Натали Синегорская "Голый космос"

При этих словах Виктор вздрогнул. Капитан, на первый взгляд показавшийся недалеким увальнем, на второй, кажется, не так прост. Историю про сдачу выпускного экзамена в Мурашке, где Виктору надлежало найти «самый главный артефакт», знали немногие. Конечно, Сан Саныч накоротке с товарищем Полищуком, но тот – Виктор был уверен – никому не рассказывал о сдаче экзамена. Любая информация о происходящем в стенах Мурашки являлась согласно уставу конфиденциальной. А товарищ Полищук знал устав наизусть и неуклонно следовал его букве, к чему призывал и своих воспитанников. Нежелание чтить устав, повторял он, есть прекрасный повод покинуть стены разведшколы в кратчайшие сроки.

– Двери держи закрытыми, – продолжал капитан, вставая. – Это тоже твоя обязанность. Держи ключ.

Кэп протянул Виктору серебристый стержень с тремя кнопками.

– Значит, запоминай. Вот эта кнопка – от машинного, эта – от рубки, эта – от грузового отсека.

– А от каюты? – спросил Виктор, вертя ключ в руках.

– Каюты на моем корабле не запираются! – рявкнул кэп. – Никогда! Чтобы в случае чего, аварии там или нашествия злобных иноров, быстренько выковырять вас из норок. А то ведь впадете в ступор, ни тпру, ни ну.

Он уже направился к двери, как вдруг обернулся и сказал:

– Если, конечно, будет что выковыривать. Пассажиры – они сусчества нежные, – он так и произнес это слово: «сусчества», – чуть что, лыжи склеивают.

Виктор едва не спросил, много ли уже склеило, но замаячивший призрак товарища Полищука заставил прикусить язык.

Геолог, уже без куртки, но в желто-канареечном джемпере и тех же голубых дудочках стоял возле своей каюты. Оживился, увидев приближающихся космолетчиков.

– Что за спешка такая? – отечески и даже ласково спросил кэп. – Лететь нам с тобой долго, все вопросы успеем обсудить по сто пятнадцать раз и вынести по ним сто пятнадцать различных вердиктов. Так, старпом?

Виктор кивнул.

– Кстати, Виктор, – сказал он, протягивая руку Эдуарду. – Собственно, старший помощник капитана.

Эдуард кивнул и неожиданно крепко пожал протянутую руку. Худой, но сильный, подумал Виктор не без уважения.

Сан Саныч словно не заметил политесов и продолжил все с теми же отеческими нотками:

– А если хочешь в гальюн, то бишь, туалет, то потерпи. До Луны, сам понимаешь, санитарная зона.

У Гладилина чуть шевельнулись скулы. Он немного поиграл с капитаном в гляделки, поднял взгляд поверх Сан Санычевой головы и нарочито спокойно сказал:

– У меня один вопрос. Всего один. В какой стороне находится солнце?

Виктор и Сан Саныч одновременно вытаращили глаза. Первым отмер капитан:

– А тебе на што это понадобилось?

– Очень надо. Ведь это не секрет, правда?

Чувствовалось, геолог изо всех сил старается быть вежливым. Молодца, сказал про себя Виктор.

– Не секрет. То, что дает нашему кораблю жизнь, свет, движение, что обеспечивает пассажиров необходимыми компонентами для существования – это солнце ты имеешь в виду?

Пожав плечами, Гладилин кивнул.

– Так вот, оно – перед тобой. Здесь, как и на любом другом корабле, все вертится вокруг капитана, ясно тебе?

Обалдевший от такого ответа геолог вновь кивнул.

– Решение всех проблем, возникающих у пассажиров, изложено в правилах. Ну, прочти же их, наконец, Эдик. У тебя над койкой прибиты, я ж говорил. Говорил, нет? Ну и все. Чтобы больше не задавал дурацких вопросов. Иди, читай.

И, обращаясь к Виктору, добавил:

– Я, Витек, почему на борт женщин не беру. Потому что им же не объяснишь ничего. Правил не читают, а если и соизволят, если, так сказать, снизойдут, то ведь не станут выполнять ни за что. У них аппарат для выполнения природой не предусмотрен. Я правильно излагаю?

Виктор тоже кивнул. Перед ним разворачивалась перспектива лицезреть эту парочку на протяжении ближайших двух-трех лет. Кушать за одним столом, натыкаться в коридоре, обсуждать новости, звереть от надоевших голосов. И сто пятнадцать раз убивать друг друга на почве несовместимости характеров. Товарищ Полищук хмыкнул: «А как ты полагал, курсант Воронин? Это тебе не курорт на планетах родной солнечной системы, где штатных психологов больше, чем отдыхающих. Отныне ты сам себе и психолог, и компания, и даже, если хочешь, кают-компания». Последнего Виктор не понял, но товарищ Полищук уже пропал.

Гладилин повернулся было, чтобы пойти изучить, наконец, правила, но тут дверь соседней каюты открылась, и взорам изумленных мужчин предстала невысокая фигуристая брюнетка в черном сарафане, таком коротеньком, что у Виктора перехватило дыхание. У капитана, кажется, тоже, о чем свидетельствовали издаваемые им хрипы. Геолог же, узрев девушку, улыбнулся, словно говоря: и этот человек, сам себе противоречащий, будет учить меня правилам.

Сан Саныч оправился от первого удара, обрел голос, прокашлялся и рявкнул прямо в девичье лицо:

– Немедленно вон с корабля!

– Мы в космосе, – тихо напомнил Виктор.

– В скафандре пусть выметается!

– Одна? В голый космос? – тоном «вы рехнулись?» спросил геолог.

– Ты где-нибудь видел другой? – очередной рык адресовался Гладилину.

Тот закатил глаза («однозначно рехнулись») и замолчал.

– Значит, выметется в какой есть. Ничего, подберут. Корабли тут косяками ходят. Или сама ввинтится в чей-нибудь закрытый шлюз. Сюда же как-то пробралась.

– Кстати, да, – кивнул Виктор. – Как?

Девушка во время перепалки глядела на мужчин с абсолютно невозмутимым видом. Когда же троица устремила на нее взоры, ожидая ответа, небрежным, но хорошо отработанным движением руки поправила короткую прическу, сменила опорную ногу, продемонстрировав колено приятной округлости и элегантные туфельки с белой опушкой, и спокойно объяснила:

– Сан Саныч, вы сами меня впустили.

Гладилин подмигнул и показал девушке большой палец.

– Что за чушь?! – загрохотал капитан. – Ни одна женщина не переступала порог «Маршевого» с моего согласия! Так что марш отсюда! Виктор, тащи скафандр! Или нет, погоди. Лучше тащи к скафандру ее!

Самое удивительное, что дамочка и не думала сопротивляться. Если Виктор пытался возразить, мол, нехорошо это, негуманно, то она совершенно спокойно прошла к шлюзовой камере (и откуда только знает, где расположена!), достала из шкафа скафандр и принялась облачаться. Прямо поверх коротенького сарафана, скинув, впрочем, туфельки. Делала она это умело, очевидно, не в первый раз, а главное – невероятно изящно. Мужики замерли, завороженные зрелищем. Геолог даже пробормотал что-то типа «мать моя геопартия».

– Закройте за мной, – сказала девушка, надела шлем и шагнула в шлюз.

Первым отмер геолог.

– Я бы так не смог, – восхищенно сказал он, любуясь туфельками тридцать третьего размера. – Ух какая.

– Эпатажная, – хмыкнул кэп. – Знает, зараза, что ей ничего не грозит. Кораблей до Луны больше, чем народу на пляжах Венеры.

Геолог молча повернулся к капитану и смерил его ледяным взглядом. Виктора аж передернуло от холодных мурашек.

На Сан Саныча грозный взор пассажира не произвел никакого впечатления:

– Хочешь последовать за ней?

– Не дождетесь, – Эдуард качнул головой. – У меня ответственное задание, между прочим. И никому, я повторяю, никому не удастся его сорвать, запомните это. А вы… Корабельное солнце, ха, скажите пожалуйста.

Он повернулся и со словами «светя другим, сгорает сам» скрылся в каюте. Виктор спросил:

– Может, надо было до Луны подождать?

– Может, – пожал плечами капитан. – Если бы это был мужик, так бы и сделал. Но баба…

– Сан Саныч, вы преувеличиваете негативную роль женщины на корабле, – попытался успокоить его Виктор. – Пережитки прошлого давно остались в… э… прошлом. Сейчас много женщин пользуется услугами космолетчиков, не опасаясь штормов и пиратов.

– На пассажирских линиях, Витек. На пассажирских. Мы же с тобой – косморазведка. Призванная открывать новые горизонты. Вкупе с не менее новыми планетами. И потом. Космическая зайчиха в моем корабле! Неслыханное дело! Ты вообще в курсе, что обычно делают с космозайцами?

Виктор был в курсе. Их сдавали в полицию, заводили уголовное дело, обязывали уплатить не только стоимость проезда, но и штраф в огромном размере, отправляли на принудительные работы. Причем, последние производились обычно в пользу истца, на его территории, под его же руководством. Фактически, бытовое рабство на определенный срок.

– А я всего лишь отпустил. Кстати, и шмотки ее надо бы следом отправить. Витек, собери все в одну кучу. На Луне выкинем в ближайший утилизатор.

Виктор покорно зашел в каюту, которую начала обживать космозайчиха. Чемоданчик стоял практически неразобранный, поэтому управился старпом быстро. И, лишь сложив в него висящий на стуле комбез, обратил внимание на стопку документов. Внимательно изучил и отправился к капитану.

Кэп сидел в рулевой и упоенно рылся в каталоге Лунамаркета.

– Я тебе всего назаказывал, – гордо доложил он Виктору. – Белье, костюмы, ботинки, ну и по мелочи. Пару стандартных наборов для космолетчика. В счет зарплаты. Во, гляди!

Виктор поглядел и охнул:

– Сан Саныч, куда мне столько. Не сношу же. И в каюту не влезет.

– Ничто, мы вторую под это дело займем. Ту, которая из-под зайчихи.

– Кстати, о ней…

– Ага. Давай, докладывай. Все шмотки собрал?

– Собрать-то собрал. Но…

– Слушай, Витек, – обернулся кэп и глаза его недобро блеснули. – Ты того. Кончай с лирикой, да? Понимаю, молодой, гормоны резвятся вовсю. Но не могу я позволить, чтобы бабы скакали по кораблю. Зря беспокоишься. Она в накладе не останется, еще и обогатиться, продав скафандр. Так что забыли о девице. Ясно?

– Ясно, – кивнул Виктор. – Согласен с вами. Абсолютно. Вы только скажите, где наш… ваш… этот… который на Труляля летит с грузом?

Сан Саныч задумался. Почесал макушку:

– Ну, как где. В каюте у себя, наверное.

– Я осмотрел все каюты. Ни в одной нет.

– Ни в одной, говоришь? – Сан Саныч нахмурился. – Неужели в трюме застрял? Бывали случаи, экспедиторы засыпали прямо на своем драгоценном барахле. Пошли глянем!

Вылетев из кресла, как ядро из пушки, капитан выскочил в коридор. Виктору ничего не оставалось, как последовать за ним.

3. А был ли экспедитор?

– Я решительно не беру женщин на борт!

– Ну, возьми как-нибудь по-другому. Робко, например.

Из разговора двух космолетчиков.

Грузовой отсек «Маршевого» был меньше, чем у стандартных транспортных кораблей, но довольно большой для разведчика.

– Только потому и согласился на этот корабль, – проворчал Сан Саныч, когда яркий свет озарил помещение, – что кладовка изрядная. Иначе бы ни за что. Эй, есть тут кто?

Виктор огляделся. «Кладовка» хранила молчание. Коробки и ящики с грузом и продуктами были уложены настолько плотно, что за ними вряд ли мог укрыться человек. В куче железяк, навалом лежащих в отгороженном металлической сеткой углу – тоже. Куча эта диссонировала с аккуратными рядами коробок, и Виктор не выдержал:

– Сан Саныч, это что, запчасти для двигателя?

Кэп снисходительно глянул на старпома:

– Ну, что ты, Витек. Зачем мне запчасти? Нешто я сам буду движок ремонтировать? Это, видишь ли, сломанные роботы.

Почесал макушку и неуверенно добавил:

– Наверное.

– То есть как – наверное? – удивился Виктор.

– Да вот так. Попался мне однажды сложный клиент. Не из наших – из этих. Инор, одним словом. Я ему ясным инопланетным языком говорю: ты, говорю, должен мне сто белых. Я, говорю, черными не беру, мне проблемы с отмывкой не нужны.

Виктор пока не имел дела с галактической валютой, но знал: официальную ГМ (галактическую меру) называют белой, а неофициальную, которая была в ходу на планетах, заселенных инорасцами, – черной.

– Тогда гадский инор[1 - Инор – сокращенное и унизительное название существа иной расы] каким-то образом умудрился всучить мне вот этот самый металлолом. Под видом роботов. Да не простых, а сработанных умельцами-змеекотиками. Вроде бы если его, металлолом этот, привести в божеский вид, то такое чудо получится, что закачаешься. Вот я с тех пор как гляну в этот угол, так и качаюсь. От горя. Развел меня тот инор как салагу. Загипнотизировал, что ли? Можно, конечно, и в утиль. Но ведь это плата за доставку груза. Да и потом – вдруг да найдется ремонтник змеекотиковых роботов, а? Как думаешь?

Виктор пожал плечами.

– Того же мнения, – кивнул кэп. – Пока не встречался, но вдруг. Ладно, пошли дальше искать нашего экспедитора. В чулане его явно не наблюдается.

– Сан Саныч, вот какое дело… – начал старпом, но тут подал голос Борис Кондратьевич, сообщив, что корабль приближается к лунной таможне.

– Вертаемся, Витек. Экспедитор не иголка, найдется. На камбузе, в душевой или гальюне заперся, мало ли какие у него нужды возникли. Хотя нет, в гальюне – исключено, потому как санитарная зона.