Раньше электрочайники не были в ходу. И они выглядели совсем не так, как современные. Это был алюминиевый чайник с отсоединяющимся шнуром для подогрева. И хотя у меня на столе стоял новый, взамен старого, его я спрятала, как только за дверьми комнаты раздался голос Разифа.
Разиф со знанием дела принялся за работу. Поковырялся немного, и чайник запыхтел, как новенький. Я была счастлива. Одарив парня многочисленными «спасибо», предложила задержаться, посидеть подольше. Но он торопился, как и в прошлый раз.
Странно…
– У тебя есть подруга? – спросила я.
Слегка смутившись, он быстро проговорил:
– Нет-нет, мне уже пора.
Раскланялся и быстро ушёл, словно боясь, что не устоит перед уговорами и останется.
Этим Разиф разжёг моё любопытство. Ходит, чинит старьё. А сам даже не делает попыток остаться или ещё чего.
Зачем ему это?
Я старалась удержать его всеми способами. Например, пыталась накормить как-нибудь повкуснее. При наличии электроплитки и чайника сталинских времён трудно было состряпать что-нибудь изящное. И, как ни странно, эти электроприборы сыграли свою знаменательную роль в этой истории.
Они часто ломались, а Разиф мог легко починить не только чайник или плитку, но и магнитофон. Он каждый раз широко усмехался, когда я сообщала ему об очередной поломке, на другой же день приносил необходимый инструмент и быстро устранял проблему.
Разиф приходил в течение всего года на короткий чай и, если ничего не было, где его руки могли бы пригодиться, уходил. Он так ни разу и не остался.
Но вот однажды ближе к лету, когда минул уже почти год, как мы познакомились, Разиф позвал меня прогуляться по городу. Мы шли и весело смеялись. Мы успели пройти всего одну остановку, когда Разиф вдруг страшно заволновался. Буквально втащив меня в телефонную будку, что находилась в двух шагах от нас, он повернулся спиной к улице и начал нервно набирать номер на аппарате, у которого была оторвана трубка.
Я во все глаза смотрела на своего знакомого. Выразить недоумение мне не дала девушка, которая непостижимым образом через пару секунд оказалась около нас.
– Ты всё врал!!! – нервно и громко прокричала она и побежала. – Больше ко мне не приходи! – совсем уже истошно закричала она, оборачиваясь на ходу.
– Катя! Стой! Я тебе всё объясню!
Разиф бросился за девушкой. Мне стало всё совершенно ясно.
– И зовут её так же, как меня, – вздохнула я.
Гулять мне больше не хотелось. С тех пор Разифа я не видела…»
Пройдёт несколько лет, Катя уже окончит университет, и ей ещё раз доведётся его увидеть, но об этом в своё время.
Свобода воли
Пусть каждый новый день
Крупицу разума во мне разбудит.
Я не хочу заботиться о том о сем,
Пусть будет то, что будет.
Все в мире предопределено,
И в то же время – обладаем мы свободой воли.
Одно от другого не отделено
И то и другое играет свои роли.
Я захотела мир когда-то весь познать,
Узнать, что – хорошо, что – низко.
Но вряд ли нужно было так переживать,
И по-другому всё бы вышло.
Желание знать
Отринуть все желания – к чему желать?
Желать мы можем лишь себе развития.
Желанье – знать, желанье – зреть:
Знать мир, как есть в своем он становлении.
Зреть тонкий мир, какое в мире управление.
Закон Вселенной:
Либо ты идешь вперед, либо ты идешь назад.
Движение вперед и есть желание знать.
А если знаешь, не будешь плакать и рыдать.
К чему? – тебе открыты законы мироздания,
А они все между собою связаны.
Глава 4. Турок
Знакомство
Наступил пятый курс Катиного обучения в университете. Учёба шла веселее. Скоро окончание. Впереди ожидалось ещё написание дипломной работы.
Катя стремилась к совершенству во всем. Если костюмчик – то изящный, если читать книгу – то всю, от начала до конца, если иметь подругу – то близкую по духу.
Пока таковой девушка не встретила за всё время обучения. Кому-то покажется это странным. Возможно. Таким натурам, как у Кати, замкнутой и глубокой, трудно дается обретение подруги по духу. А вот для лёгкого времяпрепровождения у Кати появилась приятельница. Она с ней познакомилась однажды на дискотеке.
Та стояла одиноко у колонны в зале, и Катя осмелилась позвать её составить ей компанию. С тех пор девушки время от времени виделись на дискотеках. Катя, как правило, заходила за Таней, – так звали подругу, которая жила с мамой в квартире в пятиэтажке в соседнем микрорайоне. Мама не всегда легко отпускала дочь, но Таня старалась отпроситься.
«…Напротив общежития стоял дверец культуры. В один из осенних выходных мы с одной моей знакомой Таней пошли на дискотеку. Настроение было приподнятое. Музыка звучала подъёмная, живая. В тот день пришло необычайно много людей. Зазвучала медленная мелодия. Мы с Таней отошли в сторонку.
Вдруг ко мне подошёл мужчина средних лет и, говоря с заметным акцентом, пригласил на танец. Культурно так. Мы потанцевали. Следом за этим предложил посидеть в кафе-баре, что располагался в соседнем от танцпола помещении. Там за столиком сидел его друг. Я позвала Таню с собой, но мои новые знакомые ей явно пришлись не по душе, и она быстро ретировалась.
На столе в баре – спиртное, сигареты. Я не курила. Немного выпила вина. Мой знакомый назвался Нуриттенем. Ну и имечко, зато не затёртое. Сразу понятно, что из глубинки Турции приехал. Мы весело пообщались. Моё знание языка облегчило задачу. Он говорил по-английски лучше, чем по-русски.
Так завязалось наше общение. Он работал на стройке, осуществляемой турецкой фирмой, инженером по крыше. Там зарабатывали деньги. Стройка находилась недалеко от общежития. Они строили гостиницу. Я всё чаще приходила к нему на съёмную квартиру, которая располагалась в центре города, в трёх остановках от университетского общежития. И через некоторое время и вовсе переехала к нему…»
Вечерний страж
Несмотря на то, что квартира располагалась на седьмом этаже, она была мрачноватая и угрюмая. И находиться в ней одной было неуютно даже днём. А Кате часто приходилось ждать прихода друга до двенадцати и порой до часа ночи.
По мере приближения сумерек квартира начинала наполняться странными паутинообразными нитями, расходившимися во все стороны. Эти нити постепенно расширялись и уплотнялись. Они разбухали до такой степени, что заполняли собой всё пространство квартиры. И Катя уже не ходила, а буквально продиралась сквозь них.
И как только начинало смеркаться, она включала свет везде: в прихожей, на кухне, в одной из комнат и даже в ванне и туалете. Свет защищал её. Он не давал «неорганическим» существам материализовываться.
Оставались ещё две, неосвещённые комнаты, и когда девушка проходила мимо них, то испытывала непреодолимое чувство, что стоит ей немного замешкать около них, как её тут же поглотит тьма.
«…Мне ещё повезло, за тот период времени, какой мы жили в квартире, ни разу не отключали свет.
Позже перегорела лампочка в прихожей. А прихожая была связующим центром квартиры. В неё выходили все три комнаты, кухня, санузел. И, чтобы хоть как-нибудь размыть нахлынувшую в неё темноту, включала свет в тех двух комнатах.
После одиннадцати часов вечера я прекращала всякое хождение по квартире. Забиралась в кресло или на диван в большой комнате, включала музыку, чтобы не давила тишина, и учила уроки или, говоря точнее, пыталась что-либо учить.
Иногда мой страх перед обитателями тьмы доходил до такой степени, что, кроме всего прочего, включала телевизор, надеясь, что это поможет остановить неудержимо нараставшую панику.
В какой-то момент у дверного косяка появлялась фигура «главного стража» квартиры. Он стоял, прислонившись к стене, загораживая проход больше, чем наполовину. Мной овладевал такой невыразимый ужас, что я начинала судорожно умолять его: «Только не показывайся мне! Я не хочу тебя видеть! Я не могу видеть тебя!» И уже чуть не плача: «Не показывайся, пожалуйста…»
Катя не видела существо глазами, она его ОЩУЩАЛА всеми другими чувствами. Она «слышала» его присутствие.
«…Страж стоял, не двигаясь, и только пристально за мной наблюдал. Его замораживающий взгляд пригвождал меня к месту, и я теряла всякую способность концентрироваться на какой-либо мысли.
Так мы и смотрели друг на друга. Я, боясь лицезреть его, была готова в любую минуту отдать концы. А он, питаясь моим страхом, потихоньку вытягивал из меня жизненные силы.
Это продолжалось до тех пор, пока в прихожей не раздавался звонок. Тогда я с отчаянной смелостью бросалась открывать дверь.
С приходом моего друга власть менялась. Он не признавал существование никаких духов, никаких альтернативных миров…»
Это делало Катиных мучителей бессильными. И они прекращали охотиться на неё и отступали…
Роковой портрет
«…Мой турецкий друг любил рисовать. Повсюду в квартире стояли картины, написанные маслом на холсте. Ряд из них не был закончен. А те, что были завершены, можно было бы отнести к неплохим работам. Некоторые мне очень понравились. То, что у моего друга был художественный вкус, я поняла, когда принимала душ в ванной. Она была смежной с туалетной комнатой. Под потолком комнаты соединялись застекленным окном.
Занавески не наблюдалось в ванной. Моюсь я как-то. Вдруг, наклонившись за мылом, краем глаза захватила что-то в том окне. Я вздрогнула, испугавшись. Посмотрев на окно ещё раз, увидела Нуриттена, во все глаза созерцавшего меня. Потом он мне объяснил, что у меня очень красивое тело, и он не мог не смотреть.
Конец ознакомительного фрагмента.
