– Придётся отложить их лет так на семь. Это будет достаточно, чтобы хорошенько обдумать правильность моего выбора.
– Брось свои идиотские шуточки! – рассердился мой управляющий. – Лучше выкладывай, что взбрело в твою дурацкую голову.
И я рассказал ему всё, опустив только то, что касалось Чиккории. Ошарашенный Орсон долго молчал, а потом накинулся на меня с новой силой.
– Ты совсем спятил, малыш! Надо быть круглым идиотом, чтобы пойти на такое. Сто миллиардов!
– Успокойся, Орсон, – меня так и подмывало сказать ему, что это всего-навсего игра и потому не нужно так волноваться, – это ведь не подарок, а кредит. А на половину процентов, которую они будут нам должны, я слетаю в космос. Посмотрю, каково там.
– У тебя от твоей работы крыша совсем съехала! Какой космос? Скажи мне, что ты пошутил.
– Это не шутка, мой дорогой дядя. Я лечу в космос, и это моё твёрдое решение. Сейчас мы поедем составлять контракт, а завтра я уже буду готовиться к полёту.
– Подожди меня, Тони. Слышишь, малыш? Я сейчас подъеду, – голос Орсона был уже не такой сердитый.
– Не успеешь, да и не к чему. Обойдёмся без слёз и взаимных упрёков. Лучше сделай для меня несколько вещей. Хорошо?
– Какие?
– Сегодня ночью разбился Хаддар Стрейз. Ты, наверное, уже слышал об этом. Пошли его родителям венок от моего имени. И ещё. Этой же ночью убили моего телохранителя. Найди его родных и помоги им.
– Хорошо. Но мы могли бы…
– Да, Орсон, – не дал я ему договорить, – извинись за меня перед господином Зеккером за то, что я не смогу присутствовать на конференции. Скажи ему, что книгу я предоставлю им чуточку позже. И главное, помни, на время моего отсутствия ты распоряжаешься имуществом и состоянием Гароссов. Я напишу доверенность и оставлю её у нотариуса.
Попрощавшись с Орсоном, я созвонился со своими юристами и объяснил, что мне от них требуется.
– Ну вот и всё, – сказал я нарочито весело, возвращая трубку на место, – теперь осталось только собрать вещички.
– Они вам не понадобятся, господин Гаросс, – Голд легко поднялся с кресла. – Всё необходимое вы получите у нас.
– Тогда вперёд, к звёздам, – пошутил я и первым шагнул к выходу…
Стивз Харрис, 2006 год, Данкара
21
Просыпаюсь от того, что меня неожиданно охватывает чувство страха: крупная дрожь внезапно пробежала по телу, а после словно окатили ледяной водой. С чего бы это? Быстро осматриваюсь в поисках какой-либо опасности и натыкаюсь на светящееся табло электронных часов – пятнадцать минут пятого. Вокруг темнота и какая-то подозрительная тишина. Или просто это я такой подозрительный? На всякий случай напряжённо вслушиваюсь в эту тишину, но ничего не слышу, кроме бешеного стука собственного сердца. Непонятно, с чего это я так перепугался? Нервы сдали, что ли? До этого я недели две безвылазно просидел над тетрадями профессора Гаросса. Даже телефон отключил, чтобы никто не мешал. Может, от этого у меня крыша поехала? Ерунда! Я и раньше работал сутками напролёт без еды и сна, и после этого, наоборот, всегда спал как убитый. Так в чём же дело тогда? Не знаю почему, но почему-то инстинктивно чувствую, что сейчас что-то должно произойти. Что-то очень неприятное. И от этого мне становится не по себе.
Отчаянно напрягаю слух. Есть! Со стороны прихожей раздаётся слабый непонятный звук, и затем опять наступает тишина. Уж не показалось ли? Нет. Звук повторяется, причем более отчётливо. Кто-то пытается открыть дверной замок. Проклятые воры! Бесшумно соскальзываю с кровати, надеваю штаны и на цыпочках выхожу из комнаты. По пути прихватываю со стола самую большую и толстую книгу – энциклопедический словарь. Сейчас я вас порадую, любители чужого добра!
Подкрадываюсь к входной двери и прислушиваюсь. По ту сторону тихо, и я замираю в ожидании. Проходит сотня лет, прежде чем опять услышал, как кто-то суёт ключ в замочную скважину. Щёлк! Замок открылся, и дверь начинает тихо и плавно раскрываться. Весь напрягаюсь и сосредотачиваюсь на словаре. В дверном проёме бесшумно появляется массивная фигура в чёрном одеянии.
— Получай, скотина! – кричу я и изо всех сил бью словарём по голове взломщика.
Заполучив убийственную порцию знаний, тот пулей вылетает из квартиры.
– Тебе добавить, урод? – рычу я, выскакивая за ним следом, и тут натыкаюсь на кучу таких же здоровяков в чёрных одеждах.
– О! – непроизвольно вырывается у меня. – Вы тоже ко мне, парни?
Ну что поделаешь, люблю я юмор, особенно, чёрный. Но уже через мгновение до меня доходит, что сейчас не до шуток и надо как можно быстрее сматываться. Грабители, видно, не ожидавшие встретить здесь идиота, на время теряются. Чем я и не преминул воспользоваться: заскакиваю назад в квартиру и захлопываю дверь.
– Очень сожалею, ребята, – кричу им через дверь, щёлкая замком, – но сегодня у меня не приёмный день.
Через пару секунд от пулевых отверстий дверь превращается в сито для просеивания фасоли. Самих выстрелов не слышно, только тихие хлопки и стоны израненной двери. Вот гады! Убегаю в комнату, закрываю дверь на ключ и начинаю строить баррикаду. Придвигаю к двери шкаф, затем массивный письменный стол, потом кровать и, наконец, закидываю всё это стульями и всевозможным хламом. За стеной раздаётся жалобный треск – входная дверь прекратила своё существование, – и тут же пули стали со свистом носиться по моей комнате, разбивая и сметая всё на своём пути.
Пока в комнате хозяйничают пули, отсиживаюсь в углу и лихорадочно соображаю. То, что это не грабители, я уже понял. Те не стали бы так шуметь. Но тогда кто они? Встреча с ними была такой скоротечной, что я не успел что-либо разглядеть, кроме здоровенных фигур.
– Что вам от меня надо? – спрашиваю их, как только прекращаются выстрелы.
– Тебя, засранец! – следует ответ.
Знакомый голос. Я его точно где-то слышал. И совсем недавно. Засранец… А сам-то ты кто, урод, не засранец, что ли? Стоп! Засранец. Мондакорра! Точно, это же Лысый! Вот это да! Тогда получается, что это «кроты» ломятся ко мне! От такого вывода пот прошибает меня до самых пяток. Вот так влип! Теперь я знаю, кто это такие, и что им от меня нужно. Но, кажется, они зря стараются. Дверь, хотя и стонет под их нажимом, но не поддаётся. Шкаф, стол и кровать помогают ей в этом. «Кротам» придётся ещё немало попотеть, чтобы попасть сюда. За это время я должен найти способ сбежать отсюда. Здесь мне подфартило. То ли патроны у «кротов» кончились, то ли устали стрелять, только пули перестали носиться по комнате. Зато натиск на дверь усилилась. Пользуясь затишьем, хватаю спортивную сумку и складываю в неё тетради профессора и свои работы по ним, затем деньги, права и журналистское удостоверение. Пока собираю вещи, у меня созревает план побега. Одеваюсь и выскакиваю на балкон, чтобы посмотреть, что нам внизу. Никого нет, но зато и очень высоко: третий этаж всё-таки. Напяливаю кроссовки и подбегаю к кровати. Сдёргиваю с неё простыню и прячусь в безопасный угол, чтобы не подстрелили, если начнётся пальба. Пока непрошенные гости пытаются прорваться в комнату, лихорадочно разрываю простынь на ленты, связываю их в верёвку и бегу на балкон.
Дверь давно уже вышиблена из петель и держится только благодаря упрямству и помощи своих партнёров: шкафу, столу и кровати. Но и те начинают потихоньку сдавать позиции. Щель между дверью и косяком увеличивается всё больше. Вот в неё просовывается чья-то голова, но я уже спускаюсь вниз. Прощайте, ребятки!
Но, оказывается, прощаться ещё рано. Верёвка получилась короткой. Зависаю где-то над первым этажом. Ну, три метра – это всё-таки не третий этаж. Собираюсь с духом и отпускаю руки. Проходит целая вечность, словно я спрыгнул с небоскрёба, прежде чем достигаю земли. От приземления на асфальт сотрясаюсь всеми внутренностями, лязгаю зубами и по инерции валюсь вперёд. Но тут же быстро, по-молодецки вскакиваю и бегу вдоль дома, прячась в его непроницаемой тени.
Благодаря мазям и таблеткам я почти привёл себя в норму. Синяк и ссадины на лице исчезли, бровь зажила, опухоль на скуле спала, правда, не полностью, и давала о себе знать редкой, но чувствительной болью, словно на время воспалялся нерв одного из коренных зубов. А главное, почти перестали болеть намятые «кротами» места. Иногда при резких движениях, которые я совершал, забыв о предосторожности, меня пронзала резкая боль где-нибудь между рёбрами или в конечностях. Но сейчас, когда адреналин бил через край, я не чувствовал ничего. Да и было не до этих пустяков. Я был одержим целью как можно быстрее унести отсюда ноги.
Добежав до угла дома, оборачиваюсь. «Кроты» уже спускаются по моей веревке, но меня не видят. Вот теперь можно и попрощаться. «Пока, кретины!» – мысленно кричу им и заворачиваю за угол.
Но, похоже, я опять поспешил. Так как в ту же секунду из-за другого угла мне навстречу на бешеной скорости выруливает огромный джип и ослепляет мощным светом фар.
– О, господи! – непроизвольно вырывается у меня, и я замираю как заяц, попавший в луч света охотников.
Пронзительный визг тормозов выводит меня из оцепенения. Резко отпрыгиваю в сторону, в темноту, и пускаюсь наутёк. Сзади слышится натужный рёв мотора. Сноп света снова вылавливает меня в темноте, но я, как затравленный зверь, тут же отскакиваю вправо и резко меняю направление. Бежать всё время стараюсь задворками, специально пользуясь узкими проулками и проходными дворами, чтобы автомобиль не смог меня догнать. Но «кроты» отлично ориентируются в этом районе, и, когда я ускользаю от них через какой-нибудь случайный лаз, они почти всегда перехватывают меня в другом месте.
От быстрого бега и панического страха быть пойманным голова у меня совсем перестала соображать. Действую интуитивно, где-то на уровне подсознания. Такое чувство, что я – это не я, а робот, которым кто-то ловко управляет, нажимая кнопки дистанционного управления. Направо, прямо, назад, налево, опять прямо, прыжок вверх через забор. Эти команды я выполняю автоматически, не тратя даже тысячной доли секунды на размышление. Вот уж не думал, что на такое способен.
Начинается рассвет. Ну теперь-то мне точно крышка, почему-то без сожаления, как будто так и должно быть, прихожу я к выводу, на ходу наблюдая, как быстро таят сумерки. Если не смог скрыться от погони в темноте, то при свете это вообще безнадёжное дело. Первый луч солнца встречаю на окраине Марчертона. Это в десяти кварталах от своего жилища. Ничего себе порезвился! Набегался, наверное, на всю оставшуюся жизнь вперёд. Если, конечно, она у меня останется.
Помимо двух машин за мной ещё постоянно бегут трое верзил. Им хорошо, они всё время меняются с теми, кто раскатывает за ними на джипах. А я уже едва передвигаю одеревеневшие ноги, но бегу, не останавливаясь. Огромное желание выжить заставляет меня это делать.
Бегу по какому-то узкому бесконечному проулку между двумя высокими зданиями. Сзади слышится топот и тяжёлое дыхание преследователей. Не оборачиваясь, чувствую, что они настигают, но у меня уже нет сил прибавить скорость. Наконец-то, вырываюсь на улицу и тут же едва не попадаю под колеса, затормозившего передо мной «Икс-космоса». Не успеваю опомниться, как один из «кротов» подбегает ко мне сзади и крепко хватает за плечо.
– Ну всё, морда, тебе конец!
Голос злой, и я весь съёживаюсь в ожидании удара. Но тут кто-то невидимый, тот самый тип, который сидит перед телевизором и, играя в игру под названием «Спаси Стивза Харриса», управляет мной как роботом, нажал кнопку «бить». И я, не раздумывая, резко разворачиваюсь и наотмашь что есть силы бью «крота» в голову. Тот сразу падает, будто я ударил его битой. «Ого, вот это я даю!» – проносится у меня в голове, но тут поступает команда «бежать направо», и я уже бегу вдоль здания. Но не успеваю разогнаться, как дорогу перегораживает второй джип. Вот и всё, приехали: конечная остановка под названием «Всего хорошего»…
Из дневника профессора Гаросса
22
Возле ворот нас ожидал длиннющий лимузин «Джигуди – Президент», возле которого лениво прохаживались несколько накаченных парней в костюмах спортивного покроя. При нашем появлении они оживились. Открыли нам двери и, пропустив в салон, расселись сами. Последними в лимузин залезли трое моих телохранителей.
В салоне нас поджидали два пожилых джентльмена с портфелями на коленях.
– Это наши юристы, – представил их Голд.
Мои юристы и нотариус должны были ждать нас в Центральном банке, где мы собирались составить договор.
Лимузин с места набрал скорость и помчался по улице. Почти сразу мы очутились в кольце чёрных джипов «Икс-космос», которые сиренами расчищали нам дорогу.
Составление и подписание договора заняло всего полчаса. Юристы «Спейсера» подготовились основательно, и нам оставалось лишь кое-что добавить и внести некоторые изменения. Себе я взял три экземпляра. Один оставил в банке, второй распорядился отослать Орсону, а третий попросил своих юристов, которым доверял как себе, вручить лично в руки главному редактору независимой газеты «Гедара». Так я обезопасил себя от всякого рода недоразумений со стороны Космического Общества. После мы с нотариусом составили доверенность, по которой моя дядя на время моего отсутствия становился полноправным хозяином имущества Гароссов.
Спустя минут пятнадцать мы, съехав с Корл-Ходда, остановились во дворе огромного здания Хаймонт-билт. Внешний вид главного корпуса Космического Общества производил грандиозное впечатление. Сколько раз я проезжал мимо, не обращая на него внимания, и только сейчас разглядел его как следует. Это строение нисколько не походило на своих собратьев-небоскрёбов – серых, местами почерневших от времени коробок, скорее угнетающих, чем впечатляющих своими размерами. Видно архитекторы изрядно попотели над его проектом. Причудливо переплетающиеся линии, устремлённые вверх, казалось, доставали до самого неба. Солнце, которого сейчас почти не было видно из-за облачности, переливалось в них мириадами лучей, отражаясь в стеклянно-бетонных рифлёных стенах изумительным светом, и создавало впечатление, будто корпус светится изнутри.
Всюду, и во дворе и в здании, стояли вооружённые охранники с эмблемами Космического Общества на одежде. Позже я обратил внимание, что у всех работающих в «Спейсере» на левой стороне груди красуется этот знак – планета Земля с уносящимся в звёздное пространство кораблём и надпись: «Икс-космос».
Мы поднялись на лифте на семидесятый этаж, причём лифт этот Голд открыл личным ключом, и очутились перед дверью с цифрами 7337 на никелированной табличке. Возле неё стояли два охранника. Голд что-то сказал им, и мы, беспрепятственно пройдя внутрь, очутились в большой уютно обставленной приёмной. Нас встретила очаровательная секретарша, которая не поскупилась подарить мне одну из своих обворожительных улыбок. Она подняла трубку и доложила о нашем прибытии. Затем указала на дверь и мило сообщила, что нас ожидают.
Кабинет был просторным. В нём без труда поместилось бы футбольное поле. Стены и пол застилали толстенные ковры, поглощавшие любые звуки. По всему периметру была профессионально расставлена мягкая мебель.
В глубине комнаты за огромным столом сидел президент Космического Общества господин Таскерра, плотно сбитый старик лет восьмидесяти в строгом тёмно-синем костюме. Откинувшись на спинку кресла и сцепив на груди руки, он глядел на нас из-под кустистых бровей прищуренными глазами. Я помнил его молодым. Он часто приходил в гости к отцу и дарил мне, тогда ещё семилетнему мальчишке, дорогие подарки. Положив перед ним на стол папку с нашим договором, Голд что-то прошептал ему на ухо и бесшумно удалился.
Таскерра медленно встал, и я с удивлением увидел, что он, не смотря на сутулость, выше меня. Старик тяжёлой походкой подошёл ко мне и, устало улыбаясь, протянул руку.
– Здравствуйте, господин Гаросс, рад вас видеть, – произнёс он скрипучим металлическим голосом; для меня это было так неожиданно, что я вздрогнул. – Пожалуйста, не удивляйтесь моему голосу, у меня протезная челюсть. Присаживайтесь, прошу вас.
– Не буду скрывать от вас, господин Гаросс, – продолжил он, когда мы расселись: он за свой стол, а я – в кресло напротив, – поначалу я был сильно удивлён вашим условием и хотел отказать. Эта экспедиция будет очень долгой и рискованной. Но потом, хорошо всё взвесив, я пришёл к выводу, что ваше условие – это не блажь состоятельного человека, которому от скуки некуда себя деть, а стремление учёного исследовать неведомый мир другой планеты, и дал своё согласие. Ваш опыт, ваши знания и, наконец, ваше имя придадут большой вес нашим начинаниям.
– Вы правы, господин Таскерра, – подтвердил я, – так оно и есть. Именно исходя из этого я поставил такое условие.
Я, конечно, солгал, говоря такое. Причина была совершенно другая. Но зачем ему знать об этом? Я по-прежнему считал всё это розыгрышем.
– Мы придаём большое значение этой экспедиции, – голос Таскерры своей необычной монотонностью наводил на меня тоску, – и поэтому отбор её участников был очень строгим. И я рад, что вы изъявили желание принять в ней участие. Об этом, честно говоря, мы и не мечтали…
Внезапно он замолчал, как-то сразу весь обмяк и на глазах стал превращаться в дряхлого старца. Кожа на лице собралась в крупные морщины, щёки обвисли, глаза впали. Крупная голова стала нервно подёргиваться.
Я с ужасом наблюдал за этой метаморфозой, за тем, как трясущимися руками он, задыхаясь, с трудом дотянулся до старинной инкрустированной золотом и самоцветами шкатулки, достал что-то из неё и быстро сунул себе в рот. Затем облегченно откинулся в кресле, запрокинул голову и закрыл глаза.
Это было настолько неожиданно и странно, что я даже не успел среагировать. Лишь когда Таскерра уснул, похрапывая с тяжёлым присвистом астматика, я нервно заёрзал в кресле. Это было уже слишком! Тон, с которым он ко мне обращался, учитывая неестественный голос, я ещё мог как-то перенести. Но эту выходку! С моим отцом он вёл себя совсем иначе. Заискивал, прыгал перед ним на задних лапках. Впрочем, как и все кредиторы. А теперь, видно, решил отыграться на мне. Нет, так не пойдёт!
Я раздражённо вскочил и собрался выйти, как увидел вещь ещё более странную. Лицо президента, только что бывшее земляного оттенка, вдруг стало розоветь, морщины разглаживаться, дыхание выровнялось, а голова и руки перестали трястись. Как в сказке господин Таскерра возвращался к жизни, но уже посвежевшим и полным сил. Вот он сделал глубокий вдох и захлопал глазами. Пока он приходил в себя, я вернулся на место.
– Извините меня, господин Гаросс, – продребезжал он, очнувшись, – я не успел предупредить вас. Вы, наверное, бог знает что обо мне подумали.
– Да, это застало меня врасплох, – признался я.
– Извините ещё раз, сэр, – президент полностью пришёл в себя и, увидев моё удивление, пояснил. – Очень много приходится работать. Выручает только это новейшее средство.
Он достал из шкатулки жёлтую капсулу в желатиновой оболочке, покрутил в руке и протянул её мне.
– У неё много достоинств. Одно из них заключается в том, что быстро снимает усталость, заменяя сон и релаксацию. У вас болезненный вид, господин Гаросс. Очевидно, вы плохо спали. Попробуйте и почувствуете себя намного лучше.
Сначала, по привычке, я хотел отказаться. Не люблю что-либо у кого-то брать. Иногда за это взамен просят такое, что пришлось бы пойти наперекор своим принципам. Но в данном случае большего просить ему у меня было нечего – я итак практически задаром отдал им огромную сумму денег. К тому же, мне действительно было плохо. Ни аррата, ни сомей не смогли восстановить подорванное вчера алкоголем здоровье. И голова, и тело страдали от болезненной тяжести и дискомфорта.
Я взял капсулу и не раздумывая проглотил. Внутри сразу вспыхнуло пламя и невыносимым жаром мгновенно распространилось телу. Стало трудно дышать, в глазах потемнело, и я потерял сознание. Когда очнулся, то ощутил колоссальный прилив бодрости и энергии. Голова была свежей и ясной. Похоже, в состав пилюли входил какой-то наркотик, потому что я испытывал даже некую эйфорию.
– Ну как? – проскрипел Таскерра.
– Невероятно! – я был просто поражён таким эффектом.
– Это наше последнее изобретение, – похвастался он. – Мы назвали её пилюля Морриса, в честь её создателя. Это был молодой и очень талантливый парень. Он мог бы сделать ещё немало открытий.
– С ним что-то случилось? – из вежливости поинтересовался я.
– К сожалению. Он был молод и горяч. Верил в честность и порядочность, и прочую чепуху. Его предупреждали, что жизнь штука сложная, и что нужно быть осторожнее. Но он всякий раз игнорировал это. Однажды в лаборатории произошла авария, и он умер, отравившись ядовитыми испарениями.
В этом рассказе я уловил намёк на то, что носом нужно пользоваться только как аппаратом обоняния, а не совать его во все дыры, и потому ответил так, чтобы он понял, что этот урок я усвоил:
– Да, эти молодые такие беспечные.
– Вот именно, – Таскерра одобрительно кивнул, затем посмотрел на часы и спохватился. – Прошу прощения, господин Гаросс, но, к сожалению, через пять минут у меня встреча.
Я поднялся.
– Нет, нет, сэр, подождите. У нас ведь есть ещё время. Надо кое-что уточнить. Дело в том, что вы очень известная личность, и не только у нас в стране. Вас знают и как самого богатого человека, и как маститого учёного, профессора Данкарского университета. Я хочу сказать, что наши парни никогда не имели дела с такой знаменитостью. Поэтому, я думаю, во избежание всяческих недоразумений будет лучше, если все будут называть вас профессором. Вы не против? Ведь на Чиккорию вы летите как учёный, не так ли?
– Я и сам хотел поднять этот вопрос, господин Таскерра, – солгал я опять, – но вы меня опередили. Конечно, так будет проще для всех.
– Отлично! Тогда не смею вас больше задерживать, профессор. Желаю вам удачи.
– А как на счёт экипажа? – полюбопытствовал я, прежде чем уйти. – Когда я увижу тех, с кем мне предстоит лететь?
– Это исключено. Их имена и численность держатся в секрете. Вы встретитесь с ними только на корабле в день старта, и привыкать к ним вам придётся уже между делом. Надо сказать, вы единственный, кто знает истинную цель полёта. Так уж вышло, что вам известно больше, чем им…
