– Тихо, тшш, приятель, ну всё! – монотонно шипел на ушко Леша.
Пока мамаша перепрыгивала через швы асфальтной плитки, боясь угодить в них каблуками, Воронцов душил ее глазами.
– Почему он плачет? Он что, ударился? – склонилась над ними девушка, поправив миниатюрную сумочку на плече.
– Ты больная? – рявкнул Алексей. – Он испугался, идиотка. Твоего визга.
– Не смей меня оскорблять, Воронцов, – ткнула в парня пальцем укоризненно.
– Какого хрена ты оставила его без присмотра?
– Он был под присмотром, – заорала девушка. Она чувствовала вину. Внутри себя. Но никогда никому в этом не признается. – Я отвлеклась всего на одно сообщение, а он…
– То есть ты пытаешься переложить ответственность на трехлетнего ребёнка? – перебил Воронцов. – Ты, блть, в своем уме? – не стесняясь в выражениях, цедил сквозь зубы мужчина.
– Не ори на меня. И перестань материться при ребенке. Ты его пугаешь, – посмотрела на сына, который молчал и больше не плакал, уткнувшись носом в отцовское плечо.
Обняв Алексея за шею, мальчик крохотными ручками водил по спине мужчины, словно успокаивать требовалась не его самого, а отца.
Воронцов бросил в девушку предупреждающий взгляд и промолчал. Но не потому, что ему нечего было ответить и он схавал претензию. Сказать ему было что и много. Только не при ребенке, в этом она была права.
– Гоша, иди к маме, – вытянула руки девушка, приглашая ребёнка в них.
Мальчик теснее прижался к отцу. Напряг слабые ручонки, карябая шею.
– Иди домой, – Алексей поднялся вместе с сыном на руках. Посадил мальчонку на сгиб локтя, придерживая за плечико. – Я сам с ним съезжу, – двинулся к машине. – Приеду, поговорим, – бросил через плечо.
Ее шаги торопливо семенили за ними следом.
– Что значит сам? Ты обнаглел? Воронцов, стой! Ты не знаешь, что говорить врачу, – верещала блондинка, еле поспевая.
Алексей открыл заднюю дверь внедорожника и одной рукой подхватил детское кресло. Мальчик внимательно следил за движениями отца, нахмурив светлые, как топленое молоко, брови. Воткнув кресло между коленями, Леша открыл переднюю дверь и опустил детское сиденье на пассажирское место.
– Что ты делаешь? – запищала где-то за спиной девушка. – Ты повезешь Гошу на переднем кресле? – голос приобрёл визгливые высокие ноты. – Ты спятил?
Мальчик обернулся на голос матери и порицательно посмотрел, словно критика действий его отца не имела правовой основы.
– Это же не безопасно! – привела основательный довод и всплеснула руками.
– Не опасней, чем находиться рядом с тобой, – не оборачиваясь, отчеканил Воронцов и усадил ребенка в кресло. Подмигнул мальчишке и взялся за ремни. – Че, приятель, покатаемся как взрослые мужики, ммм?
Мальчик молчал. На лице сведённые вместе бровки ни о чем не говорили, но болтающиеся в воздухе ножки, убедительно подсказали, что предстоящая перспектива мальчишку устраивает.
– Да что ты себе позволяешь? Я его мать! Ты считаешь, что я могу причинить вред своему ребенку? – ультразвуком запричитала девушка.
– Ты уже это сделала, – флегматично отрапортовал Алексей и закрыл пассажирскую дверь, отрезая малого от вопящей матери.
Обошел капот, намереваясь сесть в машину.
– Ты свинья, Воронцов! – блондинка дернула на себя заднюю дверь и запрыгнула в салон. – Я поеду с сыном к врачу, – воинственно сложила руки на груди, намекая, что ее позиция бесповоротна и основательна.
– Из машины вышла, – опустив руки на руль, Алексей смотрел в зеркало заднего вида, поймав в нем изумленный взгляд девушки. – Повторяю: я съезжу с ним сам.
– Да что же ты упертый баран такой! – заорала блондинка, вновь пугая ребенка: бровки съехали на нос, подбородок задрожал, а вокруг губ проявилась синюшность.
Воронцов сощурился. Подобное у Гоши он ни раз замечал. Че за хрень?
– Перестань орать, – сдержанно пресек девушку.
Алексей смотрел на сына. Маленькие ручки вцепились в ремни безопасности.
Точно в них он искал ту самую безопасность.
– Ты не знаешь, что говорить врачу, у тебя нет анализов, ты… – не слыша никого вокруг себя, перечисляла блондинка.
– Где его анализы? – обернулся.
– Они в электронном виде. У меня на почте.
– Сбрось мне.
– Я не буду этого делать. Я поеду с вами, – безапелляционно отвернулась к окну.
В голове Воронцова вертелись тысячи междометий и миллионы ругательств, которые умоляли рвануть из его рта. Если бы не ребёнок… если бы…
Ну не выволакивать же ее из машины?
Чтобы это видел его сын?
Как когда-то он, пацаном, смотрел, как отец заносил кулак на мать и ничего не мог сделать? Ни хера.
Его сын видеть такое уродство не будет. Никогда. При любых обстоятельствах. Какой бы стервой ни была его мать, ребенок не должен видеть насилия.
– Черт с тобой, – прошипел Воронцов и завел движок.
Глава 12.
– Значит, вы говорите, что последний раз секс у вас был четыре года назад? – вглядываясь в экран ноутбука, спросила врач-гинеколог, активно клацая по клавиатуре.
Четыре года назад.
Последний, да, о котором вспоминать не хотелось, но и стереть никак не выходило. Никакого удовольствия, ничего, кроме брезгливости к себе. Кроме шаркающих липких рук под ее юбкой в кабинке какого-то ночного клуба в пьяной полудреме. Больше она платья и юбки не надевала.
С тех пор.
И ничего не помнила, помимо чувства омерзения. А по-другому в тот момент она бы не справилась. С собой. Потому что, если бы он приехал за ней, она бы простила, через себя переступила, но простила. Глупая была. Наивная и до беспамятства влюблённая. А так больше не было той чистой Полины, которой он дорожил. Точнее, всегда говорил, как очарован был ее чистотой. И возвращаться б не к кому было.
Но он и не приехал за ней… даже не искал…
– Да, – лаконично ответила Полина. Чувства смущенности и неловкости перед врачом не было. Она давно научилась говорить как есть. Да и к чему лукавить, если она самостоятельно пришла за врачебной помощью.
У женщины в голубом спецкостюме на лице не дернулся ни один мускул: ни удивления, ни пренебрежение, ни снисхождения. Вот, что значит, когда прием был платным: не обязательно, что профессионально помогут, но оближут по высшему разряду и должный комфорт обеспечат!
– Менструальный цикл регулярный? – все также невозмутимо опрашивала врач.
– Нет.
– Болезненные ощущения во время менструации?
– Бывают.
– Бессонница?
– Да.
Бессонницей Полина страдала. Постоянно и мучительно. Вот только не понятно, связано ли это было с отсутствием сексуальной жизни или всё же с отголосками прошлого, которое по ночам обострялось.
– Кожные высыпания?
Полина отчего-то опустила голову и посмотрела на открытый участок тела чуть выше выреза футболки, хотя прекрасно знала, что ничем подобным она не страдала.
– Нет.
– Появление нежелательных волос на лице и теле?
У Полины округлились глаза. На мгновение она представила себя со щетиной на и с грубыми жёсткими волосами на груди. Девушку передёрнуло. Отрицательно замотала головой, словно избавляясь от тех самых нежелательных волос.
– Нет, – поспешно добавила, потому как вряд ли врач могла заметить ее действия, поскольку женщина не отрывалась от экрана.
– Агрессивность, неврозы?
Да что ж этакое?!
Полина вгляделась на бейдж врача.
Она точно пришла по адресу?
Складывалось впечатление, будто она сидит как минимум на приеме у психолога, как максимум у сексолога. Но бейдж красноречиво уточнил: акушер-гинеколог.
Агрессивность… неврозы…
Полина задумалась.
Агрессивность как предрасположенность с целью причинения кому-то вреда?
Нет.
Скорее агрессия как устойчивая ответная реакция на раздражитель. Например, на мать. Это стоит считать агрессивностью?
А неврозы – да. Но с ними Полина научилась бороться, а именно…
– Я курю, – вместо конкретного ответа выдала девушка.
Пальцы врача зависли над клавишами. Женщина повернулась к девушке, кажется, впервые за весь прием и осмотрела с головы до выглядывающей из-за стола части тела.
– Вы курите, чтобы справиться с приступами нервного напряжения?
Полина вновь бросила взгляд на бейдж. Всё тот же акушер-гинеколог. Без изменений.
– Скорее всего да.
– И давно вы начали курить? – женщина заинтересованно развернулась к девушке всем корпусом, вытянув по столу руки и скрестив их в замок.
– Четыре года назад.
Долбанных четыре года назад с ней впервые произошло всё, что никогда не пожелаешь.
– Этому что-то способствовало?
Этому способствовало многое: цепочка событий, влекущих за собой последствия.
Мы сейчас будем говорить об этом?
Полина начала раздражаться.
Черт возьми, она же не на сеансе у психотерапевта!
Она пришла к женскому врачу за профессиональной помощью, а не для того, чтобы копались в ее нижнем белье, которое следовало бы уже давно снять, и осмотреть ее на кресле.
– Развод с мужем, – рявкнула так, что испугалась сама. – Бывшим мужем, – просипела уже не так смело.
Женщина повела бровью. Крутанулась на кресле, вновь забегала по клавиатуре:
– Агрессивность присутствует, – прошептала под нос, но Полина расслышала. – Раздевайтесь за ширмой.
Вот черт. Но с другой стороны Макеевой было плевать, что врачиха о ней подумала. Мнение окружающий перестало волновать девушку все те же четыре года назад.
***
– Полина Дмитриевна, вам нужно сдать анализы на гормоны. Но дело в том, что они в пакет вашей страховки не входят. Я могу, конечно, отправить запрос на согласование в вашу страховую, но не могу сказать точно, насколько процесс может затянуться, – пояснила врач и посмотрела на девушку вопросительно.
