Он пошарил по карманам и достал небольшую книжку в клеенчатом переплете, после чего подошел и передал ее Шугарину. Пока бандит нервно смотрел как Шугарин листает блокнот, Карагач взял свой стул и поставил его рядом с Мониным.
– Первым ведь ты пальнул, – сказал он.
– Кто, я?
– Да, ты.
– Так ваши же стрелять начали. Ну и мы в ответ.
– Вот это неправда. Федор Петрович еще в зал не вошел, а ты уже в потолок палил. Мне ты можешь не заливать, я же своими глазами видел.
– Мне Вася приказал. Давай, говорит, музыку.
– Чтобы паника в зале началась, и вы под шумок смылись?
– Вроде того.
– А что, план хороший.
– Главное, простой, – добавил Шугарин. – Кто на квартиру навел?
– Не знаю. Мамой клянусь, не знаю! Это все Васькины дела. Он адрес до последнего в секрете держит.
– Если бы мне такое недоверие выразили, мне было бы обидно, – сказал Шугарин.
– Это как в душу наплевать, – подхватил Карагач.
– У Васи год назад кореш был, вместе в Питере работали, – пояснил Моня. – Утром как на дело идти они разругались вдрызг. Кореш подельников набрал и квартиру днем обчистил. Вечером Вася пришел, а там уже уголовка хлопочет. Еле ноги унес. С тех пор он мнительный.
Моня пододвинул к себе кружку с горячим чаем и стал жадно глотать. Шугарин глубокомысленно листал чистые страницы блокнота.
– Так, ага, про это ты тоже рассказал. Вещи где?
– Барыге одному скинули на Трубной площади.
– Адрес?
– Темно было. Переулок там справа, не то второй, не то третий дом по левой стороне. Там еще у входа одноногий татарин сидит на лавке, обувь чинит.
Шугарин посмотрел на Колю, который поднял руку с тремя пальцами: место было ему знакомо.
– Все правильно, – сказал Шугарин, показывая на блокнот. – Третий дом.
– Что мне теперь будет, начальник? – жалобно заскулил Моня.
– Что обычно бывает за налет? Думаю, что тюрьма.
– За помощь скостить же должны?
– С какой стати? – поинтересовался Карагач. – В чем твоя помощь? Кивнуть, что так и было? Нет, ты расскажи что-нибудь, чего мы не знаем.
Моня сделал еще глоток и поставил кружку на стол.
– К Ваське недавно залетные приходили, – сказал он. – Не то из Ревеля, не то из Риги, не разобрал. Говорили тихо.
– Чего хотели? – спросил Шугарин.
– Ювелиров пощипать. Звали в дело. Слышали, что крупный куш появился в Москве. Такой, что раз в жизни бывает.
– Что за куш? – Карагач подвинулся ближе.
– Это я не знаю, только залетные говорили, что скоро все фартовые ребята России сюда слетятся.
– Как выглядел тот, с которым Вася разговаривал? – спросил Шугарин.
– Блондин, в коверкотовом пальто. На нэпмана похож.
– Как он представился? От кого пришел?
– Этого не знаю, но человек солидный. Вася к нему с полным доверием.
– Кого они собирались щипать первым? – Видя, как Мотя колеблется, Карагач добавил, – не тушуйся, Моня. Сказал А, говори Б.
– Слышал, базарили про ювелирный Федотова в Столешниковом переулке. Я особо-то не прислушивался. В нашем деле меньше знаешь – дольше живешь.
Отправить Моню Швидлера в камеру и вызвать машину было делом двух минут. Еще через пятнадцать они добрались до двери ювелирного магазина в Столешниковом, на которой висела табличка «закрыто». Золотые буквы на черном фоне вкупе с толщиной решеток на окнах означали солидность заведения.
Пока Шугарин стучал в дверь, Карагач присел на корточки, и, приложив ладони к вискам, всматривался внутрь.
– Заснули они там что ли? – продолжал колотить Шугарин.
– Федор Петрович, не тратьте силы.
Карагач указал на прилавок, из-за которого торчала безжизненная мужская рука.
– Успели уже, – вздохнул Шугарин. – Григорий, – обратился он к Костанжогло, – тут отделение милиции через три дома. Дойди, позвони нашим, пусть вышлют эксперта и машину за трупами. Мы снаружи подождем.
Внешне магазин был не тронут. Даже размещенные на витринах украшения остались на месте. Нападавшие знали, что самое ценное было в задних комнатах. Горка пустых черных бархатных поддонов, брошенных на пол, свидетельствовала, что пришли они не зря.
Двое санитаров вынесли на носилках накрытый простыней труп. Из дальней комнаты вышел Костанжогло:
– Там еще один. Ножом в сердце.
Шугарин прошел с ним в дальнюю комнату, служившую кабинетом для приема особо важных посетителей. В кресле сидел мужчина средних лет с холеной бородкой и длинными наманикюренными ногтями. Его стеклянные глаза уставились в потолок. Жесткий белоснежный воротничок и галстук подпирали голову, не давая ей свеситься на грудь. Сюртук был разрезан в районе сердца. Крови вытекло немного, и она была почти не видна на темной ткани.
– Это что же получается? – размышлял Шугарин вслух. – Магазин грабят, а он сидит за столом и в ус не дует.
– Стены толстые, – подал голос Костанжогло. – Если тихо вошли да быстро положили приказчика, мог ничего не слышать.
– Это да, это конечно, – пробормотал под нос Шугарин. Взгляд его скользнул по полу. – Это что такое? – Он ткнул пальцем в отпечаток ботинка возле двери. – Хороший отпечаток. Надо снять. Ты осторожнее, смотри не порушь.
– Федор Петрович, простите, это я наследил, – пояснил Костанжогло виноватым голосом. – Когда в отделение бегал в лужу наступил. У них прямо перед порогом.
Шугарин укоризненно покачал головой, но ничего не сказал. Покрасневшее лицо Григория и потупленный взгляд свидетельствовали, что вину он осознает.
– Скажи фотографу, чтобы поторапливался, – распорядился Шугарин.
Костанжогло торопливо кивнул и пошел на улицу. В распахнутую дверь кабинета хотел войти Карагач, но его остановил грозный рык Шугарина:
– Вы, товарищ Карагач, куда собрались?
– У вас труп. Мне интересно.
– У нас тут следы еще не обработали. Вон там проявляйте свой интерес. – Шугарин кивнул на прилавок.
– Мне везде интересно, – охотно отозвался Карагач. – Я в ювелирные магазины не хожу.
– По причине отсутствия денег? – спросил Коля Евсеев.
– Это тоже хорошая причина, но не главная. Ювелирные магазины – наше семейное проклятие. – Карагач сел на стул и закинув ногу на ногу. – Первый раз, когда мой папа купил кольцо, чтобы сделать предложение моей маме, это кольцо вытащили из кармана еще на выходе из магазина. Второй раз мой папа заказал у Карла Фаберже браслет к десятилетию свадьбы. И надо же так случиться, что в этот самый момент ювелирный пришли работать мадам Софа Грушевская и её гоп-компания. Софа попросила маму снять браслет. Папа предложил ей забрать все деньги, но оставить браслет. Софа наставила на папу пистолет. Тогда моя мама, добрая тихая женщина, пообещала, что перегрызет Софе горло прямо здесь, не отходя от кассы, если она тронет папу. Софа была женщиной практичного склада и взяла деньги.
– Хорошая история, – сказал Шугарин. – Прямо за душу берет. Родители-то живы?
– Если бы, – сказал Карагач.
Он встал со стула и, заложив руки за спину, начал прогуливаться вдоль окон, выглядывая наружу, пока внезапно не остановился.
– Федор Петрович, не хотите вон те следы сфотографировать?
– Какие? – подошел Шугарин.
Со стороны улицы у витрины виднелись следы ботинок, как если бы кто-то стоял снаружи и пристально вглядывался внутрь. Шугарин рассмотрел следы, но не выказал особого интереса.
– Следы как следы. Может, кто на стреме стоял.
– Для дозорного уж больно место неподходящее. Если бы я этот магазин брал, я бы вон на том углу человека поставил. – Он показал рукой на перекресток шагах в тридцати от магазина. – Оттуда улица в обе стороны просматривается и еще переулок виден. И потом, на стреме наружу смотрят, головой вертят, а этот как приклеенный стоял, даже с ноги на ногу не переминался.
– Это откуда известно?
Карагач махнул рукой, приглашая следовать за ним на улицу. Они обошли магазин и присели на корточки у витрины с наружной стороны. Следы были хорошо видны на горке песка.
– Видите, как резко отпечатались? – Карагач показал на четкий контур. – Видно, что встал и не вертелся.
– Похоже, – согласился Шугарин. – Стало быть, есть у нас свидетель. Только где его искать?
– Есть тут у вас место, где беспризорники ночуют?
– Ближайшее будет на Ильинке у котлов, в которых асфальт варят.
– Вот там и будем искать нашего свидетеля.
Шугарин покосился на отпечаток. – Ботинки-то большого размера. Почему вы, Семен Васильевич, на пацана подумали?
– Смотрите, как близко следы расположены, – указал Карагач. – Вы, Федор Петрович, попробуйте встать также.
Шугарин поставил ноги рядом и вопросительно посмотрел на собеседника.
– Постойте минут пять. Я покурю пока. – Карагач достал железный портсигар в виде приплюснутого цилиндра и снял крышку. – Угощайтесь.
– Спасибо, не балуюсь. Долго мне стоять?
– Минуты не прошло. Что вы нервничаете?
– Так неудобно же.
– Это потому, что взрослый мужчина ставит ноги на ширину плеч. Наш свидетель их тоже поставил. Да только плечи у него аккурат в половину ваших будут. И еще вот на это обратите внимание. – Он показал на полоску на правом следе рядом с каблуком. – Подошва у этого свидетеля либо веревкой, либо проволокой подвязана. Отец или мать к сапожнику бы отнесли. Три-четыре гвоздя и порядок. Да, видно, некому нести.
Шугарин вернулся в магазин, а Карагач остался снаружи докуривать папиросу.
Когда в дальней комнате эксперт закончил фотографировать мертвое тело с разных ракурсов и двое санитаров унесли его, Костанжогло обнаружил под стулом кусок плотного картона. Это была фотография, добротная, еще дореволюционная, сделанная в южном ателье, щедром на пыльные пальмы и фикусы. Взгляд Григория равнодушно скользнул по пяти фигурам и задержался на шестой. Осторожно, чтобы не привлекать внимания остальных, Костанжогло поманил пальцем Шугарина, и, когда тот подошел, показал ему находку.
Двумя рядами белоснежных зубов с фотографии улыбался сотрудник ростовской милиции Семен Васильевич Карагач.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Первым в кабинет вошли Шугарин и Коля Евсеев, за ними Карагач. Замыкавший Костанжогло громко хлопнул дверью. Это стало сигналом, по которому двое первых развернулись и нацелили револьверы на Семена. Тот от неожиданности сделал шаг назад – в спину ему вонзился ствол Костанжогло.
– Руки, – сказал Шугарин.
– Случилось чего? – спросил Карагач, поднимая руки вверх.
– Григорий, обыщи его, – приказал Шугарин. – Только нежно.
– Не первый раз.
– Вот эта фраза настораживает, – заметил Карагач.
Семен смотрел, как один револьвер переходит из его кармана в руки Коли и как второй покидает сшитую на заказ незаметную снаружи кобуру на лодыжке. Костанжогло закончил обыск и заключил:
– Чисто.
– Проходите, Семен Васильевич, присаживайтесь. – Шугарин указал на стул, на котором утром сидел Моня.
– Мне, стало быть, с этой стороны стола? – уточнил Карагач. – Не сразу к стенке. И на том спасибо.
Молчание затягивалось. Обычно люди, сидящие на стуле перед Шугариным, начинали нервничать после пары минут, но Карагач был спокоен.
– У нас к вам несколько вопросов, Семен Васильевич, – начал Шугарин.
