Александра Салиева "Буду твоей женой"

– Бабуля, а как ты себя чувствуешь?

Моя кареглазая бестия тут же состроила недовольное лицо. Не любила она, когда у неё про здоровье спрашивали. Но всё-таки ответила, хотя и ворчливо:

– Правнуков уж точно от вас дождусь, – гордо задрала нос. – Надеюсь, как раз в году, который скоро встретим, – подмигнула мне нахально.

Я аж своим вдохом подавилась. Закашлялась. На третьего из нас старалась упорно не смотреть. И без того очень красочно представила себе все то, что Роман Владимирович сейчас мог подумать.

– Я не настолько глобально имела ввиду. Лишь подумала о том, что ты, наверное, устала с дороги, – тоже проворчала я.

Глядела исключительно на кнопки лифта. Красивенькие они. Новые. Не зря я свою двушку в новостройке выбрала.

– Ой, с чего бы мне устать? Сиди себе, да сиди, ничего не делай, – отозвалась бабуля. – Чай, не вагоны с углём ночь напролёт разгружать, – рассмеялась. – С утра давление было сто девяносто, но ничего, Мариша мне таблетки перед выездом подавала, так что хорошо доехали, не переживай, Лерочка.

– Угу, – протянула я уныло, засомневавшись в своей идее о чистосердечном признании. – А с собой ещё взяли?

– Взяли, конечно, – подтвердила бабуля.

Лифт доехал до нужного этажа. Роман Владимирович вышел первым. Прицепившаяся к нему бабуля – второй. А я только тогда опомнилась… в подъезд мы зашли, когда кто-то из него выходил, не потому что я дверь открыла. И ключей у меня при себе не было. Они в пуховике остались.

Который…

Да что ж такое-то?!

– Ну, ты чего застряла? – заметила моё замешательство бабуля, обернувшись.

– Ключи. Я их забыла… – вздохнула.

Собиралась объяснить подробнее, но самая старшая из нас страдальчески закатила глаза.

– Хорошо, что у меня есть. Как знала, у Вовушки твой дубликат взяла, – покачала головой, потянувшись к карману своей шубки.

Как существенный плюс, мужчину ей пришлось отпустить. Как существенный минус, из лифта мне всё же пришлось выйти, а возможности ретирования в целях добычи ключей, я и Роман Владимирович лишились.

– А про внуков, это я серьёзно, – очевидно, решила добить меня моя предусмотрительная родственница. – Смотрите у меня, – пригрозила указательным пальцем, прежде чем отдать мне вытащенные ключи. – Ничего не знаю, к следующему Новому году, чтоб в нашей семье случился ещё плюс один, – заявила сурово.

– Ну что ты, бабуля, какие правнуки? – моментально возмутилась я, всё ещё упорно не глядя на Романа Владимировича. – Я только-только ипотеку взяла, за неё ещё платить и платить, – отмазалась, как смогла.

В последнем собственный голос прозвучал убедительно ровно. А вот руки откровенно потряхивало от нервного перенапряжения, так что ключ в скважину я вставила не с первого раза. И даже не со второго.

– Ипотеку она взяла, – фыркнула на моё высказывание бабуля. – Тем более пора, значит! – осталась непреклонна. – Ипотеку взяла, в платье свадебное влезла, а дальше что? Вы мне эти ваши современные чай-фри-мафри всякие бросайте, не доводите меня лучше, а то и правда правнуков не дождусь, так и помру в ожидании, – добавила опять сурово.

Самое худшее – не для меня. Для Романа Владимировича. Тот… святой человек! Промолчал. А я, наконец, дверь открыла.

– Не чай-фри, бабуля. Чайлдфри. От английского «свободный от детей», – поправила я её.

Просто потому, что сказать больше нечего!

Мне.

Но не ей.

– Ох, как же у тебя хорошо тут всё устроено, – перешагнула порог бабуля, оглядываясь по сторонам.

Иногда нам всем везёт, и она быстро переключается. Да и в обустройстве своей двушки я в самом деле очень постаралась. Как говорится, всю душу вложила. К тому же, во многом помогли родители и рассрочка в ИКЕА.

– Спасибо, – улыбнулась я ей в ответ.

Бросив ключи на комод, помогла ей раздеться и снять обувь, верхнюю одежду убрала в шкаф, встроенный в стену. А вот ту, что на мне – снимать не стала. По крайней мере, не так сразу. Сперва дождалась, когда бабуля пройдёт дальше в гостиную, совмещённую с кухней. У меня ж здоровенное кровавое пятно на платье. Увидит, новые вопросы задавать начнёт. У неё их и без того, явно немало скопилось. Зная её, я точно знала: всё, что было до этого момента – исключительно прелюдия. Настоящая пытка начнётся чуть позже, когда у неё группа поддержки в лице моей мамы прибудет.

– Раз уж так получилось, может, хотя бы чаю выпьете? Или кофе, – понизила я голос, набравшись смелости, обратившись к тому единственному из нас, что до сих пор оставался на пороге.

Явно собирался уйти. Скорее всего, не попрощавшись. По крайней мере, любой другой именно так и поступил бы. Та же я, будь на его месте, уж точно. Удивительно, как Роман Владимирович вообще ещё не сбежал и всё это выдержал.

– Не хочется вас смущать, – мягко улыбнулся он.

Всё-таки ему идёт улыбаться.

Очень!

– Если кто кого здесь и смущает, так это точно не вы, – хмыкнула ему в ответ, обернувшись в сторону бабули, которая продолжала свои исследования по моей квартире.

Остановилась аккурат перед ёлкой, разглядывая пушистые веточки, украшенные золотистыми и серебристыми шарами, разбавленными пышными бантами и гирляндой в тон выбранной гамме. Несмотря на то, что на все эти украшения я потратила треть своей зарплаты, мне и самой очень нравилось, как получилось. Теперь вдвойне рада, что не стала экономить, с учётом, что вся моя семья пожаловала. И не я одна думала о чём-то подобном.

– Как всё-таки хорошо, что и этот Новый год вся наша семья снова будет отмечать вместе, – радовалась бабуля с улыбкой.

– Угу. Очень хорошо, – согласилась я с ней. – Вы проходите, пожалуйста, – добавила уже для Романа Владимировича. – Буду рада, если останетесь хотя бы ненадолго.

Про ёлку я уже забыла. Про совместные с моим бывшим женихом фотографии в рамках вспомнила. Их было в моей квартире на всеобщее обозрение всего две. Прежде казалось – маловато. Но не теперь. К обеим поочерёдно я и кинулась.

– Включу чайник! – оправдала своё бегство, как смогла, хватая компрометирующие улики, пока их не обнаружили.

Диверсия по изъятию изображений не того Романа прошла успешно. Не менее успешно я прихватила с журнального столика пакет из ювелирного, который доставили этим утром. В упаковку для созданных на заказ обручальных колец я спрятала обе рамки с фотографиями, пока двигалась дальше. Забрала их с собой на кухню. Сперва туда, где действительно включила не только чайник, но и кофемашину, уже потом – скрываясь в ванной комнате. Среди единого пространства сантехники и средств гигиены компромата существовало не меньше. Электрическая бритва, зубная щётка с древесным углём соответствующего цвета, лосьон после бритья и мужской шампунь – всё отправилось в мусорку. А до меня только тогда дошло, что как раз данные предметы выбрасывать было вовсе не обязательно. На них фамилия владельца не числится. И всё равно не остановилась. После того, как оказалась включена вода, чтобы замаскировать шум, в ведро продолжали лететь один предмет за другим, в том числе и вытащенные из крафта рамки с совместными фотографиями. Слишком остро вспыхнуло желание избавиться абсолютно от всего, что в первую очередь мне самой напоминало о том, кто столь бессовестно предал. Скатившиеся следом слёзы по моим щекам я также бескомпромиссно смахнула. Жаль, в этот раз не особо помогло. Стоило лишь раз взглянуть на бархатную коробочку в своих руках, которую, в отличие от всего остального, так сразу выбросить я всё-таки не решилась, как слёзы полились градом, а с губ сорвался жалкий всхлип.

Может, всё же не выбрасывать золото?

Оформить возврат.

Сдать в ломбард.

Или…

Ничего я не сделала. Так и осела на пол, прислонившись спиной к тумбе с раковиной, с больше ненужными кольцами в руках, не в силах перестать на них смотреть. Очень уж больно показалось лишний раз просто пошевелиться. В груди кололо и пекло, а по щекам вновь и вновь катились предательские слёзы, никак не желая прекратить.

За что?

Что я сделала не так?

Что во мне самой не так?

Ведь всё же было хорошо.

А было ли в самом деле?

Наверное, будь на моём месте девушка поумнее, то давно заподозрила бы, что что-то реально не так, ведь даже на то же знакомство с моими родителями каждый раз у бывшего жениха находилась какая-либо причина для отсрочки. То нужно поработать подольше, потому что друг заболел и горит отчётность, то машина сломалась и надо срочно сдать её в ремонт, то…

Может, это я одна считала, что всё у нас хорошо?

А ему чего-то не хватало?

Или он меня вообще никогда не любил?

Использовал.

Зачем тогда сделал предложение?

Почему банально не расстался, прежде чем посмотреть на другую?

Изменил…

Обманул.

А я…

Дура, получается, раз верила?

Полнейшая.

Настолько недалёкая, что, пока рыдала, упиваясь собственной жалостью, позабыла о том, как сильно растечётся тушь, на кого я теперь буду похожа ещё и внешне, и даже не заметила, как щёлкнул механизм дверной ручки, когда та повернулась, а дверь приоткрылась.

– Можно? – поинтересовался Роман Владимирович.

Оглядела себя и окружающее. Мигом подскочила с места, чтобы выпрямиться и посмотреть на себя в зеркало. И тут же взвыла, ударившись головой об угол керамогранитной столешницы, чьи края выступали за стенки тумбы. Боль – адски жгучая, пронзила насквозь. Меня согнуло пополам, а ладони сами собой схватились за место удара. Конечно, то нисколько не помогало. Пришлось крепко зажмуриться, сжаться всем телом и закусить нижнюю губу, чтобы не выдавать себя ещё больше, пока буду терпеть и ждать, когда приступ поутихнет. Так и не ответила я мужчине. А он всё равно всё услышал. Оказался рядом в считанные мгновения, прекрасно распознав причину моего состояния. Присел рядом, аккуратно перехватывая мои пальцы, убирая их, очевидно, чтобы осмотреть ушиб.

– Ничего, скоро пройдёт, – утешил негромко.

Пока я открывала глаза, чтобы взглянуть на него, он приподнялся, потянувшись к полотенцу. Смочил его часть холодной водой, льющейся из крана, а затем вернулся в прежнее положение, приложив ткань чуть выше моего лба.

– Кажется, это становится традицией, – усмехнулась встречно. – Спасать меня из нелепых ситуаций.

Он ничего не сказал. Мягко улыбнулся. Не перестал улыбаться и тогда, когда заметил в моей правой руке коробочку с кольцами, которую я так и не отпустила. Вот только теперь его улыбка приобрела оттенок сожаления и сочувствия.

– Надо выбросить, – поспешила я избавиться от неё.

Не от коробочки. От его сочувствующей улыбки. Выбросить украшения смелости до сих пор не хватало. Наверное, именно поэтому я протянула футляр с кольцами ему.

– Если надо, значит выбросим, – согласился он со мной, забирая коробочку.

В отличие от меня, совсем не медлил, когда отправил ту к остальному мусору. Она упала с глухим ударом. И будто не о стекло в белой рамке ударилась. О моё сердце разбилась. Или оно само разбилось. Вот так просто. Всего за секунду. Не тогда, несколько часов назад. Именно сейчас. Может быть потому, что я только в этот момент приняла – назад пути нет и не будет. Невозможно.

Придётся продолжать жить.

Вместе со всем этим.

Иначе.

Как именно?

Не имела ни малейшего понятия.

Но ничего.

Я научусь.

Прямо сейчас и начну учиться.

Тем более, что…

– Раиса Павловна решила, что я должен это передать, – отвлёк от минутной слабости Роман Владимирович, заодно объяснил причину своего появления.

Рядом с ним лежал небольшой свёрток из ткани, повязанный бантиком, который я прежде не заметила. Платье. Бабуля мне каждый новый год дарила по одному, это являлось нашей с ней личной традицией. Она мне – платье, я ей – платок. В этом году в моём подарке для неё будет не совсем платок – палантин: шёлковый, с притягательным пряным колоритом, без изнанки и двусторонний, надеюсь, ей тоже обязательно понравится. Развёрнутое платье в глубоком синем оттенке было простого кроя, средней длинны, и мне – точно сразу понравилось.

– Спасибо, – поблагодарила, притягивая к себе наряд.

Переодеться однозначно стоило. Собственно, тем я и собиралась заняться до того, как меня накрыла истерика. Да и боль от удара головой почти прошла, ощущалась уже не столь сильно.

– Чай Раиса Павловна уже заварила, – поднялся на ноги Роман Владимирович, собираясь оставить меня вновь в одиночестве.

За это я ему тоже была благодарна.

На секундочку…

Он почти вернулся к двери, когда я вспомнила кое о чём ещё.

Я в жизни сама не сниму платье, которое на мне!

А значит…

– Подождите, – окликнула я его, ещё до того, как сама мысль не успела до конца сформироваться в моей голове.

Мужчина остановился. Обернулся. А у меня язык к нёбу будто прилип. И дальнейшее далось намного сложнее:

– Не могли бы вы мне ещё немного помочь? – вздохнула.

В широте благородства Роману Владимировичу было не отказать. Вернулся. Правда, до того, как я ему пояснила, с чем именно мне надо помочь.

– Платье, – призналась неохотно. – Мне его самой не расстегнуть, – повторно вздохнула.

Развернулась к нему спиной. Не только для того, чтоб процесс с раздеванием пошёл быстрее. Смотреть в глаза тому, перед кем всё ниже и ниже падала моя гордость, тоже не решалась. Тем более, что словесного ответа не последовало. Я даже почти решила, что мужчина всё-таки сейчас выйдет, как минимум бабулю позовёт. Либо для того, чтоб она сама мне помогла. Либо для того, чтоб ей нажаловаться на все мои недвусмысленные приставания. Хотя ни того, ни другого не последовало. Зато моего плеча коснулись его мозолистые пальцы. Я аж вздрогнула от неожиданности. И да, нервничать ещё сильнее начала.