– Здесь нет.
– А где лечили?
– В Екатерининской больнице на Страстном, где я работаю. Я полторы смены отдежурила, так что на любезности с вами у меня сил нет. Мне просто хочется спать.
Из коридора подошли Евсеев и Костанжогло.
– Осмотрите квартиру, – распорядился Шугарин. – Возьмите хозяйку, пусть все двери откроет, проверьте кладовки, шкафы. На черную лестницу не забудьте зайти, а если дверь на чердак имеется, так и там полюбопытствуйте. Я пока тут посижу.
Когда подчиненные ушли, Шугарин осторожно присел на краешек кровати.
– Чем это он вас так? – спросил он девушку, кивая на рану.
– Кольцом, – всхлипнула она.
– Заявление писать будете? – спросил он.
– Зачем?
– Посидит пару месяцев в тюрьме, подумает.
– Что я, с ума сошла? – резко ответила девушка. – Ни в какую тюрьму он не пойдет, откупится, как пить дать. Мне из-за него без работы оставаться? Куда я пойду? У меня дочка маленькая. Вы что ли ее кормить будете?
Федор хотел сказать этой девочке, что не обязательно зарабатывать на жизнь в кроватях пьяных нэпманов. Что можно пойти на курсы и получить хорошую рабочую профессию, а потом пойти на рабфак и подготовиться к поступлению в институт. Что, несмотря на то, что с окончания войны прошло лишь четыре года, есть другая жизнь. Что ей бы очень пошел звонкий смех, и стайка подруг с книгами в руках, и хороший парень, провожающий ее домой.
Он наткнулся на взгляд доктора, который говорил, что эти или похожие слова уже были произнесены, но ничего не изменили.
– Раз уж вы все равно здесь, подержите лампу, – попросила доктор. – Мне надо рану зашить.
Шугарин сел на кровать, и Фельтинская передала ему лампу, попросив держать ближе к ране. Когда она достала иглу, девушка испугалась.
– Вы туда не смотрите, – сказал ей Шугарин. – Вы на меня смотрите. – Девушка уткнулась взглядом ему в грудь. – Волосы у вас хорошо пахнут. Гардения, вроде.
– Она, ой! – крикнула девушка, когда доктор уколола рану.
– На меня, на меня, – вернул ее Шугарин. – Бабушка моя, царство ей небесное, тоже гарденией голову мыла. Я маленький был, спрашивал, зачем, в том смысле, от чего она помогает. Она говорила: «Не всё бог создал для пользы. Есть и просто так, для счастья».
– Мне говорили – ой! – она для густоты помогает.
– Это тоже может быть. Вы отвар делаете или так настаиваете?
– Так настаиваю. Отвар меньше пахнет – ой!
– И настоем споласкиваете?
– Я в рукомойник его заливаю пополам с водой и голову под него сую.
– В рукомойник? – переспросил Шугарин. – Интересно как. Бабушка просто из ковшика поливала. Вы не смотрите туда, доктор уже почти зашила. Стежки какие у вас аккуратные, прямо загляденье. Сразу видна женская рука.
– У меня рука доктора. – В голосе Фельтинской слышались нотки раздражения.
– Доктора тоже разные бывают. Мне вот ногу кое-как зашили, шрам кривой остался. А вас рука легкая, совсем незаметно будет.
Фельтинская завязала последний узелок и отрезала ножницами нитку.
– Вот и все, – сказала она. – Осталось только забинтовать. Давайте я лампу на столик поставлю, – предложила она Шугарину. – Вы, наверное, устали держать.
– Нет-нет, вы бинтуйте, я подожду. – Не отрываясь, смотрел как пальцы доктора укладывали петли бинта одну за другой. – Ловко вы.
– Много практики.
– Это да, это я понимаю. Куда лучше, когда у женщины много практики с бинтом, чем, скажем, с наганом.
– Не одобряете эмансипацию? – прищурилась Фельтинская.
– Когда как. Женщины, они ведь очень впечатлительные. Мужчине, чтобы до крайности дойти, серьезные причины нужны. Женщина может на крайность пойти только затем, чтобы доказать, что она не слабее.
Фельтинская закончила перевязку и начала складывать инструменты в свой саквояж.
– Вы не думали, что если женщина берет в руки наган, у нее есть на это причины?
– Это да, – кивнул Шугарин, – без причин такое не случается. Года три назад у нас банда была, грабили нагло, а поймать мы их долго не могли.
– Плохо работаете?
– Бывает, что и плохо. Мы же люди, можем ошибаться. Но все больше потому, что свидетелей они не оставляли. В одном доме пять человек положили, двоим и десяти лет не было. – Он помолчал. – Так вот банда эта целиком состояла из женщин. У каждой из них была своя причина взять в руки наган. Они детей убивали из-за денег, так что, вы простите великодушно, но мне до их причин дела нет.
Тем временем, на кухне рядом со столом, заваленным графинами, рюмками и остатками еды, сидел грузный краснолицый мужчина. Его тягучий взгляд скользил по недавно выбеленным стенам, по грудам немытой посуды, кастрюлям и тряпкам. Вокруг него хлопотала прислуга, сухая старушка в темном платке.
– Это вы, уважаемый, девушку ударили? – осведомился Карагач.
– Ты кто? – спросил клиент, с трудом ворочая языком.
– Представитель неравнодушной общественности.
– Кто?
– За что ударил, спрашиваю?
– Девка эта сама виновата. Делай, что говорят, чего ерепениться-то. Дрянь подзаборная, а туда же: этого не буду, мы так не договаривались. – Клиент оперся на стол, поднялся и дыхнул Карагачу в лицо коньяком. – Я плачу, понимаешь, я ей деньги плачу. Она меня уважать должна. Если каждая шалава будет…
Карагач прервал его речь ударом под дых. Он сложил неудовлетворенного клиента пополам, после чего протащил его по коридору и прислонил к стене у выхода.
– Этого мы забираем с собой? – спросил он у выходящего из комнаты Шугарина и получил в ответ утвердительный кивок.
– За что? – прохрипел клиент.
Карагач повернулся к Коле:
– Коля, вот вы человек, следящий за модой. Это видно по бровям. Посмотрите, что на нем надето. Как можно носить фланелевые брюки с этим убогим пиджаком?
– Так и запишем, – сказал Коля, – несоответствие светлому облику строителя коммунизма.
– Я его и не строю, – возмутился клиент.
– Вот вам еще одна статья.
Из комнаты с саквояжем в руках вышла врач. Она увидела Карагача и впервые за весь вечер улыбнулась.
– Здравствуй, Семен, – сказала она.
– Здравствуй, Оля.
Они смотрели друг на друга со странной смесью радости и робости, как смотрят люди после долгих лет разлуки, когда не знают, как себя вести. Бросаться на шею – слишком пылко, пожимать руку – слишком холодно.
– Я думала, ты в Ростове.
– Я тут по делам.
– Надолго?
– Как получится.
– Я в больнице на Страстном работаю. Живу на Петровке, но чаще ночую на работе. Заходи по старой памяти.
Взгляд ее невольно скользнул вниз на шрам на его шее. Он заметил и застегнулся.
Шугарин внимательно слушал их диалог, когда к нему подошел Костанжогло и покачал головой.
– Похоже, что сегодня ничего интересного у вас нет, – подвел итог Шугарин. – До свидания, мадам.
– Нет уж, прощайте, – категорично отрезала владелица заведения. – Свиданий с вами мне не нужно.
Коля вывел из квартиры спотыкающегося клиента, следом вышли Костанжогло и Карагач. Шедший последним Шугарин внезапно остановился и, окинув оценивающим взглядом массивный гардероб у двери, произнес:
– Позвольте полюбопытствовать напоследок.
Он жестом попросил бугая-вышибалу встать. Тот обменялся тревожным взглядом с хозяйкой, и нехотя покинул свой пост. Шугарин отодвинул стул и распахнул створки.
Там он нашел то, что искал: раненого бандита, сжимавшего окровавленную ногу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Отражаясь от золота церковных куполов, лучи утреннего солнца падали на озабоченные лица прохожих. Среди тех, кто спешил на работу апрельским утром, был и Семен Карагач.
Пройдя по Тверской улице, он свернул в Большой Гнездниковский переулок, где в доме под номером три располагалось Московское управление уголовного розыска. В отличие от вчерашнего вечера, когда он был одет, чтобы выделиться, сегодняшние темные брюки и пиджак, одетый на гимнастерку, помогали ему сливаться с толпой.
Предъявив дежурному документы, он получил временный пропуск. Поднявшись на второй этаж и постучав в дверь, на которой висела табличка «Отдельная особая группа по борьбе с бандитизмом. Тов. Шугарин Ф.П.», Карагач услышал приглашение войти.
Комната была небольшая, на три стола, с окном забранным решеткой. Внимание Семена привлек сейф в углу. Массивный, но несложный, подумал он, и усмехнулся воспоминаниям.
За столом покрытым зеленым сукном сидел Федор Шугарин, а напротив расположился пойманный вчера бандит, на губах которого застыла презрительная ухмылка. Время от времени он потирая ногу: в прорези штанины виднелся свежий бинт. На стуле, позади и чуть правее, сидел Коля Евсеев, который не сводил с задержанного глаз.
– Не опоздал? – спросил вошедший Карагач.
– Не пропустил ничего интересного, – ответил Шугарин.
Карагач достал из кармана пачку чая. – Заварим?
– Хорошо бы. – Коля взял протянутую пачку и принюхался. – Настоящий, не морковный. Где взял?
– Товарищи на дорогу дали. Привет вам от Ростовской милиции.
Шугарин недовольно поморщился:
– Мы, товарищ Карагач, в данный момент заняты работой. Идет допрос подследственного.
– Ему бы тоже не помешало, вон бледный какой.
Просящий взгляд Коли смягчил сердце Шугарина. Он вздохнул и достал из ящика стола железные кружки. Сбегав в столовую за кипятком, Коля наполнил кружки и поставил одну из них перед подследственным. Тот принюхался, сглотнул слюну, и гордо произнес:
– Моня Швидлер с ментами не пьет.
– Какие высокие моральные принципы при нашей бедности, – начал было Карагач, но под суровым взглядом Шугарина умолк. Взяв кружку, он устроился за соседним столом рядом с Колей.
– Продолжим беседу. – Шугарин взял перо и макнул его в чернильницу. – Подтверждаете ли вы, гражданин Швидлер, участие в налете на квартиру Тумановых, который имел место вчера около пяти вечера?
– Ничего не подтверждаю. Ни в чем не участвовал. – Моня отодвинул кружку.
– Занести это в протокол?
– Пиши, что хочешь, начальник. Я все равно ничего подписывать не буду.
– По закону вы имеете такое право, – сказал Шугарин. Эти слова он произносил с каким-то особенным удовольствием. – Теперь я прошу вас внимательно посмотреть на товарища Карагача. – Шугарин указал на Семена, который со скукой в лице наблюдал допрос. – Вы его раньше видели?
– Вчера в «Аркадии». Тоже сидел за соседним столом.
– Совершенно верно, – кивнул Шугарин. – Известно ли вам, почему товарищ Карагач оказался в «Аркадии»?
– Я почем знаю? Может, случайно зашел, – пожал плечами Моня.
– Случайно – это вы, Швидлер, зайдете на нары. Товарищ Карагач у нас специалист по раскрытию особо тяжких преступлений. В «Аркадии» он был, потому что следил за вами. Видел, как вы на дело шли, где вас извозчик ждал, куда вы потом поехали товар сбросить. И когда вы сели за стол, чтобы отпраздновать удачное ограбление, товарищ Карагач позвонил нам.
Недоверчивый взгляд Мони метался между спокойными глазами Шугарина и насмешливым взглядом Карагача.
– Так что в вашем признании, подследственный, нет нужды, – продолжил Шугарин. – У нас есть уважаемый свидетель, который все видел и записал. Ведь так, товарищ Карагач, вы все подробно записали? – Шугарин выжидающе посмотрел на Карагача.
– Ага, – соображал на ходу Карагач. – Как положено.
