– Макар, этих рисунков невероятное множество!! Можешь сам взглянуть! Мне предстоит достаточно кропотливая работа. И это не так быстро, как тебе хотелось бы.
– Мне хотелось бы быть уверенным, что я рискую жизнью не напрасно!!
– Откуда такие мысли, дружище?
– Откуда?? Ты меня стращаешь, будто нам грозит чья-то расправа! Но кого именно мы боимся, так и не говоришь!! Я хочу правды!!
– Какой правды ты хочешь? – не понял Друцкий.
– Про этот гобелен. Что мы ищем?? Какие сокровища? Может, их и нет вовсе?
– Есть, Макар, – упрямо возразил тот. – Они есть.
– Почему ты так уверен?
– Я это знаю точно!
– Откуда? Как ты узнал про этот гобелен?
Стефан скривил губы:
– М-ммм… Знаешь, это очень длинная история. Мне не хотелось бы…
– Ну, уж нет! Тебе придётся всё рассказать!! – и Клещ с вызовом присел на скамью и скинул кафтан, деловито закатал рукава рубашки. – До заката ещё далеко. Я никуда не тороплюсь. Так что приступай.
Но Друцкий юлил:
– Видишь ли, я дал слово человеку, что мне её поведал, никому её не пересказывать.
– Стефан! Ты издеваешься?? – вспылил Клещ. – Если я твой напарник, то я должен знать то же, что и ты!!
Князь Друцкий поморщился:
– Да… Но иногда мне кажется, чем меньше ты знаешь, тем безопаснее.
– Хватит! Я хочу знать тайну этого чёртова ковра!! И я требую мне её рассказать!!
– Ну, хорошо, хорошо… Так и быть, – нехотя, согласился Друцкий. – Может, ты и прав. Надеюсь, узнав подробности, ты будешь вести себя осторожнее.
ГЛАВА 10 Князь Стефан Друцкий рассказывает о знакомстве с Марией Корбутовной
Клещ, успокоившись, расположился удобнее и приготовился внимательно слушать. Друцкий сложил пальцы пирамидкой, как он любил делать, когда рассказывал что-то, и начал своё повествование:
– Итак. С чего бы начать? – призадумался он. – Пожалуй, начало этой истории можно связать с событиями, которые произошли очень давно. Я в ту пору был совсем молодой княжич, богат и недурён собой. Отец мой, князь Друцкий ещё был жив, а потому жил я беззаботно, любил ездить на охоту, да танцевать на балах с хорошенькими панночками.
– Что, ж. Могу себе это представить, – улыбнулся Клещ.
– На одном из таких балов у князя Сапеги увидел я женщину, что поразила меня своей красотой и статью, несмотря на то, что была много старше меня, – продолжал Стефан. – Её звали Мария. Мария Корбутовна. И она была женой князя Воротынского. Но меня ничуть не смутило, что она замужем. В своём увлечении этой женщиной я сделался одержим! Я стал расспрашивать о ней всех знакомых, и вскоре знал про неё всё. Она принадлежала к династии Гедеминовичей, и, когда умер её отец, то сам великий князь Витовт стал её опекуном, и сосватал за одного из своих вассалов – Фёдора Воротынского. В то время, когда случилось наше знакомство, Мария с супругом уже имели детей и жили раздельно. Фёдор Львович проживал в Воротынске, и следил за порядком в имениях на правом берегу, с ним жили их взрослые дети. А Мария Корбутовна с младшей дочерью Ольгой, обитала в небольшом имении Городёнка, где присматривала за левобережными имениями Воротынских.
С того времени, как я это узнал, я полюбил охотиться в лесах на левом берегу Угры, хоть и, признаться, места для охоты там никуда не годные! Тайком наблюдая за Марией, я выяснил, что живёт она достаточно свободно; выезжает верхом на прогулку, принимает у себя гостей либо сама наведывается в гости к соседям, и раз в неделю в карете совершает объезд по ближайшим имениям.
Чем больше я издали украдкой смотрел на неё, тем больше разгоралась во мне страсть. До чего же в ней всё было совершенно: и манеры, и жесты, и взгляд, и поступь. Желание, во что бы то ни стало добиться расположения этой прекрасной женщины, затмило мне разум!! И я пустился на хитрость!
Выждав день, когда Мария отправится на свою прогулку по имениям, зная наверняка, когда и по какой дороге она станет возвращаться, я разыграл спектакль. Отпустил свою лошадь, порвал на себе слегка одежду и для пущего страху нанёс себе кинжалом рану на ноге. И улёгся на дороге в ожидании кареты княгини. Надо сказать, что дело было накануне крещения. И, если бы что-то пошло не по плану, то я рисковал окоченеть на морозе. Но, на моё счастье, расчет был верный, и в скором времени карета княгини показалась на опушке леса. Кучер остановился:
– Моя светлая пани! – закричал он. – Какой-то человек лежит на снегу.
– Надеюсь, это не разбойник. Пойди, посмотри, что с ним? Только будь осторожен, – услышал я её голос и зажмурился, так как в следующую минуту кучер спрыгнул с козел, и я услышал скрип снега под его торопливыми шагами.
– На разбойника он не похож! – сообщил кучер, рассматривая меня. – Судя по одежде, он литовец. И дворянин.
– Он жив?
– Жив! У него рана на ноге! Что прикажите с ним делать, светлая пани?
– Тащи его в карету, – распорядилась она. – Ведь не замерзать же ему тут…
Я терпеливо изображал бесчувственное тело пока её кучер волок меня к карете и неловко заталкивал внутрь. Наконец, меня уложили на меховую подстилку, и мы тронулись в путь. Слегка отогревшись, я решил, что пора «приходить в себя». Разомкнув глаза, я встретился с её внимательным и пристальным взглядом. Полюбовался им вдоволь и, наконец, произнёс, делая вид, что выпал из забытья:
– Кто Вы?
– Княгиня Воротынская, – ответила она с присущим ей спокойствием.
– Где я?
– В моей карете. Мой кучер подобрал Вас на дороге. Вы помните, что с Вами случилось?
Я обхватил руками голову, будто бы силясь, напрячь память:
– Я охотился… Погнался за зайцем. И тут моя лошадь вдруг понесла…, – сочинял я. – Мы скакали не разбирая дороги, потом я упал… Больше ничего не помню.
– Что ж, Вам повезло. Вы не разбились насмерть. И не замерзли в снегу.
– Да… А куда мы едем?
– В моё имение. Это рядом. Мой лекарь осмотрит Вашу рану. И Вы сможете отогреться.
– О, княгиня! Вы так великодушны. Сам бог послал мне Вас.
– Я лишь делаю то, что должна, – скромно ответила она.
– Простите мою неучтивость, я забыл представиться, – спохватился я и рекомендовался. – Стефан, князь Друцкий.
– Князь Друцкий? – на её лице отразилось изумление. – Постойте-ка… Ваше лицо мне кажется знакомым.
– Возможно, мы могли где-то видеться.
– Да. На осеннем балу у князя Сапеги, – безошибочно определила она.
– Верно! – я был несказанно обрадован тем, что она меня признала. Значит, там, на балу, она тоже обратила на меня внимание! И это был хороший знак.
– Как же Вас занесло сюда, пан Друцкий? Неужели местные зайцы настолько лучше тех, что обитают в ваших лесах? – лукаво заметила она.
Я растаял под чарами её улыбки:
– Сам не знаю, как так вышло. Очевидно, в погоне за дичью я слишком увлёкся…
Мы приехали в Городёнку. Лекарь перевязал мою рану. Меня уложили в постель, обложили подушками. Напоили горячим душистым отваром из трав и малины.
Вскоре меня зашла проведать и сама хозяйка.
– Как Вы себя чувствуете, пан Друцкий? – осведомилась она очень любезно, подойдя к мой постели.
– Благодарю. Великолепно…, – я смотрел на неё во все глаза, наслаждаясь тем, что вижу её так близко, чувствую её запах и даже могу коснуться её одежды.
– Лекарь сказал, что Ваша рана неопасна. Вы скоро поправитесь. Отдыхайте.
– Прошу прощения, я не слишком обременяю Вас своим присутствием?
– Ничуть. Считайте, что Вы у меня в гостях, – она тихо улыбнулась. – Мы живём здесь весьма уединённо. Поэтому рады любому визиту. Можете оставаться до тех пор, пока не поправитесь окончательно.
Я ликовал! Всё вышло так, как я и задумывал. Я позволил себе «поболеть» достаточное количество времени, чтобы Мария могла привыкнуть ко мне и проникнуться доверием. Впрочем, с первого же дня я видел, что она ко мне небезразлична. Я замечал, с каким интересом она смотрит на меня, слушает, говорит со мной, заботится обо мне. И каким горячим огнём вспыхивают её взгляд всякий раз, когда я будто бы невзначай касался её руки в тот момент, когда она поправляла моё одеяло или передавала мне кружку с целебным питьём.
Не стану томить тебя долгим пересказом, мой друг, о наших перекрёстных взглядах, случайных прикосновениях, и робких улыбках. Наш интерес с княгиней друг к другу рос день ото дня. И распалился до того, что, когда я было, уже совсем поправился, и выяснилось, что крещенские морозы вошли в полную силу, княгиня сама предложила мне остаться в Городёнке до тех пор, пока погода не станет благоприятствовать моему безопасному передвижению домой.
После такого предложения в первую же ночь я позволил себе тайком от прислуги перебраться из отведённой мне комнаты в её спальню. И с этого времени началась череда наших страстных ночей, проведённых в жарком любовном самозабвении. Сперва мы вели себя крайне осторожно, и старались расстаться задолго до того, как пробудится прислуга, чтобы ни в коем случае не бросить тень на репутацию хозяйки. Но с каждым разом мы всё больше проникались взаимностью друг к другу, и в чувстве своем делались всё ненасытнее. Иногда мы так увлекались, что залёживались в постели уже после наступления рассвета. Тогда Мария приказывала слугам её не беспокоить, ссылаясь будто бы на головную боль. И мы, задёрнув портьеры, продолжали наслаждаться друг другом почти до полудня. Всё это происходило в её комнате, где на стене, как раз, напротив постели и висел этот самый гобелен, безмолвный свидетель наших любовных грехов.
В один из таких дней я неожиданно обратил внимание на кулон, что Мария носила на короткой цепочке и не снимала его даже во время наших страстных игр. Это был крупный зелёный камень в золотой оправе. Я прикоснулся, чтобы рассмотреть его, и обнаружил на обратной стороне медальона изображение необычного креста.
– Он не похож на католический крест. И на православный тоже, – удивился я и пошутил. – Что это? Неужели я сплю с вероотступницей?
Она улыбнулась:
– Не бойся. Я преданная католичка. А это всего лишь украшение.
– Оно что-то означает?
– Возможно, – уклончиво ответила она и пояснила. – Это подарок… брата.
Я обнял её сзади за плечи, прижал к себе. И мы легли на подушки. Её голова покоилась у меня на груди, а взгляд мой невольно упирался в этот гобелен. И я, разглядывая его в который раз, вдруг неожиданно для себя разглядел в узоре на широкой кайме точно такие же кресты. Вот, Макар, ты тоже можешь сейчас их увидеть.
И Стефан указал рукой на изображения крестов с закруглениями по краям, вплетенные в затейливый орнамент каймы. И продолжил рассказ.
– Должно быть, и этот гобелен тебе достался от брата? – спросил я, лаская её плечи и грудь.
– И этот гобелен, и медальон – очень дорогие мне вещи, – подтвердила она. – Я никогда не расстаюсь с ними.
– Должно быть, брат очень любил тебя, раз дарил такие дорогие подарки.
– Они дороги не потому, что дорого стоят. Бывает, что ценность много выше цены.
– Я понимаю, – сказал я, думая, что она имеет в виду память о близких людях.
Но она вдруг рассмеялась и в порыве чувств неловко обронила:
– Дурачок… Ничего ты не понимаешь. Тут всё дело в рисунке. Кто его понимает, тот богаче любого царя!!
– Что?
– Ничего. Это просто такая поговорка, – и она обвила руками мою шею, своими поцелуями заставила тут же обо всём позабыть.
Предаваясь сладостным любовным утехам, мы провели целый месяц. Но наше безрассудное счастье не могло продолжаться вечно. Настало время признать, что я полностью выздоровел и, соблюдая законы гостеприимства и приличия, должен был вернуться домой. И вот одним солнечным февральским утром я покинул Городёнку…
Князь Друцкий умолк. Взгляд его сделался отрешённым. Видимо, он мысленно вновь побывал в тех далёких событиях, где молодой влюблённый княжич прощался с прекрасной княгиней, и позволил себе насладиться этими воспоминаниями.
Клещ терпеливо ждал, пока Стефан изволит вернуться из своих воспоминаний и продолжить повествование.
ГЛАВА 11 Князь Стефан Друцкий продолжает свой рассказ. И теперь это история об его приключениях во Флоренции
Спустя несколько минут, Друцкий вздохнул и сосредоточил взгляд на приятеле:
– Вот так я впервые увидел этот гобелен. Но, как ты понимаешь, Макар, это лишь начало истории.
Тот утвердительно кивнул, давая понять, что готов слушать дальше.
– Расставшись с Марией, я решил отправиться в путешествие по Европе, – продолжил рассказ Стефан. – Меня всегда привлекало искусство, философия, астрология, поэтому целью моего пути стала Флоренция!
Макар понимающе улыбнулся:
– Я сам никогда не был там, но наслышан о красотах этого чудесного города.
– О! Друг мой, Флоренция – это огромный город, который не может сравниться ни с одним из литовских!! – в восхищении воскликнул Друцкий. – Его окружают высокие каменные стены, протяжённостью никак не менее семи вёрст, с невероятным количеством высоких башен. Внутри городских стен великое множество церквей. А так же банки, дворцы и, конечно же, ремесленные мастерские, в том числе и шелкоткацкие. Сквозь город протекает река Арно. Через неё перекинуто целых четыре каменных моста, которые застроены домами и лавками. Это весьма необычное зрелище. Сама река, правда, в отличие от наших, ужасно грязная, и от воды в воздух поднимается нестерпимое зловоние. Всё это оттого, что на её берегах мастеровые моют шерсть, а дубильщики обрабатывают шкуры, и все отходы прямиком отправляются в реку.
– Это, должно быть, неприятно, – Клещ сморщил нос.
– Но я проживал в местечке, отдалённом от реки, поэтому неприятные запахи меня не беспокоили. Я провёл во Флоренции восемь лет, и имел возможность общаться с художниками, мыслителями и поэтами, о чём до сих пор вспоминаю с невероятным удовольствием! – вдохновенно продолжал Стефан. – Макар, я мог бы рассказать тебе массу забавных историй о жизни в этом удивительном городе, но в другой раз! Иначе мы отклонимся от главной темы – истории с гобеленом. Итак…
Однажды поздно вечером я возвращался в карете с очередного собрания, где был свидетелем споров о предметах искусства известных мастеров живописи. Как вдруг на одной из узеньких улиц прямо на ходу дверца моей кареты внезапно распахнулась, и ко мне ввалился человек! Упав на пол кареты, он взмолился:
– Сударь!! Умоляю! Не выдавайте меня!! – и прижался к моим ногам.
