– Как сказал один из моих помощников, иногда полезно заглядывать в музей, – произнес Ладыгин.
– И не только, – ответила я и посмотрела в его смеющиеся светло-синие глаза.
Кстати, он уже не казался мне неприятным типом.
Страсть
Этот сентябрьский день обещал удачу. Так, по крайней мере, думала я, торопливо обходя лужи после недавнего дождя, и на это у меня имелись определенные основания.
Во-первых, мне удалось созвониться с Ольгой Арнольдовной Забелиной, владелицей коллекции фарфоровых кукол, которая пообещала мне дать интервью. О ее коллекции еще пару месяцев назад мне рассказала моя давняя знакомая, с которой мы случайно столкнулись у входа в издательство. Во-вторых, это самое издательство выплатило мне гонорар за книгу о геммах и камеях. В-третьих, полученный гонорар я собиралась потратить на одну замечательную камею-брошь, на которую вот уже несколько месяцев назад положила глаз и которая дожидалась меня в небольшом антикварном магазине, куда я и направлялась. Мне оставалось лишь сесть в трамвай и проехать ровно три остановки, что я и намерена была сделать, так как нужный мне номер уже распахнул передо мной свои дребезжащие двери. Едва я успела расплатиться за проезд, как кто-то тронул меня за рукав плаща. Я оглянулась и увидела Елену Сергеевну Кривицкую. Елена Сергеевна до ухода на пенсию была главным редактором журнала, для которого я время от времени писала статьи, посвященные коллекционерам.
– Добрый день, Алла, – улыбнулась она.
– Добрый день, – улыбнулась в ответ я и обратила внимание на хозяйственную сумку внушительных размеров, которую Елена Сергеевна держала на коленях.
– Да вот внук в гости приехал, – объяснила она, перехватив мой взгляд. – С центрального рынка возвращаюсь.
«Странно, школьные каникулы закончились две недели назад», – подумала я, однако произнесла:
– Очень рада за вас, Елена Сергеевна.
– А вы как в наших краях? Должно быть, по делам?
Я лишь успела кивнуть, так как в этот момент трамвай так неожиданно и резко дернулся, что я едва удержалась на ногах. Какой-то мужчина, сидевший через проход, уступил мне свое место. Продолжать разговор стало затруднительно; к тому же Елена Сергеевна вскоре попрощалась со мной и направилась к выходу.
Я вышла на нужной мне остановке, прошла пару улиц, перебежала через дорогу и толкнула белую пластиковую дверь. Мелодично прозвенели дверные колокольчики. Я торопливо подошла к витрине и… застыла. Камеи не было.
Не веря своим глазам, я смотрела на то самое место, где еще неделю назад меня дожидался прекрасный образец итальянского искусства конца семнадцатого века – девушка с цветком. Мне даже не столько нравилась сама девушка, сколько оправа, в которую она была заключена. Однако теперь на месте камеи преспокойным образом лежала брошь, ничего особенного из себя не представлявшая.
Но куда же, куда могла подеваться «моя» камея?! Я с трудом оторвала взгляд от витрины и растерянно посмотрела на продавца, подошедшего ко мне.
– А-а… где же… тут… – начала бормотать я, однако продавец сразу же понял суть моего маловразумительного лепета.
– К сожалению, эту камею только что приобрели, – произнес он и глазами показал в сторону.
Повернув голову, я увидела светловолосого мужчину в длинном плаще, которому кассир отсчитывала сдачу.
Не раздумывая ни секунды, я подошла к незнакомцу.
– Простите, это вы только что купили камею? – обратилась к нему я.
– Да, – удивленно ответил он.
– Не могли бы вы уступить ее мне?
Мужчина внимательно посмотрел на меня, а затем отрицательно покачал головой.
– К сожалению, нет, – произнес он. – Это подарок.
Затем он вежливо кивнул мне на прощание и направился в сторону выхода.
Я с трудом сдерживала слезы, глядя ему вслед.
«Ну что ж, нет, значит – нет», – пытаясь справиться с постигшим меня ударом, подумала я, выходя из магазина.
Постояв возле магазина еще какое-то время, как будто в надежде, что непреклонный покупатель, перехвативший у меня камею, вдруг изменит свое решение и вернется – чего, однако, так и не произошло, – я медленно побрела в сторону остановки, от расстройства совершенно не замечая падавших с неба дождевых капель.
Наконец я очнулась и подняла глаза вверх. Небо было темно-серого цвета. Вдруг яркая молния длинным зигзагом разрезала его прямо над моей головой. Я вздрогнула и, торопливо глядя по сторонам, принялась искать место, где можно было укрыться от дождя. Однако по обе стороны от меня возвышались лишь длинные пятиэтажные здания, доверху забранные строительными лесами. Я ускорила шаг, так как поднявшийся ветер принялся толкать меня в спину. В поисках укрытия пришлось свернуть в первый попавшийся крошечный переулок, в котором располагалось какое-то деревянное ветхое строение, а напротив него находился добротный старинный особнячок. В него я и вбежала, подгоняемая дождем. Едва за мной захлопнулась дверь, как тут же с улицы послышался резкий хлопок, а затем и раскат грома.
Особнячок был безлюден. В нем пахло книжной пылью и царил полумрак. Уличный свет проникал через огромное витражное окно, выходившее на площадку между первым и вторым этажом. Потолочный свод слева и справа от входа поддерживали, стыдливо опустив голову, изящные кариатиды. Держась за перила, я поднялась по лестнице и оказалась на втором этаже. Здесь было светлее, чем внизу. На площадку выходили три двери. Судя по прибитым на них табличкам, здесь еще недавно располагались читальный зал, кабинет директора и абонемент. «Три двери – три дороги. Как в сказке», – подумала я и для начала заглянула в читальный зал. Он был огромен и пуст, а его пол весь усеян старыми газетными страницами и обрывками бумаг. На одном из подоконников лежало несколько книг. Второй зал своими размерами соответствовал первому и был также пуст.
Третья комната, значившаяся кабинетом, оказалась совсем небольшой; в ней не было окон, зато она была отделана дубовыми панелями, а одну из стен украшало большое, до пола, зеркало в резной раме. Нащупав на стене выключатель, я нажала на него. Слабый свет тускло озарил комнату. «Ренессанс, причем поздний», – машинально отметила я, приблизившись к зеркалу, чья поверхность была покрыта тонким слоем пыли. Но откуда здесь взялась такая красота? Неужели сохранилась в составе интерьера? Это было просто поразительно. Такие вещи в наши дни встречаются не часто.
Неожиданно внизу громко хлопнула дверь, а затем через некоторое время кто-то стал подниматься по лестнице. Должно быть, такой же, как и я, прохожий, решил переждать дождь в этом старинном особнячке.
Шаги приближались. Я повернула голову и вздрогнула. На пороге стоял тот самый человек, что некоторое время назад лишил меня возможности стать владелицей чудесной камеи.
– Вот вы где, – улыбнувшись, произнес он, – а я-то голову ломал, куда вы подевались.
Я, ничего не отвечая, принялась старательно изучать зеркало, точнее, его раму.
– Ну не сердитесь на меня, – приблизившись ко мне, сказал незнакомец. – Я действительно не могу уступить вам эту брошь. Я обещал. Это подарок.
Глядя в зеркало, я увидела, как он достал из кармана плаща маленький прямоугольничек и протянул его мне.
– Возьмите, – произнес он. – Это визитка моего школьного друга Андрея Сухарева. Он ювелир в третьем поколении. На днях закрывается выставка, где представлены работы Андрея, а также его отца и сестры. Сходите, не пожалеете.
Несмотря на то что этот человек так расстроил меня, я – не знаю, почему – взяла протянутую им визитку. Он снова улыбнулся.
– Не расстраивайтесь, прошу вас. Вы найдете брошь еще красивее этой.
Да что он понимает в этом! От возмущения я передернула плечами и хотела произнести что-нибудь колкое или язвительное, но незнакомец уже спускался по лестнице, так что мне вновь пришлось довольствоваться лишь его спиной.
«Да я не пойду ни на какую выставку, – сердито подумала я. – Уж лучше стоять в одиночестве здесь и рассматривать зеркало, точнее, его резную раму, и восхищаться утонченной работой».
Я ласково коснулась пальцами лица амура, прятавшегося в завитках винограда и насмешливо глядевшего оттуда на меня. В тишине отчетливо слышался лишь стук барабанившего по крыше дождя. Вскоре он прекратился.
Выйдя на улицу, я бросила прощальный взгляд на приютивший меня особняк. Это было удивительное здание: своими белоснежными башенками и двумя окнами-эркерами на первом этаже оно напоминало сказочный домик, чудесным образом затерявшийся среди однообразных серых зданий.
Следующее утро началось со звонка Ольги Арнольдовны, пригласившей меня в гости, чтобы познакомиться с ее коллекцией. Мой визит был назначен на ближайший субботний вечер. Судя по адресу, Забелина жила на углу той самой улицы, где располагался антикварный магазин, в котором я потерпела неудачу. Я обрадовалась приглашению Забелиной, что тут же сказалось на моем настроении. Вчерашнее огорчение уже не казалось мне столь невыносимым, каким оно представлялось накануне. Я даже решила вознаградить себя по дороге на работу покупкой какой-нибудь новой книги. Поднявшись по ступенькам на крыльцо ближайшего книжного магазина, я неожиданно нащупала в кармане плаща вместо банковской карты какой-то небольшой прямоугольничек и вынула его. Это была визитная карточка ювелира Андрея Сухарева, на обратной стороне которой имелся адрес выставки. Я развернулась прямо у дверей магазина и отправилась на остановку.
Что ж, выставка не могла не поразить великолепием представленных на ней работ даже такого искушенного посетителя, как я. Семейство Сухаревых работало как с драгоценными, так и с полудрагоценными камнями, но особенно мне понравилось кольцо с пятью изумрудами в изумительно красивой оправе.
– Я почему-то был уверен, что вы придете, – неожиданно услышала я за спиной знакомый голос и оглянулась. Передо мной стоял мой вчерашний недруг, а рядом с ним – темноволосый мужчина.
– Кажется, вам очень понравилось это кольцо, – произнес брюнет. – Мы с Феликсом наблюдали за тем, как вы рассматривали его.
– Я продолжала бы любоваться им и дальше, если бы вы не подошли, – сказала я. – Мне кажется, что, создавая это украшение, автор испытал немалое влияние английских мастеров. Судя по технике работы с золотом и огранке камней в форме кабошона, он поклонник викторианской эпохи.
– Совершенно верно, – кивнул головой брюнет и улыбнулся. – Вот что значит разбирающийся в нашем деле человек. Хотя ничего удивительного в этом нет. На днях я купил вашу книгу, Алла Александровна.
– Наверное, ту, что посвящена камеям, – сказала я, поняв, что разговариваю с хозяином выставки, и украдкой взглянула на его спутника, которого звали Феликсом. От меня не ускользнул тот факт, что этот Феликс слегка покраснел. Что ж, не скрою, я была весьма удовлетворена данным обстоятельством.
– Это кольцо сделано моей сестрой, – тем временем произнес Сухарев. – К сожалению, ее сегодня здесь нет. Она поклонница вашего творчества и до сих пор под впечатлением от того, как вы раскрыли тайну клада княгини Белореченской. Вы доставите мне удовольствие, если примете в подарок вот это самое кольцо с изумрудами, которое привлекло ваше внимание.
При этих словах ювелира я едва не лишилась дар речи.
– Нет-нет, – покачала головой я. – Это слишком дорогой подарок. Я прекрасно представляю его стоимость.
Однако, несмотря на все мои возражения, ювелир продолжал настаивать. Я отказывалась. В наш диалог неожиданно включился тот, по чьей вине я вчера осталась без камеи. Он заявил, что покупает кольцо и дарит мне его взамен камеи. Этого я уж тем более не могла допустить. Я вынула банковскую карту, на которой лежал мой гонорар за книгу.
– Не люблю, когда мне незаслуженно делают подарки, тем более, такие дорогие, – сказала я. – Покупка кольца с приемлемой для его хозяина скидкой, кажется мне самым лучшим вариантом.
Я вопросительно посмотрела на Сухарева.
– Мне ничего не остается, как согласится, – весело произнес ювелир.
Вскоре дело было сделано: я стала обладательницей кольца с пятью изумрудами. Я надела кольцо на палец, простилась с ювелиром и, побродив еще некоторое время по залу, покинула выставку. Однако не успела я выйти из магазина, как кто-то окликнул меня.
Я оглянулась и увидела Феликса.
– Предлагаю отметить вашу покупку, – неожиданно предложил он, подойдя ко мне.
Я с удивлением уставилась на него.
– Заодно познакомитесь с моей бабушкой. Она у меня просто замечательная.
– Не сомневаюсь, – скептически пробормотала я, подумав: «Только бабушки мне еще и не хватало».
Я собиралась решительно распрощаться, однако мужчина продолжал осыпать меня уговорами. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Он немедленно обрадовался и тут же остановил такси. К моему удивлению, выяснилось, что бабушка, к которой мы едем на обед, живет в том же самом районе, в котором находится антикварный магазин. Еще большее потрясение ожидало меня, когда дверь квартиры, в которую позвонил Феликс, открыла Елена Сергеевна Кривицкая. Через плечо у нее было переброшено кухонное полотенце.
Пока я приходила в себя, раздеваясь в прихожей, Елена Сергеевна не переставала восклицать:
– Что за приятная неожиданность! Какой сюрприз! А я и не знала, что вы, Аллочка, знакомы с Феликсом.
– Мы познакомились совсем недавно, – сказала я. – Точнее, вчера.
– Вот как! – растерянно произнесла Елена Сергеевна и потянула край полотенца вниз. Я отвернулась от зеркала, перед которым расстегивала плащ, и замерла: под воротничком блузки Елены Сергеевны красовалась «моя» камея.
– И чем же ты, бабуля, нас накормишь? – быстро произнес внук Елены Сергеевны, заметив мое состояние.
– О, голодными вы точно не останетесь! – весело воскликнула Елена Сергеевна и направилась в кухню.
– Да-да, эту брошь я купил бабушке, – тихо произнес Кривицкий. – Как видите, я вас не обманывал, а бабушка, как и мать, – это святое.
Я молча кивнула в ответ. Кривицкий повел меня в гостиную, в которой уже был накрыт к обеду стол.
Присев в кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком, я обратила внимание на раскрытый журнал, лежавший на его поверхности. По пожелтевшим страницам было ясно, что этому журналу немало лет. Меня привлек заголовок, набранный крупными буквами: «Конец банды Лаврова». Кривицкий тем временем устроился по другую сторону от меня.
– Интересуетесь криминальной хроникой? – насмешливо спросила я, кивнув на журнал.
– Интересуюсь, – улыбнулся он и закрыл журнал. – Эта банда действовала в годы войны.
– Судя по заголовку, она закончила свое существование, – заметила я.
– Верно, – согласился он.
В это время в комнату вошла Елена Сергеевна, держа в руках супницу, от которой исходил вкусный аромат.
– Прошу к столу, – произнесла она, и мы поднялись со своих мест.
За обедом я невольно бросила взгляд на камею, украшавшую блузку Елены Сергеевны.
– Подарок Феликса, – довольно улыбаясь, произнесла Елена Сергеевна, перехватив мой взгляд. – Вы, Аллочка, даже не представляете, какую радость он мне этим подарком доставил.
– Нет, отчего же, – пробормотала я, – могу представить.
– Ведь эта камея – наше фамильное украшение. Она принадлежала моей маме, а ей брошь подарили на совершеннолетие родители, – сказала Елена Сергеевна и, отстегнув камею от блузки, протянула ее мне. – Взгляните на орнамент. На эти цветочки, в которые вставлены голубые алмазы. Первоначально они были обычными, бесцветными, но потом моя бабушка решила усовершенствовать украшение и попросила ювелира заменить их на голубые, под цвет глаз дочери, что и было сделано. Во время войны эта камея была у нас украдена, но на днях благодаря моему любимому и единственному внуку она вернулась в дом.
– Надо же, – покачала головой я. – Впрочем, со многими драгоценностями такое случается, особенно если они представляют собой настоящее произведение искусства, а ваша камея не исключение.
– Вы правы, Аллочка, – кивнула Елена Сергеевна. – Это просто удивительная история, произошедшая с нашей семьей. В войну нам, как и многим, пришлось нелегко. Был период, когда мы едва не умерли от голода. Однажды у бабушки украли все карточки, поэтому на семейном совете было решено продать украшения. Правда, их было немного – с большей частью расстались еще в девятнадцатом году, тогда ведь тоже очень голодали. Но встал вопрос: кому их продать. На рынок идти боялись – вдруг обманут. В скупке за драгоценности давали немного. Старшая сестра моей мамы работала в то время костюмером в театре; одна из актрис как-то в разговоре с ней обронила, что продала за очень хорошую цену старинное кольцо с рубином. Человек, купивший у нее это кольцо, намекнул, чтобы она приносила еще: мол, он за ценой не постоит. В общем, тетушка спросила у актрисы адрес этого покупателя. Выяснилось, он живет неподалеку от нас, так что я упросила тетушку взять меня с собой. Мне тогда лет пять было, а я еще с собой и куклу прихватила, которую мне незадолго до войны, подарила на день рождения бабушкина кузина. Когда-то она привезла ее из свадебного путешествия, которое они с мужем провели за границей. Это была невероятно красивая кукла. Блондинка, в пышном зеленом платье, с золотистым поясом-шнурком. Я ее, как помню, из рук не выпускала. Вот такой компанией мы и отправились к покупателю драгоценностей.
Поднимаясь по лестнице дома, где он жил, мы неожиданно столкнулись с нашей соседкой Ядвигой Яковлевной. Мы с тетушкой предположили, что Ядвига Яковлевна шла от своих знакомых или родственников.
В прихожей нас встретил мужчина приятной, я бы даже сказала, красивой наружности, лет тридцати, наверное, а может быть, чуть больше, а следом за ним в прихожую выбежала молоденькая девушка, очень хорошенькая, темноволосая, синеглазая и сразу же уставилась на мою куклу. Глаз с нее не сводила. Тетя же моя в это время показывала хозяину квартиры то, что мы принесли, а принесли мы с ней браслет и серьги с бриллиантами. Торговаться тетушке не пришлось. Мужчина действительно оказался щедрым и согласился на все ее условия, а, рассчитавшись, тут же начал выспрашивать, есть ли у нас еще драгоценности. Тетушка ответила, что нет. Она не солгала. Больше у нас ничего не было, за исключением лишь этой камеи. Дело в том, что на семейном совете было решено расстаться с камеей лишь в самом крайнем случае. Случайно или нет, но через несколько дней наша квартира и квартира нашей соседки Ядвиги Яковлевны были ограблены. У нас были украдены все деньги, которые мы получили за проданные украшения, а также камея, которая хранилась у мамы в шкатулке, и… моя кукла. Нас во время кражи дома не было – мы были в театре, а вот соседке нашей не повезло. Ядвигу Яковлевну нашли с перерезанным горлом. Причем она, как я поняла из случайно услышанного разговора взрослых, сопротивлялась грабителям. В некоторой степени я ее понимаю: она всю жизнь была любительницей красивых и дорогих вещей. Муж ее был известным стоматологом – он умер незадолго до начала войны, у него лечили зубы все городские знаменитости, так что зарабатывал он весьма неплохо. Вот только в войну трудно Ядвиге Яковлевне пришлось: она же никогда не работала, так что тоже начала потихоньку распродавать свое имущество.
Весной маму перевели на работу в другой город, а вскоре после нашего отъезда тетушка написала нам, что в кражах и убийстве соседки виноват тот самый мужчина, что купил у нас драгоценности. Он оказался главарем банды. И эта актриса из театра, которая рассказала тетушке о щедром покупателе, тоже была с ним связана. Она ему подыскивала клиентов, а заодно давала и их адреса. В общем, была, как это у них, у преступников, называется… – Елена Сергеевна задумалась.
– Наводчицей, – улыбнулся ее внук. – Она находила людей, у которых имелись ювелирные украшения, антиквариат и прочие ценные вещи.
– Да-да, – кивнула Елена Сергеевна, – но я до сих пор не могу понять, почему они наведались к нам, ведь тетушка ясно дала понять, что у нас больше ничего нет.
– Ну, в этом нет ничего удивительного, – пожал плечами Феликс Кривицкий и снова улыбнулся. – Большинство преступников очень недоверчивые люди.
«Откуда такие познания о криминальном мире?» – мысленно удивилась я.
– Кстати, одному из членов банды, как написала тетушка, некоему Жорке удалось ускользнуть, – произнесла Елена Сергеевна. – Причем исчез он с самой ценной частью награбленного. Но каково же было мое удивление, когда после стольких лет я обнаружила нашу камею в нашем антикварном магазине! Я глазам своим не поверила и попросила продавца показать ее мне. Вы не находите, Аллочка, что самое интересное в этой камее заключается не столько в драгоценных камнях, которыми она украшена, сколько в оправе.
– Вы правы, Елена Сергеевна, – согласилась я. – Не часто встретишь столь изумительный орнамент.
– Да, – обрадовалась Елена Сергеевна, – этот растительный узор и составляет всю ее прелесть. Что скажешь, Феликс?
