«Белонга» оказалась препаршивым местом, притоном бандитов, пьяниц и проституток. Бар занимает подвальное помещение большого доходного дома на окраине Силларгереи, где появление полицейских очень большая редкость. Поэтому здесь частенько возникают потасовки со стрельбой, разбитой мебелью и бесследно исчезнувшими трупами.
Из-за подозрительного вида, который придают мне большие чёрные очки, меня здесь встречают настороженно и неприязненно. Впрочем, как всех чужаков. Но я быстро улаживаю это недоразумение. Сработала профессиональная привычка в любой среде держаться своим парнем. Заказ местного пойла, отказ от сдачи, пара комплиментов шлюхам и несколько жаргонных шуточек, которых я нахватался в трущобах Аделоны, и я без всяких проволочек вливаюсь в полупьяный, получокнутый коллектив этого чертога. Правда, некоторые его завсегдатаи ещё минут пять недоверчиво пялились на меня, но затем, привыкнув к моей персоне, отстали и вернулись к своим проблемам.
Я приехал сюда рано, так как неожиданно быстро освободился от дел. Видно, провидение решило искупить свою вину за вчерашнее. Хотя день начался не совсем удачно. Но после всё сложилось как нельзя лучше.
А началось всё с того, что я проспал. После вчерашнего кошмара в этом не было ничего удивительного, и я воспринял сей факт как должное. Но, чтобы не опоздать на просмотр, пришлось отказаться от завтрака. Тело представляло собой сплошной синяк и ныло ещё сильнее и пронзительней. Я кое-как поднялся с кровати. И всё же сборы заняли у меня не так уж много времени, благодаря нескольким обезболивающим таблеткам. Больше провозился с косметическим ремонтом своей физиономии. Рассечённую бровь залепил пластырем, а синяк под левым глазом и мелкие ссадины замазал тонированным кремом. Затем надел огромные чёрные солнцезащитные очки и от вчерашнего мордобития почти ничего не осталось. «Почти» – громко сказано, конечно. Очки при всём желании не могли скрыть под стеклами распухшую, словно от зубной боли, щёку, отчего левая сторона, больше напоминала квадрат, чем овал. Впрочем, на зубы я всё и свалил, когда предстал перед комиссией: и свой внешний вид и своё опоздание.
Фильм прошёл на «ура», и комиссия единодушно одобрила его. Шеф, хотя и проспал половину показа, тоже оценил его по достоинству и велел включить в завтрашнюю вечернюю программу в самое престижное время. Это очень высокая награда для журналиста. После солидного гонорара, разумеется.
После просмотра ещё нескольких фильмов и бурного обсуждения планов на будущее я помчался к Додди Скэйли и, к своему счастью, застал его ещё в сносном состоянии: он только что разделался с одним денежным заказом и уже успел отметить это событие. Мы с ним быстро договорились, и уже через час я загонял в мастерскую истерзанную «Джесси».
Рассматривая машину, Додди стонал и охал, словно досталось ему, а не ей. Когда он со скрежетом поднял капот, я весь внутренне напрягся: сейчас начнётся. И точно!
– Дьявол! – послышался из-под капота его возмущённый голос. – Это что такое, а? Стивз, ты что сделал с моей форсажной установкой? Ты что, хотел с её помощью улететь на Луну, да? Или ты пытался преодолеть звуковой барьер? Ты что, спятил, что ли, мать твою так?
Додди разошёлся не на шутку. Если бы он видел меня впервые, он бы меня точно убил. По крайней мере, попытался бы. Я виновато молчал, а тот продолжал выражать своё мнение:
– Ты что, болван, настолько отупел, что забыл, для чего эта штука предназначена, да? Ты просто идиот, Стивз! Нет, ты не идиот, ты… – он попытался подобрать мне определение, но так и не смог и бросил в сердцах. – Я её пять лет разрабатывал, тебе как лучшему другу одолжил, а ты…
– Ну успокойся, старина, – я попытался дружелюбно похлопать его по плечу, но Додди резко убрал его в сторону, – честное слово, это не моя работа. Так получилось. Понимаешь, я вчера за городом парочку кретинов обогнал. Знаешь, они ехали на такой чёрной шикарной тачке с блестящией эмблемой.
Увеличенные толстыми стекляшками очков глаза Додди стали ещё больше. Он даже протёр их, чтобы лучше меня рассмотреть.
– Ты точно идиот, Стивз, – резюмировал он.
– Они попытались меня догнать, но это оказалось им не по зубам.
– И тогда они тебе по зубам настучали? – гнев в его голосе сменился интересом.
– Ты очень догадлив, дружище, – не стал я отпираться, потирая распухшую скулу. – Короче, Додди, твоя форсажная установка им совсем не понравилась.
– И твоя физиономия тоже, – добавил он.
– Ну, в общем-то, да.
– Да уж… – недовольно пробурчал он и тут увидел расстрелянные двери с правой стороны.
– А это что такое? – его глаза опять удивлённо расширились. – Они что, в тебя ещё и стреляли?
– Нет, – успокоил я его, – это уже другие, когда я заехал в город.
– Ты их тоже обогнал? Ты что, Стивз, настолько тупой, что с первого раза не смог понять, что нельзя обгонять крутых парней?
– А я никого и не обгонял. Мне просто вдруг стало плохо, и я остановился, чтобы перевести дух. Вот тут они и открыли пальбу.
– Ты, наверное, позабыл с ними поздороваться, вот они и обиделись, – съязвил Додди.
– Я их вообще не видел! – огрызнулся я; я сам большой любитель поострить, но его шутки иногда доводили меня до белого каления. – Стреляли откуда-то из темноты.
– Ну да, – не поверил Додди и снова полез под капот, откуда вскоре донеслось недовольное ворчание. – Нет, ну разве это не сволочи, а! Так обращаться с машиной!
Продолжая возмущаться, он закончил осмотр «Джесси» и заявил, что раньше, чем через три недели мне ничего не светит. Это несильно меня расстроило, так как на это время он предоставил мне взамен свой старенький «Кваттор», весь нашпигованный его новейшими изобретениями.
– Только, Стивз, – попросил он на прощание, – будь человеком, верни мне его целым и невредимым, ладно?
Я поднял правую руку вверх и торжественно объявил:
– Клянусь, я буду любить и беречь её, как свою «Джесси»!
– Нет-нет, – запротестовал Додди, – вот этого как раз и не надо. Твоя любовь к «Джесси» больше смахивает на садизм. Ты лучше постарайся больше не связываться с кретинами.
Всё-таки неплохой он парень, Додди Скэйли, хотя и малость чудаковатый. Впрочем, как и все помешанные на изобретениях.
И вот я сижу в «Белонге», пью скверное пиво и жду профессора. Время – семь, а его ещё нет. Почему-то вдруг вспоминается одна из встреч с ним. Это было на день Независимости. Он выступал тогда перед студентами Данкарского университета, среди которых был и я. Свою речь, помнится, он начал так:
– Сегодня мы отмечаем юбилей независимости нашей страны. Я был бы рад говорить восторженные речи, если бы он не был ещё одним шагом к нашему самоуничтожению. Мы потратили не один десяток лет в пустых разговорах и призывах к охране окружающей среды, в то время как нужно было действовать. Причём, самым решительным образом. Теперь наступило время подумать о том, как спасаться нам самим, потому что скоро от Природы не останется и следа. Хватит ли у нас сил и ума оградить себя от радиоактивных бурь и химических дождей, от наступления пустынь и всевозможных неизлечимых болезней? И кто же виновник нашей грядущей гибели? На этот вопрос не так уж трудно ответить. Всем нам давно хорошо известно, почему воздух становится малопригодным для того, чтобы им дышать, вода – слишком ядовитой, чтобы её пить, почва – чрезмерно скудной, чтобы прокормить нас…
Конечно, профессор имел в виду крупных монополистов, которых ничто не волновало, кроме прибыли. Эта речь наделала тогда много шума. Кое-где полетели головы, один министр подал в отставку, другой застрелился. Кажется, после этого кто-то стрелял в профессора, но, к счастью, не удачно.
Пятнадцать минут восьмого. Профессора всё ещё нет. От нечего делать начинаю разглядывать посетителей, едва различимых в плотном тумане табачного дыма. У длинной стойки на высоких стульях сидят представительницы древнейшей профессии. Почти все они из юго-восточных стран, за исключением нескольких мулаток. Покуривая длинные сигареты и потягивая коктейли, они бросают томные взгляды то на вход, то в глубину зала в ожидании клиента. Слева от меня две их счастливые подружки весело болтают с бородатым верзилой, не забывая при этом уплетать пирожные и запивать их вином.
Дальше четверо негров о чём-то горячо спорят. Один из них всё время стучит кулаком по столу в доказательство своей правоты. На них никто не обращает внимания, кроме трёх крепких парней, что в правом углу лениво гоняют костяные шары по зелёному полю бильярдного стола. Это вышибалы. Они ждут знака хозяина, чтобы вышвырнуть вон через чур разгорячившихся посетителей. Но тот делает вид, что не замечает назревающего скандала. Видно, негры из банды, что «крышует» это заведение, и приходится мириться с их выходками.
Часы над стойкой показывают двадцать семь минут. Меня начинает одолевать беспокойство. Что-то, наверняка, случилось. А может, я зря паникую? Профессора могли задержать дела. Подожду ещё, торопиться всё равно некуда.
– Не занято? – слышу вдруг справа приятный голос. – Нет?
Около меня, мило улыбаясь, стоит одна из мулаток. Хм, она, конечно, ничего, особенно грудь, почти вся выставленная на показ, но мне не до неё. Я слишком обеспокоен долгим отсутствием профессора. Почему он опаздывает? Что могло его задержать? «А может, он просто забыл? Ведь всякое бывает», – утешаю сам себя.
– Привет, ненаглядный, – прерывает мои размышления всё тот же приятный голос.
Не дожидаясь ответа, она присаживается за мой столик, не забыв при этом продемонстрировать великолепные ножки.
– Привет, – неприязненно из-за её бесцеремонности бурчу в ответ и отворачиваюсь, давая этим понять, что со мной ей ничего не обломится; я всегда предвзято относился к таким девицам.
Но это её нисколько не смущает. Она не спеша достает из сумочки сигарету и, как бы между прочим, интересуется:
– Ты что, больной?
– Да. Как только вы появляетесь, у меня сразу начинаются почечные колики, – огрызаюсь я, с трудом отводя взгляд от шикарной картины, которую открывает непостижимо огромное декольте платья.
Та улыбается и многозначительно косится на сигарету, которую слишком долго разминает в руках.
– Тебе не повезло, дорогуша, – отвечаю ей на это, – я не курю.
– Правильный парень? – усмехается она и лезет в сумочку.
– Вот незадача, верно? – ехидничаю в свою очередь.
– Ну почему же? – спокойно говорит та и, достав из сумочки зажигалку, прикуривает сигарету. – Случается и такое. Лучше закажи мне что-нибудь. Только покрепче.
Неправильно истолковав моё недоумение, охотно поясняет:
– Пиво здесь больше смахивает на мочу.
При этих словах машинально заглядываю в кружку, где ещё осталось больше половины тёмной, непонятной на вкус жидкости. Пиво здесь действительно дрянь. Снова поворачиваюсь к мулатке. Та, заигрывая, пускает мне в лицо струйку дыма и продолжает напирать:
– У тебя проблемы?
Девица и без того раздражает меня, а этот вопрос просто выбивает из колеи.
– А по мне видно, что ли? – резко реагирую на это и тут же понимаю, что ляпнул глупость.
– А ты думаешь, очки помогли тебе их скрыть?
Усмехается та, не сводя с меня больших чёрных глаз. Моя рука невольно погладила заклеенную бровь.
– Не волнуйся, дорогой, – успокаивает она, вынимая изо рта сигарету, – это нам не помешает. Всего за двадцатку ты побываешь на седьмом небе. Можешь мне поверить.
– Я тебе верю, но… – я ловко уклоняюсь от ее поцелуя. – На седьмом небе я бываю почти каждый день и, причём, бесплатно. Так что отстань.
Девица капризно надувает ярко накрашенные губки. Чёрт! Трудно что-либо противопоставить её профессиональной напористости, но меня неожиданно выручает шум, донесшийся от стойки. Там находится телевизор, по которому транслировался футбольный матч между местными командами. Этот матч внезапно прервали, и появившийся диктор стал о чём-то взволнованно говорить. Видно, это сообщение заинтересовало хозяина, и он сделал звук громче. Вот это-то и привлекло моё внимание.
– …два часа назад группой террористов было взорвано помещение, где размещалась редакция газеты «Гедара»… – доносится до меня, и я подскакиваю как ошпаренный.
Мулатка испуганно вздрагивает.
– Что с тобой, дорогуша? Ты прищемил яйца?
– Нет, – успокаиваю её, – это всего лишь очередной приступ почечной колики.
Расплачиваюсь и бегу к телевизору, чтобы не пропустить самого главного. Что-то подсказывает мне, что эта акция связана с долгим отсутствием профессора.
– Мощный взрыв полностью разрушил офис и типографию, – продолжает возбуждённо вещать диктор, всё больше наполняя меня тревогой, – и под развалинами схоронил всех, кто в этот час находился там. Так же пострадало само здание. В частности, обрушилось несколько верхних перекрытий. Почти два этажа выведены из строя. Прибывшим пожарным удалось сразу локализовать начавшиеся пожары. Число жертв и пострадавших устанавливается.
Оператор крупным планом показывает искорёженные глыбы бетона, языки пламени, мечущиеся среди руин, и изуродованные трупы. В одном из них, к своему ужасу, узнаю профессора Гаросса. Он лежал в луже крови под обломками бетонной опоры. Я не мог ошибиться. Он был выбрит и пострижен, из-за чего изменился до неузнаваемости, но я его узнал. Узнал по своему костюму, который когда-то купил на Северном Взморье. Он, как я и предполагал, оказался ему маловат. Пытаюсь разглядеть рядом с ним кейс. Но только в последний момент, когда камеру стали переводить на другой объект, замечаю, что на правой руке профессора отсутствует нижнее предплечье. Значит, он всё-таки успел нажать на кнопку взрывателя…
Не в силах сдерживать охватившее меня чувство боли, спешу к выходу. Дойдя до двери, слышу грохот разбиваемой мебели и испуганный женский крик. Это четыре негра, наконец, от слов перешли к делу и уже успели разломать стол и два стула. Под конец замечаю, как вышибалы по знаку хозяина бросают игру и выскакивают из угла…
11
Дневник профессора и в самом деле смахивает на научно – фантастический рассказ. Если бы я не знал, кто его написал, ни за что не поверил бы в то, что там написано, не смотря на присутствие в нём непонятных мне изречений и научной терминологии. Ибо всё в нём слишком необычно и невероятно для нашего стереотипного восприятия, а планы Космического Общества так вообще поражают своей чудовищностью.
Лежу на кровати и в который раз перелистываю дневник. Я взялся за него сразу, как только вернулся из «Белонги», и, когда закончил читать, сказал себе: «Этого просто не может быть!» Межпланетные звездолёты, обитаемая планета в другой галактике. И это в то время, когда наши пилотируемые корабли не суются дальше земной орбиты! Но чем больше я осмысливаю прочитанное, тем сильнее убеждаюсь в его правдивости. У профессора были документы и материалы этой необычной экспедиции на далёкую планету Чиккория, которые он пытался обнародовать и за что поплатился жизнью. Если всё это бред, если ничего этого не было, то тогда зачем «Спейсеру» было нужно открывать охоту на самого богатого и известного человека в стране?
И всё же проходит ещё немало времени, прежде чем у меня исчезает последняя тень сомнения. И только тогда я до конца осознаю, от какой страшной катастрофы хотел спасти нас профессор Гаросс.
Но он мёртв. Документы уничтожены. А угроза-то, нависшая над нашей планетой, осталась! Рано или поздно «Спейсер» пошлёт на Чиккорию другой корабль и, в конце концов, узнает то, что нужно. И тогда – прощай Земля! Несколько мощных ядерных взрывов уничтожат тебя как ненужную, отслужившую свой срок вещь. Мысленно представляю себе, как наша маленькая планета вначале обволакивается огнём и газом, а затем со страшным грохотом разрывается на куски и по частям исчезает в чёрной бездне Вселенной. Картина получается настолько реальной, что я вздрагиваю и подскакиваю на кровати.
НЕТ!!! Боссы Космического Общества зря считают, что со смертью Гаросса у них развязаны руки. Им придётся изменить своё мнение на этот счёт. И помогу им в этом я! А почему бы и нет? Я единственный, кому профессор доверил свой дневник, а значит и жизнь нашей планеты. Потом, чем я рискую? О существовании этих тетрадей, вероятнее всего, не знает никто, и тем более никто не знает, что они находятся у меня. Меня никто не подозревает, никто не ищет, и я могу свободно добраться до редакции своего друга в Донтре и опубликовать там этот дневник. Пусть невозможно доказать, что события, изложенные в нём, происходили на самом деле, всё же они обязательно привлекут к себе внимание общественности. А это значит, что скандал неминуем. Правительство вынуждено будет назначить расследование таинственного взрыва в пустыне Фитра и как следует потрясти Космическое Общество. Достанется и Всемогущему Синдикату. А если что-нибудь, изложенное профессором, подтвердится, то тогда двум могучим организациям точно будет крышка.
Такой финал вдохновляет меня. Но, прежде чем отправиться в Донтр к моему другу Пролу Чиротти, придётся немножко поработать. Надо будет переписать дневник, чтобы он стал понятен для широкого круга читателей: убрать из него непонятную терминологию и скрупулезное описание растений и животных. А для этого нужно время. Вскакиваю с кровати, хватаю телефон и набираю домашний номер шефа. Через минуту слышу в трубке его заспанный голос:
– Да, Кларк слушает.
– Шеф, это Харрис…
– Какого дьявола, Стивз, – недовольно набрасывается он на меня, – ты названиваешь мне посреди ночи!
Смотрю на часы: без десяти три. Вот чёрт!
– Извините, шеф, – оправдываюсь виноватым тоном, – я совсем забыл про время.
– Ну что там у тебя стряслось? Говори короче, я хочу спать.
– Мне нужен отпуск.
– Отпуск? – шеф в трансе. – Так срочно?
– Да. С завтрашнего дня. То есть, с сегодняшнего.
– А как же сюжет, который ты обещал сегодня? То есть вчера.
– Поручите это Хоксту. Он старательный парень и справится с этим заданием не хуже меня.
– Но, Стивз…
– Мне нужно срочно уладить кое-какие дела, – настаиваю я.
– Это связано с твоим мордобоем?
Теперь я в нокауте. Вообще-то, шефа трудно провести, и я чистосердечно признаюсь:
– Да.
– Ну хорошо, парень. Надеюсь, три недели тебе хватит, чтобы уладить свои проблемы?
– Вполне!
– Тогда спокойной ночи, Стивз. И когда надумаешь позвонить мне ещё раз, не забудь посмотреть на часы.
Бросаю трубку и довольно потираю руки. Ну всё, теперь за работу!
Из дневника профессора Гаросса
