Они обе потрясённо на меня смотрят: ба с открытым ртом, потому что она впервые видит, как я злюсь на самом деле, а шарлатанка с распахнутыми угольными глазами.
– Лично у меня больше нет вопросов. Сколько мы вам должны, уважаемая? – извлекаю из заднего кармана джинсов бумажник. – Ах, ну да, – наигранно бью себя по лбу. – У вас нет тарифов. Всё от чистого сердца! Ну тогда, спасибо вам от чистого сердца, – кланяюсь в пол, попутно задевая стул, который с грохотом валится.
– Илю-ша, – заикается ба, когда я, чертыхнувшись, вылетаю из комнаты и устремляюсь в темную узкую прихожую.
И какого черта я согласился сюда припереться? Идти на поводу у старого человека глупо, Миронов.
Пока пытаюсь попасть в рукава пальто, слышу доносящиеся голоса из гостиной:
– Извините, Белладонна. Вот, возьмите, – закатываю глаза.
– Ничего не нужно, – лопочет приглушенный тоненький голос. – Я вам ничем не помогла.
Надев пальто, шарю в потемках, выискивая свои кроссовки.
– Ну как же! – ба.
– Нет, нет, заберите!
Ох, сама невинность!
– Ну…спасибо вам, – расшаркивается перед аферисткой бабуля. – Белладонна, я хотела у вас поинтересоваться, – смущенно. – Вот то, что вы проделывали… ну поднимали там какую-то Кунилини, – прыскаю, – можно ли проделать данную процедуру еще? У меня межпозвоночная грыжа и, знаете, после сегодняшнего сеанса она, на удивление, не беспокоит!
– Вы имели ввиду Кундалини? – тишина. – Эмм… да. У вас есть мой номер телефона? Тогда запишитесь на следующий сеанс.
– Спасибо вам, Белладонна!
Ну ба, ну святая простота.
Выругавшись себе под нос, вылетаю из квартиры. Подожду Рудольфовну на улице и выпущу пар. Сбегаю вниз по лестнице и принюхиваюсь. Шарю по стенам подъезда, по углам, которые обычно любят метить кошаки. Но все чисто.
Выхожу на улицу, но запах кошачьей мочи так и преследует меня. Ничего не понимаю. Ну не от меня же воняет? Обнюхиваю пальто, подмышки на всякий случай. Опускаю голову и вижу на кипельно-белых кроссах жёлтые мерзкие подтеки. Че за…?
*Целительный круг тантры используется для создания и направления огромной энергии.
**Кундалини – в йоге название энергии, сосредоточенной в основании позвоночника человека.
Глава 6. Студентка, официантка, ясновидящая!
Закрываю за Аглаей Рудольфовной дверь и измученно припадаю к ней спиной. Прикладываю тыльную сторону ладони ко лбу и шумно выдыхаю.
– Фууууу…
Давно у меня не было такого напряженного сеанса. Точнее сказать, за последний год вообще такого не было. Поначалу, когда я только входила в курс эзотерики и прочей мистической лапши, я испытывала страх разоблачения, пасовала перед каждым новым клиентом и даже передвигалась по улицам, озираясь по сторонам. Казалось, что какой-нибудь обиженный или недовольный клиент поджидает меня у подъезда с целью вернуть свои деньги обратно или же просто настучать мне по голове.
В самом начале моей карьеры был такой случай.
Меня начал преследовать мужчина. Караулил у подъезда, вынюхивал за деревом и сопровождал до ближайшего магазина. Он ничего мне не говорил, не подходил и не требовал. Я пыталась припомнить его среди своих клиентов, но мужчин на тот период в моей практике ни одного не было. Со страху я даже стала носить с собой отпугиватель для собак. Правда не понимала, каким образом он мог защитить меня от нападения человека, но мысль от том, что в кармане он был – меня утешала.
Он встретил меня у двери моей квартиры. В тот момент я попрощалась с жизнью, попросила у всех обманутых мною прощения, когда мужчина начал двигаться прямиком на меня. Я даже представила, как мое обведенное мелом тело будет выглядеть здесь, на этой площадке старого дома.
Зажмурилась и приготовилась к неизбежному. Но вздрогнула от того, что мое щуплое тело сдавило в мужских крепких объятиях. Распахнула глаза и потянула носом воздух, который щекотнул мои рецепторы табачным одеколоном.
Чихнула.
Мужчина меня отстранил и полез во внутренний карман куртки. Должно быть, он решил перед совершением преступления очистить карму, попросить у жертвы прощения и дальше с покаянной очищенной душой прирезать мое тощее тельце.
Во второй раз попрощавшись с жизнью и вспомнив, что Степан Васильевич не кормлен, я зажмурилась. И…
– Спасибо, спасибо вам, дорогая Белладонна, – он схватил мою руку, душевно сжал и вложил в нее вместо ножа две пятитысячные купюры. – Вы мне так помогли, – и чуть не заплакал.
Я стояла, как сомнамбула, и хлопала глазами в непонимании и от пережитого стресса.
– Около двух месяцев назад у вас была моя жена. Лариса. Помните?
Эээ… Нет…
Но я утвердительно кивнула.
– Уж не знаю, с какими жалобами приходила эта су…, простите, сударыня, – он гневно сжал челюсти, – но после визита к вам она наконец-то оставила меня в покое, – радостно сообщил мужчина. – Спасибо вам! – и снова пожал мне руку, как начальник смены эффективному работнику на сталелитейном заводе.
А потом я вспомнила. Действительно, приходила ко мне одна женщина. Жаловалась на мужа, что он ее не замечает, что они постоянно ругаются, и он пропадает все время на работе. Тогда я ей посоветовала уйти от неблаговерного, наплела с три короба, что вскоре она встретит свое счастье, а в несчастном браке только пропустит свою истинную любовь.
– Вот, где она мне со своими закидонами, – тем временем доказывал мужчина, – бу-бу-бу целыми днями. И то не так, гвоздь не прибил, петуха не зарубил. И денег ей все время мало. Не хотел подавать на развод. Жалко, ведь, дуру. Не работала она в своей жизни ни дня. Сгинула бы без меня. А потом, – разводит руки в стороны, – пришла. Такая довольная, улыбается, в кои-то веки борща наварила и говорит: «Ухожу я от тебя, Володя. У меня любовь скоро появится». Ну я и напился в тот день от радости. Машину Весту ей оставил. Синюю. Все тряпки и украшения. Квартиру со всем барахлом, а сам к матери жить ушел. Думал, что снится мне это счастье. А неделю назад встретил бывшую супругу под ручку с мужиком. Яркая такая, светится, как туфли начищенные. Замуж, говорит, выхожу. Тогда я и выдохнул свободно. Вот, возьмите, – сжал в моей ладони десятку и сбежал вниз по лестнице.
Я стояла ни жива ни мертва.
В тот день я поверила в свои способности. А еще в то, что нужно себя тщательно маскировать. Таким образом из блондинки я стала брюнеткой. А мои голубые глаза почернели.
И вот ведь, как оказалось, не зря. Никогда не думала, что в огромной Москве, занимаясь не самым популярным бизнесом, можно нарваться на знакомую рожу. Да еще на какую! На лощенную физиономию моего преподавателя!
Хохотнув, прикладываю руки к пылающим щекам.
Дааа…. Под туникой с меня стекает водопад. И это не от жары. От перевозбуждения.
Это же надо! Миронов Илья Иванович, весь такой «а-ля-на-сраной-козе-не-подъедешь» пришел узнавать свое будущее вместе с бабулей! Да и спрашивается, зачем ему узнавать? С его внешностью и достатком и так понятно, какое будущее его ждет! А вот я чуть не лишилась этого самого будущего. И рассудка вместе с ним, когда услышала голос доцента. Думала, рассекретит сразу, ан нет, обошлось! Пришлось сбегать пару раз на кухню: отдышаться, проржаться, вздохнуть и попить воды, потому что такого сценария не увидишь даже в кино!
Эх, как же мне хотелось повеселиться над Мироновым. Точно также, как он над студентами в вузе. Жаль, что не успела. Уж я бы нагадала ему и облысение через пять лет, и ожирение, и нестояние! За каждый поставленный им колл оторвалась! Да! И за то, что привлекательный такой гаденыш. Ибо нефиг. Нефиг таким смазливым на семинарах сидеть и неудами разбрасываться!
Заперев дверь, сбрасываю тунику и иду на кухню. Степан Васильевич сидит на стуле и нализывает свою облезлую шерсть. Заметив меня, бросает недовольный взгляд.
– Вот не надо на меня так смотреть, – наливаю из графина воды и залпом опустошаю. —Да! Да, я не взяла с них деньги, – развожу руки в стороны.
И, между прочим, уже во второй раз за эту неделю. Ну не могу я со старушек ничего брать. Недавно приходила ко мне бабушка, сетовала и на пенсию, и на Водоканал, который несчастную обокрал на пятьсот рублей. А я не то, что взять с нее за услуги, так еще и в убытке осталась, незаметно подложив в ее сумку пятьсот с копейками рублей.
В этот раз, конечно, не только бабулька сыграла роль. А этот высокомерный индюк, мерзко указавший мне на мой крамольный интерес. И пусть подспудно это правда, но преподносить её в таком тоне на моей территории я не позволю. Пусть, вон, в институте хозяйничает!
– Но вы, Степан Васильевич, тоже хороши, – укоризненно бросаю коту. – Вы нас чуть не подставили! – тычу пальцем в наглую черную рожу. – Опять сожрали кость? Клиенты слышали, как вы тут давились. Пришлось выкручиваться. Так что сегодня мы оба с вами облажались, Степан Васильич, – печально вздыхаю.
– Мя.
– Да.
Сегодня суббота и это значит, что мне придется пахать сегодняшней ночью в баре за двоих, чтобы нам не помереть с голоду.
Одарив меня взглядом Рубина Артуровича, нашего главного администратора бара, когда он замечает, как я сливаю недопитое пиво от предыдущих посетителей в один бокал и приношу его другим, а оплату забираю себе, Степан Васильевич вальяжной походкой следует к себе в комнату.
Да, меня это не красит. Не красит меня и то, чем я занимаюсь здесь.
Но я выкручиваюсь, как могу. Мне никто ничего не принесет на блюдечке. И в свою Тьмутаракань я не вернусь.
Испытываю ли я угрызения совести, если, по сути, обманываю людей?
Раньше да, сейчас практически нет.
На рынке есть два дурака: один покупает, другой продаёт. И, если бы не было спроса, не было бы и предложения. В современном мире человек позиционирует себя умным, продвинутым существом. Из каждого водопровода трубят о мошенниках, предупреждают, как не стать жертвой аферы, но как только в один день на нас сваливается кучка неприятностей, нам легче винить заразу Ирку или Ленку, которая сглазила. Поэтому, пока вам нужен тот, кто снимет порчу, будем мы, кто с удовольствием это сделает! За ваши, разумеется, денежки!
Но! У меня есть табу! Я не беру в клиенты тяжелобольных людей, надеющихся в их непростой, а иногда неутешительной, ситуации на чудо. За полтора года я научилась добывать по телефону информацию: зачем и с какой целью ко мне идут: если это какая-нибудь Светка, решившая, что ее кавалера приворожила подружка Ленка, – милости прошу. Или обиженные дамочки, которых бросил муж и ушел к другой, считающие, что на изменщика, кровь из носа, нужно наслать порчу – тоже ко мне! Поводим хороводы, поплюем на фотографию бывшего и, глядишь, от сердца-то и отляжет! Так работает эффект плацебо: пошептали, за левое ухо поплевали, к нижнему месту лопух приложили и вуаля – сработало! Взрослые наивны как дети. Они сами не замечают, как вываливают мне о себе всё, а я лишь красиво и филигранно преподношу им то, что они рассказали минутами раньше, добавив парочку высокопарных стандартных выражений.
Поэтому да, я самозванка! Я обманула раз, меня обманули два. Не я такая, жизнь такая.
Присмотрела я себе как-то босоножки удобные. Красивые такие, легкие, с роду такие не носила. Откладывала чаевые на них, ущемляла себя во многом. А как скопила, пришла в салон радостная. Девушка-продавец мне тогда сказала: «Приходите послезавтра, на них скидка будет!». Счастливая была до страсти. Прибежала через день, и действительно скидка на них красовалась в тридцать процентов. Только вот зачеркнутая первоначальная стоимость была в три раза завышена, а цена со скидкой оказалась больше, чем была до скидки. Босоножки-то я в итоге купила, только радости от них больше не испытывала, как и угрызения совести от того, что тоже обманываю.
Помню, как одним вечерним промозглым днем пришла домой уставшая, голодная как зверь и с температурой. Денег даже на парацетамол не было, не то, чтобы купить продукты. Завернулась в плед, свернулась калачиком и нырнула в бредовый сон. Проснулась я от мягкого давления на своей груди. Открыла глаза и увидела Степана Васильевича, переминающегося лапами на грудной клетке и урча. Жалобно так. И глаза его помню глубокие, будто заглядывал в самую душу.
А потом он спрыгнул и мяучить настойчиво начал, мол, вставай и со мной иди. Обернулась пледом и, еле передвигая ногами, за кошаком последовала. В его комнату. Подвел он меня к старому трюмо резному. Орехового цвета. И мордой в нижний ящик уткнулся. Открыла дверцу, а там коробка металлическая. От подарочного чая крупнолистового. Степан Васильевич лапой поддернул крышку, та и отскочила.
А там… Старая, несколько раз подклеенная скотчем, колода карт таро, амулеты, обереги, камни, оккультная литература и тетрадь в клеточку с описанными от руки обрядами, а на дне коробки фотография умершей хозяйки квартиры с припиской «Потомственная гадалка в шестом поколении Белла. Просите – и получите, ищите – и найдете, стучите – и вам откроют! Никогда не бойтесь обратиться за помощью! Мои двери всегда открыты для Вас, с какой бы проблемой Вы ко мне не обратились! Я приложу все силы, дабы помочь Вам!».
В тот вечер я стала Белладонной, гадалкой в седьмом поколении.
Глава 7. Добрый вечер и спокойной ночи!
– Яна, седьмой столик, – в дверном проеме появляется уложенная гелем макушка Рубина Артуровича и тут же скрывается.
Да что ж такое! Ведь только присела!
Ударившись затылком о стену, закрываю глаза и скулю. Про себя. Моя поясница до сих пор отказывается держать меня на ногах, а три часа сна – как легкий аперитив для полноценного отдыха, который стал непозволительной роскошью.
Глаза слипаются так, что во время ожидания, пока блондинка выбирала между коктейлем «Секс на пляже» и «Кричащим оргазмом», я успела отключиться и увидеть короткометражный сон.
В итоге победу одержал коктейль «Мокрые трусики» и, что удивительно, я проснулась с одноименным ощущением у себя в нижнем белье. Только не от возбуждения. А от страха.
Просто снился мне Миронов Илья Иванович, будь он не ладен: сидит за своим преподавательским столом, значит, ногу на ногу закинул, важный как гусь, и говорит: «Ну что, Белладонна, как успехи с примером? Решили?».
И смотрит с издевкой. Взгляд такой зловещий, аж до трусов пробирает.
А я голову опустила, губу зажевала и головой покачала, мол, ничего не получается. Так этот садист наклоняется близко и голосом Люцифера в лицо мне бросает: «А что же ты, гадалка в седьмом поколении, себе ответы-то не нагадаешь, а? Уа-ха-ха!».
Брр, жуть!
Пощипав себя за щеки, встаю. Деваться некуда и идти нужно, хотя все равно не понимаю, с чего вдруг я понадобилась. Сегодня в баре даже семидесятипроцентной рассадки нет, и девочки отлично справляются без меня. Я всего-то отпросилась у них на десять минут покемарить.
Поправляю красную галстук-бабочку и одергиваю черную жилетку. Наша униформа мне нравится, ничего пошлого, развратного и кричащего: черные зауженные брюки, белые рубашки, жилетки и красные бабочки. Всего в баре работает шесть девушек-официанток, считая меня. Подобрались все девчонки хорошие, правда текучка все равно присутствует. Из старейшин: я, Наташка и Мира, а остальные девочки максимум по несколько месяцев задерживаются. Но судить их в этом я не могу, потому что работать в ночную смену осилит не каждый. По вечерам посетителей больше, чем днем, особенно по пятницам-субботам. А если в баре планируется шоу-программа, так у нас вообще не протолкнешься, и нагрузка на наши хрупкие плечи падает вдвойне.
Ну а у меня другого выбора нет: до обеда я в вузе, после обеда, если есть клиенты, принимаю на дому, а в ночную смену ношусь между столами. Да и коллектив у нас хороший. Директора я никогда не видела, а вот Рубин Артурович – свой мужик, где свои глаза на наше безобразие прикроет, а где за наши задницы грудью мохнатой встанет. И конечно по темечку постучать, когда перебарщиваем, не забывает. Остальной персонал бара положительный и в трусы к девочкам руки никто не протягивал. Ну, кроме посетителей, изрядно подвыпивших, но тут наша охрана, как состав метро, – всегда вовремя и к месту поспевает.
– Решетникова, а ты чего? Вроде отдохнуть пошла, – в сторону кухни несется Наташка с полным подносом грязной посуды.
– Рубин Артурович распорядился, – пожимаю плечами.
Хватаю свой сикипер* и натягиваю дежурную улыбку, которая выработалась за годы рефлексом.
Толкаю дверь и выхожу в основное помещение. Сегодня у нас обычный вечер, потому что вчера отгрохала грандиозная вечеринка. Оглядываю зал – на танцполе всего две девушки: одна дрыгается, вторая ее снимает на телефон, ослепляя бедняжку вспышкой.
Хохотнут, следую к седьмому столику, стараясь не хромать.
Эх, вклинило поясницу, сил нет. Надо Степана Васильевича попросить за сервелат, чтобы потоптался по ней.
Оживляю планшет и смотрю на двух мужчин, сидящих за столиком и листающих меню.
Мой тормозной путь стремится попасть в книгу рекордов Гиннесса, потому что я останавливаюсь как вкопанная.
Где-то я читала, что вследствие чрезмерной усталости у человека могут возникнуть галлюцинации. Видимо, конкретно сейчас со мной именно это и происходит, раз в двух посетителях за седьмым столиком я узнаю Миронова Илью Ивановича и … Приглядываюсь, чтобы окончательно удостовериться в начинающейся шизофрении, потому что вторым мужчиной оказывается сам декан моего института. Что?
Моргнув пару раз, убеждаюсь, что у галлюцинаторных образов слишком громкие голоса, а у одного, который мой преподаватель, слишком сексуальный смех.
Какого небритого?
Не понимаю.
Он что, выслеживает меня?
Слишком доцента Миронова стало непозволительно много в пределах моего существования: на занятиях меня изводит, в моем доме уже успел побывать, в сны за каким-то бесом пробрался, так еще и на работу ко мне притащился!
Да что же это такое? Издевательство, не иначе!
Столько лет работаю в этом баре, но ни разу не встречала здесь знакомого. Во-первых, в Москве моих знакомых-то можно пересчитать по пальцам, да и те, кто имеются, по таким местам ходить не будут. Ценник в нашем баре выше среднего, а контингент здесь собирается далеко не простой.
