Утром Веру разбудила медсестра:
– Меряйте температуру, – и положила электронный термометр на тумбочку.
– Ууу, – потерла глаза, взяла телефон, открыла – 6 утра, «вот и поспать не дали».
Пи-пи-пи… – разнеслось по палате. Шесть человек измерили температуру своего тела. Вера посмотрела на маленькое окошечко, в котором высветились цифры: 37,2 С, затем положила термометр на тумбочку и снова попыталась уснуть.
На пост пришла женщина. Тёмные распущенные, даже взлохмаченные, волосы, халат серого цвета. Вера видела её и слышала, кровать стояла возле двери, которую в очередной раз не закрыли. В тишине утра шаги слышны отчетливо и голос, тихий, но с надрывом:
– Ко мне кто-нибудь придёт из врачей? Долго ждать?
– Они сейчас все на планёрке, потом на плановые операции, освободятся, подойдут.
Женщина не ответила, повернулась и ушла. Две медсестры на посту переговариваются между собой:
Это та, которая с внематочной?
– Она.
Тишина. Уснуть и отдохнуть.
– Иванова на кровь, – Вера разлепила глаза и нащупала телефон: семь тридцать утра! «Да, точно, врач же вчера говорила до завтрака сдать кровь». Вера медленно спустила ноги с кровати, поднялась, надела на ночную сорочку халат (розовый с кошечкой на кармане, будто она в нём сидит. Мамин подарок, выглядел более чем позитивно и поднимал настроение. Хоть что-то должно быть с собой в больнице радостного, Вера специально с собой взяла его, хоть он и был на пуговицах: третья и последняя пуговки расстегивались, доставляя неудобства, но он был позитивнее, чем чёрно-розовый). Подошла на пост к медсестре.
– Вот направления, проходите по лестнице на второй этаж, четырнадцатый кабинет.
– Угу…– Вера ещё не проснулась. Второй этаж… Лестница.
– А где лестница?
– Вон там, – махнула рукой медсестра и взялась за бумаги следующей пациентки, всем своим занятым видом показывая, что ей некогда долго объяснять.
– Ага, понятно, – медленными, неспешными шагами Вера поднялась на второй этаж, в который раз отметив, что пол выложен плиткой и надо осторожно ходить, чтобы не поскользнуться. Нашла четырнадцатый кабинет. «Конечно, очередь. Как же иначе». На кушетке напротив кабинета уже сидела женщина лет сорока.
– Вы сюда? – на всякий случай решила уточнить Вера, обращаясь к женщине.
– Да, – кивнула она. Ещё медсестры нет.
– А уже позвали, – вздохнула Вера, но что поделаешь, везде свои порядки, а уж в больнице тем более – режим.
По коридору шла та самая женщина в сером халате, что приходила на пост медсестры. Внематочная… Память относила Веру в 2012-й, когда посещала женскую консультацию на 36-й неделе беременности. Лёжа на спине, подключенная к датчику КТГ, слушала сердечко Аси и дремала. Как дверь приоткрылась, и к медсестре подошла коллега и сказала громким шепотом (а Вера услышала): «У меня там внематочная. Скорую вызови». И Вера потеряла покой, представив чувства той женщины. «Вот я тут с ребеночком в животе, а она там… Каково ей сейчас? Зачем я об этом думаю? Зачем пришла сегодня на КТГ, хотя могла и завтрашний день выбрать? Ничего бы не услышала, не расстроилась, зачем? Зачем, зачем… Она не услышит, как Вера, сердечка своего дитя…» От нахлынувших на неё чувств по щекам потекли слёзы. Вера плакала и думала, что нельзя персоналу говорить при посторонних, надо было в коридор вывести или в другой кабинет, тут же беременные, ранимые души…
Что-то много о несчастье за одни сутки. Внезапно для самой себя Вера встретилась с женщиной глазами и невольно вздрогнув, отвела взгляд. Глаза той женщины были полны горечи? Отчаяния? Боли? Даже слов таких нет, что там у неё внутри души творится. Вера не смогла смотреть в её глаза, как будто это что-то (боль, отчаяние, горечь), нечто невообразимое проникало и в её сердце. «Лучше не встречаться с её глазами взглядом. Если увижу её ещё раз где-нибудь, буду всячески избегать. Мне нельзя нервничать, нельзя проникаться чужим горем, а я буду, если стану сопереживать. Пора одевать социальную броню и стать эгоисткой – думать только о себе и о Ляле. Я буду бороться за жизнь. Пусть родится. Родится здоровым. Я всё буду терпеть».
Покончив с необходимыми процедурами, Вера также осторожно спустилась в палату, легла. Чувствовала себя неважно, кружилась голова, и слабость одолевала, внизу живота непонятно как: тянет, напрягается. На правой руке синяк появился. Она до сих пор не познакомилась с «однопалатницами» и не разговаривала ни с кем, кроме персонала. Тем не менее, в палате шла своя жизнь: женщины вставали со своих кроватей, умывались, переодевались, подходили с телефонами к Вериному окну (именно здесь оказалась розетка и «пилот», в который воткнули несколько мобильных на подзарядку. «Повезло, ничего не скажешь, постоянный трафик, а так хочется покоя и тишины»).
– Девочки, на завтрак, – донесся голос со стороны двери. Восемь утра, увидела на телефонном экране цифры Вера. «Надо вставать, а то без еды останусь».
Ещё со времен первых родов и первого пребывания в роддоме Вера запомнила, что ложку и кружку нужно брать свои, поэтому вытащив из пакета свои кухонные принадлежности, Вера, совершенно не зная, где находится столовая, просто пристроилась за остальными женщинами уже вышедшими в коридор. «Пойду за всеми», – она по-прежнему ни с кем ни заговаривала, не хотела, не было сил на это. Вереница женщин в халатах разных возрастов и фигур, с кружками и ложками в руках тянулась на второй этаж. «Так, снова на второй этаж, снова по лестнице». Вера шла медленно и осторожно, изредка останавливаясь отдохнуть. Голова немного кружилась до сих пор. Прошли четырнадцатый кабинет и в конец коридора. Вот и небольшое помещение для приёма пищи. Женщина-кухонный работник, в белом халате и шапочке, приносит и расставляет тарелки с едой, ходит с металлическим чайником и разливает кофе с молоком!
«Ммм, пшеничная каша, объедение!» Вера с удовольствием съела её всю ещё и хлеб с маслом, а то пришлось вчера поголодать, так как на ужин она опоздала, а дома только пообедала перед отъездом в больницу. Ела молча, глядя в тарелку. «Надо же, кофе с молоком потрясающий! Или с голодухи всё кажется особенно вкусным?»
Вернувшись в палату, созвонилась с мужем, разговор не принёс никаких положительных эмоций Вере, и она поспешила его завершить. Глеб недоумевал, зачем жена осталась в больнице. У неё же было своё непреклонное мнение на этот счет.
Скучала по Асе, может, привезёт к ней навестить? Да, ещё у мамы день рождения через два дня, пропустит, не увидится с родственниками. «А может, к лучшему, надо побыть одной, без всех. Господи, и почему так? Всё в руках Твоих, полагаюсь на Волю Твою».
9
Ближе к обеду в палату вошла девушка в черной майке и черных штанах-бриджах, очень худая и бледная:
– О, на мою коечку уже кого-то положили, – услышала Вера над собой бодрый голос и открыла глаза.
В палате было солнечно, «чёрная» девушка присела на корточках у тумбочки.
«А-а, девушка, которую забрали на операцию, вернулась, – догадалась она, – значит, ничего горестного, никакого если… Уже ходит и бодра…», – облегченно выдохнула Вера. Всё же приятно было знать, что на «твоей» больничной койке никто не умер.
«Значит, у меня всё будет хорошо, – не преминула заметить для поддержания своего оптимизма, от наличия которого (Вера твердо была уверенна в этом) зависел успешный исход её истории со здоровьем и жизнью ребенка.
«Чёрная» девушка тем временем (почему-то Вера лежала на постели не шевелясь) собирала довольно-таки быстро свои вещички.
– Вам передали Ваши украшения? – вдруг нарушила тишину палаты, задав волнующий её вопрос.
– Что? Ах, да, передали, – не взглянув на Веру, девушка выгребла своё добро из тумбочки в приготовленный пакет (тапочки ещё накануне забрала медсестра, а то они стояли под кроватью, всякий раз напоминая о женщине и её непонятной судьбе).
Затем она подошла к вешалке, прибитой к стене напротив кровати, нашла свою курточку, и ни с кем не разговаривая и не прощаясь, покинула палату с пакетом и сумкой.
С каких пор Вера обращала внимание на то, прощается ли человек, выписываясь из больницы, уходя из палаты? С десятого класса, когда лежала в лор-отделении с гайморитом. Её первое знакомство с больницей, её порядками и непривычной тишиной по вечерам, к которой было так нелегко привыкнуть. Ещё дня два ты отчаянно ворочаешься на кровати, как будто пытаясь заполнить тишину своей вознёй, день на третий же перестаёшь этого делать, просто спишь и не двигаешься понапрасну, уже боясь её нарушить. Спасала весёлая молодёжная компания, которая весь день играла то в карты, то в настолки, которые привезли с собой. Однажды, сидя в коридоре за картами, компания услышала, как парень говорил медсестре на посту:
– Всё, вылечили меня, спасибо и до свидания!
– Дурак, – тихо сказала тогда компании Лиза, – кто говорит «до свидания», когда из больницы выписывается?
Вере тогда это запало глубоко в душу. С тех пор она никогда не говорила «до свидания», выписываясь, всегда «всего доброго» и «спасибо».
Днём капельница, обед и разговор с сестрой по телефону, сончас, ужин.
Поздний вечер, кто-то вернулся из душа, кто-то давно спит, Вера лежит и думает об Асе, Глебе и чего ждать от завтрашнего дня. Не повторится ли кровотечение? Сегодня только незначительные прожилки, Вера старается не думать о плохом. Вибрирует телефон и начинает мигать – сообщение от коллеги по работе: «Привет! Что с тобой случилось? Девочки сказали, что ты в больнице лежишь?» Вере показалось невежливо оставить без внимание такое заботливое послание, и она набрала: «Привет! Да, пока не ясно, что будет дальше». Ничего конкретного. В ответ получила: «Всё будет хорошо! По-другому и быть не может!» Вера обрадовалась, что прозвучали слова поддержки – вот чего сейчас ей особенно не хватало, сказывался дефицит на внимание и заботу от мужа. Хорошо, что есть люди в окружении готовые подарить ей это в тяжелые минуты. Вера цеплялась за хорошее.
10
Утро. Слышно пение птиц: четко, громко, красиво. Вера заслушалась. Захотелось выглянуть в окно, приподнялась на постели, медленно спустила ноги на пол, прошла к подоконнику, оперлась локтями: чистое голубое небо, солнечный денёк, воробьи перелетают с ветки на ветку, детская площадка за высокой металлической оградой. Гуляют дети с мамами. Дальше – стоянка и дорога, большая и оживленная, за ней – торговый центр. «Надо же, – подумала Вера, – роддом, а вокруг дома, люди живут своими заботами. У нас тут целый мир: мир переживаний, страданий, надежд, а вокруг этого просто обыденная жизнь, как у всех. Так было и у меня». Вера вздохнула, пытаясь понюхать уличный воздух, свободный и такой, казалось, близкий.
Тут вспомнился эпизод пятилетней давности: беременная Вера лежит в этом же роддоме, только в другом крыле здания и ночью её будят истошные протяжные, частые крики: «о-о-о, а-а-а». Ночь была безветренной, и голос разносился эхом по всей округе, и не понятно то ли одна рожает, то ли две. Весенняя ночь была на удивление теплой, и видимо все окна в родовых были раскрыты, потому как формировалось чувство «эффекта присутствия», будто рожают в Вериной палате. Она в ту ночь так и не заснула, не удалось выспаться. После этого случая не давал покоя вопрос: «И как тут люди живут?». Вокруг роддома было полно жилых девятиэтажных кирпичных домов.
«Твои глаза, такие чистые…»,– раздалось вдруг где-то рядом с Верой, она вздрогнула от неожиданности и громкости.
– Таня, твой телефон звонит, – крикнула женщина на соседней кровати.
Спасибо, Кать! – Женщина, кровать которой стояла у стены, сорвалась со своего места и подошла к Вериной кровати, рядом на полу заряжался телефон.
– Алло, дочь, привет, дорогая! Как у вас там дела? – и она вышла в коридор поговорить с родными.
Вере никто не звонил: родственники сами ждали звонка, а из подруг осталась одна Санька. Нет, были знакомые, школьные подружки, но все они были не близкими, редко виделись с ними, и Вера даже ничего им не сказала про себя, зачем? У каждой из них своя жизнь и свои проблемы и вникать уже никому не интересно. Так, посидеть раз в год в ресторане, поздравить друг друга с новым годом или с днём рождения – когда выберутся – вот и всё общение. Вере захотелось что-нибудь записать, она полезла в сумочку, достала ручку и маленький красный блокнотик, который ей подарили на день рождения (с того дня всегда носила с собой), сев в постели, подложив под спину подушку, открыла, задумалась. Решила записывать первое, что приходит в голову, начала водить ручкой по листочку и не заметила, как перешла к анализу ситуации, своих эмоций и переживаний. Никто ей не мешал, но вдруг услышала совсем рядом голос Кати с соседней кровати:
– Что ты пишешь? – с любопытством заинтересовалась она.
– Да так…, – немного смутилась Вера, а потом подумала, что вдруг тоже это будет кому-то полезно и разоткровенничалась:
– Свои мысли, свои чувства описываю, мне так легче пережить.
– А-а-а, понятно…
– Пишу всё, что взбредёт в голову. Попробуй, многие вопросы для себя можно решить.
– Я подумаю, – задумчиво произнесла Катя.
Вера углубилась в записи, старательно выводя буквы на бумаге.
«Твои глаза…», – снова раздалось громкое пение. Таня снова подошла к телефону.
– Алло, что-то забыла спросить? – и снова разговоры.
«Неужели нельзя убавить громкость? – с досадой думала Вера, мысль которой сбилась от этой неожиданной мелодии. – Чья это песня такая? Такая странная…».
– Здравствуйте, девочки! Готовьтесь на капельницы, кому нужно посетите санузел, – и медсестра начала закатывать по очереди шесть металлических палок с крепежами для бутылок с лекарством.
Вера с некоторым сожалением закрыла блокнот и убрала подальше в сумку, легла, ожидая своей очереди. Вот и к ней, наконец, подошли. Медсестра склонилась, чтобы ввести иглу. Вера отвернулась и почему-то зажмурилась. Было не больно, даже странно, и Вера, не удержавшись, решила сделать комплимент:
– Как Вы не больно ставите, хорошо!
– Так мне вас всех жалко! – в уголках глаз показались морщинки – медсестра улыбнулась под маской. – Вот и стараюсь не больно. Лежите. – И отошла проверить остальных пациенток.
«Жалко» – это слово зацепило Веру. «Несомненно, чтобы стать хорошим врачом – надо уметь жалеть, любить пациентов. Вот эта медсестра очень хорошая. Нет, решительно без жалости в медицине делать нечего». Работает тут одна «сестричка» – практикантка, молоденькая, так всадит иглу в попу, что взвыть хочется. Вера вспомнила интересный случай, это был как будто подаренный самой жизнью опытный эксперимент. Когда Вера в 10 классе лежала в больнице ей тоже ставили уколы, каждый день. А медсестры процедурного кабинета сменялись и тоже каждый день. И из четырех девушек только одна ставила уколы быстро и совершенно безболезненно, что приводило Веру всякий раз в истинное недоумение, как же так? Ловкость рук? Поэтому уже тогда Вера поняла, есть талант и призвание, а есть просто необходимость где-то работать. А что касается «сестрички», Вера искренне надеялась, что эта девушка сама уйдёт из этой профессии и не станет мучить ни пациентов, ни себя. Что может быть хуже нелюбимой работы? Наверное, только нелюбимый муж. Но это не был случаем Веры, она Глеба любила, хоть иногда и случались недопонимания. За всеми этими мыслями Вера задремала.
11
Вера почти не волновалась за дочь. Скучала – это да, очень, но было спокойно за Асю, ведь та была с папой. Отцом Глеб был замечательным. Самым лучшим. Он живо интересовался жизнью ребенка, вопросами его здоровья, активно участвовал в воспитании, в организации общения дочери со сверстниками Аси. Всюду таскал с собой: и на картинг, и на горки, и в театр и прочие «развлекухи», показывал развивающие мультфильмы и диафильмы, отвозил и забирал из детского сада. Проявлял заботу, а значит, очень любил своего первого ребенка. Да, Вера сделала правильный выбор: и гордилась и радовалась, что дочери повезло с отцом больше, чем ей самой.
Глеб встретил Веру после занятий в институте и по уже сложившейся традиции, пошли бродить по улицам города. Зимние прогулки непродолжительны, мороз, но и этого хватает двум молодым людям, заинтересованным в общении друг с другом.
– Я когда денег мало получал за работу или когда готовить было неохота дома, по дегустациям в магазины ходил: то сосиски и колбаса, то сыры, то йогурты. Наемся и домой, – смеясь, вспоминал студенческую жизнь Глеб.
Это рассмешило и насторожило Веру одновременно: чтобы взрослый мужчина так поступал? Интересненько… Но именно сейчас, в этот момент её пронзила неожиданная мысль: «Именно такой человек нужен моим будущим детям. На него можно положиться. В любой трудной ситуации он не будет сидеть на месте и ждать неизвестно чего, обязательно что-нибудь придумает, выкрутится из любого положения». Вера сделал свой выбор. Глеб тоже. Молодые люди через три года поженились. А ещё через три года Вера со словами: «Кажется, у тебя появилась возможность стать самым лучшим папой», – положила перед Глебом тест на беременность с двумя полосками.
Действительно, Глеб стал лучшим папой, как по мнению Веры, так и по мнению пятилетней дочери Аси.
– Привет! Как у вас дела? Ты Асю из детского сада забрал? – Вера звонила Глебу на мобильный, узнать обстановку дома, начинался восьмой час вечера.
– Да как дела! Хорошо! Сижу, ем! А что, забрать надо было? Нет, там оставил!
– Глеб!
– Да, конечно, забрал! Что ты глупости спрашиваешь?
– Я же волнуюсь…, – начала было Вера, но Глеб перебил:
– А если волнуешься, бери и приходи домой!
– Но я не могу…
–Можешь! А если не можешь, так нечего волноваться. Ты нас бросила, променяла на какого-то другого ребенка, который даже не ребенок ещё…
– Глеб! Хватит, пожалуйста, ещё и при Асе такое говоришь!
– Она мультики смотрит…
– Ничего я вас не оставила, просто временно так всё… Хватит меня расстраивать! – Вера почувствовала, как слёзы подступают, и голос дрожит, в горле комок. – Хватит! Где Ася? Я хочу с ней поговорить.
– Да мультики она смотрит, я ж говорил…
– Ты покормил ребенка?
– Нет, блин, не кормил!
– Ну, Глеб, перестань, пожалуйста, кривляться!
– Конечно, покормил, пельмени сварил специально. Я-то могу и не есть. Ася, мама звонит, держи трубку.
– Алло, мам, я мультики смотрю, мне некогда. Пока-пока!
– Поняла? Некогда ей, скоро вообще ребенок мать забудет.
– Глеб, ну, зачем ты так? Ты же понимаешь, что мне нельзя нервничать и переживать лишний раз. Я должна знать, что у вас всё хорошо, – Вера всхлипнула.
– Да всё у нас хорошо! Приезжай уже, я соскучился!
