12
Вот уже месяц я скрываюсь в трущобах Кохраны. Не думал, что когда-нибудь буду прятаться от людей, но я вынужден это делать и не только ради своей безопасности. Сегодня, выйдя из супермаркета, я наткнулся на очень интересный плакат. С него на меня смотрел молодой и весёлый Гаросс. Таким я был перед полётом на Чиккорию. Надпись под портретом гласила, что я являюсь опасным государственным преступником, и обещала за мою поимку щедрое вознаграждение.
Чуть позже, купив местную газету, я узнал ещё более удивительные подробности своей биографии. Оказывается, по утверждению Космического Общества, я, по возвращении из продолжительной космической экспедиции, сошёл с ума и теперь вооружённый лазерным пистолетом, представляю большую опасность для населения. В связи с этим меня нужно было срочно поймать и изолировать от общества. Если исходить из суммы вознаграждения за поимку, то охота на меня началась не шуточная. Поэтому мне придётся быть крайне осмотрительным. Возможно, это будет излишняя предосторожность, так как я сильно изменился за то время, что не был на Земле, но в том положении, в каком я очутился, иначе нельзя. Слишком многое от меня зависит.
Итак, я – государственный преступник. Так Космическое Общество пытается исправить свою ошибку, которую оно допустило, взяв меня в полёт. Я сорвал их гнусные планы и надежды на райскую жизнь на далёкой голубой планете. А если мне ещё удастся обнародовать документы, которые я прихватил с корабля, то «Спейсер» может не только утратить своё могущество, но и полностью прекратить существование. А это, в свою очередь, вызовет большие перемены в стране.
Но опубликовать имеющиеся у меня материалы будет не так-то просто. Не каждая редакция или телекомпания сможет решиться на столь рискованное мероприятие. Замахнуться на «Спейсер», это заранее подписать себе смертный приговор, если дело не выгорит. Вдобавок, человек, на чью помощь я так рассчитывал, первым предал меня. Алчность и жажда наживы оказались для него сильнее родственных уз.
Я перебрал в памяти всех, кто мог бы помочь мне, и остановился на влиятельной и независимой газете «Гедара». Она часто печатала мои разоблачительные статьи и сама не раз подбрасывала мне интересные темы. Да и с её редактором Гиком Дерриком я был в дружеских отношениях.
Но «Гедара» находится далеко, в Данкаре, и добраться до неё сейчас, когда на носу зима, когда днём дуют холодные ветры, а по ночам выпадает снег, да ещё когда тебя разыскивает вся страна, будет очень трудно. И тогда я решил переждать зиму в Кохране. А чтобы не терять зря времени, написать этот дневник, в котором собираюсь рассказать об ужасных планах Космического Общества, о товарищах, погибших на Земле и в космосе, о неведомой цветущей планете в другой галактике, о том, как попали ко мне эти документы.
Документы… Они лежат в кейсе, запирающемся на электронный замок и оборудованном микровзрывателем на тот случай, если его будут открывать без хозяина. Сам кейс я спрятал под кучей матрасов. Больше всего меня беспокоит их судьба. Что если меня свалит какая-нибудь болезнь, и я умру? Или какой-нибудь пройдоха узнает во мне Гаросса, и меня схватят? Что будет с ними тогда? Они ни при каких обстоятельствах не должны попасть в руки Космического Общества или Всемогущего Синдиката. Иначе о последствии потом сожалеть будет уже некому.
Получилось так, что сейчас жизнь нашей планеты зависит от одного человека – меня. Если я не сумею предать огласке эти документы, то она рано или поздно погибнет. Хватит ли у меня сил выдержать эту тяжёлую ношу? Честно говорю: не знаю. Но я уверен в том, что не отступлюсь ни перед чем, даже если мне будет угрожать смерть.
И вот сегодня в холодный ноябрьский вечер, когда за окном, занавешенным одеялом, завывает ледяной ветер, я, поеживаясь от холода, начинаю этот дневник. В соседней комнате под кучей одеял тяжело спит мой спаситель, старый негр по прозвищу Хирург. Он безнадёжно болен, и это наложило определённый отпечаток на лице. К счастью, его болезнь не заразна, и всё же я всегда стараюсь держаться от него подальше и питаться отдельно. Он ничего не знает о кейсе, на котором спит, и ничего не должен знать об этом дневнике. Бережёного бог бережёт, любил говаривать мой отец. Поэтому вначале я дождался, когда он уснёт, а уж потом только достал письменные принадлежности и вот, прислушиваясь к храпу за стенкой, пишу эти строки…
13
Всё началось в тот памятный для меня день, восемь с половиной лет назад, когда ко мне в кабинет ворвался мой дядя Орсон.
Я жил тогда в роскошном особняке в центре фешенебельного района столицы, давал лекции в университете, вёл научную работу и активно боролся за угасающую природу. Мой отец, владелец Уником-банка, умирая, оставил мне, как единственному наследнику, не только весь капитал, но и почётный пост председателя Объединённых Национальных банков. Так что уже в тридцать лет я стал миллиардером и самым богатым человеком в стране. Я неплохо разбирался в финансовых делах. Поначалу мне даже нравилось этим заниматься. Но вскоре мне надоели все эти искусственные улыбки и услужливые физиономии партнеров, деловые встречи, на которых каждый норовил кого-нибудь обмануть, и потому я, не раздумывая, передал все дела дяде Орсону Кректу, младшему брату моей покойной матери, назначив его управляющим, а сам снова занялся наукой.
Это встреча произошла после завтрака. Помню, я только сел за изучение материалов о варварском использовании природы одной нефтяной компанией, предоставленных мне Обществом Защиты Природы, как в кабинет стремительным шагом вошёл мой дядя, коротко стриженный блондин невысокого, как моя мать, роста, но в отличие от неё, крупного телосложения: у него было, как минимум, килограммов сорок лишнего веса. Он был старше меня всего на десять лет, но всегда держался так, словно был мне отцом. Его широкое властное лицо выражало беспокойство. Меня всегда раздражали его манера входить без стука и привычка в любом пустяке видеть трагические последствия. Но переделывать Орсона было уже поздно и бесполезно. К тому же, нередко его бурные появления помогали мне избегать неприятности, и я смирился с этим.
Вот и в тот день он пришёл ко мне, чтобы из ничего, как мне тогда показалось, раздуть целую драму. Как обычно он начал издалека.
– Привет, Тони! – Крект взволнованно прошёлся по кабинету и уставился на бумаги, лежащие у меня на столе. – Ты опять собрался кого-то разоблачать? И кто же на этот раз твоя жертва? Надеюсь, не те компании, которые принадлежат Уником-банку, а? Молчи, молчи, по глазам вижу, что нет. Я рад, что у тебя ещё хватает ума не делать этого.
Я хотел ему возразить, но он продолжил в том же духе, не дав мне и рта раскрыть.
– Эх, Тони, Тони, малыш… Сколько раз я говорил тебе, брось ты эту ерунду и займись настоящим делом. С помощью твоего ума мы бы давно уже прибрали к рукам банки таких господ, как Торнель и Тагевере. А со временем, и все остальные… может быть…
– Но, Орсон, – воспользовавшись заминкой, вставил я, – то чем я занимаюсь, гораздо важнее…
– Разве? – усмехнулся тот и уселся в кресло напротив. – Так ты говоришь только потому, что никогда не подыхал с голоду.
– Но природа гибнет, и её надо спасать! – в отчаянии выпалил я. Его пренебрежительное отношение к окружающей среде вывела меня из себя.
Но Орсон даже не обратил на это внимание. Он достал из внутреннего кармана пиджака сигару и отточенным движением снял с неё обёртку.
– Э, брось, малыш, – сказал он, складывая целлофан в пепельницу, – твоя защита не приносит нам никаких доходов… – он сделал паузу, чтобы, с наслаждение понюхать сигару. – Наоборот, суммы взяток, которые приходится давать всё чаще, чтобы замять последствия твоих шалостей, возрастают с каждым разом, потому что уже многим людям надоело закрывать на них глаза. Ну пораскинь мозгами, кому вообще нужна твоя природа? Может нищему, который питается раз в день и спит на улице? Или бизнесмену, который, откликнувшись на твои призывы, рискует через неделю стать банкротом и уподобиться нищему? Конечно же, ни тому и ни другому. Природа нужна только тебе, чтобы попусту транжирить своё время и состояние отца, и твоим дружкам – «зелёным» из Охраны Природы, чтобы постоянно клянчить у тебя деньги на свои нужды.
Крект опять замолчал, на этот раз, чтобы прикурить сигару и дать мне возможность осмыслить сказанное им. Пока я думал, как бы повесомее ему ответить, он продолжил:
– Деньги, Тони, деньги и ещё раз деньги всегда и во все времена были и остаются главным смыслом жизни. Вот о чём думает каждый на этой грешной земле. Из-за них люди идут на крайности. А ты – природа. Да мы начали истреблять её с самого начала своего появления. И началось всё с того, что наш пращур сломал ветку, чтобы защититься от дикого зверя. Но мы растём, поднимаемся по ступеням цивилизации. И чем выше мы поднимаемся, тем больше мы истребляем. Это закономерность, Тони, и вам со своей болтовней ничего не изменить.
– Ты не прав, дядя, хотя в твоих словах и есть доля истины, – пока он разглагольствовал о своём мировоззрении, я смог взять себя в руки и успокоиться. – Но я уверен, что можно жить припеваючи и одновременно наслаждаться природой, если разумно ею пользоваться. А мы слишком по-варварски относимся к ней. И попомни меня, она отомстит нам за это. Очень жестоко отомстит.
– И как же она это сделает? – Орсон криво усмехнулся и, прикрыв глаза, блаженно затянулся.
– Сильнейшие землетрясения, цунами, ураганы, обильные снегопады летом и непрекращающиеся ливни и, как вследствие этого, страшные наводнения, и так далее.
– Бред, – невозмутимо изрёк он на это, выпуская дым. – В это никто не верит, даже сами «зелёные».
– И всё-таки всё будет именно так. Причём в недалеком будущем. Лет через десять – двадцать, если мы не переменим своё отношение к природе. Там, где это понимают, уже делают всё возможное, чтобы спасти этот всё ещё прекрасный и удивительный мир.
– Они зря стараются.
– Это почему?
– Потому что они хотят сделать природу вечной, но вечного, как ты знаешь, ничего нет. Следовательно, они только зря теряют время. А для нас время – это деньги.
– Господи! Да пойми же ты, наконец, Орсон! – я опять завёлся и от возбуждения соскочил с кресла. – В природе всё взаимосвязано. Понимаешь? Всё! Уничтожая её, мы уничтожаем самих себя! Потому что мы – неотъемлемая часть природы. Зачем нам тогда эти деньги, если нас всех ждёт скорый конец? Ты говоришь, что природа никому не нужна? А ты спроси об этом у тысячи матерей, у которых вместо нормальных детей родились уроды. Спроси об этом у…
– Ну-ну, завёлся, – остановил меня дядя, – я вижу, что тебя не переубедить. Лучше сядь, Тони, и успокойся. Давай поговорим о более важном.
Все наши с ним споры на эту тему всегда заканчивались именно так. Как только я начинал приводить неопровержимые факты в доказательство своей правоты, он сразу переводил разговор на другую тему, и спор получался как бы вступительной частью к ней. Дело в том, что мой управляющий не терял надежду на то, что я когда-нибудь всё же «брошу заниматься ерундой и займусь делом», и потому всегда начинал разговоры с этого, а уж потом, когда я распалялся в свою защиту, переходил к главному.
Поняв, что вступление закончено и сейчас начнётся основное, я вернулся на место.
– Мне уже пятьдесят, Тони, – начал Орсон, предварительно сделав затяжку, – и я уже устал вести с тобой подобные дискуссии. Бог с тобой, занимайся своей природой, пока у тебя ещё есть, кому беспокоиться о тебе. Но я ведь не вечен, малыш. А с твоим отношением к деньгам, ты в первый же месяц вылетишь в трубу после моей смерти. Если, кончено, перед этим я не успею найти какого-нибудь толкового парня, который также честно будет вести твои дела. А где его взять, этого толкового и честного парня, а? И ещё, Тони, не забывай, что и ты не бессмертный. И после твоей кончины, фамилия Гароссов может навсегда исчезнуть, а капитал, так старательно накопленный твоими предками, попасть в чужие руки. Это так и случится, если мы с тобой сейчас не побеспокоимся об этом. Есть только один способ избежать этого… – Орсон снова сделал затяжку, выдерживая паузу, – тебе надо жениться, Тони. Да, я уже не раз говорил тебе об этом и повторяю ещё раз. Ты должен жениться и обзавестись наследником, а уж я постараюсь, чтобы из него вырос человек с деловой хваткой. Тогда у нас будет, кому передать дело Гароссов… И не надо возражать, малыш! – предупредил он, заметив, что я открыл рот.
Я и не собирался, хотел только напомнить, что в прошлом месяце мы уже обсуждали с ним этот вопрос и пришли к единому мнению. Я не был ловеласом, наоборот, я был довольно стеснительным парнем по отношению к противоположному полу, и потому чувствовал себя довольно неуютно в компании женщин. Но, несмотря на этот недостаток, я всё же, как и все нормальные мужики, надеялся когда-нибудь встретить свою прекрасную половину и прожить с ней долго и счастливо. Мне самому давно хотелось обзавестись семьёй, родить детей и жить полнокровной жизнью семьянина. Но до сих пор мне почему-то попадались только охотницы за моей фамилией и моим состоянием. И вот, когда мне исполнилось сорок, а я так и не встретил свою любовь, я решил последовать совету дяди и дал согласие на свадьбу с дочерью второго по величине банкира в стране. Но дядя, видно закрутившись в делах, забыл об этом и продолжал развивать свою идею.
– Я уже всё продумал. У Тагевере есть дочь. Единственная наследница. Правда, она лет на пять тебя постарше и её не назовёшь красавицей. Зато у её папаши красивый капитал. И он будет твоим, Тони. И пусть Мекки не блещет умом, зато будет тебе преданной женой и, самое главное, не будет совать нос в твои дела. Да, я сегодня же займусь этим, – он поднялся и, не переставая говорить, заходил по кабинету. – Это решено, не так ли?
– Да, я же…
– Ну, тогда больше не будем об этом, – бесцеремонно оборвал он меня. – Я пришёл к тебе совсем по другому вопросу.
– Какому же?
Сколько лет я знал Орсона, и он всё время удивлял меня своей манерой вести разговор.
– Ты ведь знаешь, Тони, что наш самый крупный клиент – это Космическое Общество? – начал он.
– Разумеется.
– Так вот, его финансовый представитель в нашем банке Хук Хоуп – мой давнишний приятель. Вчера он случайно услышал разговор своего шефа с каким-то незнакомым парнем. Смысл разговора Хоуп не понял, но несколько раз слышал твоё имя.
– Ну и что? – не понял я.
– Идиот! – возмутился мой управляющий. – Твоё имя произнесли в стенах Космического Общества! И тебе это ни о чём не говорит? Запомни, мой мальчик, ТАМ просто так не произносят ни чьих имён. Тебе понятно?
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что ты можешь влипнуть в неприятную историю. Им могла надоесть твоя стряпня. И, если это так, тогда… – он многозначительно развёл руками.
– А если… – хотел было предположить я, но он не дал договорить.
– Ах, если бы знать, что они против тебя затевают, Тони. Поверь мне, у них существует много способов избавления от слишком надоедливых.
– Чепуха! – не поверил я. – Они не посмеют! Как ни как, а я всё же…
– Эх, Тони, Тони, малыш, – Орсон сожалеющее покачал головой, – ты один не знаешь того, что известно всем. «Спейсер» – это огромная власть. И не только в нашей стране. Он как игрушкой вертит нашим парламентом, вмешивается в управление других государств и может сместить неугодное ему правительство в любой стране. А что им стоит разделаться с одним человеком, пусть даже с таким громким именем, как у тебя? Если им нужны только твои денежки, то это полбеды. Хотя, если они будут иметь дело с тобой, то обязательно постараются надуть тебя. Ну, а если дело не в этом?
– Ну зачем же так мрачно? Я думаю… – я попытался свести всё к шутке, но дядя был серьёзен как никогда.
– Я думаю, что тебе надо уехать заграницу. Под чужим именем, – заявил он. – На год, может, на два. Пока всё не уляжется. Куда-нибудь на юг или на запад за Океан. Поживёшь там среди своей природы, отдохнёшь. Там ещё есть на что посмотреть. У меня имеются связи среди контрабандистов. Они помогут мне устроить всё так, что в «Спейсере» будут долго ломать голову над тем, каким образом ты исчез с их горизонта. Пока я буду здесь устраивать твои дела, ты можешь там расслабиться. Хватит сидеть в кабинете и заниматься писаниной. Не стесняйся в расходах, но и особо не усердствуй, чтобы не привлечь внимание агентов Космического Общества. Позже я постараюсь переправить к тебе Мекки, дочь Тагевере. Там вы познакомитесь, пообвыкнете друг к другу. Там же и сыграем свадьбу. А когда я буду уверен, что тебе ничего не грозит, вы вернётесь.
– Но сейчас я не могу уехать, – я вовсе не разделял опасений дяди и совсем не собирался куда-либо уезжать. – У меня здесь много незаконченных дел.
– Речь идёт о твоей жизни, мальчик, – напомнил Орсон, – и ради этого стоит забыть о делах. К тому же, писанину ты можешь взять с собой, если тебе это так необходимо.
– Но у меня скоро международная конференция! На ней я обещал представить свою новую книгу, над которой работаю вот уже несколько лет. Я не могу подвести своих коллег.
– Боюсь, они не оценят твою жертву.
– Но ведь это только твои предположения, Орсон! С чего ты взял, что меня собираются убить? Ничего не понимаю. Я должен бросить всё и, сломя голову, тайком, как какой-то уголовник, бежать заграницу, только потому, что какому-то идиоту вздумалось назвать моё имя в стенах Космического Общества. Это же смешно! Моё имя известно всей стране. И его могут произносить где угодно, когда угодно, кто угодно и сколько угодно!
– Ты наивен, как младенец! Поверь моему чутью, Тони, малыш, это очень серьёзно.
Я внимательно посмотрел на его озабоченное лицо. Что-то шевельнулось у меня в груди, и я решил согласиться.
– Ну хорошо, я уеду сразу после конференции.
– Ты с ума сошёл! – возмутился тот. – Нет, вы только посмотрите на этого ненормального! Речь идёт о его жизни, а он мне одолжение делает! Оставайся, упрямец, и делай всё, что хочешь. Но когда у тебя возникнут проблемы, не беги ко мне за помощью. Я уже ничем не смогу тебе помочь. Тебе это понятно, бумажная твоя голова? Впрочем, у тебя есть ещё время. Думаю, дня два – не больше. Так что хорошенько подумай. А я пошёл. У меня нет времени, чтобы тратить его на пустые разговоры с тобой.
Орсон ушёл, но тревога его осталась и постепенно начала передаваться мне. Часто случалось так, что его, казалось бы, не обоснованные предположения сбывались. Подозреваю, что иногда он нарочно облекал в форму предположений то, что знал наверняка. Поэтому к его словам стоило прислушаться. И всё же мне не верилось, что из-за такого пустяка мне может грозить опасность.
Прошёл час, а работа над статьей всё не клеилась. В который раз просматривая материалы, я вдруг поймал себя на том, что в голове совершенно ничего не остаётся от прочитанного, и в ярости швырнул бумаги на стол. Чёрт знает, что такое! Ну что с того, что моё имя произнесли в «Спейсере»? Что тут такого, чёрт возьми? Нет, ему обязательно нужно было раздуть из этого целый детектив со слежкой, погонями и убийством в конце. Идиотизм какой-то! Ну что мне может угрожать за это? Что? Нет, конечно, я никуда не поеду, пока что-нибудь не прояснится в этом деле!
Тщетно я пытался себя успокоить. Чтобы хоть как-то отвлечься, включил телевизор и тут же очутился в каламбуре захватывающего фантастического боевика. Знаменитый супермен Том Бромс раскрыл грандиозные замыслы юпитерианцев по захвату нашей страны и теперь, мило улыбаясь, безжалостно расстреливал из двух крупнокалиберных пистолетов юпитерианских разведчиков. В предыдущей серии этот супермен спас нашу планету от нашествия марсиан. Другим инопланетным захватчикам в этом бесконечном сериале тоже пришлось несладко. Том Бромс всех вывел на чистую воду и уничтожил. Жаль, что этот Том Бромс не может разоблачить некоторых землян.
Я с досадой нажал на кнопку другого канала. Кабинет мгновенно наполнился грохотом и диким завыванием: выступала какая-то рок-группа. Никогда не понимал такую музыку, поэтому тут же переключил канал, и на экране появился заплывший жирком джентльмен, призывавший внести пожертвования на вооружение страны для защиты от агрессоров. На другом канале шла надоедливая реклама. Я ещё несколько раз щёлкнул пультом и остановился на новостях, где сообщали о возвращении на Землю космического корабля. Странно, но глядя на экран, я вдруг вспомнил другой репортаж, который видел месяца полтора назад. Тот корабль отсутствовал несколько лет, и теперь все с нетерпением ожидали его приземления. Точно также волновался управляющий полётом, суетились репортёры. Все с беспокойством ожидали, когда же, наконец, корабль коснётся земли. По связи слышался бравый голос командира, докладывающего, что полёт прошёл успешно и задание выполнено полностью. Затем показали, как пятеро парней в синих комбинезонах с эмблемами Космического Общества на груди хлопают друг друга по плечу и радостно улыбаются.
Но дальше произошло непредвиденное. После приземления никто не вышел из корабля, никто не отозвался по связи. Через некоторое время к кораблю подъехало несколько джипов «Икс-космос». Люди в чёрных одеждах, открыв каким-то аппаратом входной люк, проникли внутрь корабля. А несколько минут спустя к кораблю с включенными сиренами примчались жёлтые фургоны «Скорой помощи». Вскоре, одного за другим, всех пятерых космонавтов, вынесли на носилках, разместили по машинам и увезли прочь. А ещё чуть позже из корабля вышли «кроты». Один из них держал в руках большой чёрный кейс.
После этого в прессе поднялась большая шумиха по поводу неожиданной гибели космонавтов. Эксперты объявили, что они умерли от нехватки кислорода, но такое объяснение никого не удовлетворило. Не знаю почему, но мне хорошо запомнился заголовок одной газетной статьи: «Космический корабль „Икс – 402“ – корабль смерти», в которой автор выдвинул свою версию гибели пилотов. И я, возмущаясь вместе со всеми, не знал тогда, что гибель экипажа корабля «Икс -402» не только напрямую коснётся меня, но и перевернёт всю мою жизнь.
Пока я вспоминал этот трагический случай, репортаж о посадке космического корабля закончился, и появившийся диктор стал передавать погоду на завтра. Тогда я выключил телевизор и вернулся к статье.
14
После того памятного визита Орсон ещё несколько раз наведывался ко мне со своим предложением, но я каждый раз отказывал, ссылаясь на предстоящую конференцию и неоконченную книгу.
– Ты глупее, чем я думал! – распалялся тогда он. – Твоя книга – блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел! Как ты можешь писать о каком-то расцвете Природы, если уже к твоему появлению на свет от неё почти ничего не осталось? Конечно, я понимаю, что переписывать из одной книги в другую это тоже дьявольский труд, но скажи мне: для чего всё это?
– Я хочу показать людям, какой была наша природа раньше, и какой она стала сейчас, благодаря нашему варварскому отношению к ней, – отвечал я на это. – Это нужная и очень актуальная книга на сегодняшний день. Она должна разбудить общественность и призвать воротил опомниться.
После этого дядя досадливо махал рукой и выскакивал из кабинета, сильно хлопая дверью. А я опять возвращался к книге.
До конференции, которая должна была состояться в Данкаре в конце мая и собрать сотню крупнейших учёных со всего мира, оставалось не так уж много времени, и, чтобы управиться до неё, мне пришлось работать по шестнадцать часов в сутки. Это была самая крупная моя работа, и я предавал ей большое значение. В ней я попытался проследить эволюцию животного и растительного миров. Но в основном делал упор на причины, превращающие цветущие края в пустыни.
Так в напряжённой работе прошёл месяц. Никто меня не беспокоил, и даже Орсон больше не отвлекал меня своими глупостями, и вскоре я напрочь забыл о его предостережении. Я был занят книгой. Мой разгоряченный мозг работал как компьютер, а мысли так быстро сменяли друг друга, что я едва успевал их записывать. В эту книгу я вложил всего себя без остатка, и вот, наконец, работа была завершена. Теперь дело оставалось за машинисткой, чтобы перепечатать её на чистовик, но этим она займётся завтра. А пока у меня было ещё время пересмотреть рукопись и критически оценить её достоинства. Но работать уже не хотелось. Творческий запал иссяк, и сейчас мой переутомлённый мозг требовал отдыха.
Отложив бумаги, я немного размялся, сделал несколько гимнастических упражнений. Да, теперь можно было и развлечься. Съездить в «Белую Розу», что ли? Это был мой любимый ресторан. Я выглянул в окно, и у меня пропало желание не только куда-либо ехать, но и вообще выходить из дома. День, как назло, выдался пасмурным. Серый, непроницаемый туман окутал особняк, обляпав окна мазутными пятнами. Ну куда ехать в такую погоду?
Тогда я достал из бара бутылку вина. Вообще-то, я не пью так рано, но надо же было как-то расслабиться! Я наполнил бокал и с жадностью, словно меня мучила жажда, отпил половину. Затем, смакуя остатки, стал думать, чем же всё-таки заняться. Не придумав ничего подходящего, решил вернуться к книге. Заново просмотреть её и попытаться представить, какое впечатление она произведёт на моих коллег.
Дочитав последнюю страницу, я налил ещё вина и довольный откинулся на спинку кресла. По-моему, получилось неплохо. Особенно удачно показан процесс уничтожения природы. В этом мне здорово помогли материалы, предоставленные Обществом Охраны Природы и Центром Экологии Земли. Были, конечно, и свои впечатления на этот счёт. Нет, что ни говорите, но я без ложной скромности мог сказать, что книга вполне удалась.
Удовлетворённый, я отпил вина и тут вспомнил об академике Бортиссе Сосунза из Ойдана, который почему-то всегда выступал моим оппонентом. Конечно, этот старик и на сей раз не откажется высказаться по поводу моей работы. Представляю, что он скажет: «Вы, господин Гаросс, наверное, считаете работы других учёных, которые вы использовали в своей книге, своим гениальным трудом?» Проклятье! У меня сразу испортилось настроение. Я покинул кресло и в раздражении заметался по кабинету. Тут ещё некстати вспомнились слова Орсона: «Твоя книга – блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел», и это распалило меня ещё больше. Я долго сновал по комнате, пока меня вдруг не осенило. «Стоп! – сказал я сам себе. – Чего это ты, Тони, разнервничался? В конце концов, этот академик прав. И Орсон тоже. Ты ведь и в самом деле переписал то, чего не видел, да и не мог видеть. Ну и что с того? В чём тут твоя вина? К тому же, смысл книги совсем в другом. Он заключается в том, чтобы показать, как человек на протяжении своего существования уничтожил и продолжает уничтожать то, что его взрастило».
Эта мысль успокоила и вернула прежнее состояние духа. Плюхнувшись в кресло, я снова взялся за рукопись. Но, листая её, в мыслях был совсем далек от неё. Конференция откроется через неделю во вторник и продлится три дня. Значит, недели через две я буду полностью свободен, и можно будет поехать куда-нибудь заграницу, отдохнуть, набраться силами. Жениться, наконец. Надо бы напомнить об этом Орсону.
Я потянулся к телефону. Но не успел набрать номер, как дверь открылась и меня окликнули:
– Сэр!
В дверях стоял Лони, один из охранников, плечистый, крепко сбитый парень. Он отлично владел всеми видами оружия и рукопашным боем. Превосходно водил машину и, самое главное, неплохо справлялся со своими обязанностями. Он поступил ко мне на службу лет десять назад, когда после одного из моих выступлений какой-то тип попытался меня пристрелить. Орсон тогда приставил ко мне с десяток телохранителей, которые должны были повсюду сопровождать меня. Мне это не понравилось. Согласитесь, не очень-то удобно ехать на какую-нибудь вечеринку или встречу с коллегами, когда за тобой следует отряд вооружённых парней. Но чтобы не раздражать дядю, я оставил себе одного, выбрав, на мой взгляд, самого сообразительного и расторопного, а остальных приставил охранять дом.
Лони был мне симпатичен. Он оказался интересным малым, и я очень к нему привязался. Но сейчас он зашёл не вовремя: не люблю, когда меня отвлекают.
– Ну сколько раз можно говорить, чтобы мне не мешали, когда я работаю? – накинулся я на него.
– Сэр, – невозмутимо ответил он, – к вам пришёл какой-то господин по очень важному делу.
– Важнее того, чем я занимаюсь, ничего нет! Ты разве до сих пор не понял это?
