхность кожаных ремней абсолютно новая и при этом было видно, что кто-то тщательно старался подобрать цвет следуя эталону оригинала. Я слегка завис. Это что же выходило: Пока я валялся в госпитале они не только не стали приватизировать мой пистоль, но и заменили мне кобуру. Не удивлюсь, если внутри он вычищен, смазан маслом и сияет как у кота… глаза ночью. Рядом лежит красная книжица, точь-в-точь, как моя старая, но… я даже от сюда слышал запах типографской краски. А это значит, что ее «перевыпустили», но уже со всеми правилами и постулатами этого мира и этого времени. Я подошёл к столу и завороженно, слегка не веря, протянул руку к удостоверению, открыл его и вчитался. В нём значилось: Романов Николай Александрович, звание: капитан. Должность: председатель Комитета Государственной Безопасности Российской Империи. Рядом была моя фотография, судя по всему переснятая с моего старого фото в родном удостоверении. Качество не сильно пострадало, но вот цветность была слегка иной, так как в этом мире еще не было отработанной технологии, способной делать цветные цифровые снимки. Я представил, как Император заморочил местных «ботанов», чтобы они пересняли, проявили, скомбинировали цвета и всё это ради маленького снимка три на четыре. Вот же чудики! Заняться им не чем!
Железобетонного веса этой «ксиве», давала надпись: «Предъявителю сего мандата, предписывается оказывать максимальное содействие и вспомоществование всеми государственными и частными институциями». И далее, после слов: «Верховный главнокомандующий, Император Российский, стояла размашистая подпись. Да уж! Ну, что тут скажешь!
Пока я в шоке рассматривал «ксиву», Николай подошёл к подносу и вытащил из-под груды мелочёвки пергамент с какими-то регалиями и печатями.
– Мы с Алекс, пришли к единому мнению, что графский титул будет обоснованным фактом благодарности за наше спасение от бомбистов. – с этими словами он развернул грамоту и положил передо мной. Прибывая в лёгком обалдении, я не стал особо вчитываться, но при беглом прочтении, из бумаги следовало, что я теперь, дескать – граф Самарский. Гы-гы-гы! Вот это номер! Из сына швеи, сразу в графы угодил. Ну и ладно. Отказываться не буду. Кажется, мне, еще несколько лет, все эти регалии, что-то, но будут значить для местных обитателей, а по сему, пусть будут, ежели само плывет в руки, почти на халяву. Дальше шла стопка денежных купюр в банковской упаковке, связка ключей от квартиры в центре Санкт-Петербурга, накладные на получение довольствия с военных складов и складов жандармерии, и еще один расфуфыренный лист о назначении, меня любимого, на должность председателя КГБ. Во мля, как бывает! А не «чё» так путь, правда? Через жерло ядерного взрыва и из переводчиков прямиком в кресло председателя!
Император, с легким прищуром рассматривал мой пришибленный вид, а затем философски выдал: – Если и этому миру суждено умереть в муках, то я не вижу причин, почему мы должны сделать это без боя? – и вы знаете, даже то что образ императора в моей голове был далек от идеала, учитывая его умственные способности, но в данный момент я не нашёл, что ему возразить. А в голове прокрутились слова пени, моей любимой, бессмертной, украинской рок-группы «Океан Эльзы»: «Я нэ здамся без бою»!
Пусть простят меня и Император, и все умники, которые триста лет писали дворцовый этикет, но я не стал ему следовать и отыгрывать «верноподданичество». Просто взял стоящий тут-же кожаный саквояж и небрежно ссыпал всё содержимое с подноса в него. Захлопнул створки, щёлкнув замком, подытожил нашу встречу. Коротко глянув на самодержца, сказал: – Надеюсь, из этого что-то получится. Прощайте, Николай Александрович!
