Джоанна Рок "Страсть еще жива"

Раньше она расплетала косу, только когда ложилась в постель, и Гибсон был единственным, кто видел ее с распущенными волосами.

– Просто меня удивило, что ты рад меня видеть, учитывая то, как мы с тобой расстались, – произнесла она спокойным уверенным тоном, словно никогда в себе не сомневалась. Должно быть, такой тон выработался у нее для общения с пациентами, чтобы они ей доверяли. – Ты сказал, что для нас обоих будет лучше, если мы больше не будем друг с другом общаться.

Услышав это, он мысленно перенесся в тот злополучный день, когда она положила конец их браку, и, крепко вцепившись в руль, свернул на шоссе, ведущее в Кэтемаунт.

– Я не имел в виду, что нам больше никогда не следует друг с другом разговаривать, – ответил он, бросив взгляд в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что их никто не преследует. – Я имел в виду, что, если мы какое-то время не будем общаться, нам обоим будет легче начать новую жизнь.

В наступившем молчании Гибсон гадал, каким будет ее ответ. Она всегда тщательно обдумывала свои слова вместо того, чтобы что-нибудь сболтнуть для заполнения неловкой паузы.

Его взгляд был прикован к дороге, пролегающей вдоль реки Ямпы, но перед его внутренним взором стояло лицо его бывшей жены с поджатыми в задумчивости губами. Ему нравилось, что она никогда их не красила. Что она не испытывала необходимости прятаться за макияжем. Ее внешность не нуждалась в украшательствах. Ее пухлые губы выглядели соблазнительно и без помады.

– Как было у тебя? – мягко спросила она. – Отсутствие контакта со мной помогло тебе быстрее начать новую жизнь?

Ее доверительный тон напомнил ему об их вечерних телефонных разговорах. О том, как он, находясь в очередной поездке вместе со своей командой, звонил Ларк из отеля на ночь глядя. Она всегда брала трубку и спрашивала, как прошел его день, несмотря на то что ей очень хотелось спать. Почему он редко спрашивал, как прошел ее день? Почему он уделял ей недостаточно внимания?

– Мне было нелегко, – признался он, сбавив скорость перед знаком «стоп». – Но я думал, что, если бы мы расстались друзьями, мне было бы еще труднее тебя забыть.

Он говорил ей о своем желании сохранить их брак. Обещал сделать так, чтобы их карьера не мешала их браку. Его частое отсутствие дома было не единственной причиной их развода. Он чувствовал, что было что-то еще, что стало для нее последней каплей. Ее тело принадлежало ему, но он не знал, что происходило у нее в душе. В тот день, когда он вернулся домой после одиннадцатидневной поездки в Канаду, она собрала свои вещи.

Это был худший день в его жизни, если не считать того дня, когда они встретились в зале суда для расторжения своего непродолжительного брака. Решение Ларк уйти от него нанесло ему глубокую рану, которая не затянулась до сих пор.

Он болезненно воспринимал каждую неудачу. С тех пор как его отец ушел из семьи много лет назад, Гибсон сделал своей целью решать проблемы людей, которые были ему дороги. Это касалось как его семьи, так и его команды. Но Ларк привыкла сама решать свои проблемы и не нуждалась в его помощи. По крайней мере, у него создалось такое ощущение.

– Верно, – согласилась она. – Ты не хотел, чтобы мы остались друзьями. В таком случае зачем ты предложил меня подвезти, когда меня преследовала толпа папарацци из-за твоего решения поселиться в Кэтемаунте после ухода из спорта? Нам было непросто, когда мы оба жили в Лос-Анджелесе. Нам обязательно быть соседями здесь?

Гибсон стиснул зубы и надавил на педаль газа.

– Мне нравится в Кэтемаунте. Я не смог сохранить дружеские отношения с тобой, но это вовсе не означает, что я мог оставаться безучастным, когда тебя преследовали репортеры. Я знаю, как для тебя важна неприкосновенность частной жизни.

Это была правда, но сейчас, когда он бросил на нее взгляд и увидел очертания ее груди под скромной блузкой, он понял, что предложил ее подвезти главным образом потому, что был рад снова ее увидеть.

Он приезжал в здание сада округа Раут, чтобы установить опекунство над своей матерью, которая страдала от деменции. Он сразу узнал Ларк, хотя шел за ней на расстоянии в двадцать с лишним ярдов. Он узнал ее по уверенной походке, по женственной фигуре, которую не могла полностью скрыть даже консервативная одежда. По длинным темным волосам, заплетенным в косу и скрепленным с помощью белой хлопковой ленты. Он знал, что от резинок концы волос секутся, и сам не раз вплетал ленты ей в косу.

Наблюдая за тем, как ее коса покачивалась при ходьбе, он не сразу заметил репортеров из спортивных изданий, карауливших его у входа в здание. Как они, черт побери, узнали, что он сегодня будет здесь?! Меньше всего ему сейчас нужно снова попасть на страницы желтой прессы.

– В таком случае спасибо, что предложил подвести. Я не хочу снова стать объектом внимания СМИ.

Он ее понимал, поскольку раньше пресса ее не жаловала.

– Мне отвезти тебя в Крукт-Элм? – спросил он, чтобы отвлечь ее от неприятных воспоминаний. – Или тебе нужно будет позже вернуться в здание суда? Если мы подождем полчаса, прессы там уже не будет.

– Моя машина осталась там, но мне не хотелось бы сегодня за ней возвращаться. – Она сложила руки на груди и скрестила ноги. Язык ее тела говорил о том, что она находилась вместе с ним в его машине только потому, что у нее не было выбора. – Завтра я съезжу за ней вместе с моими сестрами. Если ты не возражаешь, высади меня в Крукт-Элм.

– Никаких проблем. Я в любом случае сейчас еду домой.

Ранчо, которое он купил для того, чтобы там поселиться по окончании спортивной карьеры, граничило с ранчо семьи Баркли, так что ему не составит труда отвезти ее в Крукт-Элм. Он помнил, как перед разводом она выразила свое недовольство, узнав, что он решил не продавать дом, где они когда-то планировали жить вместе.

– Я благодарна тебе за помощь, Гибсон, – спокойно произнесла она, – но, как ты заметил два года назад, нам с тобой нет необходимости поддерживать отношения.

Ее слова расстроили его, и это сбило его с толку. Он ведь начал новую жизнь после развода, не так ли? Стал ходить на свидания, хотя и нечасто.

– Если ты этого хочешь, я буду уважать твое решение, – ответил он. – Но если ты не сможешь сама справляться с прессой, свяжись со мной, и я тебе помогу.

Ларк повернулась к нему лицом:

– Справляться с прессой? Что ты имеешь в виду?

– Ты слышала, как они тебя звали. Они тебя узнали. Уверен, что кто-то сфотографировал нас вместе до того, как ты села ко мне в машину.

Она издала тихий стон разочарования.

– Я совсем забыла об этом, – призналась она, отвернувшись, – но я уверена, что со мной все будет в порядке.

Гибсон подавил в себе желание припарковаться на обочине и заставить Ларк снова встретиться с ним взглядом. Ему хотелось заглянуть в ее зеленые глаза и попытаться прочитать ее мысли. Попытаться наконец понять, чем было продиктовано ее решение с ним развестись.

– Я слышал, что твой отец оспаривает завещание твоей бабушки. – Гибсону очень нравилась Антония Баркли. Эта сильная энергичная женщина успешно управляла в одиночку огромным ранчо после того, как ее семья оттуда уехала. Когда он готовился переехать в Кэтемаунт, Антония уговаривала его заняться фермерством. Она продолжала относиться к нему с теплотой даже после того, как они с Ларк развелись. – Полагаю, тебе скоро нужно будет снова ехать в суд. Уверен, пресса об этом узнает и будет тебя там ждать. Если я могу что-то…

– Нет. – Открыв сумочку, она достала мобильный телефон, дав ему понять, что их разговор окончен. – Что бы ни случилось, я справлюсь с этим сама.

Как обычно.

Гибсон сильнее надавил на газ, чтобы как можно скорее избавить Ларк от своего общества. Он знал, что их развод причинил ей боль, но ему всегда казалось, что ей было лучше без него.

Интересно, забыла ли она его? Ему показалось, что, когда их взгляды впервые встретились спустя два года, он, как раньше, увидел в них искры желания. В тот момент его бросило в жар, и ему захотелось, чтобы из этих искр снова разгорелось пламя.

Глава 2

Следующим утром Ларк вошла в кухню с ярким кафельным полом, включила кофемашину и выглянула в открытое окно. Подставив лицо теплому летнему ветерку и вдохнув аромат полевых цветов, она велела себе наслаждаться пребыванием в бабушкином доме и выбросить из головы то, что произошло вчера у здания суда. Она запретила себе искать в Интернете свежие новости, касающиеся их с Гибсоном, не желая возвращаться мыслями в то время, когда она была замужем за звездой хоккея.

Она никогда не думала, что Гибсон ей изменял, но он уделял так много времени и внимания своей команде, что она часто чувствовала себя одинокой и забытой.

Она заметила, что машины Флер не было на месте. Это означало, что ее сестра все еще находилась в «Ковбойской кухне», ресторане Дрейка Александера, куда она поставляла каждое утро свежую выпечку. Таким образом Флер зарабатывала деньги на открытие собственной закусочной в испанском стиле. Помимо этого она поставляла еду на свадебные приемы, дни рождения и другие торжества, готовя по уникальным рецептам их бабушки, которая была родом из Каталонии.

Когда кофемашина зашумела, Ларк открыла старомодный холодильник и, проигнорировав бутылки с козьим молоком, которое Флер получала от трех своих коз, достала соевое молоко, купленное в магазине. Налив себе кофе, она села за большой деревянный стол.

Без Антонии Баркли кухня уже не была прежней. Когда Ларк была замужем за Гибсоном и они вместе выбирали для себя загородный дом, ей нравилось проводить время в Кэтемаунте. Она помнила, как они с бабушкой сидели за этим столом теплыми летними вечерами, вкусно ужинали и болтали о том о сем. После развода Ларк с головой ушла в работу и перестала сюда приезжать. Она постоянно говорила себе, что позже обязательно навестит бабушку, но этому не суждено было случиться. Прошлой весной Антония внезапно скончалась, и Ларк до сих пор горевала о своей утрате.

Во дворе хлопнула автомобильная дверца. За этим последовал женский смех и голоса. Флер и Джессамин вернулись домой. На мгновение Ларк захотелось присоединиться к их непринужденному разговору. После тяжелого развода их родителей, разрушившего семью, сестрам пришлось выбирать сторону одного из родителей. Ларк, конечно, встала на сторону матери, которая не сделала ничего плохого. Это отец, который ей изменил, был виновником развода, но Джессамин по одной лишь ей известной причине всегда была на его стороне. Флер, которая была наиболее мягкой и дипломатичной из трех сестер, отказалась выбирать чью-либо сторону и поддерживала отношения со всеми, даже несмотря на то, что отец лишил ее финансовой поддержки, когда ей исполнилось восемнадцать.

Ларк восхищалась позицией Флер, хотя и не собиралась брать с нее пример. Их отец был эгоистичным мерзавцем. Теперь, когда он решил отобрать у них бабушкино наследство, Джессамин уволилась из его компании, а Флер перестала пытаться примирить обе стороны.

Дверь распахнулась, и в кухню вошли Флер и Джессамин. Обе были в футболках, обрезанных джинсах и теннисных туфлях. Видеть Джессамин, которая жила в Нью-Йорке и в течение долгого времени занимала высокую должность в крупной строительной компании, в такой одежде и обуви было непривычно. Раньше Джессамин предпочитала дорогие дизайнерские вещи, но теперь, когда она переехала к Райдеру в Кэтема-унт, жизнь изменилась, а вместе с ней и ее гардероб. Удивительно, но такая простая вещь, как смена гардероба, помогла Ларк посмотреть на Джессамин с другой стороны. Прежде роскошные вещи Джесс напоминали Ларк о том, что ее сестра предпочла свой банковский счет семье.

– У нас важная новость! – воскликнула Флер, положив контейнеры из-под выпечки на столешницу возле раковины. Ее медно-рыжие волосы сегодня были собраны в хвост. – Ты ни за что не угадаешь, что произошло с Джессамин.

Ларк перевела взгляд с Флер на другую свою сестру, которая стояла поодаль, засунув руки в задние карманы шорт. Она сдерживала улыбку, но лицо ее сияло от счастья.

– Дай-ка подумаю. Джессамин уже беременна. Вряд ли у нее может быть более важная… – Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и она остановилась. – Ты ждешь двойню, Джесс?

Флер звонко рассмеялась. Джессамин вытащила левую руку из кармана и продемонстрировала ее Ларк. На ее безымянном пальце красовалось кольцо с крупным бриллиантом грушевидной формы, окруженным камнями поменьше.

Ларк перевела взгляд с кольца на лицо своей сестры. Ее глаза сияли ярче, чем бриллианты. Она выглядела такой счастливой, что в этот момент Ларк забыла все их прежние разногласия.

– Я так за тебя рада. – На Ларк нахлынули воспоминания о том дне, когда Гибсон сделал ей предложение, и ее голос сломался. – За вас обеих, – добавила она, прокашлявшись.

На какое-то время в кухне воцарилось молчание. Джессамин перестала улыбаться, и Ларк поняла, что ее реакция была неубедительна. Она надеялась, что ее сестры подумали, что причина в ее непростых отношениях с Джессамин. Что ее сестры не догадались, что она все еще переживает из-за своего развода с Гибсоном.

Заставив себя улыбнуться, Ларк сделала глоток кофе и предприняла еще одну попытку:

– Вы уже выбрали дату свадьбы?

– Это еще одна большая новость, – ответила Флер, пойдя к Джессамин и обняв ее рукой за плечи.

– Мы поженимся через три недели. – Лицо Джессамин снова просияло. Она была по-настоящему счастлива, и это было невозможно скрыть. Ларк помнила это ощущение. Когда Гибсон сделал ей предложение, она чувствовала себя так, будто у нее выросли крылья.

Флер подошла к одному из шкафчиков и достала оттуда большую тарелку с куполообразной крышкой.

– Через три недели? – покачала головой Ларк. – Разве возможно за такое короткое время организовать свадебный прием?

Пожав плечами, Джессамин достала из другого шкафчика баночку с витаминами для беременных и вытряхнула одну себе на ладонь.

– Мы не хотим тянуть время из-за ребенка.

Поставив тарелку на стол, Флер сняла крышку, и Ларк увидела три круассана с миндалем и три куска традиционного испанского бисквита пиононо, но она выбрала свое любимое пирожное в виде спирали под названием «Энсаймада де Майорка». Такие раньше пекла их бабушка. Очевидно, Флер унаследовала от нее свой кулинарный талант.

– Я сказала ей, что мы с тобой им поможем. – Сев между сестрами, Флер посмотрела на Ларк: – Они собираются устроить свадебный прием здесь.

– В Крукт-Элм? – удивилась Ларк, и ее рука замерла над тарелкой с пирожными. – Или ты имела в виду Кэтемаунт?

– В Крукт-Элм. – Опередив ее, Джессамин взяла спиралевидное пирожное, и на его месте остался лишь след из сахарной пудры. – Райдер предложил устроить прием на ранчо Уэйкфилдов, но я чувствую сильную привязанность к этому месту. Кроме того, мне кажется, что бабушка была бы рада, если бы моя свадьба прошла здесь.

Взяв пиононо с карамелью и пеканом, Ларк снова вспомнила бабушку, и ее охватило чувство утраты. Антония Баркли была практичной хозяйственной женщиной. Она жила простой сельской жизнью, доила коз, выращивала овощи, но ей не была чужда и романтика. Ларк видела фотографии со свадьбы Антонии, которая состоялась здесь, на ранчо. Молодые обменялись брачными клятвами под аркой, увитой декоративной жимолостью.

Ларк снова подумала о своем неудавшемся браке. У нее защемило сердце, и она сказала себе, что причина этой боли в ее возвращении в Кэтемаунт, с которым у нее связано слишком много воспоминаний.

– Да, она была бы рада, – согласилась Ларк, чтобы не портить настроение Джессамин. Она пообещала Флер, что будет к ней добрее.

– Итак, – весело произнесла Флер, – раз слушание перенесли, почему бы нам троим не начать готовиться к свадьбе, а заодно не провести весело время вместе?

Ларк чуть не поперхнулась кофе. Она сомневалась, что сможет выдержать подготовку к свадьбе. Может, ей сказать сестрам, что кому-то из ее пациентов срочно понадобилась помощь, и вернуться в Лос-Анджелес?

– Праздник будет довольно скромным, – сказала Джессамин, облизав пальцы. – Мне не нужно ни дорогое платье, ни шикарная вечеринка. Главное для меня – сочетаться узами брака с любимым мужчиной в присутствии родных и друзей.

На мгновение Ларк подумала, что их с Гибсоном брак не удался потому, что они поженились в здании суда, приняв во внимание сложные отношения внутри семьи Баркли. Разумеется, причина крылась не в этом, а в постоянных разъездах Гибсона. И возможно, в неспособности Ларк преодолеть эмоциональную пропасть между ними, которая увеличивалась, когда он долго отсутствовал дома. Чем более очаровательным он был в последние месяцы их брака, тем сильнее она сомневалась в том, что он ее знает. Она нуждалась в том, чтобы он был с ней настоящим, а не таким, каким он показывал себя прессе.

В ответ на слова Джессамин Флер мечтательно вздохнула:

– Это правильно, Джесс, но мы постараемся сделать все для того, чтобы ты навсегда запомнила этот день. Правда, Ларк?

Флер многозначительно посмотрела на Ларк, и она кивнула и растянула губы в улыбке.

Как ей пережить эту поездку в Кэтемаунт? Мало того, что Гибсон сейчас находится в городе, теперь еще ей придется изображать энтузиазм, помогая готовиться к свадьбе сестре, с которой они до недавнего времени были врагами.

Отодвинув защитное покрытие из пластика, Гибсон окинул взглядом новую кирпичную пристройку и отметил про себя продвижение в работе строителей за последние несколько дней. Обойдя стопки двенадцатидюймовой белой кафельной плитки, которую доставили этим утром, он вдохнул запах свежераспиленной древесины. Пристройка будет одноэтажной и комфортной для его матери. Стефани Вон не была старой. Она была в хорошей физической форме, но преждевременно наступившая деменция медленно подрывала ее ментальное здоровье.

Гибсон вошел в ванную, в которой не будет порога и ступеньки, мешающей воде переливаться через край душевой кабины. Он собирался устроить здесь все таким образом, чтобы облегчить жизнь своей матери и ее сиделке. Он привезет их сюда, только когда здесь все будет готово.

Взяв мобильный телефон, он отправил сообщение своему прорабу, в котором спросил его, во сколько тот приедет.

Затем, вместо того чтобы убрать телефон в карман, он принялся в очередной раз смотреть их с Ларк фотографии, которые начали появляться в Интернете вчера. Черт побери, его бывшая жена по-прежнему была хороша!

Он посмотрел на Ларк, женственные формы которой не могла скрыть консервативная одежда, и его бросило в жар. На фото ее спина и плечи были напряжены. Был тому причиной он или папарацци, которые их преследовали? В любом случае он не хотел, чтобы в ее жизнь вернулся стресс. Когда они ехали в машине, ему показалось, что их по-прежнему друг к другу влечет.

В следующий момент телефон в его руке завибрировал, и на экране появилось имя его агента.

Выругавшись про себя, он нажал кнопку соединения, потому что не мог вечно уклоняться от этого разговора.

– Привет, Декс. Что случилось? – произнес он небрежным тоном, выйдя на улицу.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что спрос на тебя растет с каждым днем, приятель. Чем дольше ты не комментируешь слухи о твоем возвращении на лед, тем больше команд тебя хотят. Сегодня утром мне позвонил третий менеджер.

– Я ушел из спорта, забыл? – Это решение далось ему с трудом. Как назло, его агент постоянно уговаривал его вернуться. – Я не отвечаю на подобные предложения, потому что я уже публично заявил о своем уходе.

Болезнь матери заставила его по-другому расставить приоритеты. Он понял, что уделял недостаточно внимания близким людям.

– Не отвечаешь до тех пор, пока тебе не предложат супервыгодный контракт, – произнес Декстер спокойным уверенным тоном. – Сомневаюсь, что в своей глуши ты сможешь найти себе такое же увлекательное занятие, как профессиональный хоккей.

Гибсон не мог отрицать, что будет скучать по игре. Ледовая арена была единственным местом, где он чувствовал себя по-настоящему успешным.

Его личная жизнь, напротив, складывалась неудачно. Его короткий брак закончился разводом. Сейчас, два года спустя, они с Ларк случайно встретились, и он боялся снова ее расстроить. Искушение вернуться в любимый спорт было слишком велико.

Ему было необходимо проветриться. С этой мыслью он вошел в гараж через боковую дверь, но на этот раз сел не в «порше», а в пикап. Открыв ворота с помощью пульта дистанционного управления, он завел мотор.

– Мне необходима передышка, – напомнил он в очередной раз Декстеру, подключив телефон с помощью блютуз к динамикам автомобиля.

Их с Декстером нельзя было назвать друзьями, поэтому Гибсон не сказал ему о болезни своей матери. Он восхищался деловыми качествами Декстера, доверял ему решение вопросов, касающихся его карьеры, но никогда не обсуждал с ним свою частную жизнь.

– Когда-то ты уже говорил нечто подобное, помнишь? – раздался из динамиков голос Декстера.

Разумеется, Гибсон помнил. Он был готов уйти из хоккея, чтобы спасти свой брак. После своего турне по Канаде он сказал Декстеру, что настало время менять приоритеты. Но Ларк бросила Гибсона до окончания того сезона. Она собрала вещи и покинула их дом в Лос-Анджелесе, когда он находился в дороге. Она даже не удосужилась ему сказать, что между ними все кончено. Он это понял, только когда обнаружил в фойе коробки с ее вещами, которые она не успела забрать.

Он понял, что опоздал, и уходить из хоккея не было смысла. Он сообщил об этом Декстеру и играл еще два сезона. Когда здоровье его матери ухудшилось, ему пришлось завершить спортивную карьеру.