«Я знаю, что ты заслуживаешь бриллиантов. Но единственное, что доверила мне мама после моего фееричного провала на её мастер-классе – это бисер. Я собирал его на тросик неделю, ещё неделю убирался в доме. Но об этом расскажу при встрече.
Каждый камень в украшении символизирует любовь, успех и счастье (так мне сказали в интернете). Я вложил в него всю свою любовь и веру в тебя. Пусть оно принесёт сегодня удачу.
Наслаждайся моментом, любимая. Ведь сбывается твоя мечта.
P.S: Важно! Теперь ты должна мне три желания.
P.P.S: Ещё важнее! Я люблю тебя.»
Я улыбалась так, что сводило челюсть. Поспешила выйти на улицу и позвонить ему, чтобы услышать родной голос. Это было лучшим успокоительным для моей души. Волнение как рукой снимало.
– Слушаю, – принял он вызов.
По голосу я услышала, что он улыбается.
– Ничего прекраснее мне не дарили. Спасибо, – шепчу ему, облокотившись об стену. – Не знаю, чем заслужила твою любовь. Но твои чувства лучше любых бриллиантов и золота.
– Вау, – обескуражено ответил он. – Как, оказывается, красиво звучит твой голос, когда ты говоришь такие вещи.
– Мне тебя не хватает, – призналась честно, видимо находясь под воздействием его письма.
– Я рядом.
Мы не успели договорить. Разговор прервал Алексей, и сказал возвращаться обратно. Через пятнадцать минут мы с Дэном уже стояли на паркете и разогревались. А вскоре, начался чемпионат, и все лишние мысли рассеялись в воздухе.
Мы с партнером вновь стали единым целым, и больше не существовало других. Мы кайфовали от происходящего. Кайфовали друг от друга и от того, что сбылась мечта. Как и просил Ираклий – я просто наслаждалась моментом. И это было безумное состояние, когда кажется, что более счастливой быть уже просто невозможно.
Мы проходили отборочные туры, прошли в полуфинал и в финал. И заняли третье место, получив бронзу. Я не верила в происходящее. Казалось нереальным быть среди тройки лучших. Но это была реальность, и меня переполняли эмоции.
Оказавшись за кулисами, мы обнимались и целовались с командой и тренерами. Это был миг абсолютной радости друг за друга. Ведь это была общая победа.
Оторвавшись от группы, я начала приходить в себя, переосмысливать случившееся. И тут же начала искать телефон, чтобы позвонить бабушке и Ираклию. Хотела поскорее сообщить им о нашей победе. Дать знать, что они не зря верили в меня.
Но мои поиски прервал голос Дэна:
– Илиана, – окликнул меня и, как только я подняла на него взгляд, он кивнул мне за спину. – Твои здесь.
Я не поняла, о чём он говорит. Обернулась и сначала не поверила своим глазам. Передо мной стояли бабушка, Ираклий и Тина. Казалось, что они мне мерещатся. Стояла и не шевелилась.
Они широко улыбались и держали в руках цветы. Подошли ко мне, и я разрыдалась, не сумев справиться с нахлынувшими чувствами. Не верила своему счастью.
Я бросилась в объятия бабушки.
– Я так горжусь тобой, моя девочка, – нашёптывала она мне на ухо. – Так горжусь!
И эти слова грели моё сердце. Мне всегда было важно слышать это из её уст.
Когда я оказалась в объятиях Ираклия, весь мир замер. Я помню, как тогда впервые захотела прошептать ему о том, как сильно его люблю. Но сдержала внутренний порыв и крепко обнимала его, не желая отпускать.
С Тиной я старалась быть сдержанной. Не понимала, как себя вести. Но от всего сердца была благодарна ей, что она прилетела поддержать меня. Сделала то, чего не делала родная мама за последнее десятилетие.
– Наконец-то, мне удалось принять твоё приглашение и посмотреть, как ты танцуешь, – она поцеловала меня в щеку.
– Надеюсь, я вас не разочаровала, – кротко улыбнулась ей.
– Наоборот, я в восторге от увиденного.
Мы стояли все вместе и обсуждали события этого дня – долгого и тяжелого. Но я смотрела вокруг себя и наполнялась силами только от осознания того, что меня окружают прекрасные люди. Люди, которые любят меня, верят в меня и которые готовы прилететь в другую страну, чтобы поддержать. Я смотрела на Ираклия и не понимала, почему этот парень выбрал меня. Чувствовала себя важной, наполненной и счастливой.
Следующий день я пролежала в гостиничном номере, восстанавливаясь после насыщенного дня. А в последующие, Тина устроила всей команде настоящие каникулы. Мы гуляли с утра до ночи, ездили в другие города, ходили в музеи, рестораны, бродили по улочкам городов. Бабушка была рядом и находилась под яркими впечатлениями, как и все. Кроме меня.
Я не помню страну, не помню достопримечательностей и историй. Все, что отпечатывалось у меня на душе – это мы с Ираклием. Как отбивались от толпы, чтобы побыть наедине несколько минут. Как сбегали по ночам на площадь, гуляли, обнимались, много целовались, а после подолгу сидели на замковой площади и разговаривали обо всём на свете.
Ираклий рассказывал свои истории, связанные с Германией. И я помню каждую. Помню все слова, что он говорил – о чём клялся, что обещал. Помню всё, но не страну. Германия не оставила никаких впечатлений. Она стала олицетворением Ираклия и нашей любви. За эти годы я посетила много стран, но эту всегда объезжала стороной. Знала, что Ираклий будет везде. В каждом переулке, здании, в прохожих. Всё мне будет кричать о нём.
Вернувшись обратно в Россию, в наш маленький южный городок, мы приняли с Ираклием решение больше не скрывать наши отношения.
Бабушке сообщили первой, и она была счастлива. Она любила нашу пару. Никогда не могла скрыть своей радости, когда видела нас вместе. Первое время я была сдержана перед ней. Старалась казаться холодной и здравомыслящей, но она меня отчитала. Сказала, что с взаимной любовью так не поступают.
«Нельзя контролировать любовь. Она обязана парить свободно в воздухе. Чтобы всё пространство было пропитано ею!» – заключила она.
И вдобавок, она убедила меня вернуться в город к маме. Она была уверена, что та по мне соскучилась и остепенилась. Я не стала её расстраивать и согласилась дать последний шанс нашим взаимоотношениям с мамой.
Каждый год я приезжала после каникул домой с надеждой, что теперь всё будет иначе; что мама соскучилась и опомнилась. Но из года в год меня ждало разочарование – я была всё также безразлична ей. И каждый раз, как в первый, всё внутри меня разбивалось на осколки.
Но в тот год я впервые ничего не ждала и ни на что не надеялась. Я будто вошла в общежитие, а не в дом, где родилась и выросла. Всё было для меня чужим – и стены, и запах, и женщина, живущая в этом доме. Я смотрела на неё и понимала, что не испытываю к ней больше никаких тёплых чувств; только презрение. Больше не воспринимаю её своей мамой. Для меня мои родители умерли. И с этим осознанием мне стало легче жить, ведь я больше не ждала их любви и заботы.
Бабушка ошиблась – маме было безразлично моё возвращение. А на новость о моей победе на чемпионате в Германии она среагировала так, будто я сообщила ей информацию о погоде за окном.
В очередной раз убедившись в правильности своих решений, я перестала пытаться выйти с ней на контакт. Установила дистанцию, и больше не нарушала её.
Через пару дней после моего возвращения, наши общие друзья с Ираклием устроили мне сюрприз. Пригласили в кафе, где встретили меня с тортом и шарами. Они кричали, взрывали хлопушки и хлопали, усыпая меня поздравлениями с победой. Я была приятно удивлена.
К дружбе, как и к любви, я всегда относилась серьезно. Приятельские отношения с девочками в школе никогда не воспринимала чем-то серьёзным. Я всегда боялась довериться кому-то. Поэтому у меня была одна единственная подруга – бабушка и лучший друг – танец. С ними я была настоящей и не боялась, что меня ранят.
Но эти ребята стали важной частью моей жизни. Я была счастлива обрести рядом людей, которые искренне радовались моим успехам, и в дни, когда я нуждалась, всегда приходили на помощь. И всегда с большим удовольствием отвечала им взаимностью.
Когда поздравления от ребят прекратились, ко мне подошёл Ираклий. Его взгляд был многозначным. Я чувствовала, что он что-то задумал. Но пока анализировала, он бесцеремонно запустил руки в мои волосы и поцеловал в губы.
Он решил таким образом сообщить всем о нас. Я опешила от такого поступка. Смутилась. Но чувствовала себя окрылённо.
Кто-то из друзей был в шоке, кто-то давно догадывался, но абсолютно все были искренне рады за нас.
– Я думал, они признаются, когда уже обзаведутся детьми, – пошутил Левон, лучший друг Ираклия, который за последующие годы стал мне не просто другом, а братом.
– Это было так очевидно, – добавила подруга, широко улыбнувшись. – Особенно по Ираклию. Почему ты молчал?
Я во многом могла ошибаться, но в искренности этих людей не сомневалась никогда. Я больше не встречала друзей, подобных им. Их преданность и любовь друг к другу всегда вызывали восторг. Между ними никогда не было интриг и глупых ссор. Они были одним целым. И я испытывала огромную радость быть их частью.
– Не хотели торопить события, – вступилась я, садясь за стол.
– Вы же знаете Илиану, – закатил глаза Ираклий.
– Ты ведь поддержал меня в этом решении, – улыбаясь, ударила его по плечу.
– Типа у меня был выбор, – рассмеялся он вместе с остальными и сел рядом со мной.
Это было непривычное состояние, когда я могла быть открытой и не бояться сказать, посмотреть или сделать что-то, что выдаст нас с Ираклием. В тот вечер мы с ним будто вышли на новый уровень отношений. Я чувствовала прилив ранее неизведанных чувств.
Когда он пригласил меня на медленный танец, аккуратно положил руку на талию и нежно прижал к себе, я не смогла удержаться. Обвила его шею руками, потянулась к уху и прошептала:
– Я люблю тебя.
Такое откровение стало неожиданностью для нас двоих. Он слегла отстранился, посмотрел в глаза и расплылся в улыбке.
– Ничего не говори. И не проси повторить, – смутившись, я уткнулась лицом ему в шею. – Мне страшно испытывать это чувство, – прошептала вновь.
Для меня это признание было как прыжок с обрыва – летишь вниз и не знаешь, когда разобьёшься.
Он прижал меня к себе и, наклонив голову, поцеловал в шею. Ираклий тонко чувствовал меня и не возвращался к этим словам ни в тот вечер, ни в последующие дни.
Только через полгода мне стало легче говорить о своих чувствах. Я взяла за традицию признаваться ему в любви каждый день перед сном. И всегда говорила об этом шёпотом. Эти слова были сокровенны для меня, и я не хотела, чтобы их слышали даже стены комнаты.
***
На протяжении следующих двух лет наши отношения становились крепче. Мы понимали друг друга с полуслова, строили планы на совместное будущее. У нас появились одни мечты на двоих. Были счастливы и безумны в своей любви друг к другу.
Да, мы ссорились и кричали, порой настолько раздражали друг друга, что не хотели общаться. Но мы быстро остывали. Кто-то всегда шёл первым на примирение.
В тот период была популярна социальная сеть ВКонтакте. Я уговорила Ираклия зарегистрироваться там и начать делиться своей музыкой. Он так и поступил.
Его популярность росла, как на дрожжах. У него появились постоянные слушатели, которые ждали новых треков. Ираклия это вдохновляло и подбадривало. Я была счастлива за него. И твёрдо верила, что его ждёт успех.
Благодаря Ираклию и песням, посвящённым мне, начала расти и моя популярность. Сначала меня это пугало, но позже я втянулась. Стала делиться видео со своих тренировок и концертов, публиковать наши совместные с Дадиани фото и рассказывать о наших буднях. Это помогло мне найти свою большую аудиторию. Нам нравилась социальная жизнь, интерес людей к нам. Нас это подпитывало. Ведь глобально мы стремились именно к этому – к вниманию общественности, к популярности.
Но вокруг нас и обрастали сплетни. Кто-то считал Ираклия рогатым идиотом, раз он соглашается делить меня с моим партнёром. Им было не объяснить, что такое актерская игра на сцене и прописанные сценарием эмоции. Им казалось, что всё, что происходит у нас с Денисом на паркете – истина. Другие же считали меня наивной дурой. Жалели и представляли глубоко несчастной девушкой, ведь Ираклий изменял мне.
Мы не пытались кого-то в чём-то переубедить. Имело значение лишь то, что мы думаем друг о друге. У нас было полное взаимопонимание и доверие. Ираклий нисколько не сомневался во мне, и спокойно отпускал на паркет в объятия к другому. Я же в свою очередь прекрасно понимала своего молодого человека. Он был молод, горяч и имел потребности, а я была ребёнком.
Как бы я не любила и как бы не сходила с ума по нему, у меня были принципы, которыми я не хотела пренебрегать в свои пятнадцать-шестнадцать лет. Их во мне взращивала бабушка. А Тина проводила серьёзные беседы, касаемо секса. Она просила нас быть благоразумными и не совершать глупостей. И мало кто верил, что мы поступали именно так.
Для нас было очевидным одно – пока я несовершеннолетняя – я ребёнок, как бы я не выглядела и как бы не рассуждала.
И нужно было быть эгоисткой и наивной дурой, чтобы запретить мужчине наслаждаться тем, чем наслаждались все парни в его возрасте.
Было лишь два условия. Первое – он никогда не врёт мне. Если едет с кем-то в отель, баню или куда-то ещё, то должен честно сказать об этом. Второе – никакой постоянной девушки для утех. Все связи должны были быть одноразовыми.
И на протяжении нескольких лет он придерживался этих правил. Никогда не переходил границ, не наглел. Был сдержан в своих желаниях настолько, насколько это было возможно.
Ираклия поражало моё здравомыслие относительно этого щепетильного вопроса. Он каждый раз повторял, что ему несказанно со мной повезло. Привязывался сильнее.
Я и вправду не ревновала и не страдала. Относилась к этому, как к данности. И пока его друзьям приходилось скрывать от своих девушек, где они, с кем и как они празднуют чьи-либо дни рождения, Ираклию достаточно было сказать правду. Я не мучила его звонками и допросами. Он отдыхал. А я была спокойна. И за это тоже часто была осуждена нашими общими подругами.
Но я никого не слушала. Мне было важно лишь то, что происходило внутри наших отношений. Та гармония, которая царила между нами, не стоила ничьих мнений.
Всё стало меняться ближе к моим восемнадцати годам. Я больше не воспринимала себя ребёнком. Ираклий за последний год сильно возмужал и стал ещё более сексуальным. Мне всё сложнее было отпускать его в объятия другой. Я понимала, что не готова больше делить его с кем-то.
Однажды, я не сдержалась и заговорила с ним об этом, когда мы сидели у него в машине:
– А ты готов бросить разгульную жизнь ради меня?
– Разгульную? – рассмеялся он. – Я либо на учебе, либо в студии, либо с тобой.
– А иногда с девицами в отеле.
– Ах ты об этом? – улыбнулся он.
Я пересела к нему на колени.
– Об этом.
Он приобнял меня за талию и прижал чуть ближе к себе.
– С каждым разом всё сложнее быть с кем-то. Я вижу тебя и хочу только тебя. Поэтому, если ты не заметила, я уже полгода воздерживаюсь от любых подобных встреч.
– Я решила, что ты начал их скрывать, – призналась честно.
– Мы дали клятву никогда не врать друг другу.
Я промолчала, опустив взгляд.
– Ты помнишь об этом? – уточнил он.
– Конечно, помню.
– Тогда откуда такие мысли? Не говорил, потому что не о чем было.
– То есть, ты готов оставить других ради меня?
– Самый глупый вопрос.
– Просто скажи это вслух.
– Илиана, я так тебя люблю, что порой начинаю задыхаться. Я уже сейчас не могу смотреть на других. Что будет, когда ты станешь всецело мне принадлежать? – он потянулся к моим губам.
